Ведьма

[ВинипегНави]

Дядя Саша!!! Очень ждём проду!!! Понимаем Вашу возможную катастрофическую занятость, но сердцу хочется чего-нибудь светлого и приятного в это нелёгкое время! Берегите себя и радуйте нас своими произведениями!!!

Проявите понимание.
Тем более в это "нелёгкое время".

[Дядя Саша]

Привет всем!
Только вернулся.
Ну... сами понимаете...
Прода - будет!
Скоро!

[Дядя Саша]

- Край, а тебя я с собой не возьму! – строго отчитывала Дана собаку. – Кто вчера разгрыз палку сестры Пелагии? А мне потом пришлось перед ней извиняться? Что? Будешь притворяться, что это случайно вышло? Как будто я тебя не знаю! За тобой только глаз да глаз, а у меня работы невпроворот. Вот поэтому ты останешься дома. Так что сиди и жди меня.
С этими словами Дана накинула на плечи подаренную Иваном Волосюком шубу, и вышла на улицу, сразу утонув в снегу по колено.
«…Останешься дома» - эти слова болью отозвались в сердце. О каком доме она говорила? Где он, этот дом? Дана не могла ответить точно на тот вопрос даже самой себе. Она скучала по своей прошлой жизни, ей тут было одиноко – без друзей, без Лекса, без магии… Она застряла в чужом мире и понятия не имела, чем закончится это затянувшееся путешествие. Одно она знала точно – ее дом будет там, где она найдет Лекса. В этом мире или в своем – но ее место подле него.
Прокладывая себе дорогу сквозь снег к жилому корпусу монастыря, Дана думала о человеке, которого она полюбила. А был ли Лекс счастлив в ее мире? Не похоже было, чтобы он как-то сильно тосковал по своей жизни здесь. По крайней мере, Дана особой грусти за ним не замечала. Но, может быть, он знал, что попал в ее мир ненадолго? Поэтому и не волновался особо?
Она нахмурилась. Не может быть, она не верит этому. Если бы он знал, что должен вернуться назад, он не стал бы… не стал бы… разбивать ее сердце. Или стал? Дана сердито нахмурилась. Неужели она сомневается в искренности Лекса?!
Девушка остановилась посреди заснеженного монастырского двора. Было еще очень рано – сестры только ушли на утреннюю службу, вокруг темнота, холод и ни одной живой души. Дана остро почувствовала свое одиночество.
«Нет, Лекс ни за что не стал бы меня обманывать. Он не знал, сможет ли вернуться обратно, и, скорее всего, даже и не собирался возвращаться. Он ведь обещал мне, что мы будем вместе, и хотел этого. И я ему верю».
Разобравшись со своими грустными мыслями, Дана тряхнула головой, разгоняя печаль, плотнее запахнулась в шубу и потопала к входной двери корпуса. Войдя внутрь, ей пришлось еще порядком отряхиваться от снега, счищать его веником с валенок, с подола шубы. Затем она переоделась в более удобные, тоже очень теплые сапожки, повесила шубу ближе к горячей печке и замотала на голове платок. К работе готова.
Дана обвела глазами стены старого корпуса – добротная кирпичная кладка, высокие сводчатые потолки, темные деревянные полы с отполированными от старости досками, немного скрипучие, но добротные – люди, которые когда-то строили это здание, сработали его на совесть. Стены толстые, с небольшими квадратными окнами, дающими немного света. А вот из окон, конечно, дует просто ужасно – рядом с ними зимой просто невозможно находиться. На стенах общей комнаты висело несколько икон с едва тлеющими под ними огоньками - лампадами. Матушка Марфа говорила, что это их святые. Дана очередной раз присмотрелась к лицам – они были разными, но чем-то очень похожими. Может, родственники? Только очень уж худые какие-то, будто больные. А глаза горят внутренним огнем – посмотришь, и становится как-то волнительно. Неслучайно игуменья говорила, что иконы эти – чудодейственные. Особенно вон та – на стене в самом почетном месте.
Дана с уважением посмотрела на строгий лик, опустила глаза и молча прошла в темный коридор, за которым располагалась ее мастерская. За работой она расслабилась, дело заспорилось под доносящиеся из церкви песнопения монахинь, да и настроение заметно поднялось.
Она зябко поежилась – что-то прохладно сегодня в комнате, будто сквозняком откуда-то потянуло. Дана встала и выглянула в коридор. Ей показалось, или, правда, из зала доносятся какие-то звуки? А кто там может сейчас быть? Все монахини на заутрене, а кто еще в такую рань может в корпус зайти? Да и ворота в храм закрыты. Странно.
Нахмурившись, Дана тихо прошла несколько шагов по коридору. Так и есть – голоса. Причем, мужские. Это в женском-то монастыре?

