Глава 7
Первым шел Кляйн. Форма сержанта НКВД сидела на нем как влитая. На спине - вещмешок, на плече - ППШ, кроме того – ТТ, в кобуре на поясе. За ним двигались Березин и Долгачев. Семен взял автомат Харта, а свой карабин, чтобы не таскать лишний груз, зарыли вместе с радистом. Замыкал группу лейтенант Иван Дубинин. Его автомат тоже висел на плече, дополнял его вооружение табельный пистолет Токарева.
Шульц подал команду:
– Начинаем движение! Вперед, шагом марш!
Отряд, в колонну по одному, стал пересекать поляну, но не успели они пройти и десяти метров, откуда-то сзади раздался душераздирающий крик, как гром среди ясного неба:
– Стой! Стрелять буду! Оружие на землю, руки вверх!
Шульц инстинктивно повернулся на голос. Заметил, метрах в пятидесяти позади, вышедшего из кустов и стоящего во весь рост красноармейца. Опытным взглядом сразу отметил – без оружия. Но вот один он здесь или нет?
Кляйн и оба русских от неожиданности на мгновение застыли на месте, затем медленно стали поворачиваться назад.
– Вы окружены! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! – «надрывался» красноармеец.
« Идиот какой-то! Откуда он тут взялся?» – недоумевал Шульц, но быстро взял себя в руки и неприметно, одними глазами, осмотрел местность справа и слева. « Вроде никого не видно. Лишь один этот остолоп, стоит себе, ну точь-в-точь как ростовая мишень на стрельбище!». Шульц добродушно улыбнулся и сказал, весьма миролюбивым тоном:
– В чем дело, товарищ? По какому праву вы позволяете себе так разговаривать с лейтенантом НКВД? – и сделал шаг вперед. Одновременно, точно выверенным движением он взялся за ремень висящего на плече ППШ. Это была условная фраза, после которой, остальные члены группы должны были рассредоточиться и быть готовыми действовать по обстановке. Кляйн стоял чуть позади русских и контролировал обоих. На всякий случай.
Неизвестный боец, увидев, что лейтенант двинулся в его сторону, встревожился еще сильней:
– Кому сказано, стоять! Оружие на землю, руки вверх! Вы окружены, сдавайтесь, пока не поздно!
« Больной какой-то! – подумал Шульц, – на засаду не похоже, иначе, он хотя бы был вооружен. Орать такие вещи, четырем бойцам НКВД, из которых один сержант, а второй – целый лейтенант?! Этот парень, точно с головой не дружит! Больной он или нет, разбираться некогда. Нужно срочно заткнуть ему глотку, пока он весь лес не переполошил!»
– Хорошо, хорошо! Сейчас мы подойдем и предъявим документы. Думаю, это просто недоразумение какое-то! – и, попытался сделать еще один шаг в сторону сумасшедшего, безоружного русского бойца, вздумавшего проверять документы у лейтенанта столь грозной организации.
– Оружие на землю! Старший ко мне, остальные на месте! Иначе, я за себя не отвечаю! – продолжал орать во всю глотку странный красноармеец.
« Не хотелось шуметь, да видно придется», – огорченно подумал Шульц и, повернувшись к своей группе, потрогал левой рукой мочку правого уха, что означало – справлюсь сам. Поэтому, когда он начал поворачиваться лицом к полоумному русскому, одновременно пошел с плеча автомат. Все это заняло несколько секунд, но прежде чем нажать на спусковой крючок, Шульц с удивлением заметил, что на том месте, где только что стоял русский, никого нет. А в сторону группы летит предмет, очень уж сильно похожий…
– Граната! Ложись! – завопил Кляйн. Он и оба русских диверсанта, в мгновение ока очутились на земле и закрыли головы руками. Взрыв грянул метрах в двадцати от них, в воздухе противно просвистели осколки.
Слегка оглохший Шульц потряс головой, с фуражки посыпались комочки земли. Дымно-пыльное облако от взрыва еще не осело, оно медленно перемещалось в сторону лежащих диверсантов. Лейтенант посмотрел направо и облегченно вздохнул, увидев торчащие из травы головы своих подчиненных. Удивленные взгляды свидетельствовали – никто из них толком не понял, что же все-таки произошло.
Если бы это была засада или облава настоящих чекистов, то по ним бы уже открыли огонь, а не бросались гранатами. Реакция Шульца была мгновенной, он махнул рукой Кляйну, приказывая обойти врага справа, а сам, немедленно перекатился влево и залег, за довольно толстым стволом дуба. Прицелившись по кустам, на фоне которых, еще минуту тому назад, стоял сумасшедший русский гранатометчик, Шульц посмотрел вправо, туда, где залегли Кляйн и русские. Они собирались короткими перебежками сократить расстояние до злополучных кустов. Пауль увидел, что командир подал знак – « Спокойно! Оставаться на месте!». Минуту все старательно прислушивались к тому, что творилось вокруг, но все было как назло спокойно. Шульц еще раз поднял руку и махнул в направлении кустов – « Вперед!».
Горячее лето 42-го
Модераторы: ХРуст, Александр Ершов, ВинипегНави, HoKoNi
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:45
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:46
Кляйн и Березин с Долгачевым осторожно поднялись из травы и, не переставая тревожно крутить головами по сторонам, осторожно двинулись вперед. Впрочем, было видно, что русские не особо рвались вперед. Они постепенно отставали от своего ведущего, который, теперь уже с азартом стремился первым достичь кустов, за которыми, судя по всему, и спрятался безумный русский.
Не успела эта троица сделать десяток шагов, как из тех же кустов вылетела вторая граната. Послышался шум убегавшего через заросли человека, больше напоминавший треск лесного бурелома, под лапами идущего напролом медведя.
Кляйн и русские успели в последний момент нырнуть в небольшую канавку. Прогремел второй взрыв, осыпавший диверсантов пылью и комками земли. На этот раз, кому-то явно не повезло.
– А-а-а-а!!! Мать вашу…!!! – заорал Долгачев и добавил немного отборного мата.
– Что с тобой? – прорычал от злости Кляйн.
– Да ногу зацепило! А-а-а-а!!! – русский, согнувшись, старался зажать рану на бедре, но было видно, что сквозь пальцы сочилась кровь.
– Наложи жгут и перевяжи его. Живо! – приказал Кляйн Березину, – Да шевелись же ты! – а сам, подхватив автомат, быстро выскочил из своего укрытия и первым делом посмотрел назад, туда, где должен был находиться командир группы.
Шульца спасло дерево. Именно ствол дуба принял на себя несколько осколков. «Лейтенант» был уже на ногах, его тоже начинала охватывать злость, и он крикнул Кляйну:
– Он один и не вооружен! Нужно не дать ему уйти! За ним, живо!
И они оба рванули к проклятым кустам. «Кто знает, как долго он здесь находился? Не мог ли он наблюдать то, как я разделался с Хартом? – подумал Шульц, и эта мысль придала ему ускорение.
Но на этом, сюрпризы не закончились. Как только два немца ринулись вперед, справа сзади, раздался крик:
– Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!
Похоже, шутки кончились. Вслед за криком, хлопнули два выстрела из Нагана. Шульц бы этот звук ни с чем не перепутал. Резко остановившись, он посмотрел вправо и увидел, что Кляйн, словно споткнувшись, рухнул в траву как подкошенный.
«Все-таки засада!» – с горечью подумал Шульц.
И как бы подтверждая эту догадку, слева послышалась команда:
– Взво-о-од, окружай! Эй, на поляне! Оружие на землю, руки вверх!
Кляйна, видимо зацепило слегка, так как он, сразу после падения перевернулся на спину и выпустил из автомата несколько длинных очередей. Чуть-ли ни половину диска высадил он по тем кустам, откуда прозвучали выстрелы из Нагана. Тут же в ответ, из кустов на юго-восточной опушке поляны, протрещала короткая автоматная очередь и над головой Шульца свистнули пули. Это было последнее китайское предупреждение.
«Лейтенант» среагировал почти мгновенно. Очередь над головой заставила его присесть. Затем, развернувшись на месте, он нырнул назад, в довольно высокую траву и перекатился под защиту спасительного дуба. Тут же, прицелившись, он дал очередь из своего ППШ по тем кустам, откуда в него стреляли. Все это произошло в течение нескольких секунд. Сзади раздались еще два выстрела из Нагана и на фуражку Шульца посыпались куски дубовой коры. Одновременно слева грохнул еще один взрыв.
«Грамотно обложили! С двух сторон обошли. Показывают нам, что контролируют всю поляну. Нужно срочно что-то предпринять, иначе нас здесь перебьют как куропаток!» – Шульц лихорадочно соображал, пытаясь найти выход из этой довольно неприятной ситуации.
– Не стреляйте! Мы свои, – прокричал он, – я, лейтенант НКВД Дубинин! Вы ранили моих людей и ответите за это нападение! Я буду жаловаться! Слышите? Мы выходим, не стреляйте!
Немного подождав, он осторожно приподнялся с земли, не выпуская, однако, автомата из рук. Откуда-то слева, из-за кустов послышалась команда:
– Оружие на землю! И руки держите так, чтобы я их видел. Вы под прицелом, дергаться не советую. Выходи по одному!
Шульц от досады даже зубами заскрипел. Он ведь надеялся, что тот, кто отдавал команды, хоть на мгновение покажется из кустов и тогда… Но видимо, его противник был стреляный воробей и не поддался на такую провокацию. Конечно, Георг Шульц стрелял на звук, очень даже неплохо, можно даже сказать хорошо, но в данной ситуации…
«Кто знает, сколько их тут еще?»
Не успела эта троица сделать десяток шагов, как из тех же кустов вылетела вторая граната. Послышался шум убегавшего через заросли человека, больше напоминавший треск лесного бурелома, под лапами идущего напролом медведя.
Кляйн и русские успели в последний момент нырнуть в небольшую канавку. Прогремел второй взрыв, осыпавший диверсантов пылью и комками земли. На этот раз, кому-то явно не повезло.
– А-а-а-а!!! Мать вашу…!!! – заорал Долгачев и добавил немного отборного мата.
– Что с тобой? – прорычал от злости Кляйн.
– Да ногу зацепило! А-а-а-а!!! – русский, согнувшись, старался зажать рану на бедре, но было видно, что сквозь пальцы сочилась кровь.
– Наложи жгут и перевяжи его. Живо! – приказал Кляйн Березину, – Да шевелись же ты! – а сам, подхватив автомат, быстро выскочил из своего укрытия и первым делом посмотрел назад, туда, где должен был находиться командир группы.
Шульца спасло дерево. Именно ствол дуба принял на себя несколько осколков. «Лейтенант» был уже на ногах, его тоже начинала охватывать злость, и он крикнул Кляйну:
– Он один и не вооружен! Нужно не дать ему уйти! За ним, живо!
И они оба рванули к проклятым кустам. «Кто знает, как долго он здесь находился? Не мог ли он наблюдать то, как я разделался с Хартом? – подумал Шульц, и эта мысль придала ему ускорение.
Но на этом, сюрпризы не закончились. Как только два немца ринулись вперед, справа сзади, раздался крик:
– Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!
Похоже, шутки кончились. Вслед за криком, хлопнули два выстрела из Нагана. Шульц бы этот звук ни с чем не перепутал. Резко остановившись, он посмотрел вправо и увидел, что Кляйн, словно споткнувшись, рухнул в траву как подкошенный.
«Все-таки засада!» – с горечью подумал Шульц.
И как бы подтверждая эту догадку, слева послышалась команда:
– Взво-о-од, окружай! Эй, на поляне! Оружие на землю, руки вверх!
Кляйна, видимо зацепило слегка, так как он, сразу после падения перевернулся на спину и выпустил из автомата несколько длинных очередей. Чуть-ли ни половину диска высадил он по тем кустам, откуда прозвучали выстрелы из Нагана. Тут же в ответ, из кустов на юго-восточной опушке поляны, протрещала короткая автоматная очередь и над головой Шульца свистнули пули. Это было последнее китайское предупреждение.
«Лейтенант» среагировал почти мгновенно. Очередь над головой заставила его присесть. Затем, развернувшись на месте, он нырнул назад, в довольно высокую траву и перекатился под защиту спасительного дуба. Тут же, прицелившись, он дал очередь из своего ППШ по тем кустам, откуда в него стреляли. Все это произошло в течение нескольких секунд. Сзади раздались еще два выстрела из Нагана и на фуражку Шульца посыпались куски дубовой коры. Одновременно слева грохнул еще один взрыв.
«Грамотно обложили! С двух сторон обошли. Показывают нам, что контролируют всю поляну. Нужно срочно что-то предпринять, иначе нас здесь перебьют как куропаток!» – Шульц лихорадочно соображал, пытаясь найти выход из этой довольно неприятной ситуации.
– Не стреляйте! Мы свои, – прокричал он, – я, лейтенант НКВД Дубинин! Вы ранили моих людей и ответите за это нападение! Я буду жаловаться! Слышите? Мы выходим, не стреляйте!
Немного подождав, он осторожно приподнялся с земли, не выпуская, однако, автомата из рук. Откуда-то слева, из-за кустов послышалась команда:
– Оружие на землю! И руки держите так, чтобы я их видел. Вы под прицелом, дергаться не советую. Выходи по одному!
Шульц от досады даже зубами заскрипел. Он ведь надеялся, что тот, кто отдавал команды, хоть на мгновение покажется из кустов и тогда… Но видимо, его противник был стреляный воробей и не поддался на такую провокацию. Конечно, Георг Шульц стрелял на звук, очень даже неплохо, можно даже сказать хорошо, но в данной ситуации…
«Кто знает, сколько их тут еще?»
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:47
***
А «их», было всего лишь трое, причем один из них, в это время улепетывал от места боя со скоростью курьерского поезда. Поначалу он несся, не разбирая пути, напрямик через кусты, а когда услыхал автоматные очереди за своей спиной, ему почему-то показалось, что палят именно по нему. Ускорение включилось само, автоматически, и он заметно прибавил скорости. Николай вспомнил примерное направление и решил выбираться на дорогу, ведущую в батальон майора Харина. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.
