Дорога в один конец.

[Дядя Саша]

Как правильно когда-то заметил великий полководец Суворов (тот, что Александр Васильевич - помню ведь!), всякий солдат должен знать свой маневр. Тогда и воевать ему проще. Держать бойцов за тупых исполнителей - глупость несусветная!
Именно поэтому, я обстоятельно излагаю ребятам все свои соображения. Не скрываю ничего, даже самых неприятных вариантов развития событий. Как бы ни был высок соблазн сейчас оторваться от преследования и ломануть куда-нибудь в чащобу, увы… для нас это роскошь непозволительная. Мы-то, может быть, и уйдём - слишком мала наша группа, есть шанс проскочить незамеченными. А вот остатки роты, да с ранеными на руках, такой возможности лишены.
- Да, старшина… задал ты нам задачку… - чешет в затылке Охримчук. - Я так понимаю, что мы навроде приманки для фрица будем нонеча?
- Где-то так… - неопределённо верчу в воздухе пальцами. - Сейчас-то немцы поверили в то, что мы всерьез на склады нацелились. Помощь они себе затребуют - и к бабке не ходи! Да не каких-то там тыловиков - а, егерей, что нас в лесу прижали. Прочие тут не пляшут, супротив нас у них выучка не та. Танк ведь в лес не погонишь, толку-то там с него?
- Дык, слепой он там станет…
- Значит, пехотой работать будут. Сам посуди, как далеко немец отойти отсюда успел?
- Ну… - задумывается мой собеседник, - к вечеру-то точно добегут!
- Верно! И будут весь день завтра тут лес чесать, не ночью же они в чащобу полезут? А потом?
Неожиданно в наш разговор встревает Казин.
- Если никого не найдут немцы, завтра к вечеру они опять нашим в загривок вцепятся. Их-то, фрицев, на машинах, небось, перебросят?
- Правильно соображаешь! - киваю я. - А до линии фронта ребятам ещё дня два топать, это при самых удачных раскладах!
Как ни крути, а минимум день нам надобно выиграть! Иначе роту зажмут на отходе - и всё.
Черт его знает, может быть, есть и ещё какие-то возможные варианты? Вполне может быть - только я про это не осведомлён.
Но здесь и сейчас - вижу только один. Убедить фрицев, что около склада отирается большая группа диверсантов. Только при таком раскладе они будут держать тут большую часть своих солдат.
А как это сделать?
То, чего нельзя взять в руки - не существует. Тот диверсант, которого не видишь - он всегда кажется кем-то нереальным. Вроде лешего. Он, вроде бы и есть - только его никто не видел.
Что-то там ухает в кустах и ветками трещит… Ну и что? Медведь тоже так может. А это - персонаж куда как больше предсказуемый, чем злой русский диверсант. И более желательный, нежели русский с гранатой в руках.
Медведя-то ещё можно напугать, а вот диверсанта - только убить. И не факт, что малой кровью, сидящие за забором солдаты уже полной мерой хлебнули от этих, спрятавшихся в лесу, русских. Недешево они фашистам дались… те, кто уйти не смог. Так ведь многие-то из диверсантов - так и ушли! Злыми ушли и сильно на немцев обиделись.
Неприятное соседство получается.
Того и гляди, прилетят из лесу свинцовые "подарочки" - и не только одним растяпой-часовым меньше станет… и ещё кто-нибудь под раздачу попадёт.
Хочешь или нет - а изживать русских надо. Но и охрану ослаблять - тоже не вариант. Мало ли…
По моим прикидкам, чтобы прочесать только близко расположенные леса, немцам потребуется не менее двух дней. А ведь неподалеку ещё какие-то объекты есть, помимо склада…Их тоже негоже вниманием обходить.
Ну, что ж… если немцам надо обязательно увидеть русских диверсантов - они их увидят…
После всех моих объяснений наступила тишина. Сидя на траве, ребята переваривали услышанное. В общем, совершенно понятно было всем, что шансов уйти живыми из этих мест у нас очень немного. Бессмысленно будет нападать из кустов на каких-то одиночных фрицев. Это не будет воспринято серьезной угрозой основному объекту. В то же время мы все хорошо понимали, что повторить только что закончившуюся вылазку у нас просто не хватит сил. Да и немцы уже наверняка предприняли все возможное для того, чтобы исключить подобные фокусы в принципе. Зуб даю, на подступах к пушкам уже выставлена густая сеть постов. И даже просто подойти к любому орудию нам уж совершенно точно не дадут. Сил же для того, чтобы напасть непосредственно на склад, явно недостаточно. Надо думать, немцы уже оперативно восстановили минное поле, и даже просто проползти через него к забору – задача абсолютно невыполнимая. Я, конечно, могу рискнуть и попробовать вспомнить все свои навыки по работе с этими взрывоопасными бяками. Но, положа руку на сердце, не возьмусь утверждать, что смогу сравниться в этом мастерстве с любым из тех саперов, что шли с нами рядом. Нет, поставить-то мину я смогу, здесь никаких сомнений нет. А вот найти да снять… Так, чтобы она при этом не жахнула на всю ивановскую – это вряд ли. Есть, конечно, вариант обойти склад, пересечь железную дорогу и попробовать устроить какую-нибудь бяку уже с противоположной стороны.
Но!
Во-первых, для этого надо иметь хотя бы миномет. Потому что пересечь железнодорожную насыпь нам в любом случае не дадут, а паля навесным огнем по складу из винтовок, мы никакого ущерба ему не нанесем. Даже почти два десятка снарядов, которые мы туда вкатили, и то ни к какому особенному эффекту не привели. Такие сооружения вообще-то строятся с расчетом на то, что их будут не только обстреливать, но и бомбить. И даже в этом случае результат не гарантирован. Ну не может зенитка пробить земляной вал толщиной в несколько метров! Миномет – этот может уложить мину прямо в крышу. Но не далее как утром целый взвод минометчиков хреначил по складу минут двадцать и тоже ничего не добился.
Отпадает данное оружие. Да и нет его у нас, откровенно говоря. Сомнительно, что немцы будут настолько любезны, что подгонят нам сей агрегат вместе с телегой боеприпасов. Да и минометчики из нас всех, по правде говоря, фиговые. Нет, все эти фокусы из разряда сказок. Самолетов нет, артогонь и минометная стрельба по складу, как показал сегодняшний день, малоэффективны. Но что-то же надо придумать?
Попробую поставить себя на место главного фрица. Отчего он забегал, как ошпаренный? Ну, не он сам, конечно, а его подчиненные. Пехотную атаку на склад они ждали. По минометчикам, надо думать, тоже вломили со всей серьезностью. Уж больно быстро они стрелять перестали. Но сильнее всего они всполошились, когда рванули вагоны на погрузочной площадке. И какой вывод? А такой, что артиллерийский огонь по складу все же известную опасность представляет. Значит, любую попытку потрогать фрицев за вымя в этой области они будут воспринимать крайне болезненно и очень раздраженно.
А с другой стороны, следуя их логике, диверсанты и будут долбить именно в этом направлении! Поскольку единственным достигнутый ими результат – подрыв вагонов – и был получен только вследствие обстрела склада из орудия серьезного калибра.
Так-так-так… Здесь есть повод подумать. Мы, разумеется, не можем захватить еще одну пушку. Но можем создать иллюзию того, что таковая попытка нами предпринимается. Вот для этого-то как раз нас вполне и хватит. Дело осталось только за малым: вернуться назад.
- Значит так, мужики… Делать мы будем вот такие вот штуки.