[Дядя Саша]

А вот этот факт сильно меняет все дело. По привычке девушка положила руку на пояс, и тут же закусила губу от досады – меч остался в ее избушке. Не ходить же по монастырю с оружием? Матушка Марфа ни за что бы этого не разрешила, Дана даже спрашивать не стала – это и без вопросов было ясно. И вот теперь она безоружная, а по монастырскому корпусу разгуливают какие-то мужики. Наивно было бы надеяться, что эти люди пришли с добрыми намерениями. По крайней мере, Дана уж точно в такую глупость не поверила бы.
«И Края нет! – с досадой думала она, тихо пробираясь по темному коридору. – И вот что мне делать?»
- Барсук, давай по-быстрому, ты че в этом шкафу колупаешься?
Голос был грубый и хриплый, как будто человек долго бежал, дыша морозным воздухом.
- Я слышал, монастырь деньгу стал зашибать немалую, вдруг найдем, а? Я пробегусь по кельям, а, Кастет?
- Кончай базарить, мужики, - услышала Дана третий голос. В нем она различила явственные командные нотки – так говорят люди, облеченные властью. – Хорош копаться в этом монастырском хламе – нет тут боле ценного ничего! Иконы – вот они денег стоят!
- Слышь, че Ворон сказал, Барсук? Мы сюда не за деньгами пришли, а за иконами – сымай последнюю и суй в мешок, пока монашки с заутрени не прибежали. Вона, мне подсоби, что ли…
В этот момент Дана вышла из-за угла. Ее взору открылась вполне понятная картина – трое страшных, заросших щетиной по самые глаза мужиков, в серых ватных телогрейках и черных шапках суетливо снимали со стен лики святых, которыми так дорожили сестры. Обе входных двери на улицу были распахнуты настежь, и в зал вместе со снежинками врывался холодный зимний воздух.
Обыкновенные воры. Дана немного расслабилась – по крайней мере, их только трое. Судя по одежде и валенкам – мужики долго шли по снегу, а значит, они наверняка устали. Это плюс. И одежда у них для драки неудобная – в валенках хорошо по снегу идти, тепло. Но скакать и увертываться от ударов в них, ой, как неудобно! Второй плюс. Они ее не ожидают увидеть, значит – растеряются - третий. Да и не факт, что они вообще умеют драться. Хотя, насчет последнего она бы не была так уверена.
Еще пара-тройка осторожных шажков в сторону печки…
- А это еще кто? – вдруг заревел один из ватников, оглянувшись через плечо и увидев Дану.
Но было уже поздно – один прыжок, и крепкий железный прут, служивший монахиням навроде кочерги, у нее в руках. Приятная тяжесть металла в руке добавила Дане уверенности. И топорик, лежащий рядом, тоже пришелся в тему.
Бандиты, видимо, не увидели в закутанной в платок девушке никакой угрозы.
- Гляньте! Монашка! – заржал вдруг Барсук. – Испугать нас своей кочергой решила!
- Иди сюда, цыпочка, - осклабился второй, которого называли Кастетом, и двинулся на Дану, протянув к ней свои лапищи,- мы сейчас с тобой позабавимся тут, на монастырских половичках…кх..х-х…
