В первый раз в мастер-класс.

[webmaster]

Добрый день!
Польза от изучения чужих стилей, с моей точки зрения, несомненна - по крайней мере, начинаешь догадываться о существовании этих самых стилей. Но задумываться над тем, как именно создана та или другая достойная вещь стоит только тогда, когда в кончиках пальцев уже зудит желание писать, в противном случае, разбирая хороший текст на составляющие, рискуешь лишиться удовольствия от чтения. Необходимость понять, как это они пишут столь складно, осознаёшь, грустно рассматривая набросанную на бумагу или компьютерную страницу кучу букафф, которая нисколько не похожа на то гениальное произведение, которое собирался создать, выстрадав его в сокровенных глубинах графоманской своей души. Я нарочно не разбил предыдущее предложение на два - это мои любимые, самые первые грабли: предложение, растянутое на хороший абзац текста. А слова-паразиты, которые так и норовят влезть в каждую строку? Думаю, после пары лет пинков, которыми пытались привить мне хоть какую-то культуру многие достойные люди, их количество уменьшилось хотя бы на треть. Предлагаю коллегам поделиться как своими ляпами, так и рецептами их истребления. Вдруг кому понадобится?

[webmaster]

Предлагаю коллегам поделиться как своими ляпами, так и рецептами их истребления.[/quote:2c1b4cj1]
Основную ошибку начинающего графомана вроде даже обсуждать неудобно, так она очевидна и общепризнанна.
Именно век всеобщей компьютеризации и развитие тырнета сняло массу препон на пути распространения этой ошибки. Или инфекции.
Графоманусу вульгарису стало очень просто набивать тексты, и выкладывать их на всеобщее обозрение.
Можно с ностальгией, а чаще с усмешкой (хорошо, если доброй, а не язвительной) вспоминать чернильницу-непроливайку и деревянную ручку с пером №11. Пропись с крючочками, а потом цельными буквами, по которым многим из нас пришлось учиться писать удобочитаемым почерком. Теперь достаточно пару месяцев посидеть у , а там руки уже на автомате начнут находить нужные клавиши. Опечатка, ворд ругается на ошибку? Не беда, исправляется легким движением руки, не надо отдавать машинистке на переделку целый лист формата А4.
Изучать чужие стили, конечно, дело полезное. Это если они присутствуют в читаемой книге. А так ли это в подавляющем большинстве случаев? Вечная тема - перлы из школьных сочинений. Раньше их тоже хватало с избытком, просто с доступностью широким массам была проблема. Но сейчас данное явление принимает вообще катастрофические масштабы. Усугубляемые отсутствием действенной системы контроля и редактирования. Если школьникам младших классов, с большой натяжкой, можно простить ляпы с орфографией, связным изложением мысли, то что делать с людьми, несущими слово в массы в более зрелом возрасте? Сейчас говорю не о писателях, при всем разгуле эпидемии графоманства их число не достигло, на мой взгляд, критической отметки. Разговор о СМИ. Тем более электронных, где ошибки и описки исправлять технически проще. И?.. Да ни фига. Глупейшие опечатки висят в Сети месяцами и годами, до сползания в архив, когда их заменяют не менее корявые перлы наших гиен пера. На этом примере учиться начинающим авторам?
Явно напрашивается желание "в консерватории что-то подправить" (тм). Но не видно желания самих "консерваторов" менять ситуацию. "Пипл схавает" - вот их оправдание, которое неявно поддерживают издатели, проводя "оптимизацию штатного расписания".

Вот пример:

"Название: Собрание сочинений
Автор: Старобинец Анна
Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат

Старобинец Анна Альфредовна родилась - журналистка и писательница, один из немногих русскоязычных авторов, постоянно работающих в стиле horror fiction. Некоторые критики считают, что Старобинец намного больше, чем русский мастер на западном поле, они полагают, что она — первопроходец в жанре «нового русского хоррора» и, возможно, именно с нее начнется традиция нового русского ужаса."