«Драли бы черти этих русских! Это только в их азиатских мозгах могут рождаться подобные изуверские замыслы! – думал обер-ефрейтор Хандельблат, перешагивая через рытвину. – Надо же, вылезти из кустов и зверски изрезать ножами несчастных зенитчиков! Да как изрезать! Такое впечатление, что озверевшие русские просто пытались искромсать их на куски!»
Он еще раз вспомнил жуткую картину, которая предстала перед его глазами на позициях скорострельного зенитного автомата. У одного из солдат рука была почти перерублена пополам. У кого-то отрублено два пальца. Больше всех досталось офицеру. Судя по ранениям, его резали ножами сразу несколько человек. И это было совершенно непонятная жестокость со стороны русских. Ладно, остальных артиллеристов застрелили. Так кто мешал подобным образом расправиться и с этими? Но нет же, зарезали, да еще таким жестоким образом. Обер-ефрейтора аж передернуло. Нет, правильно говорил лейтенант: с этими варварами нельзя воевать общепринятыми методами. Это не цивилизованные французы или англичане. Те, правильно оценивая ситуацию, давно бы уже приняли решение прекратить бессмысленное сопротивление. А чтобы вот так, исподтишка нападать на солдат из лесу – это могут делать только необразованные славяне.
Он еще раз огляделся по сторонам. Где-то здесь уже должен стоять на посту Иогансон. Пора бы ему уже и окликнуть разводящего. Хандельблат сделал еще несколько шагов вперед и нахмурился: этот болван что – уснул на посту? Ну, в таком случае он скоро возблагодарит Всевышнего, если отделается всего лишь десятком нарядов. А если это дойдет до командира роты… Тут обер-ефрейтор только головой покачал. Что в данном случае придумает господин гауптман, он даже и предположить не мог.
Но растяпа Иогансон до сих пор не подавал никаких признаков жизни. Ну, точно: уснул!
- Крафт, Нойман – влево и вправо от тропы. Идете следом за мной, не шумим. Похоже, этот растяпа заснул. С него станется спросонья пальнуть куда-нибудь в нашу сторону. Поэтому ведем себя осторожно и постараемся его не напугать. Бог его знает, где он там залег. Андерс! Ты идешь сзади нас, прикрываешь тыл. Мало ли что… Всем приготовиться к стрельбе.
Осмотрев своих солдат и увидев, что они беспрекословно выполнили все его указания, обер-ефрейтор перехватил поудобнее автомат и решительно шагнул вперед.
Иогансон действительно спал. Правда, в данном случае он уже мог не опасаться гнева разводящего, да и сам командир роты уже не властен был наказать его каким угодно образом. Ибо сон этот был вечным. Вся грудь часового была залита кровью из распоротого горла.
По спине Хандельблата просочился ледяной ручеек. Слишком уж свежи были воспоминания о погибших зенитчиках. Часового убили почти точно так же, и не исключено, что это сделали те же самые люди. Взмахом руки разводящий показал своим солдатам направление движения. И только после того, как они оба дали ему понять, что поблизости никого постороннего нет, он сам выдвинулся на поляну. Присев на корточки около убитого часового, он внимательно осмотрелся по сторонам.
То что русские пришли на это место только затем, чтобы зарезать очередного немца, было слишком маловероятно. У них была какая-то цель, а часовой им чем-то помешал. Чем же именно? Выстрелить Иогансон не успел, даже оружия с плеча не снял. Его убили тихо, незаметно зайдя сзади. Что мог видеть часовой? Осмотревшись по сторонам, разводящий сделал несколько шагов в сторону.
Вот оно в чем дело!
Небольшой ручеек пересекал полянку наискось. Берега его были относительно круты и неудобны для того, чтобы с размаху перепрыгнуть через русло ручья. И только в одном месте оно слегка расширялось, делая переправу более удобной. И именно в этом месте на песке обер-ефрейтор обнаружил следы сапог. Русских сапог.
У Хандельблата под каской зашевелились волосы. Следов было слишком много! Они шли один поверх другого. Видно было, что кто-то просто перешагивал через ручеек, а кто-то перепрыгивал его с разбегу. Даже по самым скромным прикидкам, здесь прошло не менее полутора десятков человек. И судя по тому, что некоторые из следов еще только заполнялись водой…
Надо немедленно возвратиться назад и предупредить командование! Четыре человека против пятнадцати, а может быть, и большего количества, русских диверсантов, мало что смогут сделать. Нет, геройски погибнуть за фюрера и великую Германию можно. Только вот смерть эта должна быть не напрасной. Да, откровенно говоря, и погибать-то совсем не хотелось…
Взмахом руки обер-ефрейтор подозвал к себе солдат и кивком головы указал им направление движения. Теперь главное не поднимать шума. Тихо пришли и тихо ушли. Хорошо, что у него хватило ума не окликнуть часового. Будем надеяться, что русские уже достаточно далеко отошли от этого места и попросту не слышали шагов подошедшей смены.
Однако пройдя по своим следам назад всего десять метров, разводящий резко остановился.
Андерс…
Солдат лежал ничком, уткнувшись лицом в траву, а из его спины, прорвав сукно мундира, торчало блестящее остриё винтовочного штыка - словно неведомый русский диверсант нанёс штыковой удар прямо из-под земли...
- Вперед! – махнул рукой Хандельблат.
Теперь прятаться уже не от кого. Унести бы ноги! Но, увы, сегодня судьба не была столь благосклонна ко всем. Слева послышался хрип, и, обернувшись на бегу, обер-ефрейтор увидел, как оседает на тропинку Крафт. Что с ним произошло, и каким образом русские добрались до бедняги, разводящий предпочел не выяснять. Перекинув назад автомат, он дал несколько очередей по кустам и густой траве, надеясь хотя бы этим если и не остановить совсем, то напугать русских диверсантов.
Теперь вся надежда была только на быстрые ноги да милость Всевышнего. Вряд ли здесь и сейчас им смог бы помочь кто-то другой. И что толку с того, что всего в километре от этого места находятся несколько сотен немецких солдат? С таким же успехом они могли находиться где-нибудь в Африке. Да черт бы с ними, с этими пушками! Пусть бы их охраняли сами зенитчики! В конце концов, это их орудия и их головная боль! У нас и свой объект есть.