Дана не стала дожидаться конца его пламенной реплики и, коротко замахнувшись, точным движением швырнула в башку Кастета топором, стараясь максимально раскроить ему рожу. Топор угодил своим обухом бандиту аккурат в нос. Мужик хрюкнул, схватился руками за лицо, и как сноп завалился на пол, закашлявшись. Через секунду кашель перешел в дикий вой.
Двое других прыгнули на девушку одновременно, очнувшись от первоначального шока. Но Дана ударом ноги опрокинула им под ноги скамью, и Барсук споткнулся об нее и упал на пол, больно ударившись плечом. Зато Ворон устоял и лишь раскинул пошире руки – в одной из них тускло сверкнул нож.
- Ну, монастырская сучка, держись, - зло процедил бандит, - доберусь до тебя, за братана отомщу – кишки твои на этот нож намотаю!
По-видимому, слова Ворона должны были внушить монашке панический ужас, и ей надлежало запаниковать и броситься бежать, но эта странная девица в сером платке лишь покрепче перехватила свою кочергу и нехорошо ухмыльнулась. Ну, ладно, раз так – сама напросилась!
Замах, удар – но кочерга больно бьет его по руке, а монашка по-прежнему невредима. Она ловко отскочила в сторону, избежав, казалось бы, неминуемой смерти. Ух, каким огнем горят ее глаза! Ведьма, а не монашка!
Удар! И опять она отводит от себя нож, а Ворону достается больнючая отметина на плече. Хорошо, что ватник толстый – он надежно защищает владельца от железной кочерги. Ну, ничего, сейчас она вдвоем с Барсуком эту сучку уделают. Но, черт подери, как же истошно воет Кастет! Заткнуть бы ему пасть хоть на время…
- Барсук! Поддай! Заходи с другой стороны! Ау! А-а-а-у-у!!
Ворон остервенело затряс рукой, по которой только что заехала эта ведьма – ватник не мог защитить кисти, удар пришелся по запястью, нож отлетел далеко в сторону. Боль начала волнами расходиться по телу бандита, он озверел и попер на Дану напрямик, игнорируя все доводы разума. В конце концов – не зарежет же она его кочергой? А ватник она не прошибет. Авось, дотянется Ворон до ее шеи и свернет ее. Да и Барсук сопит рядом, вдвоем они ее точно скрутят, пусть даже всего лишь в три руки.
Монашенка прищурилась и сделала аккуратный шаг назад. Ворон растянул губы в зловещей улыбке…
И тут вдруг за спинами бандитов со стороны входной двери послышался шум. На одно короткое мгновение – сработали инстинкты – мужики бросили взгляд назад. Это стоило Ворону схватки – когда он обернулся, буквально через секунду – кочерга уже коснулась основания его шеи, проткнула кожу, вошла в плоть и вышла из плеча со стороны спины, прорвав старый ватник, на котором в месте повреждения медленно стало расплываться пятно крови. Мужик хватанул ртом воздух и, как подкошенный, рухнул на пол – Дана еле успела вытянуть свое оружие из его тела.
А рядом на полу в испуге замер второй бандит, над которым стоял огромный и злой, как черт, пес, из распахнутой пасти которого капала на лицо опрокинутого мужчины слюна.
- Край, умница ты мой, - запыхавшись, проговорила она. – Стереги! Я мигом!