« – Как я их, а?! – восторженно думал Колян, – Одного, может и двоих даже, наверняка зацепило. Все ребятам полегче будет, а там глядишь и помощь подоспеет». На бегу, он снова услышал автоматные очереди, несколько выстрелов из пистолета или револьвера и врыв гранаты. Затем все стихло. Колька перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание и одновременно внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг. « – Что там у них происходит? Как-то подозрительно тихо стало. Интересно, шпионы эти сдались или нет? А может… Да ну нафиг! Не может быть! Тишина и вправду, какая-то нездоровая».
Выйдя к дороге, он совсем остановился, и хотел, уж было повернуть назад, но вспомнил, что гранаты все раскидал, а без оружия он никому не страшен и помощи от него в таком случае – как от козла молока. Да, с голыми руками помощник из него никакой. « – Ну, хоть посмотрю – чья взяла. Если уж побили наших ребят, так хоть прослежу, за этими гадами!», – решил Николай. Но тут же, в мозгу «всплыли» слова брата: « – Если что пойдет не так, швыряй гранаты и дуй в батальон». Что ни говори, а брата он уважал, и как бы там ни сложилось, на той поляне, но Николай твердо верил, что Зиновьев с Андрюхой, просто так врагам не достанутся, а постараются как можно дороже продать свои жизни. И Колька, отдышавшись, снова рванул по лесной дороге.
Не успел он разогнаться, как за очередным поворотом, послышался сначала топот бегущих людей, а затем показался небольшой отряд, на всех парах спешащий ему навстречу. И самое главное – во главе колонны, рядом со здоровенным усатым сержантом, с винтовкой на плече и озабоченной физиономией, бежал Витька Хлебников!
« – Ну, слава тебе Господи, прибыли! Теперь-то уж, шпионы эти, от нас не уйдут!» – обрадовался Николай. Остановившись посреди дороги, он переводил дыхание и ждал, когда к нему подбегут помощники-выручатели.
– Что там у вас случилось? – подлетев, первым делом спросил Витька, – Мы слышали взрывы и стрельбу. Наши все живы?
– Отставить разговоры! – прорычал сержант, обращаясь к Николаю. – Докладывай, боец, что там и как.
– В общем, прикопали шпионы убитого своего, посмотрели карту и собрались уходить. Ну, я, как Зиновьев велел, из кустов выскочил и давай орать: « – Стой! Сдавайтесь!» и все такое. Они сдаваться не захотели. Тогда я, как и договаривались с товарищем сержантом, две гранаты кинул и ходу оттуда. К вам, значит, за помощью. Пока бежал, слышал несколько очередей автоматных, Андрюха, похоже, с Нагана стрелял. Потом опять автоматы и взрыв. Все. Больше ничего не слыхал. Кто кого победил – не в курсе. Такие вот дела, если коротко.
Окружившие их бойцы слушали внимательно, не перебивая, и когда Николай закончил свой рассказ, дружно посмотрели на Тимофеева, ожидая – что скажет командир отряда. Сержанту, для принятия решения, хватило несколько секунд:
– Слушай мою команду! При подходе к месту боя – разделимся. Ты, – он обратился к Калмыкову-младшему, – пойдешь со мной. Только вперед не лезь, держись за мной. Так же со мной идут: Сидорчук, Шмаков, Меркулов, Слепченко, Зарубин. Обходим слева, дистанция на расстоянии видимости. Не зевать, смотреть в оба, в общем, сами все знаете, что я вам тут буду объяснять. С младшим сержантом Ивановым идут – Козлов, Мирзоев, Смирнов, Гузун, Нечитайло и, – тут он замешкался и посмотрел на Витьку, – как твоя фамилия, товарищ?
– Хлебников.
– Вот. И боец Хлебников. Вы идете справа. Подходим, окружаем поляну и берем всех, кто попадется и лучше всего живыми. А там – как получится. Всего, конечно не предусмотришь, повторяю для всех – желательно хотя бы одного, можно раненого, но взять живьем. Чтобы говорить мог. И смотрите внимательней, там еще двое наших могут быть, не постреляйте друг друга. Всем все ясно? Вопросы есть? Вопросов нет! Вперед, бегом марш!
– Давай, Николай, показывай дорогу, – крикнул сержант на бегу.
Не успели они пробежать и двадцати метров, как услышали разорвавшие тишину автоматные очереди, несколько выстрелов из Нагана и, когда отряд уже прибавил скорости – взрыв гранаты.
А «их», было всего лишь трое, причем один из них, в это время улепетывал от места боя со скоростью курьерского поезда. Поначалу он несся, не разбирая пути, напрямик через кусты, а когда услыхал автоматные очереди за своей спиной, ему почему-то показалось, что палят именно по нему. Ускорение включилось само, автоматически, и он заметно прибавил скорости. Николай вспомнил примерное направление и решил выбираться на дорогу, ведущую в батальон майора Харина. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.
« – Как я их, а?! – восторженно думал Колян, – Одного, может и двоих даже, наверняка зацепило. Все ребятам полегче будет, а там глядишь и помощь подоспеет». На бегу, он снова услышал автоматные очереди, несколько выстрелов из пистолета или револьвера и врыв гранаты. Затем все стихло. Колька перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание и одновременно внимательно прислушивался к тому, что происходило вокруг. « – Что там у них происходит? Как-то подозрительно тихо стало. Интересно, шпионы эти сдались или нет? А может… Да ну нафиг! Не может быть! Тишина и вправду, какая-то нездоровая».
Выйдя к дороге, он совсем остановился, и хотел, уж было повернуть назад, но вспомнил, что гранаты все раскидал, а без оружия он никому не страшен и помощи от него в таком случае – как от козла молока. Да, с голыми руками помощник из него никакой. « – Ну, хоть посмотрю – чья взяла. Если уж побили наших ребят, так хоть прослежу, за этими гадами!», – решил Николай. Но тут же, в мозгу «всплыли» слова брата: « – Если что пойдет не так, швыряй гранаты и дуй в батальон». Что ни говори, а брата он уважал, и как бы там ни сложилось, на той поляне, но Николай твердо верил, что Зиновьев с Андрюхой, просто так врагам не достанутся, а постараются как можно дороже продать свои жизни. И Колька, отдышавшись, снова рванул по лесной дороге.
Не успел он разогнаться, как за очередным поворотом, послышался сначала топот бегущих людей, а затем показался небольшой отряд, на всех парах спешащий ему навстречу. И самое главное – во главе колонны, рядом со здоровенным усатым сержантом, с винтовкой на плече и озабоченной физиономией, бежал Витька Хлебников!
« – Ну, слава тебе Господи, прибыли! Теперь-то уж, шпионы эти, от нас не уйдут!» – обрадовался Николай. Остановившись посреди дороги, он переводил дыхание и ждал, когда к нему подбегут помощники-выручатели.
– Что там у вас случилось? – подлетев, первым делом спросил Витька, – Мы слышали взрывы и стрельбу. Наши все живы?
– Отставить разговоры! – прорычал сержант, обращаясь к Николаю. – Докладывай, боец, что там и как.
– В общем, прикопали шпионы убитого своего, посмотрели карту и собрались уходить. Ну, я, как Зиновьев велел, из кустов выскочил и давай орать: « – Стой! Сдавайтесь!» и все такое. Они сдаваться не захотели. Тогда я, как и договаривались с товарищем сержантом, две гранаты кинул и ходу оттуда. К вам, значит, за помощью. Пока бежал, слышал несколько очередей автоматных, Андрюха, похоже, с Нагана стрелял. Потом опять автоматы и взрыв. Все. Больше ничего не слыхал. Кто кого победил – не в курсе. Такие вот дела, если коротко.
Окружившие их бойцы слушали внимательно, не перебивая, и когда Николай закончил свой рассказ, дружно посмотрели на Тимофеева, ожидая – что скажет командир отряда. Сержанту, для принятия решения, хватило несколько секунд:
– Слушай мою команду! При подходе к месту боя – разделимся. Ты, – он обратился к Калмыкову-младшему, – пойдешь со мной. Только вперед не лезь, держись за мной. Так же со мной идут: Сидорчук, Шмаков, Меркулов, Слепченко, Зарубин. Обходим слева, дистанция на расстоянии видимости. Не зевать, смотреть в оба, в общем, сами все знаете, что я вам тут буду объяснять. С младшим сержантом Ивановым идут – Козлов, Мирзоев, Смирнов, Гузун, Нечитайло и, – тут он замешкался и посмотрел на Витьку, – как твоя фамилия, товарищ?
– Хлебников.
– Вот. И боец Хлебников. Вы идете справа. Подходим, окружаем поляну и берем всех, кто попадется и лучше всего живыми. А там – как получится. Всего, конечно не предусмотришь, повторяю для всех – желательно хотя бы одного, можно раненого, но взять живьем. Чтобы говорить мог. И смотрите внимательней, там еще двое наших могут быть, не постреляйте друг друга. Всем все ясно? Вопросы есть? Вопросов нет! Вперед, бегом марш!
– Давай, Николай, показывай дорогу, – крикнул сержант на бегу.
Не успели они пробежать и двадцати метров, как услышали разорвавшие тишину автоматные очереди, несколько выстрелов из Нагана и, когда отряд уже прибавил скорости – взрыв гранаты.
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:48
Глава 8
Больше всего, я переживал за брата. Гранаты – это хорошо, но все-таки сжимая в руке Наган, я лично чувствовал себя намного уверенней, чем, если бы был просто с одной гранатой, без револьвера. Лишь бы Колян не высовывался без нужды, а то начнет геройствовать, почем зря, нам же еще домой надо как-то возвращаться. Если это, конечно, возможно и желательно всем вместе.
Обзор в принципе был нормальный, поэтому я лежал тихо и наблюдал за диверсантами, стараясь не пропустить главное – момент, когда они станут уходить. Что-то мне эта затея, с их задержанием, переставала нравиться. Они же просто так не сдадутся – ежу понятно. Если, конечно, они те, за кого мы их принимаем. А если мы ошибаемся и они настоящие бойцы НКВД, выполняющие какое-нибудь супер-секретное задание своего командования? Тогда скандала, по любому не избежать, а может, и еще чего похуже.
С другой стороны, если это действительно шпионы, то в их интересы, скорее всего не входит, оставлять живых свидетелей своего пребывания здесь. И это плохо. Но, будем надеяться, что в случае чего нам удастся отбиться от них. Хотя бы заставим показать свое истинное лицо. В таком разе, они постараются нас перехитрить или исключить из списков, живущих на этом свете, то есть попросту грохнуть. Не будем о грустном, как говорится: поживем – увидим. И ждать, судя по всему, остается недолго – вот они уже вещмешки на спины закидывают, оружие – на ремень и… Точно, уходят!
И тут раздается голос Коляна: « – Стой! Стрелять буду! Оружие на землю, руки вверх!». Ну, понеслось! Передвигаюсь чуть правее, чтобы не мешали кусты и приготовился , если понадобится, пустить в дело Наган, ну и гранату, когда совсем все плохо будет. Если эти «бойцы невидимого фронта» начнут стрелять в брата, я за себя не отвечаю, кем бы они там не были на самом деле.
А события, тем временем, развивались так: после того, как Николай ужасно нехорошим голосом, культурно «попросил» незнакомцев остановиться, сложить оружие и поднять руки вверх, лейтенант заметно дернулся. Обернулся и уставился на брата, явно недоумевая – «откуда тут взялся этот тип?». Брательник же, продолжал надрывать свой голос: « – Вы окружены! Сдавайтесь!» и прочее, в таком же духе.
Ага! Эти, трое, развернулись и рассредоточились. Лейтенант крутит башкой, оглядывается – нет ли кого еще поблизости. « – В чем дело, товарищ?». «Тамбовский волк тебе товарищ», – первое, что приходит на ум. Не смешно, однако. Сделал шаг вперед и взялся за ремень автомата. Вот же фокусник! Эдак, он его в любой момент может с плеча сдернуть. Надо за ним следить внимательнее. Что дальше? Ругается, грозится. Это ладно, можешь сколько угодно разоряться. Пока ты не знаешь, сколько нас здесь, преимущество, хотя и небольшое, но за нами. Понервничай чуток. Вот только их больше и вооружены они лучше. Это минус. Ладно, что дальше?
Троица эта интересно расположилась. Если смотреть от меня – двое справа расположились, а третий, немного левее их и чуть сзади, как бы присматривает за ними. Лейтенант, левее этой компании и впереди, он стоит ближе всех к Николаю. Брат видя, что его не воспринимают всерьез, принялся орать как сумасшедший: « – Кому сказано стоять? Оружие на землю, руки вверх! Вы окружены, сдавайтесь пока не поздно!». Вот дает! Прямо артист какой-то. Эти гаврики, небось, думают, что он больной на всю голову и из психбольницы сбежал – не иначе.
Вот, лейтенант тоже так подумал!
"– Хорошо, хорошо! Мы сейчас подойдем и предъявим документы!". Слыхали мы такие песни! " – Это просто недоразумение какое-то..." – вот это мы сейчас и выясним. А вот подпускать их чересчур близко, думаю, не стоит. Пусть сначала оружие на землю положат. Хотя, если это настоящие диверсанты, они нам и голыми руками шеи посворачивают. Да. Ситуация.
Что дальше? Я не спускал глаз с лейтенанта и этой весьма подозрительной троицы. Вот их командир, попытался двинуться в сторону брата и сделал шаг вперед. Николай, видимо вспомнив отрывок из Устава караульной службы, громко, что бы все слышали, потребовал:
– Старший – ко мне, остальные на месте!
Ничего, сурово так получилось. Я бы на их месте подумал сначала, прежде чем нарываться на неприятности. Хотя, чего им бояться? Стоит перед ними какой-то чудак на букву "м", в облезлой "хэбэшке". Никакого оружия у него нет, берет на голос, орет всякую хрень, да еще и руками машет как ветряная мельница. Смех, да и только! Нет, так их не напугаешь. Скорее наоборот – разозлишь и все. Правда они теперь усердно соображают – один он тут или нет? Вот почему "товарищи" не идут напролом, стараются не обострять ситуацию и не поднимают, пока, лишнего шума. И вообще, такие все из себя нерешительно-задумчивые. Пока.
Что дальше? Ага! Лейтенант повернулся к своему отряду, ничего не сказал, только за ухом почесал. Нервничает, скорее всего, а может и знак какой подал. Да не может, а точно знак! В тот момент, когда он стал поворачиваться в сторону брата, автомат, при помощи довольно ловкого, едва уловимого глазом движения, очутился у него в руках. Дело оставалось за малым - нажать на курок. Значит, лейтенант принял решение в плен никого не брать. Воевать все-таки надумал. Ладно. Посмотрим – кто кого.