Когда где-то в лесу протрещали торопливые автоматные очереди, часовые на всех постах насторожились. Те же, кто стрельбы не слышал, вскоре получили соответствующие указания. Так что когда в распахнувшейся двери караульного помещения появился бледный как смерть обер-ефрейтор, гауптман Штайн уже был готов к получению неприятных новостей.
- Что случилось, Хандельблат?! У вас такой вид, будто сам сатана ухватил вас за ляжку!
- Весьма близко к этому, герр гауптман. Если это и был не сам враг рода человеческого, то наверняка кто-то из его подручных.
Командир роты охраны нахмурился.
- А конкретнее, обер-ефрейтор?
- Извините, герр гауптман! – взял себя в руки разводящий. – Я с солдатами выдвинулся для смены часового на дополнительном посту номер восемь. Мы должны были сменить там рядового Иогансона.
- Так. Это понятно. Вы прибыли на пост, и что?
- Иогансон был убит. Зарезан, как овца на бойне, герр гауптман. Ему перехватили горло почти до позвоночника. Оставив рядового Андерса прикрывать нам спины, я совместно с двумя другими солдатами осмотрел пост. Там есть ручей, герр гауптман. Так вот, в единственном месте, где можно было переправиться через этот ручей, я обнаружил следы сапог. Русских сапог.
- Как много?
Обер-ефрейтор на секунду задумался.
- Чуть менее двух десятков человек. Следов было очень много, и некоторые из них прямо на моих глазах еще заполнялись водой. То есть русские прошли там совсем недавно перед нашим прибытием. По-видимому, их передовые группы обнаружили часового и убрали его, чтобы он не выстрелил в самый неподходящий момент.
- Так! – Штайн сделал пометку в блокноте. – Дальше!
- Я принял решение вернуться в расположение и доложить о происшедшем. Столь малыми силами преследовать превосходящего противника было бы неразумно.
- Правильное решение, Хандельблат.
- Отдав команду на отход, я обнаружил, что наше тыловое охранение – Андерс – было уже атаковано противником. Его убрали точно так же, как и Иогансона, без единого выстрела и очень тихо. Практически тотчас же противник напал и на нас. Был убит Крафт, мы не смогли вынести его тело. Я открыл огонь и заставил противника отступить.
- Они стреляли по вам в ответ?
- Мне показалось, что я слышал несколько выстрелов. Нас попытались преследовать, но ввиду того что я периодически открывал огонь, русские отказались от этой мысли.
- Не поэтому, обер-ефрейтор. Вовсе даже не поэтому. Вы не дали им возможность бесшумно пройти через линию постов и тем самым резко сократили тот запас времени, который у них имелся бы, если б они прошли через часовых бесшумно. Судя по количеству следов, они снова выслали очередную группу для проведения диверсии. И ваши действия, Хандельблат, я считаю правильными и абсолютно оправданными. Вы сорвали планы противника. Не сомневайтесь, это будет отмечено в моем докладе руководству. Приведите себя в порядок, и через двадцать минут ваш рапорт должен лежать у меня на столе. Вам все ясно?
- Яволь, герр гауптман! – вытянулся разводящий.
«Надо же… Ведь бывает такое везение: уйти живым из схватки с русскими диверсантами, да еще получить за это благодарность командира роты!»
Теперь обер-ефрейтор уже и сам верил в то, что противник стрелял ему вслед. Вроде бы даже и пуля просвистела совсем рядом. Надо будет отыскать Неймана и разъяснить ему, что именно он должен сказать гауптману, если тот захочет его расспросить.