[Дядя Саша]

Дана схватила скатерть со стола и набросила ее на голову Барсуку, а затем приказала:
- А ну, перевернулся на живот! Руки за спину, и попробуй только пошевельнуться – пес тебя тут же разорвет! Или я топором по голове так съезжу, что больше тебе в жизни ничего не понадобится!
Руки мужику пришлось связать своим платком – искать веревку времени не было. Платок было, конечно, жалко терять, ну, ничего, она потом себе новый купит, дело важнее. Наконец, крепко связанный бандит беспомощным мешком валялся на полу. Дана перевела дух и обернулась к Краю.
Собака, видимо, услышала крики, доносящиеся из монастырского корпуса, выбила окошко в избе и примчалась на помощь. Одно ухо Края сильно кровоточило, и на морде тоже, очевидно, была рана, поскольку шерсть вокруг носа вся намокла от крови - пес порезался о разбитое стекло. Но сработал он великолепно – не стал выдавать себя громким лаем, а молча влетел в дом, с разбегу прыгнув на одного из обидчиков хозяйки. Это был излюбленный прием Края. Барсук не успел опомниться, как зубы разъяренного пса уже находились в сантиметре от его шеи.
- Край, стереги! – повторила свой приказ Дана, указав собаке на Ворона. Тот лежал на здоровом боку и мелко и часто дышал, стараясь не потерять сознание от боли, которую ему причиняла нанесенная монашенкой рана.
«Не боец, - убедилась девушка, бегло осмотрев бандита, - но и не труп. Так, этот более не опасен, а что третий?»
Она перешла к громко воющему Барсуку. Его лицо было полностью залито кровью, разглядеть, насколько тяжела его рана, в таком состоянии было невозможно. Но череп, похоже, был цел. Вот насчет левого глаза Дана не была так уверена. Она нахмурилась. Эх, не хотела она подобных разборок, ей такие приключения были совершенно ни к чему – зачем привлекать к своей особе внимание властей? А то, что последствия этой драки ей еще предстоит испытать на себе, она была уверена. Не хотелось, но, видимо, придется обращаться к Колдуну – он мужик серьезный, наверняка, в его силах Дане помочь.
«Ну, да ладно, никто пока не помер, и то дело, - решила она и поднялась с колен. – Надо как-то подготовить матушку Марфу…»
Подняв глаза вверх, Дана заметила темные фигурки монахинь, сгрудившиеся в открытых дверях дома.

[ВинипегНави]

Ну, ничего, сейчас она(и) вдвоем с Барсуком эту сучку уделают.

Опечатка.

[Дядя Саша]

- Я так решила, матушка, - решительно проговорила Дана, стряхивая со своего передника невидимые пылинки, - будет лучше, если я перееду в деревню. К монастырю будет меньше внимания. А то, вон, уже бандиты полезли…
- Деточка, так то ж беглые, с лагерей. Они – люди не местные, и у нас такие чужаки бывают очень редко. На моей памяти всего второй раз такое. А окрестный люд отродясь бы на монастырь руку не поднял. Ты напрасно себя винишь в этом случае.
- Я понимаю, матушка Марфа, но… так лучше будет. Я все-таки обрядница считаюсь… для вас. При монастыре негоже мне больше жить. А в деревне у Полины дом пустует. И нам вдвоем будет легче жить, чем поодиночке. А к вам я буду приезжать, да и сестры всегда меня навестить могут, - улыбнулась Дана настоятельнице.
- Ну, как знаешь, деточка, - вздохнула игуменья. – Господь милостив, он и тебя направит по правильному пути. Раз считаешь нужным переезжать, собирайся. И то дело, в деревне тебе сподручнее жить, чем среди нас, монахинь. Может, и человека там себе найдешь по сердцу, всякое бывает.
