Черная ведьма

[Котэцу]

Домик в охотничьем стиле среди вековых дубов смотрелся бы очень красиво, если бы два всадника подъехали днем, но ночью великолепие резных балюстрад оценить было некому. Вокруг домика прохаживались трое охранников, из темноты, от конюшни, слышались голоса еще нескольких.
Клауд с Илюсэном спешились. Атаковать лихой кавалерийской атакой они не собирались – их тактикой был устранение противника еще до того, как он успевал понять, что происходит. За плечами был опыт сотен подобных диверсий, и эта не требовала специальной подготовки. Все что могли, они уже подготовили, а остальное – дело рук самих диверсантов.
Дверь открылась без скрипа и вошел дворецкий с вечерним, вернее уже ночным, кьяном.
- Ваш, кьян, господин!
- Спасибо, Совнир.- произнес сидящий в кресле полноватый мужчина и вдруг замер. Это был голос не его дворецкого. Но он запретил всем, кроме Совнира заходить в его кабинет.
Меценат Клюз медленно повернулся в кресле, недоумевая, кого посмел прислать вместо себя Совнир и обомлел.
- Князь Альдарон?! - неверяще спросил он.
Клауд разогнулся из полупоклона в котором он стоял, подавая на подносе две чашки и кьяльник.
- Я рад, Клюз, что вы меня не забыли, за столько лет! - улыбнулся он, - А вы берите кьян, не стесняйтесь! Всё-таки не каждый день вам кьян князь готовит.
Клюз, как заторможено протянул руку и взял с подноса чашку. Действительно, тот князь Альдарон, которого он когда-то знал - тот скорее выплеснет кипяток в лицо, чем услужливо склонится в поклоне.
- А я, с вашего позволения, возьму тоже. Устал, знаете, не выспался. Все на ногах, да на ногах, правда последние несколько часов на конных, благодарность Хранителям, не на своих.
Надо быть полным идиотом, чтобы поверить, что князь зашел просто пожаловаться на свои уставшие ноги, тем более, что просто так его бы охрана не впустила - князь там или сам президент, но наемники работали лично на Клюза, а значит, - едва заметное красное пятнышко возле правой манжеты, - убиты. Лично князем Альдароном или его слугами - не это важно, а то, что больше у Клюза нет ни дворецкого, ни охраны.
- Я думал, ты погиб, - взяв себя в руки, сказал Клюз, надеясь, что его голос не дрогнул, - тебя два года Маренис искал. Потом бросил.
- Бросил? - переспросил Клауд, устраиваясь поудобнее в кресле напротив, - вряд ли... Просто не там искал. И не того.
Клюз понимал, что князь Альдарон пришел не отвечать на его вопросы, но природное любопытство взяло верх:
- А где надо было?
И князь, к еще большему его удивлению, ответил:
- В армии, любезный Клюз, в армии. В самом занюханом и бросовом подразделении, которое может сыскаться на всей линии фронта - в штрафниках-диверсантах. Хотя, чего там искать - у них люди выбывают раньше, чем списки отрядов в канцелярию прибудут. Но я, как видишь, выжил. Даже петлицы вызолотил. Хотя, зачем тебе это? Тебе ведь другое интересно.
Мужчны смотрели друг другу в глаза и один из них чувствовал себя кроликом, а второй выбрал себе роль питона. Но кролик решил, что у него тоже есть зубы.
- Князь Альдарон, вы можете убить меня, но это ничего не изменит... Я смерти не боюсь.
Клауд вскинул бровь и криво усмехнулся:
- Полно вам, меценат! Смерти боятся все. И если не своей, то родных, детей. Внучки, например...
Чашка дрогнула в руке фабриканта, и поостывший кьян вылился на брюки, но Клюз этого не заметил.
- Не тронь ее, - враз охрипшим голосом приказал он, - ты не сможешь...
Меценат дрогнувшей рукой поставил чашку на край наборного стола, но она покачнулась и опрокинулась на файнирский ковер ручной работы.
- Я тебе не зря сказал, что я дослужился до золотых петлиц. У меня теперь целый отряд в подчинении. И знаешь, что они делают сейчас? Например, смотрят в резное окошечко на третьем этаже улицы Лифа в городке Фиаль. Там еще шторки желтенькие - красивые, глаз не оторвать.
Клюз почувствовал, как по спине побежал холодный ручеек. После того, как в революцию погибла его дочь с зятем, оставив ему двухлетнюю дочурку, он жил только ради васильковых детских глаз и тонких ручек, обнимавших его.
- Не тронь... - повторил Клюз, но уже не приказывая, а выпрашивая жизнь. - Я скажу тебе все, что знаю. Я отдам тебе свои фабрики и фонды. Только ребенка не трогай!
Он выкрикнул последнюю фразу и задохнулся под равнодушным взглядом князя. Тот смотрел и уголок его рта был наиграно приподнят.
- Ты вправду думаешь, что мне надо твои фонды, твои фабрики? Мне? Что я с ними буду делать? Я к тебе с другим предложением...
- От которого я не смогу отказаться?... - попробовал съязвить Клюз.
- Вот приятно говорить с умным человеком! - поддержал его тон князь. - Всегда знал, что мы с тобой сможем договориться.