Товарищ Николай тоже не дремал. Пока лейтенант скидывал с плеча автомат, в его сторону уже летела граната.
Думаю, брат правильно сделал, что не стал дожидаться, пока по нему откроют огонь из трех ППШ. А так, все получилось. Тот из "троицы", что стоял позади всех справа, сержант, по-моему, быстро среагировал на ситуацию и заорал во всю глотку: " – Ложись! Граната!". Все мгновенно брякнулись на землю, да не как попало, а в какую-то канавку прыгнули и залегли. Бывалые ребята. Не впали в ступор, команду выполнили четко и с реакцией у них полный порядок. Знают видно, что такое граната. Учтем!
Взрыв прогремел как гром небесный, просвистели осколки. И тут, по идее, должен был во всю ивановскую прозвучать, крепкий такой, обыкновенный русский мат. Затем, все и разъяснилось бы, если было бы с кем объясняться. И все. Так нет же. Как в песне поется: " – … а в ответ тишина".
Больше всего, я переживал за брата. Гранаты – это хорошо, но все-таки сжимая в руке Наган, я лично чувствовал себя намного уверенней, чем, если бы был просто с одной гранатой, без револьвера. Лишь бы Колян не высовывался без нужды, а то начнет геройствовать, почем зря, нам же еще домой надо как-то возвращаться. Если это, конечно, возможно и желательно всем вместе.
Обзор в принципе был нормальный, поэтому я лежал тихо и наблюдал за диверсантами, стараясь не пропустить главное – момент, когда они станут уходить. Что-то мне эта затея, с их задержанием, переставала нравиться. Они же просто так не сдадутся – ежу понятно. Если, конечно, они те, за кого мы их принимаем. А если мы ошибаемся и они настоящие бойцы НКВД, выполняющие какое-нибудь супер-секретное задание своего командования? Тогда скандала, по любому не избежать, а может, и еще чего похуже.
С другой стороны, если это действительно шпионы, то в их интересы, скорее всего не входит, оставлять живых свидетелей своего пребывания здесь. И это плохо. Но, будем надеяться, что в случае чего нам удастся отбиться от них. Хотя бы заставим показать свое истинное лицо. В таком разе, они постараются нас перехитрить или исключить из списков, живущих на этом свете, то есть попросту грохнуть. Не будем о грустном, как говорится: поживем – увидим. И ждать, судя по всему, остается недолго – вот они уже вещмешки на спины закидывают, оружие – на ремень и… Точно, уходят!
И тут раздается голос Коляна: « – Стой! Стрелять буду! Оружие на землю, руки вверх!». Ну, понеслось! Передвигаюсь чуть правее, чтобы не мешали кусты и приготовился , если понадобится, пустить в дело Наган, ну и гранату, когда совсем все плохо будет. Если эти «бойцы невидимого фронта» начнут стрелять в брата, я за себя не отвечаю, кем бы они там не были на самом деле.
А события, тем временем, развивались так: после того, как Николай ужасно нехорошим голосом, культурно «попросил» незнакомцев остановиться, сложить оружие и поднять руки вверх, лейтенант заметно дернулся. Обернулся и уставился на брата, явно недоумевая – «откуда тут взялся этот тип?». Брательник же, продолжал надрывать свой голос: « – Вы окружены! Сдавайтесь!» и прочее, в таком же духе.
Ага! Эти, трое, развернулись и рассредоточились. Лейтенант крутит башкой, оглядывается – нет ли кого еще поблизости. « – В чем дело, товарищ?». «Тамбовский волк тебе товарищ», – первое, что приходит на ум. Не смешно, однако. Сделал шаг вперед и взялся за ремень автомата. Вот же фокусник! Эдак, он его в любой момент может с плеча сдернуть. Надо за ним следить внимательнее. Что дальше? Ругается, грозится. Это ладно, можешь сколько угодно разоряться. Пока ты не знаешь, сколько нас здесь, преимущество, хотя и небольшое, но за нами. Понервничай чуток. Вот только их больше и вооружены они лучше. Это минус. Ладно, что дальше?
Троица эта интересно расположилась. Если смотреть от меня – двое справа расположились, а третий, немного левее их и чуть сзади, как бы присматривает за ними. Лейтенант, левее этой компании и впереди, он стоит ближе всех к Николаю. Брат видя, что его не воспринимают всерьез, принялся орать как сумасшедший: « – Кому сказано стоять? Оружие на землю, руки вверх! Вы окружены, сдавайтесь пока не поздно!». Вот дает! Прямо артист какой-то. Эти гаврики, небось, думают, что он больной на всю голову и из психбольницы сбежал – не иначе.
Вот, лейтенант тоже так подумал!
"– Хорошо, хорошо! Мы сейчас подойдем и предъявим документы!". Слыхали мы такие песни! " – Это просто недоразумение какое-то..." – вот это мы сейчас и выясним. А вот подпускать их чересчур близко, думаю, не стоит. Пусть сначала оружие на землю положат. Хотя, если это настоящие диверсанты, они нам и голыми руками шеи посворачивают. Да. Ситуация.
Что дальше? Я не спускал глаз с лейтенанта и этой весьма подозрительной троицы. Вот их командир, попытался двинуться в сторону брата и сделал шаг вперед. Николай, видимо вспомнив отрывок из Устава караульной службы, громко, что бы все слышали, потребовал:
– Старший – ко мне, остальные на месте!
Ничего, сурово так получилось. Я бы на их месте подумал сначала, прежде чем нарываться на неприятности. Хотя, чего им бояться? Стоит перед ними какой-то чудак на букву "м", в облезлой "хэбэшке". Никакого оружия у него нет, берет на голос, орет всякую хрень, да еще и руками машет как ветряная мельница. Смех, да и только! Нет, так их не напугаешь. Скорее наоборот – разозлишь и все. Правда они теперь усердно соображают – один он тут или нет? Вот почему "товарищи" не идут напролом, стараются не обострять ситуацию и не поднимают, пока, лишнего шума. И вообще, такие все из себя нерешительно-задумчивые. Пока.
Что дальше? Ага! Лейтенант повернулся к своему отряду, ничего не сказал, только за ухом почесал. Нервничает, скорее всего, а может и знак какой подал. Да не может, а точно знак! В тот момент, когда он стал поворачиваться в сторону брата, автомат, при помощи довольно ловкого, едва уловимого глазом движения, очутился у него в руках. Дело оставалось за малым - нажать на курок. Значит, лейтенант принял решение в плен никого не брать. Воевать все-таки надумал. Ладно. Посмотрим – кто кого.
Товарищ Николай тоже не дремал. Пока лейтенант скидывал с плеча автомат, в его сторону уже летела граната.
Думаю, брат правильно сделал, что не стал дожидаться, пока по нему откроют огонь из трех ППШ. А так, все получилось. Тот из "троицы", что стоял позади всех справа, сержант, по-моему, быстро среагировал на ситуацию и заорал во всю глотку: " – Ложись! Граната!". Все мгновенно брякнулись на землю, да не как попало, а в какую-то канавку прыгнули и залегли. Бывалые ребята. Не впали в ступор, команду выполнили четко и с реакцией у них полный порядок. Знают видно, что такое граната. Учтем!
Взрыв прогремел как гром небесный, просвистели осколки. И тут, по идее, должен был во всю ивановскую прозвучать, крепкий такой, обыкновенный русский мат. Затем, все и разъяснилось бы, если было бы с кем объясняться. И все. Так нет же. Как в песне поется: " – … а в ответ тишина".
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:49
Пыль от взрыва сносило в мою сторону, и сквозь нее я увидел, как из травы, почти одновременно появились четыре головы. Лейтенант очутился метров на десять левее того места, на котором он стоял до взрыва. Живой, однако. Слава Богу! Кажется, обошлось без жертв. Но радоваться было рано. Дальше все понеслось, как на санях с горы. "Летеха" показал рукой сержанту – обходите мол, справа, а сам перекатился влево и "щучкой" нырнул за толстенный дуб. Схоронился, значит. Этот, судя по всему, у них за главного. Лежит и целит по тем кустам, где засел Колька. Хоть бы он, балбес, не высовывался сейчас!
Но, лейтенант видимо передумал, поднял раскрытую ладонь и сигналит своим: " – спокойно мол, выдержим паузу". С минуту, вся эта "компания" внимательно прислушивалась и тревожно оглядывалась. Затем тот, который главный, опять им рукой махнул: " – мол, вперед давайте!". Трое его подчиненных, осторожно приподнялись из травы. И, крадучись,на полусогнутых, двинулись вперед-вправо, стараясь по широкой дуге обойти место, где засел брат.
Но, пройти они успели немного – им навстречу из кустов, летел еще один "подарок". Чтобы не испытывать судьбу, Николай решил в этот раз не показываться и правильно сделал. Молодец, соображает! Действительно, зачем изображать из себя мишень в полный рост, как на стрельбище? Тем более, что лейтенант за дубом, изготовившись как в тире, только и ждал, когда эта мишень появится.
" Трио", идущее в обход, снова с похвальной быстротой нырнуло в одну из складок местности, но граната рванула совсем недалеко от них. Почти сразу же раздался крик, видимо кого-то зацепило, потом матюки. " – Что случилось?", " – Нога!".
Ага! По крайней мере, один из них уже не ходок. И по-русски выражаются довольно-таки неплохо. Что-то я сомневаться начал. Может они и не немцы вовсе? Или не все из них немцы. Среди наших, тоже всякие попадались. Ну, если мы не на тех напали, эх и навешают же нам "люлей"! Ладно, посмотрим, что дальше будет.
Лейтенант был уже на ногах и похоже, очень сильно разозлился, потому, что тут же стал раздавать приказания. В первую очередь крикнул сержанту: " – Он один. Не вооружен. Не дай ему уйти. За ним, живо!"
Вот. Пошло движение. Вроде бы он подчиненного озадачил, но в сторону кустов, дружно ринулись сразу оба. Хватит, по-моему, наблюдениями заниматься, пора бы и за дело приниматься, а то они Коляну сейчас козью морду сделают. И я заорал изо всех сил. Мой крик, раздавшийся с тыла, весьма их озадачил и существенно напряг. Пришла моя очередь, пугать сотрудников серьезного ведомства, если они, конечно, являлись таковыми, а не просто взяли форму временно поносить.
" – Сдавайтесь! Вы окружены!", – и так далее. Затем, предупредительный в воздух из Нагана. Все, как положено. И так как, на мой призыв сдаваться они никак не прореагировали, вторым выстрелом, я уложил в траву чересчур прыткого сержанта. Похоже, в ногу попал – он, как будто споткнулся и прилег. С разбегу. Но тут же, гад, развернулся и дал очередь в мою сторону, да длинную такую. Пришлось, конечно, тоже к родной земле прижаться. Что я, дурной что-ли, единственную голову под пули подставлять? А ведь он точно уцелил, где я засел, пули "подстригли" кусты прямо над моей головой. Теперь-то, наверное, до них начало доходить, что "сумасшедший с гранатой", не единственная их проблема на сегодня.
" – Взвод, окружай!" - это Зиновьев теперь их пугает. Да не просто так, а как следует – пусть знают, злодеи, у нас тоже автоматы имеются! Слышал лишь, как прострекотал откуда-то слева его ППШ, попал он в кого или нет – не знаю. Я занят. Меняю позицию. По-пластунски обогнул кусты и теперь отлично вижу лейтенанта, лежащего под деревом, а от сержанта, я закрыт остатками кустов и небольшим бугорком.
Вот же, неугомонные какие! Лейтенант, в ответ на очередь Зиновьева, стреляет, скорее всего, на голос. Протрещало несколько коротких очередей. Ну, это зря, конечно. Он что же, думает я уже вне игры? А вот хрен вам! Насмерть убивать его, такой задачи я не ставил перед собой, но напомнить, что я жив, был просто обязан! Коры дубовой накрошил ему на фуражку, два раза бабахнув из Нагана, как бы намекая – если не одумаешься, третий выстрел будет точно в башку твою, бестолковую. Одновременно, прогремел взрыв гранаты – это, похоже, Зиновьев свою "карманную артиллерию" пустил в дело. Жив, значит, Михаил! И тишина...
Лейтенант намек понял: " – Не стреляйте! Мы свои!" – ха-ха! Свои? Что-то не похожи вы на своих.
" – Я лейтенант НКВД! Вы ответите!" – и так далее, в таком же духе.
Какие мы грозные! Я вот, думаю так – докажите сначала, что вы свои – уберите оружие и давайте поговорим как культурные люди.
Встает, однако. Осторожно так. Но автомат не выпускает из рук. " – Что же ты задумал? Время тянешь? А где же этот, второй, сержант шустрый?"
" – Оружие на землю!" – командует Зиновьев. Что-то про руки. " – И не дергайтесь...", – вот это правильно. Пауза затягивается. Наконец, лейтенант заговорил. Да бойко так, "наезжать" начал:
– Я представитель 98-го погранполка НКВД! Выполняю указание вышестоящего начальства, а именно, приказ начальника штаба Управления войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта. Вот мои документы. Но, прежде чем я вам их предъявлю, назовитесь сами и ответьте на один вопрос – какого черта вы тут устроили? Вы что тут, совсем все с ума посходили? Срываете мне выполнение приказа! Гранатами швыряетесь и вообще, пытаетесь убить нас! Учтите, я буду вынужден доложить своему начальству о вашей бандитской выходке, и уверяю – вам сильно не поздоровится! Хватит прятаться, выходите! У меня два бойца ранены, им нужно срочно оказать медицинскую помощь. Вы и так здорово влипли, так не усугубляйте свое положение!
Вот тебе бабушка и Юрьев день! Ай-яй-яй! Неужели мы, действительно, не на тех нарвались? Может Коляну, да и мне с Зиновьевым почудилось все, и они никого не резали, а потом не закапывали свеженький труп, на этой самой поляне? Да что тут происходит, в конце концов! Я уже не понимаю, чему и кому тут верить. Собственным глазам и здравому смыслу или речам этого хитровыделанного лейтенанта.