Игуменья внимательно посмотрела на девушку и поднялась. День выдался долгий и хлопотный, а в монастыре еще столько на сегодня дел запланировано. Вот, уедет сейчас полиция, монахини приберутся в жилом корпусе, смоют кровь со старых половиц, повесят на стены снятые бандитами иконы, и спокойствие восстановится. Правда, без Даши как-будто чего-то будет не хватать…
- Матушка Марфа, - заглянула в келью к игуменье сестра Анна, - к вам приехали.
- Кто?
- Человек от Изотова Александра Петровича, того самого…
- А как же, - засуетилась игуменья, - проси в кабинет, сестра Анна. Иду я!
Монахиня обернулась к Дане:
- Дашенька, Александр Петрович человека нам в помощь прислал, адвоката. Он должен помочь тебе в этом деле. Пойдем, расскажешь ему все, как было.
- Так говорила уже, - удивилась Дана, - сколько же можно?
- То ты полиции говорила, а это – адвокату. Это другое дело. Адвокат будет твои интересы в расследовании защищать. Понятно?
- А зачем их защищать? Я что-то неправильное делала?
- Ну, ты же увечья им нанесла, бандитам-то. Теперь расследование будет.
- Так они же меня… убить хотели. Их главный на меня с ножом полез.
Игуменья вздохнула. Ну, как этой чистой душе объяснить, что такое возможное превышение самообороны? И ведь не поймет девочка. Впрочем, и правильно сделает.
- Вот ты это адвокату и расскажешь. Пошли, давай.
Как и предвидела матушка Марфа, адвокату не очень понравилась история с дракой.
- Я не понимаю, вы меня в чем-то подозреваете? Мне надо было дать им убить себя? – чуть ли не вспылила Дана. Терпения у нее, конечно, было много, но некоторые вопросы адвоката стали понемногу выводить ее из себя.
- Нет, конечно, - поспешил успокоить ее Вадим Михайлович Кротов, которого вызвал в этот богом забытый уголок мира один из его основных клиентов – Колдун, в миру – Изотов Александр Петрович. – Просто, согласитесь, молодая девушка сумела отделать троих здоровенных бандитов…
- Двоих, - поправила его Дана, - третьего уложила моя собака.
- Это неважно в настоящий момент, даже двоих – это все равно очень… неправдоподобно.
- Что именно? Неправдоподобно, что я одному проломила голову топором, а второго проткнула кочергой? А ничего, что они иконы уже в мешок сложили? А я их на месте кражи застала? Или иконы я тоже сама в мешок сложила? А эти бедные люди зашли в монастырь – женский – за отпущением грехов?
- Я просто пытаюсь озвучить вам возможный взгляд судьи на это дело, не более того, - начал оправдываться адвокат. – Это будет непросто – доказать, что это была самооборона. Вот и все, что я хотел сказать.
- А нож, который у них был? – Дана в упор посмотрела на Вадима Михайловича. – Разве это не доказательство, что они мне угрожали? И мне сказали, что это беглые преступники! Они из тюрьмы убежали. А взломанные ворота монастыря? Это тоже теперь не доказательство? Они слышали пение монахинь, так почему же они пошли в пустое помещение, а не на их голоса, если им якобы нужна была помощь? Даже по положению их тел можно всю картину боя легко восстановить – тут любой маломальский дознатчик поймет, что они за мной охотились, а не я за ними! Хрупкая девушка напала на троих здоровенных мужиков – вам самому-то не смешно?