Телефонный звонок Штайна начальнику складов имел далеко идущие последствия. В очередной раз подняли в ружье всех солдат, которые находились на складах. Ругая сквозь зубы, выжимали газ водители грузовиков, везущих подкрепление на объект. Даже ушедшие было танки – и те развернули назад. Следует ли упоминать о том, что очередной телефонный звонок вышестоящему руководству имел еще большие последствия. Впервые столкнувшись с таким непонятным фанатическим упрямством русских диверсантов, руководство всерьез задумалось. Не может же быть, чтобы русские не понимали того, что на складе их неминуемо будут ожидать. Дважды отбитое нападение – и они атакуют третий раз?! Здесь явно было что-то нечисто. Вывести из строя артсклад – конечно, чрезвычайно важная задача. Но судя по тому упорству, которое проявляют русские в этом вопросе, им необходимо подорвать его именно сейчас. А это тоже не может быть просто так. Подобные действия не предпринимаются просто из фанатизма. Есть какая-то другая цель. А что может являться такой целью на фронте? Не готовит ли противник контрудар в каком-то месте? Очень может быть. Но что же это за место? Все обстоятельства произошедшего указывали на то, что данная точка находится где-то неподалеку от расположения крупнокалиберной артиллерии.
И зашелестели раскладываемые на столах карты. Задребезжали телефоны, и понеслись связные мотоциклисты. В спешном порядке формировался ударный кулак, предназначенный для отражения возможного нападения противника.
В сложившейся ситуации был ценен каждый солдат. И поэтому майор Хайнеманн получил указание немедленно направить в распоряжение командования все, еще оставшиеся у него силы.
Преследовать уходящих русских теперь было некому.

Часового мы нашли достаточно быстро. Он, собственно говоря, не очень-то и прятался. Сначала мы наткнулись на следы прошедших по кустам людей, и уже эта тропочка вывела нас к посту. Стоявший на часах немец никакой особенной маскировкой не заморачивался. Попросту уселся под деревом и пялился на лес. Когда Казин зашуршал кустами, этот лодырь даже не встал, только заинтересованно повернул голову на звук. Пришлось мне прыгать из кустов, словно леопарду, и сшибать немца на землю. Вот что б ему было встать и поближе подойти? Не пришлось бы сигать со всех сил, рискуя порвать себе связки.
Добив немца, мы принялись бегать через ручей. Перебегали на другой берег, разувались, отбегали несколько метров вверх по течению и с размаху перепрыгивали на противоположный берег. Там снова обувались – и опять бегом через брод. После пятой такой пробежки Охримчук, сидевший в кустах и прикрывавший наши фокусы, дал сигнал о том, что к посту приближаются немцы. Судя по всему, это шел разводящий со сменой. Не желая особо себя утруждать прокладыванием новых путей, фрицы топали по той самой тропке, которая и вывела нас к часовому.
Рассредоточиваемся и пропускаем немцев мимо себя. Надо отдать должное разводящему, он оказался мужиком неглупым, и, не услышав окрика часового, прежде чем полезть на полянку, оставил одного из своих солдат в боевом охранении. И уже только после этого немцы, растянувшись редкой цепью, двинулись в направлении поста. Топайте, мужики. Представляю себе, какие у вас будут морды, когда вы отыщете своего товарища. Дождавшись, пока серо-зеленые мундиры исчезли в кустах, занимаюсь часовым.
Для этой цели вытаскиваю из-за сапога пиленый штык от трехлинейки. В свое время дабы не получить нагоняй за порчу оружия, я его совершенно официальным образом получил от старшины роты именно для изготовления метательного ножа. Ножом это назвать было трудно: резать штык ничего не мог. Тем паче, что когда я отпилил от него трубку Вобана, он тотчас же утратил и возможность быть надетым на винтовку, но это меня мало беспокоило. По-первости я обматывал импровизированную рукоятку обыкновенным бинтом. Но стабилизировался штык во время броска неважно. И только после того, как я разжился куском стропы с трофейного парашюта, дело пошло немного лучше. Распустить стропу на нитки – дело нехитрое. Обмотав тупой конец штыка получившимися нитями, удалось добиться того, что брошенный метров с десяти-пятнадцати штык уверенно попадал в консервную банку. При этом он зачастую пробивал ее почти навылет, даже полную.
Вот этим агрегатом я и «угостил» оставленного в карауле немца. Фриц моментально скопытился и зарылся мордой в траву. При этом он ухитрился рухнуть аккурат на торчащую из груди рукоятку штыка, так что добивать его уже не пришлось. Сам, так сказать, постарался.
Еще одного солдата уложил Казин, засветив ему в лоб неслабым булыжником. Как выяснилось, Марат достаточно ловко бросал такие каменюки. Вот так и расцветают самые неожиданные таланты!
Охренев от подобных сюрпризов, разводящий высадил по кустам чуть не весь магазин автомата. И вместе с оставшимся фрицем ломанулся во весь дух – только пятки сверкали. Убегая, они еще несколько раз неведомо куда выстрелили. В принципе, не составляло большого труда «заземлить» их обоих. Но мне было позарез необходимо, чтобы разводящий добежал до своего начальства именно сейчас. Через час-полтора уже начнет темнеть, и немцы, даже пылая самым справедливым негодованием по отношению к надоевшим русским диверсантам, могут попросту не успеть сдернуть назад те части, которые сейчас сидят на хвосте у наших. Опоздают с приказом или еще что-то – и те двинутся в путь только утром. А за ночь много чего может произойти, в том числе и весьма неприятного.
И еще одно соображение у меня имелось: сбежавшие немцы минут через десять-пятнадцать добегут до своего командования, еще минут десять уйдет на разбор полетов, так что на место боестолкновения дежурная группа прибудет еще не ранее чем через полчаса. Почему через полчаса? Так ведь разводящий рассмотрел на берегу следы почти двух десятков прошедших людей. Значит, пришлют сюда группу уж никак не менее взвода. А этот взвод еще где-то найти надо. Не считая немцев дураками, я ни секунды не сомневался в том, что они, прежде чем высылать группу сюда, выставят еще и заслоны в местах вероятного направления движения противника. А это тоже люди и время, которое потребуется фрицам на организацию данного процесса. Так что бессонная ночь складской охране и всем, кто там пребывает, обеспечена со стопроцентной гарантией. Да и помимо этого, пребыв на место стычки с диверсантами, максимум, что успеют немцы, так это подтвердить факт прорыва линии постов приличной группой противника. А дальше – ёк, темно! В темноте никакого нормального преследования не организовать. Стало быть, будут немцы всю ночь пялить глаза в темноту, ежесекундно ожидая нападения со всех сторон сразу. И какие из них будут наутро преследователи? Так что шанс оторваться у нас имелся.
Несколько обнадеживало еще и то обстоятельство, что служебно-розыскных собак на объекте в настоящий момент не имелось, иначе бы они уже давно гавкали за нашими спинами. Вполне возможно, что они здесь были раньше, и даже наверняка были. Но бросившись в погоню за отступившими русскими, немцы вполне могли забрать их с собой. И вероятность того, что они их притащат назад, все-таки присутствовала. Поэтому мы потратили еще несколько минут на то, чтобы тщательно обшарить погибших фрицев. Помимо девяти гранат, мы разжились также еще и сигаретами. Их оказалось аж две пачки. Причем не какой-нибудь там себе эрзац-левак, а вполне себе приличные - «Юно». Невзирая на тяжкие вздохи Охримчука, я тотчас же размял в руках одну из них и щедро посыпал табаком дорожку отхода. Будет теперь собачкам сюрприз. А их хозяевам – лишняя головная боль.
Вот теперь можно уже и брать ноги в руки. Максимум того, что мы могли сделать - уже сделано. И даже если мы добросовестно дождемся здесь появления фрицев и сможем при этом ухандокать еще нескольких, большего эффекта, чем достигли, уже обеспечить не получится. Наоборот, у умного немца моментально возникнет вопрос: а за каким хреном именно в этом месте сидит еще одна группа диверсантов? Они что, дружно умом двинулись? По логике вещей, русские должны уносить ноги с места стычки максимально возможным темпом. А тут вдруг нате – остались. Зачем?
Не надо подкидывать умному немцу лишний материал для размышлений. И так уже вполне достаточно нашумели. Чем черт не шутит, может, и удастся нам оторваться от назойливых преследователей. А в том, что таковые появятся, причем весьма скоро, никто из нас не сомневался ни единой секунды.