Клюз кивнул. Договариваться он умел. Если князь пришел не убивать, а договариваться, то это его стихия. Кролик поднялся на передних лапках, распрямил прижатые ушки и приготовился к торгу.
- Завтра с утра у меценатов встреча, и ты на нее приглашен. Я правильно информирован?
Клюз снова кивнул уже начиная догадываться. Встреча меценатов, теневых правителей республики должна быть завтра на пароходе Марениса. Но откуда он узнал? Встреча настолько тайная, что сам Клюз не знал до последнего момента и если бы не досадное недоразумение на фабрике, задержавшее его на полдня, то он приехал бы к Маренису еще вчера. А так, решил что вечерний гость - как собаке кость, и заночевал в охотничьем домике, благо тот был недалеко от Сплина. Но князь не мог этого знать?! Или мог?
- Мне надо попасть на эту встречу, и ты мне в этом поможешь. Видишь, как все просто!
Нет, не все так просто! Как только Маренис или кто-то из его подручных увидят князя, то они даже разговаривать не будут - настолько эти двое ненавидят друг друга.
- Ты хочешь убить Марениса?
- А почему бы нет, если такой шанс выпадает?
- Тебя прибьют, пристрелят и разорвут на части, как только ты вступишь на палубу.
- Ты забыл сказать - повесят на рее. Хотя, чего уж там - мои труп не рее будет весьма приятным украшением. Значит, я был прав - корабль...
- Скорее водоход, приделанный под дом на воде. Но со мной или один - ты туда не попадешь. Тебя уже на пристани заметят и убьют.
Клауд отставил кьян - он не сделал ни глотка и напиток уже остыл, так что дальше делать вид, что ты просто зашел поболтать, не было смысла.
- Клюз, я тебя знаю не первый год, и даже не десятый - и ты меня тоже. Если бы у меня не было шанса, я бы не затевал это все. Так что у тебя выбор: или ты завтра берешь меня на встречу или желтые шторы.... но в первом случае я оставлю жизнь не только ей, но и тебе.
- Я готов! Готов! Но как ты пройдешь? Если тебе заметят, то и меня в живых не оставят! Князь, я сделаю всё, только прошу, у внучки никого кроме меня нет - ей не выжить без меня....
- Ну не волнуйся так, Клюз. Я обещаю - ты помогаешь мне, а я, клянусь, оставляю тебя в живых. Ну а внучку тем более. Ты меня знаешь - я человек слова.
- Знаю... - эхом откликнулся меценат, обреченно опуская лобастую с ранними залысинами голову. Младший князь Альдарон никогда не обещал того, что не мог сделать, но если уже пообещал... Маренису двенадцать лет назад, еще до революции, по нынешним меркам почти вечность, пообещал смерть. И ведь не забыл, сволочь, пришел. - Что мне делать?
- В первую очередь я познакомлю тебя с твоим новым телохранителем.
- Телохранителем? - не понял Клюз.
- Конечно! - воскликнул Клауд, разводя руки, - А как ты думаешь приехать без охраны?
И он крикнул в дверь:
- Далит!
Дверь бесшумно открылась и в комнату вошел высокий черноволосый мужчина с кайрой за поясом. Он низко поклонился сначала князю, а потом меценату.
- Знакомься, Клюз, - твой телохранитель Далит!
Меценат не веря смотрел на телохранителя, потом повернул голову к князю:
- Это же... Неприкасаемый...
Денег... Сколько же денег имеет князь, если смог купить услуги Неприкасаемого! И как эти деньги прошли мимо них? Маренис ведь все отобрал - замки, поместья, вклады, но как?! А с другой стороны понятно, почему он так просто зашел - клюзовская охрана... вернее бывшая охрана... Неприкасаемому не ровня. Даже вдесятером на одного.
- Позволь, я одолжу тебе его? Не против?
Князь явно издевался, пользуясь своим положением, но в этом язвительном тоне было еще что-то. Сожаление?
- Значит, не ты убьешь Марениса?
Ответом ему был глубокий, полный сожаления, вздох:
- Не всегда месть можно осуществить собственноручно. Но не расстраивайся - я буду рядом и если что-то пойдет не так ‒ я успею отдать приказ... ты же понял какой.
Побледневший Клюз судорожно сглотнул.
- Тогда, если позволите, Далит займется каретой, а мы с вами еще немного посидим - утро уже близко и нет смысла ложиться спать. Вы так не думаете? Между прочим, я не прочь был бы перекусить... как вы на это смотрите? Положительно? Тогда я вас приглашаю на кухню?
- Зачем на кухню? - не понял меценат, - Я прикажу, и подадут сюда.
- К сожалению, должен вас огорчить, но подать нам ужин, вернее завтрак, некому...
- Что?
Клауд многозначительно промолчал, давая Клюзу утвердится в мысли, что весь персонал охотничьего домика убит. Не стоит говорить, что всех, кто не имел отношение к охране и не представлял непосредственной опасности плану, сейчас сидели связанные в подсобке. Правда главного повара все же пришлось упокоить - слишком он был резвый для своей профессии.