[Дядя Саша]

- Как обстоят дела?
- Не совсем так, как вы мне говорили, Александр Петрович.
- Что еще не так? – удивился Колдун.
- Видите ли, - неуверенным голосом начал объяснять адвокат, - у меня создалось впечатление, что моя клиентка – не совсем тот человек, за которого мы ее принимаем.
- С чего вы это взяли?
Александр Петрович даже встал от волнения, прошелся по своему кабинету, обошел стол. Вот чувствовал он, что с этой девицей что-то не так. Не зря он за ней решил понаблюдать, и золото это – неслучайно у нее оказалось, видит бог!
Тем временем Кротов продолжал докладывать своему шефу по телефону:
- Она не похожа на дремучую отшельницу – при разговоре о месте происшествия отбрила меня так, как будто сама несколько лет проработала в розыскном отделе уголовного розыска. Она все знает об уликах, перечислила мне все доводы, которые я могу использовать для ее защиты, причем, все обоснованно – не придерешься! Откуда у отшельницы эти знания?
«Действительно, странно… и подозрительно», - мрачно подумал Колдун.
- И вот еще…
- Ну, что там? Не тяните.
- Она намекнула, что ваша помощь… выглядит не как помощь.
- То есть?
- Ну, что я специально усложняю ситуацию, чтобы ее запугать или смутить, а все, на самом деле, гораздо проще и не так уж страшно. Вроде, как дело простое, и что не такая уж это и услуга с вашей стороны…
- Ах… вот как. То есть, она подозревает, что я хочу выставить ее обязанной мне? Так?
- Ну… похоже. Вообще, эта девица сильно себе на уме, Александр Петрович. Уверен, она не та, за кого себя выдает.
Колдун еще раз прошелся от окна к столу, сцепил руки за спиной и покачался на носках, раздумывая, как ему поступить.
- Ты, вот что, Вадим Михайлович, - в ответственные моменты Колдун часто переходил со своими подчиненными на «ты», - присмотрись повнимательнее к этой девице. Побудь там поблизости, пока дело это не закроется, хорошо?
Глава 25
Телефон звякнул, словно сомневаясь – беспокоить хозяина или нет? Секунду обождал – и залился оглушительной трелью звонка.
- Слушаю вас… - этот стиль ответа мною был выработан давным-давно. Привычка не отвечать на вопрос «да», въелась прямо-таки в подкорку.
- Алексея бы мне услышать…
- Тут я.
- Горохов?
- А вы, простите, кому тогда звоните?
- Никита это… кузнец! Помните, вы тогда ко мне заезжали?
Опа! Позвонил-таки… ну-ну, послушаем хорошего человека.
- Помню, конечно. Вы тогда ещё нас как-то неласково встретили.
- Ну… вы и меня поймите – частенько в наших краях всякие люди забредают… сразу-то и не поймешь – с кем можно говорить, а кому в ответ лучше и промолчать.
- Не спорю. И у нас так бывает.
- Вопрос можно?
- Хоть два.
- У вас на визитке интересный значок… Вы где его взяли, если не секрет? Себе что-то похожее хочу заказать. Как фирменный знак.
- Увы, тут я вас ничем не порадую… Помер уже художник тот, что мне его нарисовал. Года три уж как его с нами нет. А я, его лет пять как использовать начал. Чекан вырезал – вот и ставлю такое клеймо на свои изделия.
- А-а-а… понятно… А мне его показывали!
- На чем же, если не секрет? На каком изделии?
- На земле нарисовали. И спросили – знаю ли я этого мастера?
- Теперь – знаете.
А внутри словно что-то ёкнуло… подкатился под горло тугой комок.
- Понятно… А кто нарисовал – вам интересно?
- Могу даже внешность описать.
- Не надо, я вам верю. Она… она вас искала. Спрашивала меня… но я ничем не мог ей помочь. Ручка у вас под рукой?
- Да!
- Записывайте адрес. И телефон. Этот человек привёз её на турнир. Позвоните ему, он будет ждать вашего звонка.
Распахнутая дверь со всей дури долбанулась о стену – задребезжала посуда в стенном шкафу.
- Ларс! Собирайся – едем!
Парень вскочил, словно его тяпнула собака за задницу.
- Она нашлась?!
- Да! И я только что говорил с человеком, который знает, где она сейчас живёт!

[Дядя Саша]