Вчитайтесь. Это люди, которые обязаны внятно и доходчиво рассказать потенциальному читателю/покупателю о том, что скрывается под аляпистой обложкой. Это же классика: "пить, курить и говорить я начал одновременно"! (с)

"Былины", "этаки", "он", она", "я" в неисчислимом количестве - все же лечатся практикой, прилежанием самого автора. При условии, что ему на это указывают. Есть везунчики, у которых образовалась группа, как сейчас модно говорить, бета-тестеров. Особо везет тем, у кого эти тестеры грамотны, способны править не только грамматику, но и стилистику. Просто баловнями судьбы можно считать тех, кто хочет и готов учиться на ошибках, своих и чужих. Хотя основная масса графоманов как раз таких упорных и усидчивых считает белыми воронами. А издательские работники только поощряют насаждение безграмотности, снижая планку требований, ограничиваясь выставлением тематики будущих бесконечных циклов и сериалов. Обязательных к исполнению. Сегодня модны сталкеры, завтра и до весны - попаданцы. Осенью в цене вампиры-изгои, предпочитающие морковный сок, на почве чего подвергаются гонению со стороны "традиционных" кровососов...

[webmaster]

Совершенно с Вами согласен Сан Саныч! Добавлю: очень мало людей сейчас, которые признают свои ошибки , занимаются самокритикой и разбором своих "оступов". Я не говорю о писателях, художниках "современности", работающих за "бабки",
нет!
Есть у меня" знакомый",признает только свое мнение, имею ввиду :написание статей , альманахов и заметок по археологии древнегреческого города Танаис в "газетенки".Если честно-откровенный бред! На замечания по фактам -Я так считаю!
Вот и весь сказ.

[webmaster]