[Римма]

утро уже близко и нет уже нет смысла ложиться спать.

одно "нет" лишнее

я буду рядом и если что-то пойдет не так я успею отдать приказ...

после "так" - тире.

Он низко церемониально поклонился сначала князю, а потом меценату.

Наверное, имеет смысл оставить или "низко" или "церемониально".

[Зануда]

Написано, как всегда, отлично. Но кое-что я заметил:

у. Вокруг домика прохаживались трое охранников, дальше, от конюшни, слышались голоса еще нескольких.

Странно звучит. Я бы сказал "издалека" или "из темноты"

Делать лихую кавалерийскую атаку они не собирались –

Корявая фраза. Делают много разных интересных и последних вещей, но вот про атаку так не говорят. По контексту подходит "Бросаться в ... атаку". Или "Атаковать в конном строю..."

правда последние несколько часов на конных, благодарность Хранителям, не на своих.

Чую ересь. Конной бывает гвардия, артиллерия, подготовка, спорт. Ноги скорей конские или лошадиные.

... Значит, я был прав - корабль...
- Скорее баржа, переделанная под дом на воде.

Терминологическая придирка. Пароход - не баржа, которая по определению несамоходное, буксируемое судно. Гражданское судно - не корабль.

[Stprapor]

Завтра с утра у меценатов встреча, и ты, на нее приглашен.

Имхо запятая не там стоит.

[Котэцу]

Перезалит предыдущий эпизод с правками и выкладываю следущий.

- Можно тебя спросить, князь? - Клюз был в кухне первый раз, но постарался поудобней устоится на деревянном стуле и с нескрываемым удивлением смотрел как князь уверенно обходится с кухонной утварью.
Тот, делая вид, что не замечает потуги мецената скрыть растерянность, кивнул.
Клюз вздохнул, как перед нырком в воду и спросил:
- Князь Альдарон, почему вы не возглавили аристократов? Вы же были идеальной фигурой командующего и если бы вы поддержали дворянство, то революция не победила. Вы же знаете, что обсуждалась ваша кандидатура как следующего короля?
- А что бы сделали вы, если бы вам предложили стать королем? - вопросом на вопрос ответил Клауд.
- Я? - растерялся Клюз. Если бы этот вопрос был задан в нужное время в нужном месте, то Клюз бы ответил однозначно: "Да!", но сейчас такого однозначного ответа не было. - Наверное, я бы отказался - были лучшие кандидатуры...
- Как Маренис? - перебил Клауд. - Понимаешь, Клюз, власть она всегда обоюдоострая - пока ты смотришь вверх, тебя со всех сих пытаются ударить в спину. Нет, для меня роль короля в окружении крыс была бы слишком обременительна. Эта система сгнила еще лет пятьдесят назад и так или иначе её надо было менять.
- Тогда почему ты не пошел с революционерами?
- Таскать горячие каштаны из огня для таких как вы - увольте.
- Ты странный. Предпочел стать изгоем, штрафником, чем занять свое место у престола. Что ты выиграл?
- Свободу. Или это не тот термин, который ты хотел услышать?
- Глупость! Свободы нет - мы служим, нам служат. Хотя как лозунг "Свобода" достаточно не плох - для толпы, но ты?! Свобода бывает от чего-то, но сама по себе она бесполезная. А из твоих уст - еще и лживая.
- Вот за что я тебя уважаю, Клюз, так это за то, что ты видишь за лозунгами людей. Хоть ты был и остался сволочью, но умной. А с умным человеком всегда приятно иметь дело.
Клауд поставил две чашки горячего кьяна на стол, тарелку с бутербродами, салат - взял сам и махнул рукой меценату, чтобы тот не стеснялся. Клюз не стал отказываться.
- Ты меня всё-таки извини, князь, но видеть тебя в роли слуги как-то непривычно... И когда ты стал таким?
- Каким? - спросил с набитым ртом Клауд.
Клюз задумался, потягивая горячий сладкий напиток. Каким? Жестоким? Но младший князь с детства не отличался излишней добротой, а уже как потерял отца и брата и сцепился с Маренисом, а потом с собственными бывшими крестьянами - те, подбиваемые банкиром, чуть не сожгли княжий дворец с самим князем. Альдарон тогда устоял перед неконтролируемой возбужденной озлобленной толпой только чудом, но не разорвали, не сожгли. А сколько усадеб и поместий сгорело вместе с хозяевами?! Ему ли не знать - Клюз в составе комиссии по революционному надзору два года описывал и оценивал последствия народных восстаний. Где-то армия успела решить все мирным путем, а где-то.... Но князь Альдарон не только выжил, но и отомстил. Сначала крестьянам, потом тем, кто их подбил, а теперь вот, за Маренисом пришел. Такой точно убьет и его и внучку, если Клюз его предаст. А с другой стороны, если Марениса не станет, то можно будет занять его место... а для этого нужно всего лишь выжить сегодня.
- Раньше бы ты сам не готовил...
- Знаешь, Клюз, раньше я бы и с тобой по-другому говорил. Но время меняется. Армия белоручек не любит, а уж аристократов-белоручек... мне попались очень хорошие учителя. Да и сам я ученик не из последних. Вот так и обтесался. Дворянская спесь привела к ненависти, а гордыня - к революции. Вот ты сразу понял откуда ветер дует и стал спонсировать революционеров. Верил ли ты тогда в их победу? Денег не жалко было?
- Я бы потерял больше, останься аристократы у власти. Ты не знаешь, что помимо королевского налога, налога на прибыль, мы еще отдавали 50% за покровительство. Нет, нищими мы не были, но жить, постоянно думая о том, что прихоть какого-то княжеского сынка может забрать у тебя банк... Я поставил тогда на лошадку по кличке "свобода" и выиграл.
- Да ты игрок, Клюз! А теперь на какую лошадку будешь ставить?
- На разумную. Я привык делать выбор и, сделав, иду до конца.
Клауд постарался скрыть улыбку. Выбор хорош, когда сам выбираешь, а не когда тебя к этому выбору настойчиво подводят под дулом револьвера. Но ставка на Клюза, как на основную фигуру была сделана неспроста именно из-за его упертости и разумности. А устроивший маленький дебош на фабрике начальник смены скоро купит себе небольшой загородный домик среди вишневого сада.