А вот Зиновьев, похоже, поверил в пламенную речь этого "артиста, с погорелого театра". Вышел из кустов и собрался, судя по всему, извиняться, а так же доказывать, что он не верблюд. Нет, ведь он "земляка" встретил! Как же пограничник пограничнику не поверит. Тем более, что они, якобы, выполняют приказ какого-то Управления!
Хотя, Михаил стоял довольно далеко от меня, но мне все же было видно, что выражение лица у него виновато-задумчивое, он уже и на лейтенанта толком не смотрел. Проклинает теперь мысленно и нас и все на свете: " – Что же мы натворили! За каким хреном, я этих пацанов послушал?! Ох, и заварили же мы кашу! Как теперь расхлебывать?"
Но, лейтенант видимо передумал, поднял раскрытую ладонь и сигналит своим: " – спокойно мол, выдержим паузу". С минуту, вся эта "компания" внимательно прислушивалась и тревожно оглядывалась. Затем тот, который главный, опять им рукой махнул: " – мол, вперед давайте!". Трое его подчиненных, осторожно приподнялись из травы. И, крадучись,на полусогнутых, двинулись вперед-вправо, стараясь по широкой дуге обойти место, где засел брат.
Но, пройти они успели немного – им навстречу из кустов, летел еще один "подарок". Чтобы не испытывать судьбу, Николай решил в этот раз не показываться и правильно сделал. Молодец, соображает! Действительно, зачем изображать из себя мишень в полный рост, как на стрельбище? Тем более, что лейтенант за дубом, изготовившись как в тире, только и ждал, когда эта мишень появится.
" Трио", идущее в обход, снова с похвальной быстротой нырнуло в одну из складок местности, но граната рванула совсем недалеко от них. Почти сразу же раздался крик, видимо кого-то зацепило, потом матюки. " – Что случилось?", " – Нога!".
Ага! По крайней мере, один из них уже не ходок. И по-русски выражаются довольно-таки неплохо. Что-то я сомневаться начал. Может они и не немцы вовсе? Или не все из них немцы. Среди наших, тоже всякие попадались. Ну, если мы не на тех напали, эх и навешают же нам "люлей"! Ладно, посмотрим, что дальше будет.
Лейтенант был уже на ногах и похоже, очень сильно разозлился, потому, что тут же стал раздавать приказания. В первую очередь крикнул сержанту: " – Он один. Не вооружен. Не дай ему уйти. За ним, живо!"
Вот. Пошло движение. Вроде бы он подчиненного озадачил, но в сторону кустов, дружно ринулись сразу оба. Хватит, по-моему, наблюдениями заниматься, пора бы и за дело приниматься, а то они Коляну сейчас козью морду сделают. И я заорал изо всех сил. Мой крик, раздавшийся с тыла, весьма их озадачил и существенно напряг. Пришла моя очередь, пугать сотрудников серьезного ведомства, если они, конечно, являлись таковыми, а не просто взяли форму временно поносить.
" – Сдавайтесь! Вы окружены!", – и так далее. Затем, предупредительный в воздух из Нагана. Все, как положено. И так как, на мой призыв сдаваться они никак не прореагировали, вторым выстрелом, я уложил в траву чересчур прыткого сержанта. Похоже, в ногу попал – он, как будто споткнулся и прилег. С разбегу. Но тут же, гад, развернулся и дал очередь в мою сторону, да длинную такую. Пришлось, конечно, тоже к родной земле прижаться. Что я, дурной что-ли, единственную голову под пули подставлять? А ведь он точно уцелил, где я засел, пули "подстригли" кусты прямо над моей головой. Теперь-то, наверное, до них начало доходить, что "сумасшедший с гранатой", не единственная их проблема на сегодня.
" – Взвод, окружай!" - это Зиновьев теперь их пугает. Да не просто так, а как следует – пусть знают, злодеи, у нас тоже автоматы имеются! Слышал лишь, как прострекотал откуда-то слева его ППШ, попал он в кого или нет – не знаю. Я занят. Меняю позицию. По-пластунски обогнул кусты и теперь отлично вижу лейтенанта, лежащего под деревом, а от сержанта, я закрыт остатками кустов и небольшим бугорком.
Вот же, неугомонные какие! Лейтенант, в ответ на очередь Зиновьева, стреляет, скорее всего, на голос. Протрещало несколько коротких очередей. Ну, это зря, конечно. Он что же, думает я уже вне игры? А вот хрен вам! Насмерть убивать его, такой задачи я не ставил перед собой, но напомнить, что я жив, был просто обязан! Коры дубовой накрошил ему на фуражку, два раза бабахнув из Нагана, как бы намекая – если не одумаешься, третий выстрел будет точно в башку твою, бестолковую. Одновременно, прогремел взрыв гранаты – это, похоже, Зиновьев свою "карманную артиллерию" пустил в дело. Жив, значит, Михаил! И тишина...
Лейтенант намек понял: " – Не стреляйте! Мы свои!" – ха-ха! Свои? Что-то не похожи вы на своих.
" – Я лейтенант НКВД! Вы ответите!" – и так далее, в таком же духе.
Какие мы грозные! Я вот, думаю так – докажите сначала, что вы свои – уберите оружие и давайте поговорим как культурные люди.
Встает, однако. Осторожно так. Но автомат не выпускает из рук. " – Что же ты задумал? Время тянешь? А где же этот, второй, сержант шустрый?"
" – Оружие на землю!" – командует Зиновьев. Что-то про руки. " – И не дергайтесь...", – вот это правильно. Пауза затягивается. Наконец, лейтенант заговорил. Да бойко так, "наезжать" начал:
– Я представитель 98-го погранполка НКВД! Выполняю указание вышестоящего начальства, а именно, приказ начальника штаба Управления войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта. Вот мои документы. Но, прежде чем я вам их предъявлю, назовитесь сами и ответьте на один вопрос – какого черта вы тут устроили? Вы что тут, совсем все с ума посходили? Срываете мне выполнение приказа! Гранатами швыряетесь и вообще, пытаетесь убить нас! Учтите, я буду вынужден доложить своему начальству о вашей бандитской выходке, и уверяю – вам сильно не поздоровится! Хватит прятаться, выходите! У меня два бойца ранены, им нужно срочно оказать медицинскую помощь. Вы и так здорово влипли, так не усугубляйте свое положение!
Вот тебе бабушка и Юрьев день! Ай-яй-яй! Неужели мы, действительно, не на тех нарвались? Может Коляну, да и мне с Зиновьевым почудилось все, и они никого не резали, а потом не закапывали свеженький труп, на этой самой поляне? Да что тут происходит, в конце концов! Я уже не понимаю, чему и кому тут верить. Собственным глазам и здравому смыслу или речам этого хитровыделанного лейтенанта.
А вот Зиновьев, похоже, поверил в пламенную речь этого "артиста, с погорелого театра". Вышел из кустов и собрался, судя по всему, извиняться, а так же доказывать, что он не верблюд. Нет, ведь он "земляка" встретил! Как же пограничник пограничнику не поверит. Тем более, что они, якобы, выполняют приказ какого-то Управления!
Хотя, Михаил стоял довольно далеко от меня, но мне все же было видно, что выражение лица у него виновато-задумчивое, он уже и на лейтенанта толком не смотрел. Проклинает теперь мысленно и нас и все на свете: " – Что же мы натворили! За каким хреном, я этих пацанов послушал?! Ох, и заварили же мы кашу! Как теперь расхлебывать?"
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:50
А лейтенанта понесло на всю катушку, когда выяснилось, что из кустов появился всего лишь навсего какой-то пехотный сержант. Он повысил голос, начал загибать про трибунал что-то и от злости, чуть ли не из штанов готов был выпрыгнуть.
Хоть убей, не нравилась мне эта компания. Что-то было в них не так. Не могу сказать почему, но вот не нравились они мне и все тут! Я потихоньку стал высовываться из-за кустов, пытаясь разглядеть – куда же подевался тот сержант, которого мне удалось подранить. А вот и он! Стоит, паразит, как ни в чем не бывало и тоже меня вычисляет. Смотрю, лейтенант головой крутит, по сторонам оглядывается. Злится – видно даже невооруженным взглядом, думает, небось: " – Как же так! Их было всего лишь трое? И это вся засада?!". Понял, наконец, сколько нас? Переглянулись между собой эти двое и ...
Лейтенант молниеносно вскинул автомат. Короткая очередь и Зиновьев валится набок в траву. Вот сволочь! «Сержант НКВД», в это же время, начинает движение в мою сторону, на ходу ведя огонь короткими очередями.
Теперь-то мне ясно, что это враги. Где же Витька, с подмогой? Ну, вот и все. Отвоевался. Прощай брат Колька, прощайте дорогие товарищи. Прости, Аня, но по- другому, у меня сейчас поступить не получится. Если буду сидеть в этих кустах, они просто подойдут и расстреляют меня. Чего это я себя хороню раньше времени? Есть еще три патрона в нагане и граната. Мы еще повоюем! А! Была, не была, где наша не пропадала! Это вам гады, за Мишку Зиновьева!
Выскакиваю из-за кустов и первый выстрел по лейтенанту. Промах! Но и мне повезло – у него патроны кончились. Вижу, он лихорадочно пытается поменять диск, но что-то у него там не выходит, не получается никак. Заело, кажется, или перекосило. Пока он там возится, сержант, с зловещей ухмылкой (эту рожу я не забуду до конца своих дней!), метров с тридцати, продолжает стрелять в меня, почти наверняка. Блин! Обжигает огнем левое плечо и правое ухо. Но я живой! Елки зеленые! Так не бывает – и у этого патроны кончились. Пришла моя очередь улыбаться. Направляю на него ствол и жму на курок. Мимо! Сержант выделывает какие-то замысловатые движения, приседает, резко перемещается из стороны в сторону. Не стоит на месте, а словно брейк-данс исполняет. Последний выстрел – опять промазал. Да что же это такое! Ведь стрелял практически в упор. Мазила! Сержант со сменой диска заморачиваться не стал, просто вынул нож и все так же противно ухмыляясь, двинулся прямо на меня.
Ни винтовки со штыком, ни ножа, ни лопатки саперной у меня нет. Ну, видно судьба! Вот он и пришел, крайний случай. Лезу в карман, достаю гранату, и выдернув кольцо, улыбаюсь этому кренделю в ответ. Увидев в моей руке "лимонку", наглая ухмылка моментально слетела с его физиономии. Сержант резко остановился, будто на телеграфный столб с разбегу наскочил. Что, не нравится? Ничего не поделаешь, пропадать, так с музыкой! Смотрю, а он призадумался слегка. Видно сразу – умирать именно сегодня, в его планы явно не входило.
И тут, разряжая ситуацию, позади сержанта, послышалась очередь из ППШ. Стрелял, как ни странно, тот боец, что остался перевязывать раненого в ногу товарища. Только не понял я, куда он стрелял. В воздух, что ли? Но, после этого, что еще интересней, он навел ствол автомата на лейтенанта. Казалось, через мгновение, он откроет огонь по своему же начальству. Да у них тут, какие-то свои, так сказать, внутренние противоречия имеются! А главное – как вовремя они обострились! Мне это, в принципе на руку.
Сержант на мгновение забыл, и про меня, и про гранату. Я смотрю, он не очень удивился такому повороту событий. А вот лейтенант, похоже, струхнул немного. Он быстро просек, что сейчас ему от своего же достанется и поэтому не придумал ничего лучше, как крикнуть сержанту: " – Уходим!". Ноги в руки и рванул в том направлении, в котором они собирались уходить с самого начала.
Сержант, видно сразу, был парень дисциплинированный и привык понимать командиров с полуслова. Поэтому, как бы ни хотелось ему меня зарезать, но увидев гранату, услышав приказ и помня про неадекватного товарища с автоматом, он просто ринулся догонять свое начальство.
Придется мне опять, в кустах маскироваться. Кто знает, что у них тут за разборки между собой. Я смотрю, дерганые они все какие-то. Непонятно, от кого и что ожидать.
В общем, не выпуская из руки гранату, так как не определился еще, в какую сторону ее кидать придется, нырнул в измочаленные кусты и притаился.
Хоть убей, не нравилась мне эта компания. Что-то было в них не так. Не могу сказать почему, но вот не нравились они мне и все тут! Я потихоньку стал высовываться из-за кустов, пытаясь разглядеть – куда же подевался тот сержант, которого мне удалось подранить. А вот и он! Стоит, паразит, как ни в чем не бывало и тоже меня вычисляет. Смотрю, лейтенант головой крутит, по сторонам оглядывается. Злится – видно даже невооруженным взглядом, думает, небось: " – Как же так! Их было всего лишь трое? И это вся засада?!". Понял, наконец, сколько нас? Переглянулись между собой эти двое и ...
Лейтенант молниеносно вскинул автомат. Короткая очередь и Зиновьев валится набок в траву. Вот сволочь! «Сержант НКВД», в это же время, начинает движение в мою сторону, на ходу ведя огонь короткими очередями.
Теперь-то мне ясно, что это враги. Где же Витька, с подмогой? Ну, вот и все. Отвоевался. Прощай брат Колька, прощайте дорогие товарищи. Прости, Аня, но по- другому, у меня сейчас поступить не получится. Если буду сидеть в этих кустах, они просто подойдут и расстреляют меня. Чего это я себя хороню раньше времени? Есть еще три патрона в нагане и граната. Мы еще повоюем! А! Была, не была, где наша не пропадала! Это вам гады, за Мишку Зиновьева!
Выскакиваю из-за кустов и первый выстрел по лейтенанту. Промах! Но и мне повезло – у него патроны кончились. Вижу, он лихорадочно пытается поменять диск, но что-то у него там не выходит, не получается никак. Заело, кажется, или перекосило. Пока он там возится, сержант, с зловещей ухмылкой (эту рожу я не забуду до конца своих дней!), метров с тридцати, продолжает стрелять в меня, почти наверняка. Блин! Обжигает огнем левое плечо и правое ухо. Но я живой! Елки зеленые! Так не бывает – и у этого патроны кончились. Пришла моя очередь улыбаться. Направляю на него ствол и жму на курок. Мимо! Сержант выделывает какие-то замысловатые движения, приседает, резко перемещается из стороны в сторону. Не стоит на месте, а словно брейк-данс исполняет. Последний выстрел – опять промазал. Да что же это такое! Ведь стрелял практически в упор. Мазила! Сержант со сменой диска заморачиваться не стал, просто вынул нож и все так же противно ухмыляясь, двинулся прямо на меня.