Есть еще забавные семинары, при литобъединениях в писательских организациях. Раз в месяц. По их итогам и коллективные сборники издаются (на моей памяти в орловском отделении СП за 18 лет аж два раза), и рекомендации люди получают на предмет вступления (на моей памяти опять же аж два раза). Это, так сказать, прагматическая сторона. А что же насчет собственно творчества? Тут сложнее. Существует ряд теоретических выкладок, которые позволят не наступать на самые распространенные, а посему раскиданные везде, грабли. Но семинары на то и семинары, чтобы на них заниматься практикой. Тоже небесполезно: берем текст (или, если объем велик) фрагмент и анализируем. Почему это удачно? Почему это недопустимо? Лепота!
Только вот приходится вспомнить, что план анализа рецензентам (коллегам разбираемого автора) никто не предоставил. Выплывай, как знаешь. Собираем все сказанное воедино, получаем итог: КПД такого рода семинаров весьма низок. Разве что характер они закаляют, да. Потому что даже свое право писать о том, о чем ты хочешь, приходится отстаивать в условиях традиционного для такого рода... эээ... досуговых мероприятий прессинга (об этом далее в очерках). Спрашивается, зачем верблюду апельсин? А ведь нужен! Если хочешь приобщится к литературе не в виртуале, а в реале, выходив себе годов за двадцать корочки СП, дорог две: длинная, на которой ты собираешь цветочки вдохноения, любуешься бабочками и прочими Пегасами и совершаешь прочие достойные представителя богемы деяния (правда, нет гарантии, что в конце пути тебя встретят с распростертыми объятьями, а не с гостеприимно распахнутой пастью), и короткая. Но чтоб пойти по короткой, тебе сперва нужно обернуться серым волком. Говоря без аллегорий, стать полезным для СП чиновником и написать пару книжек. Хоть об истории коноплеводства (взятой из реала, чессслово не вру!), хоть об особенностях вольерного содержания тараканов в голове (о написании сего труда частенько подумываю сама... пока столь занимательную тему не увели).
Я не пошла ни по одной из дорог. Потому что мне раньше скучно стало. Я пошла по третьей, по линии другой организации, у которой репутация как бы не хуже, чем у СП, но в ней хотя бы весело. Называется она Союзом литераторов РФ. И тут резко выяснилось, что у СЛ тоже есть свой литклуб с ежемесячными семинарами. Хочешь вести – да веди, все равно никто больше не рвется. Неоторое количество семинаров в год мы с коллегами провести осиливаем. Как правило, специфически поэтических, на которых в сто первый китайский раз пытаемся убедить слушателей, что рифма "любовь/кровь" плохая... да, совсем плохая... да, такая плохая, что просто ни в коем случае не пригодная к употреблению... но если очень хочется, пишите, Шура, пишите. Все равно за свой счет публиковаться будете тиражом 100 экземпляров. Но пару раз доходили и до нормальных тем. Например, приемы создания литературного персонажа. Это оказалось лишком сложно: почему надо намечать образ штрихами, вводить характрные детали исподволь, внедрять в речь других персонажей и т.п., если куда проще взять и прям все с ходу рассказать, от анкетных данных до альковных тайн. Тогда провели другой семинар. Зашли, так сказать, издалека. Взяли три самых популярных темы, в которых, пожалуй, каждый отметился: природа, любовь, война. И на каждую тему – несколко примеров, от примитивного "Марьванна сказала Петрпетровичу, что она его любит" до образцовых фрагментов. Вот тут народ проняло. Во как круто! И дальше: а мы так не умеем, пойдем слагать так, как умеем, все равно ведь читатель поймет, что это про любовь, все любили, все сообразят, как оно бывает. Итак, Марьванна сказала Петрупетровичу... Занавес. Пока что антракт. И, подозреваю, после подобного – только в буфет.
Одним словом, на моей памяти не было ни одного семинара, результат которого был бы очевиден. Вот результативность индивидуальной работы автор/рецензент наблюдала не раз. В процессе такой
работы, если она рельно нацелена на результат, а не на поболтать, идет взаимная подстройка. Подстройка не равна компромиссам. Рецензент никогда не одобрит того, что действительно недопустимо. Но и не будет омать авторский замысел и стиль под свое "я так вижу". Он будет работать именно с тем материалом, с каким к нему пришел автор, и менять не автоский стиль под свой, а авторский под авторский, оттачивая то хорошее, что у автора есть (сразу оговорюсь: речь о клинических графоманах не идет, серебряных пуль и осиновых колов рецензентам не выдают). Автор прислушивается к рецензенту, но ни на минуту не забывает, что рецензент тоже человек и может добросовестно заблуждаться. В правильно отлаженном тандеме автор/рецензент решающее слово всегда за автором, исключая лишь те случаи, когда автор самоустранился от доработки произведения на раннем этапе редактирования, такое тоже приключаеся по разным причинам. Но в норме решение принимает автор.

[webmaster]

Последую предложению Николая Инодина про свои ляпы и ошибки в начинании пробы пера.
В общем пришла мне в голову мысль, а не поделится ли своими "поисковыми рассказами" на предыдущем сайте Д.Саши с народом? Написал, выложил.
После некоторого промежутка времени понимаю:1) с названием я погорячился.Нужно было :"поисковые воспоминания". Все таки это прошлое.
2) Стиль моего изложения "рассказов", мягко говоря -поток сознания.Нужно было более детально передать и раскрыть :характеры людей в экспедиции, историческую справку места экс-ии, поярче описать природу, непосредственно процесс раскопок и естественно быт.
3)стоило описать поведение участников экспедиции в той или иной ситуации, , побольше диалогов добавить.
4)Также стоит уделить внимание на орфографию, пунктуацию и тд.
Ну и в завершении самокритики хочу добавить: читая произведения авторов на этом сайте, понимаю, что мне еще учиться и учиться! (Как говорил тов. Ульянов)

[webmaster]