Утро было прохладным. Туман стелился в низинах и иногда казалось, что дорога пропадает в белом облаке. Клауд, сидя на месте возницы, уверенно правил двойкой коней, как будто ездил от клюзовского охотничьего домика к реке каждый день. Он переоделся опять в простую рубаху, но наверх надел ливрею и окоротил торчащие волосы, сделав прическу еще короче, но аккуратней, бриться наоборот не стал, позволив легкой небритости покрыть щеки. Илюсэн оделся в ярко-красную рубаху и черную куртку с расширенными рукавами в которых скрывались предплечья с ножнами метательных ножей. Еще одну перевязь с ножами телохранитель Клюза повесил через грудь - чего скрывать то, что и так видно - он Неприкасаемый. Лет тридцать назад предыдущий король выселил клан Неприкасаемых из страны, а те, в отместку, подняли цены для жителей Нейла до безумных 50 солидов в день. Теперь даже такой богач как Маренис не мог позволить себе нанять никого из Неприкасаемых. Да и зачем? В целой республике не осталось никого непосредственно угрожающему министру промышленности, разве какой-то сумасшедший, но на это есть смотрящие революции с их отмороженным начальником Хастом, и армия с начальником управления штабом Томасом Ярги - другом и подельником Марениса. По сути - вся страна была охвачена деньгами промышленников, как паутиной. И сегодня главные пауки собрались на свой тайный съезд делить еще один кусок пирога.
Клюз смотрел в черные глаза "телохранителя" и снова поражался альдароновской удаче. Найти, заплатить, привести одного из Неприкасаемых - это не просо дорого, а очень дорого! Но нанять двадцать, пятьдесят человек обычных наемников и не быть уверенным, что они справятся - это дороже, особенно учитывая, что шанс всего навсего один. Второго не будет никогда. Клюз в своей жизни видел Неприкасаемых всего два раза, но не узнать одного из них было невозможно - фигура, поведение, взгляд, по-особенному заплетенные косички и конечно кайра - слабоизогнутая однолезвийная сабля, чуть длиннее, чем обычные сабли, с двуручной необычной рукоятью, которую использовали только Неприкасаемые. Среди пользовавшихся их услугами ходили слухи, что внутри клана имеется статусное деление в зависимости от мастерства. Высшие - Илюсы, по тем же неподтвержденным слухам, могли в одиночку выйти против небольшой армии. Хотя, что только люди не выдумывают, чтобы оправдать свое поражение.
В дальнем конце поля показался домик причальной станции. Пока карета подъезжала её уже встречали четверо вооруженных пистолетами охранников. Клюза с телохранителем взяли в коробочку, встав с боков, а вознице взмахом руки показали вправо, где уже стояло несколько таких же карет. Вокруг станции обосновались слуги и охранники приехавших дельцов. По мимолетному подсчету Клауда их здесь было не меньше сотни. Это только на улице, а сколько еще в самой станции?
Река в этом месте разливалась, делая поворот, отчего казалась шире, чем обычно. Посредине реки на якоре стояла трехпалубный водоход .Даже одного взгляда хватало, чтобы понять – этот водоход создан не для того, чтобы возить товары - резные поручни, широкие окна со вставленными стеклами, вместо узких смотровых портов, на палубе слуги в белоснежных ливреях, а не матросы. Водоход важно стоял на тихой речной глади, показывая, что он не только хозяин на реке, но и в жизни.
Усевшись в лодку, на весла которой сели те же самые охраники-встречающие, Клюз обернулся и бросил прощальный взгляд на карету. Возле нее, никем не узнанный стоял князь Альдарон в одежде возницы и улыбался. От этой многообещающей улыбки меценат поёжился - первый этап плана прошел так, как сказал князь.