Утро встретило нас запыхавшимися от длительной ходьбы. Ходьбы, потому что бежать сил уже никаких не оставалось. Мы выложились почти полностью, пробегая те участки пути, где это было возможно.
Оглядев свою команду, даю приказ: привал.
- Всем спать по часу. Марат – на пост. Через полчаса меня разбудишь, сменю.
Дважды приказывать не приходится: ребята падают прямо там, где стояли. Да я и сам не сильно от них сейчас отличаюсь.
Казалось бы, только-только глаза закрыл, а уже тормошат. Неужели полчаса прошло? Кое-как продрав сонные глаза, киваю часовому на свое место: мол, ложись. По-моему, он уснул раньше, чем лег. Одеваю на руку часы, которые перед этим отдавал Марату, и засекаю время.
Полчаса. Такое впечатление, что я вообще не спал ни одной секунды. В голове что-то шумит, мысли с трудом ворочаются под черепной коробкой. Присесть бы сейчас. Но нельзя: моментально усну. Поэтому, подтянув ремень, начинаю мерить шагами опушку небольшой рощицы, в которой мы устроились на отдых. Лес тут редкий, с часто встречающимися прогалинами. Особого укрытия рощица, конечно же, не дает, но, по крайней мере, нас не будет видно издали.
Как там наши, удалось ли им оторваться? Мы, с моей точки зрения, сделали для этого все возможное и даже сверх того. Остановившись у березки, приваливаюсь к ней плечом и вытаскиваю из планшета карту. Интересно было бы знать, где мы сейчас находимся. Ясень пень, что ломясь ночью по лесу, направление можно выдержать только весьма приблизительно. И поэтому палец мой, поблуждав по карте, так ни в какую конкретную точку и не втыкается. Хрен его знает, я даже не могу определить, как много мы прошли. Взгляд на часы – без десяти семь. Надо думать, немцы уже встали на наш след и прут за нами с упорством асфальтового катка. Им проще: они идут по нашему следу. Есть слабая надежда на то, что примятая нами трава поутру поднимется, сделав преследователей не настолько уверенными в правильности выбранного маршрута. Но это не факт, они могут догнать нас раньше, чем распрямится трава. А если так, то уже через пару часов у нас в ушах злобно засвищут свинцовые «подарочки» от разозленных фрицев. Но это будет не сейчас. Два часа. Может быть, три. Мы сумеем пройти еще сколько-то. И чем позднее они поймут, что идут по следам всего лишь пяти человек, тем больше шансов на то, что они будут продолжать погоню до последнего. Именно поэтому, кстати говоря, мы не идем в затылок друг другу. Везде, где только возможно, стараемся оставить видимость прохода большого количества людей. Да, так сложнее и труднее идти. Но след остается не один. Надо очень сильно вывернуться, чтобы ночью при свете карманного фонаря понять, сколько именно человек сейчас идет перед тобой.
Семь часов. Пора вставать.
Расталкиваю ребят.
- Десять минут на перекус. Горячего нет, запьем просто водой.
Еще раз приглядевшись к ребятам, добавляю:
- По пятьдесят грамм каждому. Охримчук, распорядись, - и с этими словами протягиваю ему флягу с водкой. Думаю, что подобная встряска сейчас будет лишней никому.
Десять минут пролетели, как единый миг. Две пустые консервные банки исчезли под корнями ближайшего дерева. Под одну из них я запихиваю расчекованную лимонку. Фиг его знает, есть у немцев собаки или нет. Вот эта самая лимонка и послужит нам лучшим индикатором. Человек банку, вероятнее всего, не найдет, а собака – та обязательно раскопает. Завершив перекус и проверив снаряжение, мы дружно топаем дальше. Хоть и не очень продолжительный, сон все же благотворным образом сказался на нашем самочувствии. Откровенно говоря, я бы еще часок подрых. Но, боюсь, что в этом случае, первое, что мы увидели бы при пробуждении, были бы хмурые морды немецких солдат. Нет уж, не надобно нам такого счастья.
Взрыв за нашей спиной прозвучал где-то через час. Стало быть, собаки у немцев есть. По крайней мере, одна-то уж точно была.