Как-то раз рискнула я употребить в присутствии одного местного ну очень маститого литератора заумное словечко "филистер". Молодая была, дурная и восторженная, как полугодовалый щенок. С тех пор поумнела и стараюсь при маститых говорить только на языке родных осин, с учетом диалектов.
- Филистёр? - встрепенулся литературный наставник юношества. И, кажется, чуть было не прибавил что-то вроде: "деточка, не выражайся".
Я, конечно, тоже хороша: можно ведь было найти для стишка вполне уместный аналог, лучше воспринятый-усвоенный языком (что я, собственно, потом и сделала, спокойненько махнув "филистера" на "обывателя")... однако же стихо апеллировало к немецкой литературе, то есть словечко, по большому счету, было на положенном месте. Не провоцировало недоумение (разве что у маститого), не вызывало комический эффект.
Впрочем, для того, чтобы стихотворение забраковали (а его забраковали-таки), достаточно было просто упомянуть Гофмана и Гейне. Подозреваю, что, поменяй я Гофмана на Гоголя, а Гейне на Пушкина, - и публикация в газете была бы у меня в кармане. Тем более что стихи на классическую тему "о творчестве", написанные более чем классическим пятистопным ямбом, - то, что любят местные маститые, а следом за ними - редакции газет. Но я уперлась. Стихо было из числа любимых. Кроме того, я слишком хорошо помнила, о чем я писала, и механическая замена была равноценна убийству идеи текста.
Так поныне текст и существует - с частичным компромиссом и неопубликованный.
Та же ситуация, но вывернутая наизнанку. Есть у меня давняя приятельница, хороший поэт и заметная орловская кавээнщица. Как следствие - в стихах тоже любит пошутить. Взяла известную японскую форму, вложила в нее наше сугубо бытовое содержание - и родились по-настоящему забавные миниатюры. Озаглавленные, дабы с порога не вызывать недоумение, "Хокку и танка".
Когда сие было озвучено при нашем литературном наставнике, я спряталась за свежеизданным альманахом (благо, формат позволяет скрыть не только ухмылку, но и глумливый взгляд)... так и ожидала, что воспоследует вопрос, имеющий своей целью уточнить, о каком-таком хоккее на танках жаждет поведать автор.
Ан нет! Никаких вопросов мы так и не услышали, зато критики - с избытком. И сводилась та критика к низменности избранной темы. Формулирую еще проще: гы-гы над мелкими бытовыми проблемами и Поэзия (при написании - непременно с большой буквы, при произнесении - с обязательным придыханием и закатыванием глаз... пусть даже и - чур меня! - японская) несовместимы...
Равновесие нашел один местный поэт, который в хокку и танка вложил глубоко лирические рассуждения о родном крае. Абсолютно достоверная история, подтверждаемая книгой у меня на полке.
Не верите? Предъявляю. Только, не обессудьте, сразу вместе с пародиями, а то восплачу, шо та Ярославна.

***

Муравьишка прикоснулся к ноге...
Стоит ли взбираться
На это дерево?
Е. Понтюхов

Муха - на потолке над моей головой...
Стоит ли делать
Из мухи слона?

***
На секунду
Удержал ее
Поцелуем в щеку.
Е. Понтюхов

На секунду
Удержал ее
За косу рукою...

***
Широкохвостый, иглисто-пушистый
Ползет из чащи зверь...
Остолбенел. Дубину бросился искать.
- Образумься!
Бобра-работника неужто не узнал?
Е. Понтюхов

Шероховатый, дикоглазо-жуткий
Ползет из ванной зверь...
Остолбенел. И дернулся за шваброй.
- Образумься!
Как будто "белочки", дружище, не видал!

***
- Приехали?
Пойдемте собирать опенки.
Из земных радостей
Только эту
Смогли предложить наши друзья.
Е. Понтюхов

- Приехали?
Вот молочко парное, а вот сливы.
Из земных радостей
Только эту
Смогли предложить наши друзья.

***
Я в деревне родной.
Кошу.
Чиню улей.
Я счастлив
Весь день.
Е. Понтюхов

Я от армии родной
Кошу.
Кошу под студента.
Я счастлив.
Пока...