Клюз слушал, что говорил Маренис вполуха. Комната была увешана картинами старинных мастеров. В углу огромные напольные часы с двумя золоченными циферблатами. Огромные окна прикрывали темно-зеленые бархатные шторы, придавая помещению уютный стиль. За большим дубовым столом, украшенным, как и все вокруг, сложной составной резьбой, их собралось девять человек. Напротив Клюза пыхтел трубкой его извечный оппонент владелец железнодорожной компании господин Факрис, в своем строгом мундире похожий на грача. Слева и справа занимали кресла одинаково напыщенные и недовольные Гинис и Сахорд - вот от кого хотелось бы избавиться в первую очередь, оба банкира давно и неприятно наступали на пятки Клюзу. Военную промышленность представлял свояк Ярги худой старик Партал, место которому давно был не здесь, а на кладбище, рядом с ним сидел сам Томас Ярги – он представлял здесь Совет республики. Ближе к Маренису жадно ловили каждое его слово двое его приспешников: правая рука - заместитель министра торговли Апарик и молодой, но подающий надежды Роус, гордящийся своей хваткой и необъятным животом. Сам Маренис - высокий, статный, с возрастом не утративший ни грамма шарма и ни пряди волос, в белом костюме с красным шелковым галстуком-ниткой. «Все пытается рядится под аристократа, ‒ подумал Клюз, ‒ но князь Альдарон, в ливрее слуги и то имел больше аристократизма, чем ряженый в дорогие атлас и бархат Маренис. Сколько не рядись, а как был торговцем, так и останешься, правда, недолго.»
Когда все началось, Клюз даже не понял. Где-то стукнуло, кто-то упал, потом вскрик. А потом раздался взрыв.
Но на корабле, а в отдалении, и пока собравшиеся оглядывались, пытаясь понять, где и что произошло, распахнулась дверь. Маренис возмущенно отрыл рот, готовясь приказать, но так и замер. Его глаза все больше расширялись и Клюз, наблюдавший за ним, впервые увидел, как человек становится одним цветом со своей одеждой.
Первыми погибли, так и не поняв, что случилось Партал и Гинис. Факрис успел вскрикнуть, но кайра одним взмахом рассекла ему горло. Неприкасаемый в одно мгновение переместился по кругу, сея вокруг себя смерть, обойдя только Клюза, замершего на своем месте, и прижал острие кайры к шее Марениса.
- Не убивай! - взмолился Маренис, белый как его костюм. - Я заплачу тебе больше, чем кто-либо! Прошу, не убивай!
Вот значит как, Маренис?! Сколько приказов убить отдал ты? Сколько людей, благодаря тебе потеряли мужей, сыновей, братьев? Клюз почувствовал удовлетворение, но не за себя, а за князя, оставшегося на пристани. Знал ли князь, как унижено будет вымаливать жизнь его враг? Каким жалким он оказался. Клюз вспомнил спокойную уверенность князя Альдарона, его короткий рассказ про смертников-диверсантов и поразился разнице между аристократом и банкиром.
- Я всего лишь рука князя Альдарона. - произнес Неприкасаемый.
Выждал паузу, пока глаза уразумевшего Марениса не показали, что он вспомнил о ком идет речь и их не заполнил ужас понимания, и резко уколол кайрой. По белому воротнику потекла красная струйка - двойник галстука-нитки. Глаза Марениса закатились и он тряпичной куклой осел в кресле.
Неприкасаемый вытер кайру о плечо белого костюма Марениса и в два шага оказался рядом с Клюзом. У того ёкнуло сердце:
- Что? – не веря спросил он. - Но князь... обещал...
- Ты готов объяснять властям, почему остался в живых и не ранен?
В голове Клюза со скоростью перевозца замелькали возможные ситуации и в каждой из них он не мог найти причину, по которой убийца, убив весь совет, оставляет его в живых.
- Руки опусти.
- Что? - не понял меценат.
- Руки. Чтобы раны были чистыми. Не убью. Раню. Так князь сказал.
- А... - только и смог протянуть Клюз, но руки опустил.
"Только бы не обманул... как я внучке объясню" - успел еще подумать Клюз, как резкая боль в груди заставила его закричать. Удар в голову навершием он не ощутил, потеряв сознание.

[Котэцу]