Обер-лейтенант Штольц с недовольным видом осмотрел поляну. Присев на корточки, санитар перевязывал раненого проводника служебной собаки. Сама собака окровавленной кучей шерсти неподвижно лежала на траве. Еще одному солдату осколком зацепило правую руку. Да уж, русские остались верны себе: ни единого дня без какой-либо гадости. Плохо то, что собак больше нет. Ну, ничего, следы от места ночлега уходили достаточно четкие, можно идти и так.
- Гофман! – обернулся офицер к своему заместителю. – Организуйте отправку раненых в тыл. Сообщите: здесь только часть русских диверсантов. Менее десяти человек – это совершенно точно. Пусть ищут остальных по другим направлениям.

Услышав взрыв, мы не сговариваясь останавливаемся. Значит, все наши ухищрения, пошли прахом: немцы встали на след и у них есть служебные собаки. Идут они достаточно быстро, и разделяет нас не такое уж и большое расстояние. Ну, что ж, пора пускать в ход оставшиеся пачки сигарет. Присыплем табаком след, авось хотя бы собак собьем. Но, посмотрев на густую траву, качаю головой: наш след и без всякой собаки можно найти достаточно легко. Лес – другое дело, но еще надо дойти до такого леса, где нет густой травы. А это значит, что пройти нужно еще не менее полутора километров. Ладно, делать нечего, поднапряжемся.
Но еще полчаса ходу, а до вожделенного леса расстояние не слишком-то и уменьшилось. Попадаются маленькие рощицы и перелесочки, но их совершенно недостаточно для того, чтобы надежно спрятаться. Фигово… такими темпами фрицы достанут нас на раз-два. Да и идем мы не так чтобы уж резво. Ночная усталость дает-таки о себе знать. Эх, еще бы час отдыха!
- Командир! – это Филенко, самый старший боец из нас.
- Что, Петрович?
- Слышь, старшина… Не могу я… Ноги подкашиваются уже. Устал!
- Так, всем привал пять минут.
Вдвойне хреново: не может Филенко идти, я это вижу. Он ночью выложился по полной. И даже час отдыха не так сильно его восстановил. Значит, идти быстро мы не можем. А раз так, придется принимать бой. Время у нас есть, выберем позицию поудобнее. Совсем фигово будет, если немцы достанут нас на марше. Тут хоть сможем получше для себя местечко выбрать. Сообщаю об этом бойцам.
- Не надо, старшина, - качает головой Филенко. – Идите вы, я их тут задержу, сколько смогу. Патроны у меня есть, диск запасной имею, гранат две штуки – хватит. Консервы заберите: мне не нужно уже, а вам эта банка лишней не станет.
- Да ладно, Петрович, авось, впятером отобьемся мы от них или шуганем так, что охоту к преследованию отобьем.
- Нет, Максим, ты уж сам себе-то не ври. Не десяток их там сидит. Сам говорил: взвод, не меньше. Этих мы не положим в пяток стволов. Зажмут они нас, обойдут – и каюк. Я минут на десять-пятнадцать их задержу, а вы до леса дойдете.

[Цоккер]

пересечь железнодорожную насыпь нам во всех случаях не дадут

в любом случае не дадут

только за тем, чтобы зарезать очередного немца

затем (слитно)

не менее полутора десятка человек

полутора десятков

Солдат лежал ничком, уткнувшись лицом в землю, а из-под его мундира вытекал тонкий ручеек багрового цвета.

1. Звучит так, будто мундир лежит отдельно от солдата.
2. Солдат заколот пиленым штыком и, падая, загнал его себе в грудь. Значит, острие штыка должно торчать из его спины.
Как вариант:
Солдат лежал ничком, уткнувшись лицом в траву, а из его спины, прорвав сукно мундира, торчало блестящее остриё винтовочного штыка - словно неведомый русский диверсант нанёс штыковой удар прямо из-под земли...