***
Кажется, вскрикнула.
Кажется, нежна на вид
Черная речная курочка...
Ничего не расскажет
Влюбленный тростник.
Е. Понтюхов

Кажется, курочка.
Кажется, нежна на вкус...
А золотое яичко - в ломбард...
Ничего не расскажет об этом
Добрая русская сказка.


***
На приречном тугом песке
Градины оставили отметины...
Бегает трясогузка,
Читает
Письмо из космоса.
Е. Понтюхов

На приречном тугом песке
Градины оставили отметины...
Бегает агент Малдер,
Читает
Письмо из космоса.

***
Сколько щук понабилось в норот!
Извивается на снегу звероватое серебро.
А мальчик опять погружает ивовую плетенку
В хвойную засаду на мелководье.
Сверкает в глазах туземная страсть.
Е. Понтюхов

Сколько стихов понабилось в сборник!
Меценат потеет, плачет и платит.
А поэт опять погружает перо
В чернильницу в форме Пегаса.
Сверкает в глазах туземная страсть.

Короткий вывод из многабукаф: здравый смысл - ничто, формат (издательства, издания...) - все.

[webmaster]

Читаем в Википедии (если нужно более детальное, оно же - более головоломное определение, лучше пользоваться источниками, близкими к лингвистическим): "Коннота́ция (позднелатинское connotatio, от лат. con (con) - вместе и noto - отмечаю, обозначаю) - сопутствующее значение языковой единицы. Коннотация включает дополнительные семантические или стилистические элементы, устойчиво связанные с основным значением в сознании носителей языка. Коннотация предназначена для выражения эмоциональных или оценочных оттенков высказывания и отображает культурные традиции общества. Коннотации представляют собой разновидность прагматической информации, отражающей не сами предметы и явления, а определённое отношение к ним".
Уф-ф-ф... а теперь попросту.
Когда у человека не получается молчать о том, что у него на душе, но и говорить он не может, самое время заводить дневник. Если человек - литератор, самое время писать. Много и эмоционально. Обращать свои переживания в слова. Чего доброго, еще путное произведение получится, которое не стыдно будет представить читательской аудитории. А дальше...
Дальше все зависит от того, кто читатели и кто вы. Если вы девочка и пишете стихи для девочек - успех гарантирован. Если вы профессиональный литератор и пишете для сотоварищей по фурше... простите, для коллег-литераторов, - тоже. В первом случае над вашими произведениями будут умиленно ахать, трагически охать и, вероятно, даже лить слезы. Во втором - с важным видом назовут, а может, даже в газетной рецензии пропечатают, наихарактернейшую черту вашей творческой манеры - исповедальность. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня, что это такое. Я видела сие словечко в таком количестве рецензий на самые разные вытворения самых разных авторов, что теперь всякий раз по данному поводу вспоминаю известную фразу: если-де женщина не хороша собой, ей говорят, какие у нее прекрасные глаза. Если надо польстить автору, а книга доброго слова не заслуживает, - смело лепите словечко "исповедальность". И автору весьма приятно, и вам совсем не сложно прикидываться отличным человеком и мудрым критиком.
Совсем другое дело, если девочка (это я для примера, замените на девушку, тетушку, бабушку, можете и вовсе на мальчика и т.д., по образцу) не приобщена к кругу избранных. Вдобавок - не дочь, не внучатая племянница, не любовница кого-то из Нео... ну или просто из тех, от кого зависит, будет Нео крутым чуваком или обыкновенным неудачником с параноидальными наклонностями и прочими проблемами в социализации. А читатель, он же рецензент, - взаправдашний писатель. Тогда - рупь за сто - прозвучит обидное словцо "дневниковость". Типа, только для своих. Если не вовсе только для того, чтобы под подушкой трепетно хранить и под покровом ночи тайком перечитывать, с фонариком в руке и с печалью в глазах.
Однако же никто - кроме таких вот критиков - не мешает девочке выдать на гора шедевр (сомневаетесь? так я, в качестве подтверждения, и девочек могу поименно назвать, и ссылки на их произведения, выложенные на всеобщее обозрение, представить, ситуация не фантастическая и даже не исключительная); ничт оне мешает признанному литературной тусовкой автору произвести на свет не мышонка, не лягушку, а... гм... нечто исповедальное. А кое-что - как-то благоприобретенная лень и всевозрастающий пофигизм - даже помогает и способствует. Тем не менее, готова поспорить, на произведение первой профессионалом-рецензентом будет навешен обидный ярлычок "дневникового". Вроде, и не прямое оскорбление, но ведь обидно-то как!
Большинство профессионалов филологического образования не имеют и слова "коннотация" не знают. Слово "синоним" знают. Некоторые. Спасибо школе! Однако ж не учуивают, что наивысшая похвала и самая сомнительная из характеристик - синонимы. Отличающиеся пресловутым коннотативным значением.
Мораль... а морали не будет. Вообще-то, это заметка в помощь дружественным писателю критикам. Только и всего.