В деревне были рады переезду Даны – уж лучше пусть травница поблизости живет, чем к ней в монастырь мотаться по срочным делам. Да и паломникам проще, а если дорога до целительницы укорачивается, то, значит, и приедет их больше. А для деревенских это по любому прибыль – на ночевки будут останавливаться, продукты покупать. А зарабатывать-то больше и нечем.
Народ на улице здоровался с Даной, улыбался при встрече. Немаловажным был тот факт, что слухи, которые мгновенно распространились по деревне, выставляли ее чуть ли не героиней, в одиночку противостоявшей трем беглым бандитам, имевшим наглость поднять руку на монастырь. Местный народ, конечно, святостью особой не отличался, равно как и набожностью, но наличие под боком монастыря в течение уже нескольких веков отложило неизгладимый отпечаток на их мировоззрение. Люди могли быть каким угодно, злыми, пьющими или вороватыми, но монастырь для них был святым местом. Поднять руку на обитель ни у кого из них даже никогда не приходило в голову. Это все равно, что украсть у самого себя.
Не успела Дана заселиться в дом к Полинке, как туда потянулась очередь из визитеров – кто приносил продукты, кто – нехитрую кухонную утварь, постельное белье. Иван Волосюк привез цельную поленницу на санях, которую мужики мигом сложили под сохранившейся стеной бани. Жизнь быстро налаживалась.
Дану это устраивало – и от монастыря недалеко, и самостоятельности у нее было больше. Все-таки, монастырский уклад был строг, а она не была членом его общины. Жить на отшибе было одиноко, хотя Дана никогда и не жаловалась на это. Зато теперь у нее была постоянная собеседница и товарка – Полина. Девчонка просто расцвела, когда в ее доме поселилась целительница – начала смеяться, много болтала, носилась по дому, как угорелая, и не знала, чем Дане угодить, куда бы ее посадить и что вкусненького ей приготовить.
Надо сказать, по части еды в этом мире было все устроено намного лучше, чем в том, откуда «вывалилась» Дана. Готовили тут отменно. И хотя магичка к еде обычно была довольно таки равнодушна, но тут у нее появились любимые блюда. Конечно, в монастыре ни о каких продуктовых изысках и речи быть не могло – питались там скромно, даже скудно. Но в деревне, когда Дана стала жить отдельно, отпала необходимость соблюдать бесконечные посты. Она стала покупать более разнообразные продукты, благо, что деньги у нее появились на это. Вот тут-то Полина и развернулась. В большой русской печи она начала готовить хлеб и всякие сладости. Дана поняла, что не может противостоять соблазну отломить ароматную корочку свежего хлеба, окунуть ее в мед или сгущенное молоко – была тут такая сладкая жидкость, сделанная из молока и сахара – и умять это лакомство, запивая крепким чаем с сушеной малиной, черникой или листочками душицы.
«Если Лекс затянет свои поиски, то не узнает меня, когда найдет – я скоро буду в два раза толще, - улыбаясь, думала Дана. – Эх, ну и пусть, лишь бы он меня нашел. Я потом похудею!»
В общем, переезд во всех отношения оказался правильным решением. Дана была среди людей, но жила отдельно, близко к своим пациентам, но вроде, как и не на виду. И до монастыря было недалеко. Удобство во всем.
Примерно через неделю после переезда в калитку постучался незнакомый человек. Край немедленно поднял ухо и насторожился.
- Кто-то незнакомый, - сразу поняла Полина. – Пойду, посмотрю!
Дана в окно наблюдала, как незнакомец что-то спросил у Полины, и та в ответ кивнула головой. Затем они потопали по тропинке к дому.
«Наверное, опять паломник какой-то, - решила Дана, - сегодня какой-то нескончаемый поток, когда уже вечер!»
Действительно, молва о чудодейственной силе сибирской целительницы разлеталась все дальше, и желающих получить лечение становилось больше. Посетители приезжали почти что каждый день.
Как-то тревожно хлопнула входная дверь. Этот звук неприятно отозвался в комнате, будто выстрел или взрыв. Из сеней выглянула Полина.
- Даша, это к тебе!
- Что случилось? – Дана внимательно посмотрела на вошедшего вслед за Полиной человека.
«Это не местный, он одет по-городскому, как мои пациенты, что из области приезжают. Здоровенный, как шкаф. Выправка у него, как у солдата, - подумала Дана, разглядывая гостя. – И здоров он, как бык. Зачем я ему сдалась? Не по своей он надобности приехал, вот что! – догадалась она. - Это охранник!»
Мужчина снял шапку и рукавицы, похлопал ими о черную куртку, стряхивая снег, и уставился на Дану пристальным взглядом. Мужик был неприятный, колючий. Зря его Полина в дом пригласила. С таким ей не справиться, даже если Край будет помогать – тут и ловить нечего. Дана обернулась к Полине:
- Ты бы вышла с Краем на улицу, Поля, он до ветру просился, а мы пока с гостем поговорим, хорошо?
- А ты без меня не уедешь? – с подозрением спросила девчонка. – Не вздумай! Если что – я с тобой, ладно?
- Ладно.
- Обещаешь?
- Обещаю. Да и куда же я уеду, если ты во дворе с собакой будешь гулять? Ну, сама подумай.
Довольная, Полинка позвала Края, и они вдвоем выкатились на мороз.
- Я вас правильно поняла, что дело ваше - приватное? – Дана подняла глаза на стоящего перед ней мужчину.
- Правильно.
- Ну, садитесь тогда, а то мне на вас снизу вверх смотреть неудобно.
- Спасибо.
Мужчина говорил немногосложно, на его лице практически отсутствовала мимика, по крайней мере, он ни разу не улыбнулся, сохраняя серьезное и немного настороженное выражение.