Ни винтовки со штыком, ни ножа, ни лопатки саперной у меня нет. Ну, видно судьба! Вот он и пришел, крайний случай. Лезу в карман, достаю гранату, и выдернув кольцо, улыбаюсь этому кренделю в ответ. Увидев в моей руке "лимонку", наглая ухмылка моментально слетела с его физиономии. Сержант резко остановился, будто на телеграфный столб с разбегу наскочил. Что, не нравится? Ничего не поделаешь, пропадать, так с музыкой! Смотрю, а он призадумался слегка. Видно сразу – умирать именно сегодня, в его планы явно не входило.
И тут, разряжая ситуацию, позади сержанта, послышалась очередь из ППШ. Стрелял, как ни странно, тот боец, что остался перевязывать раненого в ногу товарища. Только не понял я, куда он стрелял. В воздух, что ли? Но, после этого, что еще интересней, он навел ствол автомата на лейтенанта. Казалось, через мгновение, он откроет огонь по своему же начальству. Да у них тут, какие-то свои, так сказать, внутренние противоречия имеются! А главное – как вовремя они обострились! Мне это, в принципе на руку.
Сержант на мгновение забыл, и про меня, и про гранату. Я смотрю, он не очень удивился такому повороту событий. А вот лейтенант, похоже, струхнул немного. Он быстро просек, что сейчас ему от своего же достанется и поэтому не придумал ничего лучше, как крикнуть сержанту: " – Уходим!". Ноги в руки и рванул в том направлении, в котором они собирались уходить с самого начала.
Сержант, видно сразу, был парень дисциплинированный и привык понимать командиров с полуслова. Поэтому, как бы ни хотелось ему меня зарезать, но увидев гранату, услышав приказ и помня про неадекватного товарища с автоматом, он просто ринулся догонять свое начальство.
Придется мне опять, в кустах маскироваться. Кто знает, что у них тут за разборки между собой. Я смотрю, дерганые они все какие-то. Непонятно, от кого и что ожидать.
В общем, не выпуская из руки гранату, так как не определился еще, в какую сторону ее кидать придется, нырнул в измочаленные кусты и притаился.
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:51
Глава 9
Я сам толком не понял, как мне удалось остаться в живых. Пули, выпущенные из ППШ сержанта, прошли буквально в каких-то миллиметрах от моей головы. Одна из пуль, все-таки, зацепила ухо. По шее, за ворот гимнастерки потекло. Вторая, похоже, правое плечо задела, но тоже не критично, щиплет только. Можно сказать – легко отделался.
Падая влево, за кусты молодой ольхи, успел заметить, что сержант и лейтенант, дружно рванули к густым зарослям на северной опушке поляны, как раз между тем местом, где засел я и теми кустами, где упал Зиновьев. Бежали они как-то странно – зигзагами, но довольно быстро, несмотря на тяжелые вещмешки за плечами. Опасались, видимо, чтобы им не ударили в спину. Но их товарищ, почему-то не стрелял, ни в них, ни в меня. Странно он себя ведет. Очень странно.
Зиновьева жалко. Почему он вылез из кустов? Опытный пограничник, ведь наверняка он их сразу раскусил. Как же так? И тут, я вспомнил про гранату, которую до сих пор крепко сжимал в руке. У меня теперь, было только одно горячее желание - во что бы то ни стало задержать этих "ряженых". До северной опушки поляны им оставалось пробежать еще метров двадцать. Недолго думая, левой рукой машинально, сунул наган с пустым барабаном за ремень, разбежался, как следует и отправил гранату вдогонку этим двум спринтерам. Сам, тут же упал на землю и закрыл голову руками, про себя считая секунды. Досчитал до семи, в недоумении поднял голову и посмотрел туда, куда зашвырнул гранату. Взрыва не было! Что за фокус? Бракованная что ли? Шпионы, как ни в чем не бывало, достигли кустов, на краю поляны и благополучно в них скрылись. Правда я успел заметить, что сержант припадает на правую ногу. Значит, я его все же достал, он теперь у нас "меченый", легче искать будет.
Моментально вскочив на ноги, первым делом посмотрел туда, где оставались еще два "товарища" из этой веселой группы туристов. Но они опасений, вроде как не вызывали, несмотря на наличие у них оружия, вели себя, пока, вполне прилично. За исключением раненого, который время от времени стонал. Второй, опустил автомат и молча, наблюдал за мной. В принципе, он меня здорово выручил. Если бы не его очередь, раздавшаяся как нельзя кстати, мне пришлось бы очень туго. Учитывая неразорвавшуюся гранату, я оставался с голыми руками против весьма опасного противника, в лице сержанта с ножом. Да и потом, у него был шанс. Он десять раз мог спокойно завалить и меня, и тех двоих, что смылись. Но он этой возможностью не воспользовался. Почему? Не знаю. Странные они какие-то.
Скрывшиеся лейтенант и сержант, когда поняли, что мы спутали им все карты и ситуация развивается не по плану, решили дать деру. Бросив на произвол судьбы своих, можно сказать, братьев по оружию. Скорее всего, им было просто наплевать на них. И тут, в моих мозгах начало понемногу просветлятся: скрывшиеся "отцы командиры", судя по всему, составляли костяк этой шайки и без этих двух оставшихся, могли свободно обойтись. Поэтому и бросили их без зазрения совести. Я так думаю, что если бы им были нужны эти двое, то лейтенант и сержант защищали бы их до конца и ни за что бы не удрали.
Все эти мысли, быстро пронеслись в моей голове и, не наблюдая агрессии, со стороны оставшихся на поляне агентов я, все же решил подстраховаться. Достав из-за пояса наган, сделал серьезное лицо и двинулся в их сторону. Странно, но один из них, тот, что остался целым и невредимым в этой заварухе, был даже рад тому, что все именно так закончилось. Не знаю, чему он там радовался, но факт остается фактом, когда я к нему подошел, он гад, улыбался. Хотя, почему сразу гад?
Насколько мне не изменяет память, во время боя ни он, ни товарищ его раненый, по нам огня не открывали. Или новички, растерявшиеся в боевой обстановке или сознательно не хотели стрелять по нам. Ладно, некогда сейчас в угадайку играть.
– Граждане диверсанты! Сдайте оружие! Ножи, пистолеты, гранаты, все что есть. Живо! – стараясь говорить как можно строже, предложил я, этим двоим. И не дожидаясь, поднял с земли карабин раненого, а револьвер, сунул обратно за пояс.
Передернул затвор и сурово посмотрел на второго, который не переставал улыбаться. Я, честно говоря, даже сомневаться начал – а все ли у него с головой в порядке? Может он контуженый или оглох? Он как блаженный, продолжал улыбаться и сжимать в руках свой ППШ. Кто его знает, что там у него на уме? Так вот – улыбается, улыбается, а потом возьмет, как даст очередью. И привет горячий!
– Автомат говорю, давай сюда! Оглох ты, что ли?
Он, все так же, не переставая улыбаться, без слов, молча, протянул мне свое оружие. Как только я взял автомат, улыбка сошла с его лица, он сразу сдулся и радоваться перестал, видно до него начало доходить понемногу – в какую неприятную историю он влип.
Разоружив этих двоих и не обращая внимания на стоны раненого шпиона, я стал соображать, что же дальше делать: " – Жаль Зиновьева, хороший был парень, а погиб по-глупому. Зачем он из кустов вылез, ну кто его просил? И помощников что-то не видать".
Я сам толком не понял, как мне удалось остаться в живых. Пули, выпущенные из ППШ сержанта, прошли буквально в каких-то миллиметрах от моей головы. Одна из пуль, все-таки, зацепила ухо. По шее, за ворот гимнастерки потекло. Вторая, похоже, правое плечо задела, но тоже не критично, щиплет только. Можно сказать – легко отделался.
Падая влево, за кусты молодой ольхи, успел заметить, что сержант и лейтенант, дружно рванули к густым зарослям на северной опушке поляны, как раз между тем местом, где засел я и теми кустами, где упал Зиновьев. Бежали они как-то странно – зигзагами, но довольно быстро, несмотря на тяжелые вещмешки за плечами. Опасались, видимо, чтобы им не ударили в спину. Но их товарищ, почему-то не стрелял, ни в них, ни в меня. Странно он себя ведет. Очень странно.
Зиновьева жалко. Почему он вылез из кустов? Опытный пограничник, ведь наверняка он их сразу раскусил. Как же так? И тут, я вспомнил про гранату, которую до сих пор крепко сжимал в руке. У меня теперь, было только одно горячее желание - во что бы то ни стало задержать этих "ряженых". До северной опушки поляны им оставалось пробежать еще метров двадцать. Недолго думая, левой рукой машинально, сунул наган с пустым барабаном за ремень, разбежался, как следует и отправил гранату вдогонку этим двум спринтерам. Сам, тут же упал на землю и закрыл голову руками, про себя считая секунды. Досчитал до семи, в недоумении поднял голову и посмотрел туда, куда зашвырнул гранату. Взрыва не было! Что за фокус? Бракованная что ли? Шпионы, как ни в чем не бывало, достигли кустов, на краю поляны и благополучно в них скрылись. Правда я успел заметить, что сержант припадает на правую ногу. Значит, я его все же достал, он теперь у нас "меченый", легче искать будет.
Моментально вскочив на ноги, первым делом посмотрел туда, где оставались еще два "товарища" из этой веселой группы туристов. Но они опасений, вроде как не вызывали, несмотря на наличие у них оружия, вели себя, пока, вполне прилично. За исключением раненого, который время от времени стонал. Второй, опустил автомат и молча, наблюдал за мной. В принципе, он меня здорово выручил. Если бы не его очередь, раздавшаяся как нельзя кстати, мне пришлось бы очень туго. Учитывая неразорвавшуюся гранату, я оставался с голыми руками против весьма опасного противника, в лице сержанта с ножом. Да и потом, у него был шанс. Он десять раз мог спокойно завалить и меня, и тех двоих, что смылись. Но он этой возможностью не воспользовался. Почему? Не знаю. Странные они какие-то.
Скрывшиеся лейтенант и сержант, когда поняли, что мы спутали им все карты и ситуация развивается не по плану, решили дать деру. Бросив на произвол судьбы своих, можно сказать, братьев по оружию. Скорее всего, им было просто наплевать на них. И тут, в моих мозгах начало понемногу просветлятся: скрывшиеся "отцы командиры", судя по всему, составляли костяк этой шайки и без этих двух оставшихся, могли свободно обойтись. Поэтому и бросили их без зазрения совести. Я так думаю, что если бы им были нужны эти двое, то лейтенант и сержант защищали бы их до конца и ни за что бы не удрали.
Все эти мысли, быстро пронеслись в моей голове и, не наблюдая агрессии, со стороны оставшихся на поляне агентов я, все же решил подстраховаться. Достав из-за пояса наган, сделал серьезное лицо и двинулся в их сторону. Странно, но один из них, тот, что остался целым и невредимым в этой заварухе, был даже рад тому, что все именно так закончилось. Не знаю, чему он там радовался, но факт остается фактом, когда я к нему подошел, он гад, улыбался. Хотя, почему сразу гад?
Насколько мне не изменяет память, во время боя ни он, ни товарищ его раненый, по нам огня не открывали. Или новички, растерявшиеся в боевой обстановке или сознательно не хотели стрелять по нам. Ладно, некогда сейчас в угадайку играть.
– Граждане диверсанты! Сдайте оружие! Ножи, пистолеты, гранаты, все что есть. Живо! – стараясь говорить как можно строже, предложил я, этим двоим. И не дожидаясь, поднял с земли карабин раненого, а револьвер, сунул обратно за пояс.
Передернул затвор и сурово посмотрел на второго, который не переставал улыбаться. Я, честно говоря, даже сомневаться начал – а все ли у него с головой в порядке? Может он контуженый или оглох? Он как блаженный, продолжал улыбаться и сжимать в руках свой ППШ. Кто его знает, что там у него на уме? Так вот – улыбается, улыбается, а потом возьмет, как даст очередью. И привет горячий!
– Автомат говорю, давай сюда! Оглох ты, что ли?
Он, все так же, не переставая улыбаться, без слов, молча, протянул мне свое оружие. Как только я взял автомат, улыбка сошла с его лица, он сразу сдулся и радоваться перестал, видно до него начало доходить понемногу – в какую неприятную историю он влип.
Разоружив этих двоих и не обращая внимания на стоны раненого шпиона, я стал соображать, что же дальше делать: " – Жаль Зиновьева, хороший был парень, а погиб по-глупому. Зачем он из кустов вылез, ну кто его просил? И помощников что-то не видать".
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:52
Не успел я так подумать, как вдруг вижу – из травы медленно поднялся Зиновьев и, пошатываясь, двинулся ко мне. Похоже, ему здорово досталось – левой рукой, он зажимал рану на правом боку. Через пальцы сочилась кровь, на гимнастерке расплылось темно-вишневое пятно.
Сержант, тяжело дыша, тем не менее, быстро оглядел поляну:
– Где они? Куда побежали?
– Ты ранен, Михаил, тебя бы перевязать надо!
– Куда они побежали? Их необходимо срочно задержать! Говори же!
– Вон туда они..., – я показал рукой направление, в котором скрылись вражеские, теперь, в этом не было ни малейшего сомнения, лазутчики.
– Вот суки, ушли, все-таки! – огорченно констатировал сержант, плюнул и заковыристо выругавшись, дал по кустам, в которых скрылись диверсанты, длинную очередь из своего автомата.
– Да бесполезно это, – сказал я, – они уже умчались, не догнать. Не трать патроны, зря.
– Ну и где этот "спортсмен-разрядник"? – раздраженно промолвил Зиновьев, – если соберусь помирать, обязательно его за смертью пошлю!
Повернувшись к двум оставшимся шпионам, он, видимо, решил устроить им допрос. Не отходя от кассы, так сказать. Тот, что был ранен в ногу, в ближайшее время, ничего умного сказать не сможет – потерял сознание. Придется трясти того, что улыбался. Может, хотя бы он разговорится?
Михаил сдвинул брови к переносице и, морщась от боли спросил:
– Кто те двое, что убежали? Отвечай, быстро! Цель вашего задания, куда вы направлялись?