«Двести сорок два, двести сорок три, двести сорок четыре…»
Счет в голове был уже заученным приемом не отвлекая внимания от остального. Клауд оставил ведра возле воды и быстро надрезал веревку, привязывающую лодку к пристани. Третья лодка, тихо покачиваясь на волнах, поплыла по течению.
‒ Эй, возница, ты что делаешь? – закричал внезапно один из охранников, широкими шагами идя к низкому причалу.
«Двести шестьдесят, двести шестьдесят один…»
‒ Воду набираю… коней напоить надобно. – Смиренно ответил Клауд, подхватывая полные ведра. – Тут удобно черпать. А что, нельзя?
‒ А лодки?
‒ Что лодки?!
‒ Поплыли куда?
Клауд оглянулся на радостно подхваченные и закрученные течение лодки.
‒ А я откуда знаю? Я их не трогал!
‒ Иди, давай, отсюда! И чтоб я тебя больше здесь не видел!
Клауд, опустив голову, прошел мимо охранника. Еще четыре лодки тыкались в пристань носами, как щенки в материнскую сиську.
«Двести семьдесят восемь, двести семьдесят девять…»
Разворот и охранник давится собственной кровью, выплескивающейся из перерезанного горла. Но на крик охранника уже выскочили из домика водоходной станции другие. Больше скрываться не было смыла.
«Двести восемьдесят два, двести восемьдесят три…»
Клауд выхватил из-за спины кинжалы, и двумя взмахами перерезал еще одну веревку.
Наемники увидели отчаливающие лодки и разразились новыми криками. Пять секунд на следующую веревку. Толчок ногой в корму, и новая лодка с ускорением вышла на речной простор.
«Двести девяносто один…»
Трое военных из охраны Томаса Ярги оказались самые быстрые – выучка спецов видна сразу, а других Ярги в свою охрану не брал. Клауд поднырнул под первый удар палашом, пропустил в повороте второй и почти грудь в грудь столкнулся с третьим бегущим охранником. Колющий укол палаша он пропустил вплотную к ребрам, рискуя получить рану. Не успевающий погасить скорость и развернуться для нового удара спец оказался на расстоянии в ладонь от Клауда и тот резко ударил кинжалом под вытянутую атакующую руку. Получив удар в живот спец согнулся, валясь на колени. Но Клауд упал на колени раньше, пропуская рубящий удар над собой ‒ первый и второй успели развернуться и атаковать сзади. Кувырок через спину, под ноги первому спецу и сразу двойной режущий кинжалами по внутренней стороне бедер, разрезая артерии. Третий наскочил справа и рубанул наискось. Клауд еле успел увернуться, блокируя удар кинжалом.
«Двести девяносто восемь… двести девяносто девять… триста!»
Взрыв прогремел оглушительно. Карета, начиненная взрывчаткой, разлетелась на мелкие щепки. Сарай просто смело. Здание станции вздрогнуло, из него полетели бревна, разрушая все вокруг. Взрывная волна подхватила Клауда и откинула на стоящие опорные балки. Его противнику повезло меньше, или больше ‒ тут как посмотреть, взрывная волна просто сбросила его с причала в воду. Клауд поднялся. Спина стрельнула резкой болью, заставив резко сцепить зубы. Он дотянулся до лодочной веревки и резанул по ней. Но кинжал, будто в насмешку, только взрезал пару волокон. Клауд поднял себя и, схватив веревку рукой, перерезал её окончательно. Осталась одна лодка.
Вокруг все горело и кричало. К людским крикам добавлялось испуганное ржание раненных и перепуганных коней. Бежавшие к причалу охранники, попадавшие со взрывом на землю, вставали, оглушено мотая головой. С секунды на секунду они придут в себя, а против десятка ему уже не выстоять.
Клауд запрыгнул в последнюю лодку и перерезал веревку. Весла были в уключинах, но Клад их проигнорировал, упав на дно лодки и замерев. Сначала надо, чтобы лодку отнесло течением на безопасное расстояние, а там, посреди реки, уже можно и за весла браться.
Сзади, с пристани крики усилились. Заметили, значит. Но погони можно не опасаться ‒ лодки все уплыли, а вплавь с таким течением догнать его и думать глупо. Первый выстрел прозвучал внезапно. Второй и третий тоже прозвучали наособицу. А дальше выстрелы загремели с такой частотой, что вода вокруг лодки вспенилась. Клауд скрючился на дне лодки, прикрыв голову руками, ожидая, когда очередная пуля, продырявив деревянный борт, вонзится в его тело. Но лодка, подхваченная течением, уплывала все дальше, а пули глухо начали стучать о борта, не имея силы их пробить.
«Пора!» - подумал Клад, заставляя тело пересилить страх и подняться со дна лодки. Корма и правый борт представляли собой дуршлаг. Клауд усмехнулся ‒ целились бы по ватерлинии и лодке пришел конец, но эти идиоты пытались убить его, а не утопить. Вот дураки! Правое весло было повреждено, но не расщеплено и его должно было хватить, чтобы доплыть до противоположного берега.
Гребя, Клауд наслаждался картиной разрушенной, горящей станции, бегающими по берегу и орущими наемниками и слугами. Коней, правда, жалко. Пострадали ни за что, но что делать – он и так поставил карету поближе к станционному домику и подальше от конюшни, но взрыв был такой силы, что развалил и конюшню.
За спиной выросла громада водохода. Клауд поднырнул под нос, ухватившись за якорную цепь. В этот момент прогремел далекий выстрел, и пуля ударилась в цепь возле руки Клауда. Тот резко разжал руку и упал в лодку. Со стороны могло показаться, что его убили. Адвант про себя усмехнулся – у кого-то из охраны всё же оказался дальнобой. Ладно, пусть думают, что они его достали. Неуправляемая лодка ударилась о борт водохода носом, повернулась, притерлась кормой и, утаскиваемая течением поплыла дальше.
Когда лодка, несомая течением уже проплыла мимо водохода, на поручни палубы вспрыгнула гибкая фигура с длинными волосами и, не раздумывая ни мгновения, прыгнула в воду. Далит в несколько гребков догнал лодку и перекинулся через борт.
Клауд кивнул Неприкасаемому и тот, усмехнувшись, кивнул в ответ. Дело сделано, но не окончено. Теперь надо опередить тех, кто кинется за ними в погоню. Илюсэн сел на весла и направил лодку к противоположному берегу.