столкнувшись с такой непонятной фанатическим упрямством

с таким непонятным фанатическим упрямством

Вот чтоб ему было встать

что б (раздельно)

я ни секунды не сомневался еще и в том, что они, прежде чем высылать группу сюда, выставят еще и заслоны

Повтор. Первое "еще и" можно убрать.

я тотчас же размял в руках одну из них и щедро посыпал табаком.

Посыпал табаком что именно? Надо бы уточнить.

немцы уже встали на наш след и прут по нему ... Им проще: они идут по нашему следу

Близкий повтор.

подобная встряска сейчас будет никому не лишней

не будет лишней никому

Он ночью выложился по-полной

по полной (раздельно, без дефиса)

[Дядя Саша]

Спасибо! Внес поправки.

[Фёдор]

Ругая сквозь зубы, выжимали газ водители грузовиков, везущих подкрепление на объект.

РугаяСЬ сквозь зубы

[Дядя Саша]

Не пойдёт мужик никуда, он уже всё для себя решил. И, даже если прикажу… хотя, в такой ситуации лучше человека не ломать. Да и сил у него, действительно, нет.
Как же всё хреново получается!
У расстрелянного немецкими пушками Флака-37, остались лежать наши ребята - никого вынести просто не смогли. Раненых там уже к тому времени не было - снаряд "ахт-ахт" - это не детская хлопушка, как я и сам-то уцелел? Щиток, пожалуй, от осколков спас… только взрывной волной на бруствер откинуло.
Игорь Безруков так с поста и не вернулся, пропал без вести. Погиб, скорее всего. Остатки отделения Охрименко тем и спаслись, что я их ещё раньше отослал.

А ведь я их всех помню… живых ещё. Вместе ели, спали… дружил со многими. И вот сейчас я должен оставить тут ещё одного своего бойца?
Только зубы скрипнули!
- Ладно, Никанорыч, твоя взяла. Закуришь?
У меня трофей - у офицера немецкого позаимствовал. Кожаный портсигар с двумя сигарами. Думал старшине роты сюрприз сделать - он мужик понимающий. Но, раз так…
- Ух, ты! - удивляется Филенко. - Это, что ж за хрень такая?
- Сигары это, Никанорыч. Гаванские - с Кубы их везут. Дорогие - жуть! И крепкие, как коньяку грамм сто хватануть.
- Коньяк? Не пробовал…
- Получше водки будет. Вкуснее.
- Не, это все буржуинские замашки, нам водка привычнее.
Закуривает, пускает сигару по кругу. Я некурящий, но, пару затяжек тоже делаю, не хочу обижать хорошего человека.
Вот и пролетели недолгие минуты прощания. Уже отходя к лесу, оборачиваюсь. Никанорыча и не видно уже, где-то сховался. Ну что ж, Бог ему в помощь!

Когда из кустов посереди поля ударил автомат, выхватив из передовой группы сразу трех человек, Штольц удовлетворённо кивнул. Так и есть, они плотно сели на загривок уходящим русским. Раз уж те оставили прикрытие - основная группа где-то недалеко.
Учить егерей воевать - затея пустяшная. Они и сами могут дать урок кому угодно! Почти мгновенно развернувшись в редкую цепь, солдаты залегли. Сердито рыкнул пулемет - с кустов осыпались ветки.
Но русский, как выяснилось, тоже оказался не новичком. На прежнем месте его уже не было, а откуда-то из подлеска вылетела граната.
Взрыв никого не зацепил, но серьёзность заявки оценили многие - противник уже находился на расстоянии гранатного броска. И это был ещё один русский - автоматная стрельба велась вообще с другого направления.
Обер-лейтенант немало был бы удивлён, если бы узнал, что гранату бросила совсем не человеческая рука, просто кто-то из его солдат не разглядел в кустах незаметную веточку, которая привела в действие подготовленную ловушку.
Ладно, будем воевать по правилам, неторопливо…

- Присаживайтесь, лейтенант! - майор Федоткин кивнул на стул.
В помещении, кроме него и ротного находился ещё один человек - и от его присутствия было как-то неуютно. Молчаливый капитан-особист пока ещё не задал ни одного вопроса, и даже почти не глядел на Малашенко. Так, бросил взгляд мельком - и всё. Казалось, он всецело погружен в свои бумаги, которые были разложены перед ним на другом столе. Но лейтенанта не обманывала его кажущаяся невнимательность. Плавали - знаем, как когда-то говаривал Красовский. "Есть на свете два сказочных персонажа - Дед Мороз и невнимательный особист!" Эх, старшина, старшина! И где теперь лежат твои кости?

[Римма]

Учить егерей воевать - затея пустяшная.

Как мне кажется, слишком русское выражение для немца. Возможно, стоит заменить на "пустое дело"?

Обер-лейтенант немало был бы удивлён,

Предлагаю: "Обер-лейтенант был бы немало удивлен..." Так, имхо, предложение выглядит более правильным в плане стилистики.

[Цоккер]

из кустов посереди поля

посреди

откуда-то из подлеска вылетела граната

кто-то из его солдат не разглядел в кустах незаметную веточку

Вроде бы только что немцы шли по полю. Получили автоматную очередь из кустов, развернулись и залегли. Как они при этом ухитрились привести в действие "гранатометательную веточку"?

[Дядя Саша]

Как раз, вследствии их рассредоточения и задели. На это и рассчитано - их специально старались туда оттеснить огнем. Не вышло никого подорвать - бывает...