Шпион, опустив голову, тяжко вздохнул, но отпираться и играть в молчанку не стал:
– Я, бывший сержант Красной Армии, Семен Березин, а тот, – он махнул головой в сторону раненого, – Петр Долгачев. Нас завербовали в лагере военнопленных. Те, что сбежали – немцы. Про то, куда шли и о цели задания, мне ничего неизвестно. Карта была у командира группы.
– У лейтенанта? – спросил я.
– Да.
– А тот, которого закопали? – поинтересовался Зиновьев.
– Тоже немец. Радист, по-моему. Его, когда мы ночью переправились, в лесу тяжело ранило. Перестрелка была. Не слышали?
– Что в вещмешках? – мне было интересно, что же находилось в туго набитых шпионских "сидорах".
– Да ничего такого, – слегка замялся Березин, – харчи, одежа. Взрывчатка.
Михаил даже присвистнул, посмотрел куда-то влево, затем перевел усталый взгляд на меня и сказал:
– Вот. Помощь подоспела. Можно сказать почти вовремя. Значит, – он повернулся к Березину, – говоришь, взрывчатка и ничего такого? Интересно, куда же твои командиры теперь двинули? И чего взорвать хотели?
Я оглянулся и увидел две цепи бойцов, охватывающих поляну справа и слева. И среди них Витьку, бегущего с винтовкой наперевес и брата Николая с озабоченной физиономией, мчащегося ко мне не разбирая дороги.
Подбежав, сгреб в охапку, потом отслонился и уставился на меня, как будто в первый раз увидел:
– Андрюха, брат! Живой! А мы уж думали крышка вам тут! Бежали, спешили, думали, помощь наша нужна, а вы, гляжу, сами всех победили. Брат, как я рад тебя видеть! – и как хлопнет меня по плечу.
– Ой! Я тоже рад, только ты осторожней, а то на радостях кости мне переломаешь!
– Ты ранен? – только тут он заметил, что у меня кровь по гимнастерке размазана.
– Да пустяки! – поспешил я его успокоить, вот Михаила, похоже, зацепило, как следует. Его надо в первую очередь перевязать.
Прибывший отряд, почти весь подтянулся к нам. Подскочил Витька и тоже кинулся обниматься:
– Как вы тут? Продержались? А я летел как угорелый, туда и обратно без передышки. Спешили, думали, не успеем, особенно когда стрельбу услыхали, так вообще глупости всякие в голову полезли. Я смотрю, вы и пленных взяли. Ну, рассказывай, как все тут было!
– Погоди, Витя, не сейчас. Чуть позже, я все вам расскажу, со всеми подробностями. Давай сначала бинт найдем. Ты поспрашивай пока, у прибывших ребят, а мы, с Михаилом и вон тем здоровяком-сержантом обсудим вопрос один, насущный.
– Хорошо! Я сейчас, я мигом! – и Витька, хотел тут же умчаться, как метеор, но Зиновьев вовремя подсказал, в какую именно сторону нужно бежать:
– Ты это, Андрей, покажи ему место, где я прятался. Там вещмешок мой остался. И бинт в нем есть и еще, кое-что найдется.
Я указал Витьке на кусты, за которыми сидел Михаил и когда боец Хлебников умчался, подошел поближе к раненому сержанту и спросил:
– Как ты? Продержишься еще немного? А то боюсь, без твоего совета нам не обойтись. Что дальше делать будем?
Зиновьев позвал командира прибывшего отряда:
– Тимофеев! – здоровяк-сержант обернулся, – Степа, друг, иди сюда!
И когда он подошел к нам, Михаил, несмотря на ранение, сходу начал озадачивать друга:
– Значится так, товарищ сержант, обстановка следующая: наткнулись мы тут, случайно на группу диверсантов, при попытке задержать их, они оказали вооруженное сопротивление. В итоге – двое были взяты в плен. Один раненый, второй – вроде бы, цел и невредим. Еще, двоим, удалось сбежать и если судить по времени, они не могли далеко уйти. Соображаешь? Еще один из них, здесь, на поляне зарыт. Его добили, он был тяжело ранен, дальше идти не мог.
Зиновьев говорил все медленней, с продолжительными паузами между каждым словом. Было видно, что эта речь дается ему с большим трудом. "Он же сейчас отключится. Надо перевязать его, как можно быстрей," – подумал я. " Из него последние силы, по капле вместе с кровью вытекают, а он все о службе думать не перестает. Удивительный народ! Теперь, понемногу начинает доходить меня, почему мы победили в той (или в этой?) Войне. Потому, что таких людей, победить нельзя!"
– Да понял я все, не переживай ты так, Миша, сейчас все организуем...
– Подожди, не перебивай! Сколько у тебя людей?
– Десять человек, я – одиннадцатый и твои трое. Тебя, извини, не считаю.
– Ладно, счетовод! Моих не трогай, не довел я их, до места назначения, да чего уж теперь, – он посмотрел на меня угасающим взглядом, – придется вам, ребята, назад в батальон возвращаться. Обстановка изменилась.
Сержант, тяжело дыша, тем не менее, быстро оглядел поляну:
– Где они? Куда побежали?
– Ты ранен, Михаил, тебя бы перевязать надо!
– Куда они побежали? Их необходимо срочно задержать! Говори же!
– Вон туда они..., – я показал рукой направление, в котором скрылись вражеские, теперь, в этом не было ни малейшего сомнения, лазутчики.
– Вот суки, ушли, все-таки! – огорченно констатировал сержант, плюнул и заковыристо выругавшись, дал по кустам, в которых скрылись диверсанты, длинную очередь из своего автомата.
– Да бесполезно это, – сказал я, – они уже умчались, не догнать. Не трать патроны, зря.
– Ну и где этот "спортсмен-разрядник"? – раздраженно промолвил Зиновьев, – если соберусь помирать, обязательно его за смертью пошлю!
Повернувшись к двум оставшимся шпионам, он, видимо, решил устроить им допрос. Не отходя от кассы, так сказать. Тот, что был ранен в ногу, в ближайшее время, ничего умного сказать не сможет – потерял сознание. Придется трясти того, что улыбался. Может, хотя бы он разговорится?
Михаил сдвинул брови к переносице и, морщась от боли спросил:
– Кто те двое, что убежали? Отвечай, быстро! Цель вашего задания, куда вы направлялись?
Шпион, опустив голову, тяжко вздохнул, но отпираться и играть в молчанку не стал:
– Я, бывший сержант Красной Армии, Семен Березин, а тот, – он махнул головой в сторону раненого, – Петр Долгачев. Нас завербовали в лагере военнопленных. Те, что сбежали – немцы. Про то, куда шли и о цели задания, мне ничего неизвестно. Карта была у командира группы.
– У лейтенанта? – спросил я.
– Да.
– А тот, которого закопали? – поинтересовался Зиновьев.
– Тоже немец. Радист, по-моему. Его, когда мы ночью переправились, в лесу тяжело ранило. Перестрелка была. Не слышали?
– Что в вещмешках? – мне было интересно, что же находилось в туго набитых шпионских "сидорах".
– Да ничего такого, – слегка замялся Березин, – харчи, одежа. Взрывчатка.
Михаил даже присвистнул, посмотрел куда-то влево, затем перевел усталый взгляд на меня и сказал:
– Вот. Помощь подоспела. Можно сказать почти вовремя. Значит, – он повернулся к Березину, – говоришь, взрывчатка и ничего такого? Интересно, куда же твои командиры теперь двинули? И чего взорвать хотели?
Я оглянулся и увидел две цепи бойцов, охватывающих поляну справа и слева. И среди них Витьку, бегущего с винтовкой наперевес и брата Николая с озабоченной физиономией, мчащегося ко мне не разбирая дороги.
Подбежав, сгреб в охапку, потом отслонился и уставился на меня, как будто в первый раз увидел:
– Андрюха, брат! Живой! А мы уж думали крышка вам тут! Бежали, спешили, думали, помощь наша нужна, а вы, гляжу, сами всех победили. Брат, как я рад тебя видеть! – и как хлопнет меня по плечу.
– Ой! Я тоже рад, только ты осторожней, а то на радостях кости мне переломаешь!
– Ты ранен? – только тут он заметил, что у меня кровь по гимнастерке размазана.
– Да пустяки! – поспешил я его успокоить, вот Михаила, похоже, зацепило, как следует. Его надо в первую очередь перевязать.
Прибывший отряд, почти весь подтянулся к нам. Подскочил Витька и тоже кинулся обниматься:
– Как вы тут? Продержались? А я летел как угорелый, туда и обратно без передышки. Спешили, думали, не успеем, особенно когда стрельбу услыхали, так вообще глупости всякие в голову полезли. Я смотрю, вы и пленных взяли. Ну, рассказывай, как все тут было!
– Погоди, Витя, не сейчас. Чуть позже, я все вам расскажу, со всеми подробностями. Давай сначала бинт найдем. Ты поспрашивай пока, у прибывших ребят, а мы, с Михаилом и вон тем здоровяком-сержантом обсудим вопрос один, насущный.
– Хорошо! Я сейчас, я мигом! – и Витька, хотел тут же умчаться, как метеор, но Зиновьев вовремя подсказал, в какую именно сторону нужно бежать:
– Ты это, Андрей, покажи ему место, где я прятался. Там вещмешок мой остался. И бинт в нем есть и еще, кое-что найдется.
Я указал Витьке на кусты, за которыми сидел Михаил и когда боец Хлебников умчался, подошел поближе к раненому сержанту и спросил:
– Как ты? Продержишься еще немного? А то боюсь, без твоего совета нам не обойтись. Что дальше делать будем?
Зиновьев позвал командира прибывшего отряда:
– Тимофеев! – здоровяк-сержант обернулся, – Степа, друг, иди сюда!
И когда он подошел к нам, Михаил, несмотря на ранение, сходу начал озадачивать друга:
– Значится так, товарищ сержант, обстановка следующая: наткнулись мы тут, случайно на группу диверсантов, при попытке задержать их, они оказали вооруженное сопротивление. В итоге – двое были взяты в плен. Один раненый, второй – вроде бы, цел и невредим. Еще, двоим, удалось сбежать и если судить по времени, они не могли далеко уйти. Соображаешь? Еще один из них, здесь, на поляне зарыт. Его добили, он был тяжело ранен, дальше идти не мог.
Зиновьев говорил все медленней, с продолжительными паузами между каждым словом. Было видно, что эта речь дается ему с большим трудом. "Он же сейчас отключится. Надо перевязать его, как можно быстрей," – подумал я. " Из него последние силы, по капле вместе с кровью вытекают, а он все о службе думать не перестает. Удивительный народ! Теперь, понемногу начинает доходить меня, почему мы победили в той (или в этой?) Войне. Потому, что таких людей, победить нельзя!"
– Да понял я все, не переживай ты так, Миша, сейчас все организуем...
– Подожди, не перебивай! Сколько у тебя людей?
– Десять человек, я – одиннадцатый и твои трое. Тебя, извини, не считаю.
– Ладно, счетовод! Моих не трогай, не довел я их, до места назначения, да чего уж теперь, – он посмотрел на меня угасающим взглядом, – придется вам, ребята, назад в батальон возвращаться. Обстановка изменилась.
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:53
Подбежал Витька с вещмешком, кинулся его развязывать. Тимофеев подозвал двух своих бойцов и приказал им перевязать Зиновьева. Но Михаил, упрямая голова, из последних сил, решил, все же, закончить свою речь:
– Подождите вы, со своей перевязкой! Сейчас нельзя терять ни минуты. Ты, Степан, оставь нам двоих из твоего войска, а сам, с остальными, организуй преследование. Они не могли далеко уйти. Действуйте быстро, но осторожно. Стреляют они прилично, нам с Андреем, сегодня просто повезло. А вы смотрите в оба. Давай, Степа, удачи вам. И обязательно постарайтесь их задержать, пока они ничего натворить не успели.
Тимофеев оставил нам тех двоих, которым приказывал перевязать Зиновьева. Один из них – Шмаков, среднего роста, темноволосый парень, примерно одного с нами возраста, на вид – лет двадцать, не больше. Второй – уже знакомый нам Сидорчук, это он "представлял" нас политруку Семенову, когда мы переплыли Дон.
Отряд, посланный в погоню, не теряя времени, двинулся за своим командиром. Я провожал их взглядом, гадая, сумеют ли они догнать и задержать злодеев. Но вдруг, вспомнил о неразорвавшейся гранате, увидев, в каком направлении они собираются пересекать поляну. Я тут же окликнул Тимофеева:
– Товарищ сержант, подождите! Там граната! Да остановитесь же вы!
Сержант отдал отряду приказ остановиться, а сам, повернувшись ко мне, удивленно спросил:
– Какая еще граната?
Пришлось объясняться, чтобы беды не приключилось:
– Это я в шпионов бросал, когда они стали убегать, а граната не взорвалась, почему-то. Лежит где-то там, в траве, как раз в том направлении, куда вы идете. Обойдите правее, мимо во-о-н того дуба, на всякий случай. Где ее там теперь искать? Даже если найдется, кто знает, как она себя поведет.
Тимофеев поморщился, словно от зубной боли:
– Хорошо, что предупредил. А ты кольцо-то выдернул, прежде чем кинул ее?
Смеется он, что-ли? От этой гранаты, можно сказать, жизнь моя зависела! Да и склерозом я не страдаю – при памяти пока, но вслух, сильно возмущаться не стал:
– Да что вы, товарищ сержант! Конечно, выдернул, оно под вон теми кустами валяется.
– Ладно, спасибо! – и взяв правее опасного места, отряд поспешил на поиски вражеских лазутчиков.
В итоге, мы остались на поляне ввосьмером: я, Николай с Витькой, Зиновьев, Шмаков с Сидорчуком и два пленных диверсанта.
– Так! – сержант пока, держался молодцом, несмотря на ранение. – Товарищи бойцы, слушай мою команду! Шмаков! Возьми у меня в вещмешке фляжку – для дезинфекции. Посмотри, там еще где-то бинт должен быть. Сидорчук! Перевязочные средства у тебя имеются? Что? Бинты, спрашиваю есть? Хорошо, отдай Шмакову, он пока меня перевяжет и бойца Калмыкова. Ему тоже сегодня досталось. Пошукайте, там, у пленных, – Михаил указал на вещи, изъятые у шпионов, которые небольшой кучкой лежали в стороне, – насчет бинтов, а заодно, их лопатки возьмите. Они вам пригодятся. Сидорчук! Вам, с Калмыковым-младшим особое задание – нужно откопать убитого немца.