[Котэцу]

Дазан с нетерпением поглядывал на лес, росший вдоль берега. В письме, пришедшем с чеком, было указано ждать с утра до полудня, а потом, он был бы свободен. Это последняя просьба или скорее, приказ, и он будет действительно свободен. И его водоходец будет принадлежать только ему одному! Два года назад он польстился на выгодное предложение одного военного, нашедшего его, отставного капитана в пьяном угаре в дешевой таверне и предложившего вернуться на палубу. К сожалению, не корабля, к которому он привык и даже не водохода, а маленького торгового неприметного водоходца. Хорошо хоть не баржи. Но всё равно – палуба! Если считать, что он родился в палубной надстройке, научился лазить по снастям раньше, чем сделал свой первый шаг, вся юность прошла в юнгах, то на одном водоходе, то на другом, а потом он попал на морской корабль. Когда случилась революция, он сорокадвухлетний капитан морского корабля оказался на берегу и земля, жестко ударив в подошвы ног, отторгла его. Вначале он еще брыкался и пытался устроится на работу – хоть какую, лишь бы на воде, но капитаны, а тем более бывшие, никому не были нужны. Гильдии от него отказались или это он отказался от них ‒ вино быстро затупило боль, забрав заодно и воспоминания. Поэтому, когда Дазан почувствовал под ногами раскачивающуюся палубу и услышал предложение, он был готов отдать душу за невзрачного военного крева.
Но душа от Дазана не потребовалась. Всего-навсего надо было иногда перевозить контрабандной самого крева с его отрядниками в Нэльдс. Каждый раз на обеих таможнях душа и вправду покидала Дазана, когда военные шмонали его водоходец, ища запрещенные к перевозке товары – а их список был длинным, но Дазан торговал честно, как привык, и если бы не Клауд, он бы вообще не стал торговать с Нельдсом. Однако, выбора не было. Хочешь, получить водоходец в собственность – отработай. И не важно, что работа такая, что в любой момент могла закончится арестом и расстрелом. Но даже так, Дазан не променял бы палубу водохозца на грубую твердую землю. Да и команда у него была того же мнения.
Увидев бегущих мужчин, Дазан радостно и обреченно вздохнул. Наконец-то! Всё-таки прибыли! Солнце стояло уже в зените и время, указанное в погрузочном листе, подходило к концу. Успели, демоны!
‒ Привет, Дазан! ‒ Клауд тепло обнял высокого седого мужчину с необъятным животом и добродушной улыбкой.
‒ Привет, Клауд! Привет, Илюсэн! Что-то вы место для погрузки выбрали необычное. Далековато от границы.
‒ Какое получилось, Дазан… У тебя всё готово?
‒ Да я уже давно погрузился. Вот вас еще погружу и можно отдать швартовые.
‒ Ну, тогда, чего мы ждем?
‒ А остальных что ли не будет? – удивленно раскрыв голубые глаза, спросил Дазан.
Клауд хлопнул капитана по плечу:
‒ Остальных будем забирать по мере плаванья. Двоих возле Сплина, а остальных в Инке. Я скажу где.
‒ Ладно. Тогда на борт, господа! Я прикажу подать обед…
Клауд замотал головой:
‒ Нет, нет. Давай нас сразу прячь. Нас могут искать.
‒ Прямо здесь? В Шиндане? Что случилось, Клауд?
‒ Пошли, расскажу внутри…
В темном трюме, заставленном клетками с курями и тюками с тканями, было шумно. Возле одной из стен тюки были отодвинуты и на полу лежали доски.
‒ Так кто тебя будет искать, Клауд? – воспользовавшись тем, что они остались наедине, спросил Дазан. ‒ Это я к тому, как мне с кем вести себя.
Клауд, понимая, что рассказать придется, а Дазан не тот человек, который задает праздные вопросы, кивнул:
‒ Я тут, недалеко, километров в десяти, счеты кое с кем свел. Старые счеты. Очень старые… ‒ намекнул он, и Дазан понял. Давно уже подозревал, что за кревом, а теперь адвантом все не так просто и за ним тянется грязный длинный хвост еще с дореволюционных времен, ‒ и люди, что меня будут искать, могут быть очень, очень злые…
‒ Насколько злые? ‒ Удивленно спросил Дазан.
‒ Скажем так ‒ я им мачту не сломал, я вырвал ее. Полностью.
Дазан понимающе кивнул. Вырвать мачту на старом морском жаргоне означало лишить корабль всех средств передвижения – попросту, убить корабль. Значит, Клауд убил кого-то настолько важного, что лишенные «мачты» люди будут искать Клауда с особым тщанием. Хорошо, что у него команда маленькая и болтливых и глупых нет. Тем более, что он уже им сказал, что этот рейс с Клаудом последний.
Между двух переборок расстояние было как раз такое, чтобы поместится боком человеку. Не слишком упитанному и не страдающему клаустрофобией. Клауд встал к переборке первым, рядом с ним занял место Далит. Дазан с помощником быстро и привычно вставили доски в пазы таким образом, что даже при очень внимательном осмотре переборка казалась цельной. Диверсанты слышали, как снаружи к стене подвинули тюки и клетки, потом удаляющиеся шаги и громкие команды к отплытию.
Почувствовав, как водоходец тронулся, Клауд позволил себе упереться лбом в доски стены и выдохнуть через сжатые зубы. Спина разболелась капитально. Пока бежал, не обращал на нее внимания, а сейчас в темноте и тесноте боль вернулась и клещами впилась в позвоночник.
‒ Ты ранен, князь? ‒ тихо спросил Далит.
‒ Нет, - так же тихо ответил Клауд, ‒ ударился просто.
‒ Выпей обезболивающего.
Клауд покачал головой, но вспомнив, что в темноте Далит его движение не увидит, сказал:
‒ Я разбил при падении всё. Осталась одна доза транквилизатора. На потом…
Далит промолчал, только подхватил командира под мышку, давая ему точку опоры, на которую можно навалиться и расслабится. Плыть еще долго ‒ до Сплита часа четыре, а потом до Инка и дальше, до границы. Сутки или полтора только на дорогу. А там... Далит вздохнул ‒ транквилизатор Клауду точно понадобится.