[Дядя Саша]

- Я так понимаю, что у вас со здоровьем все в порядке, - задумчиво проговорила Дана. – Вы приехали сюда по поручению. Что случилось с вашим начальником?
- Откуда вы знаете, что я приехал не просить за родственника?
- Вы совершенно не волнуетесь, не похожи на просителя, попросту говоря, вам все равно – могу я помочь или нет. Вы просто выполняете поручение. Это было просто – догадаться. Что вас просили узнать?
Впервые с момента беседы Дана уловила в глазах гостях какой-то намек на чувства – то ли интерес промелькнул, то ли удивление.
- Вы правы, Дарья Игнатьевна, - густым басом произнес мужчина, - я работаю на одного очень высокопоставленного государственного служащего. Его имя я называть не буду, вы должны понять – люди такого уровня не пользуются услугами… гм…
- Ведьмы?
- Народной целительницы. Официально – я к вам никогда не обращался. Вы понимаете?
- Да. Я понимаю. А не официально – в чем, все-таки, дело?
- Мой шеф тяжело болен. В Алтайском областном центре есть специальное отделение, где лечат болезни такого профиля. Как сказали моему начальнику – в этом центре работают лучшие врачи во всей стране и установлено самое современное оборудование, на которое были потрачены колоссальные средства.
- И не помогло, - усмехнулась Дана.
- Нет, - покачал головой мужчина. – Но мир полнится слухами, и до моего шефа дошла информация о вас, Дарья Игнатьевна. Он прислал меня за вами. Помогите, если можете. Ситуация очень серьезная – по пустякам мы не стали к вам обращаться.
«Ну да, своей репутацией рисковать, общаясь со знахаркой, по незначительному поводу он не стал бы, это ясно, - подумала про себя Дана, - видать, действительно, дела плохи, если они до меня снизошли».
- Я никуда не езжу, но ваш больной может приехать сюда.
- Вы не понимаете, люди такого ранга…
- … тоже хотят жить, - закончила за гостя Дана. – И если я смогу помочь, я это сделаю. Но обещать ничего не могу. И лечить я могу только здесь – тут у меня место силы. Уеду – меня хватит на один раз, а потом вся энергия уйдет.
Это, конечно, были отговорки, но знать об этом никто не мог – она сказала, что дела обстоят так, а поди докажи, правда это или нет? Кто же захочет рисковать своим здоровьем, пускаясь в опасный эксперимент? Дана, конечно, могла бы поехать, но тогда множество других людей, приехавших в деревню, окажутся не у дел – ее они не застанут. И она считала, что так поступать – несправедливо. А потом, что если она уедет, а в это время ее найдет Лекс? Нет, ее место – здесь, в этой деревне, в этих лесах, а не где-то там далеко в огромных городах, где людей – как звезд на небе. Решено, и все тут.
- Он плох.
«Просто не хочет рисковать своей репутацией».
- Чем дольше он будет тянуть, тем хуже ему будет, - безразличным тоном ответила Дана. – Пусть решает, что ему важнее – сохранить свою приватность или выздороветь?
Мужик уставился на травницу пристальным взглядом, Дана спокойно ответила ему тем же.
- Хорошо, но вы можете, по крайней мере, принять его в своем доме, чтобы избежать свидетелей? Вы должны понимать…
- Должна? – Бровь Даны поднялась немного насмешливо, - единственное, что я должна в этой жизни – внимательно отнестись к своим пациентам, если уж выбрала в качестве занятия целительство. Вот это я могу вам обещать. Более – ничего. Если я и захочу пойти навстречу вашему шефу, то не потому, что я чего-то там должна. Ваш начальник стесняется встретиться со мной, а я должна ему в этом содействовать? Не правда ли, странная просьба?
Она встала, давая понять, что разговор окончен.
- Дарья Игнатьевна, я не хотел вас обидеть.
«Ты не обидел, а разозлил».
- До свидания, счастливой дороги, – вместо ответа сказала Дана и отвернулась от посетителя.