– А почему именно я должен откапывать этого дохлого фрица! – возмутился брат. – Вот, он его закапывал, – Николай показал на притихшего Березина, – пусть теперь сам и раскапывает! Может, я упокойников ужас как боюсь!
– Отставить разговоры! – Зиновьев был неумолим. – Ты знаешь, что бывает за неисполнение приказа в боевой обстановке?
– Нет, – честно признался Колька.
– Поверь мне, лучше тебе этого не знать. Ты место помнишь, где они его схоронили? Нет? Тогда, берите проводником пленного и за дело! Уж он-то вам, место точно покажет. И руки ему свяжите, на всякий случай. Коля! Да не ты, а Сидорчук! Назначаешься старшим, времени вам, на все про все, час. Я думаю, управитесь.
Брат покосился на шпиона, затем, в полном недоумении спросил у Зиновьева:
– А как же он, со связанными руками копать будет?
Пришлось вмешаться мне, так как, это "Что? Где? Когда?", продолжалось бы до турецкой пасхи.
– Колян! Кончай пререкаться с товарищем сержантом. Вот, бери пример с тезки. – Я указал брату на Сидорчука, который как фокусник, уже извлек откуда-то, не то шнурок, не то бечевку и ловкими движениями, вязал за спиной руки задумчиво-молчаливому Березину. – И не переживай ты так, мертвые не кусаются. Запаха от него, пока не будет, не успел еще испортиться. Так что, вперед и с песней!
– Да пошел ты! Тоже мне, командир нашелся! Вот хватит меня кондрашка, будет у вас два трупа, вместо одного!
Однако, поворчав еще что-то, себе под нос, взял лопатки диверсантов и нехотя побрел за Сидорчуком и Березиным.
– Шмаков! Дай-ка фляжку, а то я сейчас, наверное, сознание потеряю. Что-то, все плывет перед глазами.
Зиновьев, протянув руку, взял фляжку и сделал пару больших глотков. Поморщился, втянул носом воздух, и резко выдохнув, сказал слегка охрипшим голосом:
– Вот. Теперь, можешь перевязывать, – и протянул сосуд с чудодейственным средством мне, – глотни, Андрей, помогает.
Во фляге был явно не лимонад. Но, чтобы не ударить в грязь лицом, бережно принял посудину из рук сержанта и, скрепя сердце, сделал нормальный такой глоток. Рот и горло, словно обожгло огнем. Дыхание перехватило, я сунул фляжку хозяину и замахал руками как сумасшедший. На глазах выступили слезы.
– Что? Первый раз, что-ли? – давясь от смеха, спросил Шмаков.
– Нет. Кхе-кхе, – еле выдавил я из себя. – Второй.
– Отставить смех! – улыбаясь через силу, приказал Михаил. – Уж ты бы, Шмаков, не оплошал! Чего ржешь, как жеребец? Перевязывай, давай! Развеселился, понимаешь.
Отдышавшись, я спросил у Зиновьева:
– Товарищ сержант! Нужно с транспортом что-то решать. Во-первых, вы ранены, во-вторых, этот, – я показал на раненого шпиона, так и не пришедшего в себя, – не ходок. Ну, и труп еще. Мы же его на себе тащить не собираемся? Так ведь?
Шмаков, сняв с сержанта гимнастерку, промыл рану спиртом, отчего Михаил действительно, чуть не потерял сознание, наложил тампон и принялся со знанием дела, старательно бинтовать Зиновьева.
– Ну, что там, Игорь? – озабоченно спросил замкомвзвода.
– Ничего страшного, товарищ сержант! – успокаивал Шмаков. – Жить будете долго, пока совсем не помрете! Так бы на три пальца вправо, вот тогда – да, может, и перевязывать не пришлось. Крови много вытекло, а ведь, всего лишь, кожу слегка на ребрах зацепило. Теперь, доставим вас в батальон, Серафима Ивановна все, как положено, заштопает, и будете как новенький! Шмаков, перевязывая Зиновьева, успокаивал его как малого ребенка, но убаюкать сержанта, было не так-то легко.
– Ты мне, Шмаков, зубы не заговаривай, со своей Серафимой, спирта все равно не дам, даже не надейся.
– Очень мне нужен ваш спирт! – возмутился "санитар" Игорь. – Надо будет, у нас и свой найдется!
– Какой еще "свой"? Думаешь, я не знаю, что вы со старшиной земляки? Так что, хватит мне тут, байки рассказывать! Спирт у них "свой", это же надо додуматься! Бинтуй потуже, не филонь. Если увижу, хотя бы еще раз, что ты около землянки старшины без дела околачиваешься, смотри у меня, доиграешься! Так всыплю – мало не покажется! Ты меня знаешь!
– Что я такого сказал? – Шмакову, явно не хотелось портить отношения с начальством и он, поспешил направить течение неприятной для него беседы, совсем в другое русло. Дипломат, однако.
– Подождите вы, со своей перевязкой! Сейчас нельзя терять ни минуты. Ты, Степан, оставь нам двоих из твоего войска, а сам, с остальными, организуй преследование. Они не могли далеко уйти. Действуйте быстро, но осторожно. Стреляют они прилично, нам с Андреем, сегодня просто повезло. А вы смотрите в оба. Давай, Степа, удачи вам. И обязательно постарайтесь их задержать, пока они ничего натворить не успели.
Тимофеев оставил нам тех двоих, которым приказывал перевязать Зиновьева. Один из них – Шмаков, среднего роста, темноволосый парень, примерно одного с нами возраста, на вид – лет двадцать, не больше. Второй – уже знакомый нам Сидорчук, это он "представлял" нас политруку Семенову, когда мы переплыли Дон.
Отряд, посланный в погоню, не теряя времени, двинулся за своим командиром. Я провожал их взглядом, гадая, сумеют ли они догнать и задержать злодеев. Но вдруг, вспомнил о неразорвавшейся гранате, увидев, в каком направлении они собираются пересекать поляну. Я тут же окликнул Тимофеева:
– Товарищ сержант, подождите! Там граната! Да остановитесь же вы!
Сержант отдал отряду приказ остановиться, а сам, повернувшись ко мне, удивленно спросил:
– Какая еще граната?
Пришлось объясняться, чтобы беды не приключилось:
– Это я в шпионов бросал, когда они стали убегать, а граната не взорвалась, почему-то. Лежит где-то там, в траве, как раз в том направлении, куда вы идете. Обойдите правее, мимо во-о-н того дуба, на всякий случай. Где ее там теперь искать? Даже если найдется, кто знает, как она себя поведет.
Тимофеев поморщился, словно от зубной боли:
– Хорошо, что предупредил. А ты кольцо-то выдернул, прежде чем кинул ее?
Смеется он, что-ли? От этой гранаты, можно сказать, жизнь моя зависела! Да и склерозом я не страдаю – при памяти пока, но вслух, сильно возмущаться не стал:
– Да что вы, товарищ сержант! Конечно, выдернул, оно под вон теми кустами валяется.
– Ладно, спасибо! – и взяв правее опасного места, отряд поспешил на поиски вражеских лазутчиков.
В итоге, мы остались на поляне ввосьмером: я, Николай с Витькой, Зиновьев, Шмаков с Сидорчуком и два пленных диверсанта.
– Так! – сержант пока, держался молодцом, несмотря на ранение. – Товарищи бойцы, слушай мою команду! Шмаков! Возьми у меня в вещмешке фляжку – для дезинфекции. Посмотри, там еще где-то бинт должен быть. Сидорчук! Перевязочные средства у тебя имеются? Что? Бинты, спрашиваю есть? Хорошо, отдай Шмакову, он пока меня перевяжет и бойца Калмыкова. Ему тоже сегодня досталось. Пошукайте, там, у пленных, – Михаил указал на вещи, изъятые у шпионов, которые небольшой кучкой лежали в стороне, – насчет бинтов, а заодно, их лопатки возьмите. Они вам пригодятся. Сидорчук! Вам, с Калмыковым-младшим особое задание – нужно откопать убитого немца.
– А почему именно я должен откапывать этого дохлого фрица! – возмутился брат. – Вот, он его закапывал, – Николай показал на притихшего Березина, – пусть теперь сам и раскапывает! Может, я упокойников ужас как боюсь!
– Отставить разговоры! – Зиновьев был неумолим. – Ты знаешь, что бывает за неисполнение приказа в боевой обстановке?
– Нет, – честно признался Колька.
– Поверь мне, лучше тебе этого не знать. Ты место помнишь, где они его схоронили? Нет? Тогда, берите проводником пленного и за дело! Уж он-то вам, место точно покажет. И руки ему свяжите, на всякий случай. Коля! Да не ты, а Сидорчук! Назначаешься старшим, времени вам, на все про все, час. Я думаю, управитесь.
Брат покосился на шпиона, затем, в полном недоумении спросил у Зиновьева:
– А как же он, со связанными руками копать будет?
Пришлось вмешаться мне, так как, это "Что? Где? Когда?", продолжалось бы до турецкой пасхи.
– Колян! Кончай пререкаться с товарищем сержантом. Вот, бери пример с тезки. – Я указал брату на Сидорчука, который как фокусник, уже извлек откуда-то, не то шнурок, не то бечевку и ловкими движениями, вязал за спиной руки задумчиво-молчаливому Березину. – И не переживай ты так, мертвые не кусаются. Запаха от него, пока не будет, не успел еще испортиться. Так что, вперед и с песней!
– Да пошел ты! Тоже мне, командир нашелся! Вот хватит меня кондрашка, будет у вас два трупа, вместо одного!
Однако, поворчав еще что-то, себе под нос, взял лопатки диверсантов и нехотя побрел за Сидорчуком и Березиным.
– Шмаков! Дай-ка фляжку, а то я сейчас, наверное, сознание потеряю. Что-то, все плывет перед глазами.
Зиновьев, протянув руку, взял фляжку и сделал пару больших глотков. Поморщился, втянул носом воздух, и резко выдохнув, сказал слегка охрипшим голосом:
– Вот. Теперь, можешь перевязывать, – и протянул сосуд с чудодейственным средством мне, – глотни, Андрей, помогает.
Во фляге был явно не лимонад. Но, чтобы не ударить в грязь лицом, бережно принял посудину из рук сержанта и, скрепя сердце, сделал нормальный такой глоток. Рот и горло, словно обожгло огнем. Дыхание перехватило, я сунул фляжку хозяину и замахал руками как сумасшедший. На глазах выступили слезы.
– Что? Первый раз, что-ли? – давясь от смеха, спросил Шмаков.
– Нет. Кхе-кхе, – еле выдавил я из себя. – Второй.
– Отставить смех! – улыбаясь через силу, приказал Михаил. – Уж ты бы, Шмаков, не оплошал! Чего ржешь, как жеребец? Перевязывай, давай! Развеселился, понимаешь.
Отдышавшись, я спросил у Зиновьева:
– Товарищ сержант! Нужно с транспортом что-то решать. Во-первых, вы ранены, во-вторых, этот, – я показал на раненого шпиона, так и не пришедшего в себя, – не ходок. Ну, и труп еще. Мы же его на себе тащить не собираемся? Так ведь?
Шмаков, сняв с сержанта гимнастерку, промыл рану спиртом, отчего Михаил действительно, чуть не потерял сознание, наложил тампон и принялся со знанием дела, старательно бинтовать Зиновьева.
– Ну, что там, Игорь? – озабоченно спросил замкомвзвода.
– Ничего страшного, товарищ сержант! – успокаивал Шмаков. – Жить будете долго, пока совсем не помрете! Так бы на три пальца вправо, вот тогда – да, может, и перевязывать не пришлось. Крови много вытекло, а ведь, всего лишь, кожу слегка на ребрах зацепило. Теперь, доставим вас в батальон, Серафима Ивановна все, как положено, заштопает, и будете как новенький! Шмаков, перевязывая Зиновьева, успокаивал его как малого ребенка, но убаюкать сержанта, было не так-то легко.
– Ты мне, Шмаков, зубы не заговаривай, со своей Серафимой, спирта все равно не дам, даже не надейся.
– Очень мне нужен ваш спирт! – возмутился "санитар" Игорь. – Надо будет, у нас и свой найдется!
– Какой еще "свой"? Думаешь, я не знаю, что вы со старшиной земляки? Так что, хватит мне тут, байки рассказывать! Спирт у них "свой", это же надо додуматься! Бинтуй потуже, не филонь. Если увижу, хотя бы еще раз, что ты около землянки старшины без дела околачиваешься, смотри у меня, доиграешься! Так всыплю – мало не покажется! Ты меня знаешь!
– Что я такого сказал? – Шмакову, явно не хотелось портить отношения с начальством и он, поспешил направить течение неприятной для него беседы, совсем в другое русло. Дипломат, однако.
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Re: Горячее лето 42-го
Althoff » 17 янв 2017, 22:55
– И все же, как с транспортом дела обстоят? – не отставал я.
– С транспортом? – Михаил поморщился от боли, когда Шмаков очень уж туго затянул повязку. – Да никак они не обстоят. Нет его у нас. Понимаешь?
– Как так? Батальон и без автомобилей. Не пойму я что-то. Должны же вас боеприпасами и продуктами как-то снабжать. Не на горбу же, вы их в расположение доставляете? Куда все подевалось? – в недоумении уставился я на сержанта.
– Куда, говоришь, подевалось? – он, как-то недобро посмотрел на меня, и в его глазах заблестели злые огоньки. – А на том берегу все осталось! Раздолбали, немцы, колонну нашу полковую, на подходе к Дону. Так что, к переправе, чуть больше половины машин и повозок добрались. Часть успела перебраться на этот берег. Тут, снова налет. Юнкерсы с мессершмиттами, прямо по головам ходили. Что хотели, гады, то и делали!
Михаил перевел дыхание и продолжил свой рассказ. Я похоже, сам того не желая, больную тему затронул. Видно было, как тяжело ему вспоминать все это.
– Только одни улетят, тут же другие, им на смену идут. Три расчета зенитчиков из четырех, накрыли точно. Лишь один уцелел, да и то, там большинство раненые были. Правда, они успели два юнкерса сбить, но что это? Капля в море! Мост понтонный, разнесли вдребезги. Часть машин под воду ушла, часть сгорела. Представляешь, до чего обидно было, все это видеть? Сердце кровью обливалось, честное слово!