[Римма]

Разворот и охранник давится собственной кровью, выплескивающейся из перерезанного горла. Но на крик охранника уже выскочили из домика водоходной станции другие. Больше скрываться не было смыла.

смысла.
Кроме этого, мне непонятно - охранник закричал прежде, чем ему перерезали горло? Если да. то непонятно, что послужило причиной крика. Если нет, то кричать с перерезанным горлом практически невозможно. Скорее, будет громкий хрип, булькающие звуки, но не крик.

[Зануда]

Прочитал с интересом, в знак благодарности - горсть заклёпок ручной работы:

Счет в голове был уже заученным приемом не отвлекая внимания от остального.

Доказать не могу, но подозреваю, что правильно будет "Счёт в голове был ... , не отвлекающим внимания ... "

Еще четыре лодки тыкались в пристань носами, как щенки в материнскую сиську.

Почему единственное число? У сук их пять пар. Или имелось в виду "в материнское брюхо"?

Клауд выхватил из-за спины кинжалы, и двумя взмахами перерезал еще одну веревку.

Пытаюсь это представить и не получается. Во-первых, Клауд только что зарезал охранника, так что одна рука у него должна быть занята ножом. Во-вторых, кинжал(ы) он носил открыто? Судя по тому, что он выдавал себя за кучера - нет. В-третьих, что это за верёвка такая, что на неё понадобилось два взмаха?

Не успевающий погасить скорость и развернуться для нового удара спец оказался на расстоянии в ладонь от Клауда и тот резко ударил кинжалом под вытянутую атакующую руку. Получив удар в живот спец согнулся, валясь на колени

Литературно - близкий повтор. И - "под руку" я понимаю как "в грудную клетку сбоку". Живот от руки далеко. Клауд нанёс два удара? Переформулировать бы попонятнее...

Здание станции вздрогнуло, из него полетели бревна, разрушая все вокруг.

Технически неграмотно. Если "из него полетели брёвна", то здание не просто вздрогнуло, но было частично разрушено.

Взрывная волна подхватила Клауда и откинула на стоящие опорные балки.

Что за "опорные балки"? Дело происходит на пристани, а не под ней. Перила? Парапет? Леерные стойки? Столбы, на которые опирается навес?



Короче, вот фото пристани со множеством архитектурных излишеств. О какое из них ударился ваш герой?

Он дотянулся до лодочной веревки и резанул по ней. Но кинжал, будто в насмешку, только взрезал пару волокон.

Канат для привязывания судна к причальным приспособлениям называется "швартов". Слово "пара" употребляется для парных предметов (обуви, например). Наконец, технически натуральные волокна (судя по тексту, в описанном мире до стальных тросов и синтетических полимеров ещё не доросли) очень тонкие, в данном контексте скорее "несколько прядей" или, с морским колоритом, "несколько каболок".

Но погони можно не опасаться ‒ лодки все уплыли, а вплавь с таким течением догнать его и думать глупо.

Технически неграмотно: пловца и лодку несёт одно и то же течение. Логичней сказать про то, что пловцу брать на абордаж лодку череповато. Даже без сопротивления сидящего в ней забраться из воды непросто...

Клауд усмехнулся ‒ целились бы по ватерлинии и лодке пришел конец, но эти идиоты пытались убить его, а не утопить.

Во-первых, напрашивается частица "бы" - лодка таки плывёт, возможность её утопить не реализована.

Во-вторых, "убить" - общее понятие, частный случай которого - "утопить". Осмелюсь предложить вариант "пытались застрелить его, а не утопить"

он и так поставил карету поближе к станционному домику и подальше от конюшни, но взрыв был такой силы, что развалил и конюшню.

Логическое противоречие. В начале фрагмента сказано:

Карета, начиненная взрывчаткой, разлетелась на мелкие щепки. Сарай просто смело. Здание станции вздрогнуло, из него полетели бревна, разрушая все вокруг.

Можно натянуть сову на глобус и уточнить, что смело лодочный сарай или ещё какое строение, не являющееся конюшней.

Дополнение:

Кроме этого, мне непонятно - охранник закричал прежде, чем ему перерезали горло?

Именно так:

‒ Эй, возница, ты что делаешь? – закричал внезапно один из охранников,

[Fire74]

Вначале он еще брыкался и пытался устроится на работу – хоть какую, лишь бы на воде, но капитаны, а тем более бывшие, никому не были нужны.

Устроиться

.

Но даже так, Дазан не променял бы палубу водохозца на грубую твердую землю.

И не важно, что работа такая, что в любой момент могла закончится арестом и расстрелом

Закончиться

Да я уже давно погрузился. Вот вас еще погружу и можно отдать швартовые

Швартовы.