[Дядя Саша]

- Я прочел ваш рапорт, - майор кивком указал на лежащий рядом лист бумаги. - Мы все его прочли. Разумеется, у всех возникло множество вопросов, которые требуют немедленного разрешения. Но - не будем спешить. Давайте по-порядку. Каково состояние роты, товарищ старший лейтенант?
Ротный поднялся со своего места.
- Из немецкого тыла вышло одиннадцать человек, во главе с лейтенантом Малашенко. Вынесли на руках четверых раненых, которые направлены в медсанбат. Итого - пятнадцать человек. Рота фактически уничтожена, в строю осталось одно отделение. Задание по уничтожению склада арттехвооружения противника не выполнено. Потери противника в результате действий роты, совместно с приданными силами, оцениваем ориентировочно до двух взводов пехоты только убитыми и более трех - ранеными. Подбито два танка, захвачено и выведено из строя одно зенитное орудие. Нанесем существенный ущерб складским постройкам…
- Ну, да, - сжал губы Федоткин. - Еще и саперный взвод упомянуть позабыли - а оттуда всего один человек и уцелел. И десантников - они не вышли к указанному месту…
- Про десантников, товарищ майор, я вообще никаких сведений не имею. А уцелевший сапер вышел вместе с бойцами роты.
- Ладно! - махнул рукой Федоткин. - Сейчас не об этом разговор. По какой причине провалилась столь тщательно спланированная операция?
Взоры всех присутствующих обратились к Малашенко. Лейтенант встал.
- Во-первых, товарищ майор, повторю то, что уже указал в рапорте - нас ждали! Противник заранее подготовился к возможному нападению. В лесу сидели в засаде егеря, на позициях были замаскированы танки. Даже зенитчики - и те открыли огонь моментально, словно только команды ждали. В заборе, ограждающем склад, имелись подготовленные и подпиленные секции, за которыми располагались огневые точки… да и авиация не нанесла удар - а он бы сильно помог!
- Бомбардировщики ждали, - нехотя произнёс майор. - На ближайших аэродромах стояли в готовности истребители… никто не ушел бы назад. Поэтому и была отменена штурмовка.
Малашенко усмехнулся уголками губ.
- Тем более, товарищ майор… Да и кроме того, старшина Красовский обнаружил на пути нашего возможного отхода хорошо замаскированную засаду. Нам удалось её обойти, но избежать боя совсем - не вышло, немцы нас заметили. Мы потеряли ещё трех человек, но внезапно они прекратили преследование и отошли.
- А вот с этого момента, - "проснулся" особист, - я бы попросил вас поподробнее! Что значит - отошли? Отступили, не приняв боя?
- Ну… - смутился лейтенант, - возможно, я не совсем точно выразился. Они, собственно, и не наступали. Немцы растянулись цепью, перекрывая нам возможный путь отхода. Мы постарались их обойти, но были замечены. Завязалась перестрелка, они старались сковать нас огнем и задержать на месте. Как я думаю, нас подставляли под удар тех, кто шел за нами следом.
- Точно шли? - наклонил голову особист.
- Мы их видели. Но нам удалось оторваться, сделав обманный маневр. Несколько километров удалось выиграть, и имелись основания думать, что обойдя засаду, удастся оторваться совсем.
- Так.
- Но, в какой-то момент, огонь со стороны противника стал стихать. Нам удалось разорвать соприкосновение с засадой и отступить в лес. Немцы нас не преследовали. А те, кто шел по следам так и не появились больше.
- Да и не могли, - кивнул особист. - К этому времени у них уже был приказ отойти назад к складу. Спасибо, товарищ лейтенант…
Наступила неловкая пауза.
Никто не решался начать первым. Особист удивлённо посмотрел на Федоткина и тот, словно что-то вспомнив, повернулся к Горячеву.
- Что там говорил ваш пленный фриц? Тот, которого притащили бойцы этого самого старшины.
- Немцы получили приказ пропустить наших бойцов в свой тыл и не препятствовать проходу. Только сообщить. В частности, именно поэтому и не был отдан приказ самолетам на штурмовку. А вам, - повернулся ротный к вскочившему с места Малашенко, - просто не было возможности это сообщить. Никаких условных сигналов на этот счет не предусматривалось, и самолет-разведчик ничего передать вам не мог.
- Да и потом… - почесал подбородок майор. - Мало ли чего мог придумать немец со страху?
- На авиационный удар вы все-таки отменили? - печально улыбнулся Малашенко.
- К этому времени уже подоспели данные разведки аэродромов противника - там находились в готовности группы истребителей… - развел руками Федоткин.
- Иными словами, товарищи, - постучал карандашом по столу особист. - Имела место утечка совершенно секретных сведений к противнику. И это подтверждено словами лейтенанта Малашенко. Так? Или у кого-то есть иное мнение?
Иного мнения не имелось.
Лейтенант ещё полчаса отвечал на различные вопросы, после чего его отпустили.
Когда за ним закрылась дверь, майор вопросительно посмотрел на особиста - тот что-то увлечённо писал в блокноте.
- Кстати, товарищ старший лейтенант! - словно что-то вспомнив, повернулся тот к ротному. - Чем теперь будет занят товарищ Малашенко?
- Пополнения ждать будем… Взвод укомплектовывать. А, что?
- То есть, расположения части он покидать не будет?
- Зачем?
- Вот и я думаю…
Майор с ротным переглянулись - пошло что-то совсем непонятное.
- Ах, да! Вы не в курсе… дело в том, что, по нашим сведениям, немцы пропустили уцелевших разведчиков назад потому, что среди них находился их агент. Тот, кто и сообщил противнику о наших планах…

[HoKoNi]

- На авиационный удар вы все-таки отменили? - печально улыбнулся Малашенко.

Но