Он снова, перевел дыхание и продолжал:
– А тут, как назло, разведка немецкая на берег выскочила. Мотоциклисты и два бронеавтомобиля. И давай, из пулеметов поливать, сверху вниз. Паника возникла, много бойцов в воду попрыгали, и вплавь, через Дон. Думали, доплывут. Куда там! Кто утонул, кого пулеметами побили. Хорошо комбат и комиссар наш, сумели организовать отпор, отбросили мы их, даже один броневик подбили и три мотоцикла. Остальным удалось уйти. Так мы эту переправу, три дня держали, пока нас танками не проутюжили. Только тогда, по приказу комдива, ночью переправились на эту сторону. От батальона, едва ли треть состава осталась, можно сказать – рожки да ножки. Транспорт весь, в распоряжение штаба полка поступил. Там, автобат из уцелевшей техники сколотили и именно они распоряжаются, кому, чего и когда доставлять. Такие вот дела.
Зиновьев махнул рукой, тяжело вздохнул и замолчал. Но, зато заговорил, окончивший перевязку Шмаков:
– Так, "ухватовскую" тачанку, можно пригнать. Только, начпрод сам ее, ни за что не даст, через комбата нужно действовать. Желательно, письменный приказ или распоряжение, какое на руках иметь, иначе – ни в жисть ничего не выйдет.
– Понятно, – с досадой протянул я. – И что же делать?
Мой риторический вопрос повис в воздухе и требовал ответа. И как можно быстрей.
– Что делать? – переспросил Зиновьев и посмотрел на Шмакова. Тот, закончив с одной перевязкой, немедленно приступил к другой, то есть стал бинтовать мою руку. И хотя, он находился спиной к своему командиру, что-то, в его словах или интонации, насторожило Шмакова. Он, даже не обернувшись, сразу расставил все точки над "и". Причем, довольно ловко:
– Надо кого-то в батальон послать. Я бы сам, конечно сбегал. Но, извините товарищ сержант, не могу.
– Это еще почему? – спросил Зиновьев.
– Потому, что старшина наш, выдал мне обувку, но с размером немного не угадал. Говорил, я ему вчера и даже Тимофееву докладывал, что жмут мне новые сапоги-то, а им, как об стену горох – растопчутся, разойдутся и смеялись еще надо мной. Разве это порядок, товарищ сержант? Боец, понимаешь, в трудный момент без ног фактически остался, а им смешно.
– Ты, Шмаков, к чему сейчас, все это мне говоришь? Кто без ног остался? – видно было, что Михаил хорошо знаком, со всеми чудесными способностями своего подчиненного. В число этих бесчисленных талантов, кроме добывания вражеских "языков", так же входили: феноменальный нюх на спиртное и поразительная изобретательность, по добыванию "зеленого змия" буквально из-под земли. К тому же, Игорь Шмаков, обладал не менее ценным даром – он умел выкрутиться из любой нехорошей ситуации с наименьшими для себя потерями. Иногда, даже и с некоторой выгодой.
Вот и сейчас, Зиновьев понимал, что Шмаков не испытывает особо жгучего желания, мчаться сломя голову в батальон за повозкой. Но после того, как кончился поединок с вражескими лазутчиками и подоспела помощь, после выпитого спирта, а может еще и от потери крови, голова у Михаила слегка кружилась. Все плыло перед глазами, и спорить со Шмаковым, тем более строго приказывать ему отправляться за повозкой, Зиновьев не хотел. На это были свои причины.
Пока шел рассказ о сражениях на переправе, Витька, слушал сержанта приоткрыв рот и буквально, ловил на лету каждое его слово.
Я многозначительно посмотрел на своего товарища. Витька, перехватив мой взгляд, тут же обо всем догадался и, замахав руками, начал отказываться от всего и сразу.
– Подожди, Витя! Я же, еще ничего сказать не успел, а ты, вон как обрадовался!
– А ничего и не надо говорить. Все и так понятно! Никуда я больше не побегу и точка! Имей совесть, Андрей!
Вижу, этот тоже ума набрался где-то. Ну, что с ними, такими грамотными, станешь делать? Оставался последний способ, который чисто теоретически, мог бы заставить Витьку, на одном дыхании, проскакать эти несколько километров. Решив надавить на "больное место", я начал с обычного, в таких случаях, упрёка:
– Эх ты, а еще друг, называется!
Затем, без подготовки прямо в лоб, как говорится:
– Товарищ Хлебников! Ведь ты же комсомолец, а ведешь себя, как несознательный элемент! Вместо того, что бы всеми силами крепить и умножать, понимаешь, оборону страны Советов, вместо помощи товарищам, в трудную минуту, товарищ Хлебников у нас, предпочитает в сторонке посидеть! – что-то понесло меня, пора сбавлять обороты.
– Товарищ сержант, – вот, даже Шмакова проняло. Он, похоже, про мозоли свои на время забыл. – Если надо, я готов, за тачанкой смотаться. Сейчас, только портянки перемотаю. Вы не сомневайтесь, я мигом обернусь, глазом моргнуть не успеете!
Смотрю, однако, и товарищ Хлебников имеет что-то нам сообщить:
– Ты это, чего завелся-то? Что я, не понимаю, что-ли? Раз надо – сбегаю. А то сразу – "элемент", "несознательный"! Ты же меня знаешь, Андрей! Меня за Советскую власть агитировать не надо. Я политику партии и правительства понимаю правильно и если нужно...
– Очень нужно, Витя!
– Ладно, сбегаю. Так бы сразу и сказал, а то на сознательность начал давить. Только, пусть сержант бумагу мне какую-нибудь выпишет, чтобы недоразумений лишних не возникало.
– Это можно, – Зиновьев, улыбнувшись, достал из кармана гимнастерки небольшой клочок бумаги и принялся писать "мандат" для товарища Хлебникова. – Вот, держи! – Михаил протянул Витьке готовое послание. – А на словах передай: все живы, двое легко ранены, шпион один, похоже серьезно. Тимофеев с отделением, преследуют еще двоих. Лучше тебе, конечно, к лейтенанту Александрову обратиться, он живо все организует. Ты же с ним встречался уже? Ну вот! Давай, Виктор, дуй галопом и помни – мы очень на тебя надеемся.
Витька буквально просиял, от этих последних слов, расправил плечи, поднес руку к пилотке и произнес:
– Все будет в порядке! Разрешите идти, товарищ сержант?
– Идите!
– С транспортом? – Михаил поморщился от боли, когда Шмаков очень уж туго затянул повязку. – Да никак они не обстоят. Нет его у нас. Понимаешь?
– Как так? Батальон и без автомобилей. Не пойму я что-то. Должны же вас боеприпасами и продуктами как-то снабжать. Не на горбу же, вы их в расположение доставляете? Куда все подевалось? – в недоумении уставился я на сержанта.
– Куда, говоришь, подевалось? – он, как-то недобро посмотрел на меня, и в его глазах заблестели злые огоньки. – А на том берегу все осталось! Раздолбали, немцы, колонну нашу полковую, на подходе к Дону. Так что, к переправе, чуть больше половины машин и повозок добрались. Часть успела перебраться на этот берег. Тут, снова налет. Юнкерсы с мессершмиттами, прямо по головам ходили. Что хотели, гады, то и делали!
Михаил перевел дыхание и продолжил свой рассказ. Я похоже, сам того не желая, больную тему затронул. Видно было, как тяжело ему вспоминать все это.
– Только одни улетят, тут же другие, им на смену идут. Три расчета зенитчиков из четырех, накрыли точно. Лишь один уцелел, да и то, там большинство раненые были. Правда, они успели два юнкерса сбить, но что это? Капля в море! Мост понтонный, разнесли вдребезги. Часть машин под воду ушла, часть сгорела. Представляешь, до чего обидно было, все это видеть? Сердце кровью обливалось, честное слово!
Он снова, перевел дыхание и продолжал:
– А тут, как назло, разведка немецкая на берег выскочила. Мотоциклисты и два бронеавтомобиля. И давай, из пулеметов поливать, сверху вниз. Паника возникла, много бойцов в воду попрыгали, и вплавь, через Дон. Думали, доплывут. Куда там! Кто утонул, кого пулеметами побили. Хорошо комбат и комиссар наш, сумели организовать отпор, отбросили мы их, даже один броневик подбили и три мотоцикла. Остальным удалось уйти. Так мы эту переправу, три дня держали, пока нас танками не проутюжили. Только тогда, по приказу комдива, ночью переправились на эту сторону. От батальона, едва ли треть состава осталась, можно сказать – рожки да ножки. Транспорт весь, в распоряжение штаба полка поступил. Там, автобат из уцелевшей техники сколотили и именно они распоряжаются, кому, чего и когда доставлять. Такие вот дела.
Зиновьев махнул рукой, тяжело вздохнул и замолчал. Но, зато заговорил, окончивший перевязку Шмаков:
– Так, "ухватовскую" тачанку, можно пригнать. Только, начпрод сам ее, ни за что не даст, через комбата нужно действовать. Желательно, письменный приказ или распоряжение, какое на руках иметь, иначе – ни в жисть ничего не выйдет.
– Понятно, – с досадой протянул я. – И что же делать?
Мой риторический вопрос повис в воздухе и требовал ответа. И как можно быстрей.
– Что делать? – переспросил Зиновьев и посмотрел на Шмакова. Тот, закончив с одной перевязкой, немедленно приступил к другой, то есть стал бинтовать мою руку. И хотя, он находился спиной к своему командиру, что-то, в его словах или интонации, насторожило Шмакова. Он, даже не обернувшись, сразу расставил все точки над "и". Причем, довольно ловко:
– Надо кого-то в батальон послать. Я бы сам, конечно сбегал. Но, извините товарищ сержант, не могу.
– Это еще почему? – спросил Зиновьев.
– Потому, что старшина наш, выдал мне обувку, но с размером немного не угадал. Говорил, я ему вчера и даже Тимофееву докладывал, что жмут мне новые сапоги-то, а им, как об стену горох – растопчутся, разойдутся и смеялись еще надо мной. Разве это порядок, товарищ сержант? Боец, понимаешь, в трудный момент без ног фактически остался, а им смешно.
– Ты, Шмаков, к чему сейчас, все это мне говоришь? Кто без ног остался? – видно было, что Михаил хорошо знаком, со всеми чудесными способностями своего подчиненного. В число этих бесчисленных талантов, кроме добывания вражеских "языков", так же входили: феноменальный нюх на спиртное и поразительная изобретательность, по добыванию "зеленого змия" буквально из-под земли. К тому же, Игорь Шмаков, обладал не менее ценным даром – он умел выкрутиться из любой нехорошей ситуации с наименьшими для себя потерями. Иногда, даже и с некоторой выгодой.
Вот и сейчас, Зиновьев понимал, что Шмаков не испытывает особо жгучего желания, мчаться сломя голову в батальон за повозкой. Но после того, как кончился поединок с вражескими лазутчиками и подоспела помощь, после выпитого спирта, а может еще и от потери крови, голова у Михаила слегка кружилась. Все плыло перед глазами, и спорить со Шмаковым, тем более строго приказывать ему отправляться за повозкой, Зиновьев не хотел. На это были свои причины.
Пока шел рассказ о сражениях на переправе, Витька, слушал сержанта приоткрыв рот и буквально, ловил на лету каждое его слово.
Я многозначительно посмотрел на своего товарища. Витька, перехватив мой взгляд, тут же обо всем догадался и, замахав руками, начал отказываться от всего и сразу.
– Подожди, Витя! Я же, еще ничего сказать не успел, а ты, вон как обрадовался!
– А ничего и не надо говорить. Все и так понятно! Никуда я больше не побегу и точка! Имей совесть, Андрей!
Вижу, этот тоже ума набрался где-то. Ну, что с ними, такими грамотными, станешь делать? Оставался последний способ, который чисто теоретически, мог бы заставить Витьку, на одном дыхании, проскакать эти несколько километров. Решив надавить на "больное место", я начал с обычного, в таких случаях, упрёка:
– Эх ты, а еще друг, называется!
Затем, без подготовки прямо в лоб, как говорится:
– Товарищ Хлебников! Ведь ты же комсомолец, а ведешь себя, как несознательный элемент! Вместо того, что бы всеми силами крепить и умножать, понимаешь, оборону страны Советов, вместо помощи товарищам, в трудную минуту, товарищ Хлебников у нас, предпочитает в сторонке посидеть! – что-то понесло меня, пора сбавлять обороты.
– Товарищ сержант, – вот, даже Шмакова проняло. Он, похоже, про мозоли свои на время забыл. – Если надо, я готов, за тачанкой смотаться. Сейчас, только портянки перемотаю. Вы не сомневайтесь, я мигом обернусь, глазом моргнуть не успеете!
Смотрю, однако, и товарищ Хлебников имеет что-то нам сообщить:
– Ты это, чего завелся-то? Что я, не понимаю, что-ли? Раз надо – сбегаю. А то сразу – "элемент", "несознательный"! Ты же меня знаешь, Андрей! Меня за Советскую власть агитировать не надо. Я политику партии и правительства понимаю правильно и если нужно...
– Очень нужно, Витя!
– Ладно, сбегаю. Так бы сразу и сказал, а то на сознательность начал давить. Только, пусть сержант бумагу мне какую-нибудь выпишет, чтобы недоразумений лишних не возникало.
– Это можно, – Зиновьев, улыбнувшись, достал из кармана гимнастерки небольшой клочок бумаги и принялся писать "мандат" для товарища Хлебникова. – Вот, держи! – Михаил протянул Витьке готовое послание. – А на словах передай: все живы, двое легко ранены, шпион один, похоже серьезно. Тимофеев с отделением, преследуют еще двоих. Лучше тебе, конечно, к лейтенанту Александрову обратиться, он живо все организует. Ты же с ним встречался уже? Ну вот! Давай, Виктор, дуй галопом и помни – мы очень на тебя надеемся.
Витька буквально просиял, от этих последних слов, расправил плечи, поднес руку к пилотке и произнес:
– Все будет в порядке! Разрешите идти, товарищ сержант?
– Идите!
- Althoff
- Сообщения: 55
- Зарегистрирован: 02 июл 2016, 23:35
- Карма: 13
Вернуться в Мастерская начинающего автора
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0