[webmaster]

нет гарантии, что в конце пути тебя встретят с распростертыми объятьями, а не с гостеприимно распахнутой пастью

Вот тут народ проняло. Во как круто! И дальше: а мы так не умеем, пойдем слагать так, как умеем, все равно ведь читатель поймет, что это про любовь, все любили, все сообразят, как оно бывает. Итак, Марьванна сказала Петрупетровичу... Занавес. Пока что антракт. И, подозреваю, после подобного – только в буфет.[/quote:3n5twllo]
Плюс 100500, Леся!
Печаль еще в том, что большинство МТА, с подачи "кураторов", свято уверены, будто только они могутЬ и моЖУТЬ. А остальные профаны, завистники и вообще случайные в литературе люди.

[webmaster]

Феноменальное, все-таки, существо человек! Для всего-то он норовит создать клише, даже для проверки чистопородности Пегаса вырабатывает критерии. Но дай ему волю – и он, в порыве ничем не стесненного творческого вдохновения ушлет ближнего своего туда не знаю куда искать то не знаю что, а то и вовсе – «то, чаво на белом свете воопче не может быть». Однако ж готова поспорить: если ему доставят сию диковинку, он, оглаживая ее глазами, не преминет усомниться: «А ты это точно оно? Гм, как-то я иначе себе его представлял… А ты его взял именно там, где сказано было?» Оглядевшись и убедившись, что альтернативу никто предлагать не собирается, сбавит тон: «Ну, в целом, оно, вроде как, и ниче так… Только вот здеся надо проклепать, а вот тута напильничком его…» Так волшебная сказка превращается в производственный роман.
Вспоминаю времена, когда вся страна, по крайней мере, женская ее часть, жила от «Санта-Барбары» по будням до приключений Марианны Вильяреаль по выходным. Сначала была эйфория: ух ты, сколько серий! и как все интересненько! Потом народец начал роптать: да что это герои наступают на одни и те же грабли в семнадцатый раз?! Сценаристы – халтурщики, выжимают из ничего уже вторую сотню серий! Да и развитие сюжета в целом было настолько вялое и предсказуемое, что зрители нашей самой читающей начали фантазировать сообразно собственному уровню и иной раз даже доводили события до чуть ли не шекспировских развязок, совсем не соответствующих жанру. Фантазии передавались из уст в уста, народная молва давала им статус «прочитано в газете», «рассказано Галин Петровной, у которой племяшка за границей это кино уже посмотрела» и т.п.
Страна жила в азартном ожидании: так чем же все закончится на самом-то деле в этой вот нереальной реальности? Заканчивалось так, как и положено: хэппи-энд для протагонистов и полный капец для антагонистов. Зрители вздыхали облегченно и слегка разочарованно. Это разочарование можно было трактовать двояко: «жаль, что все закончилось» и «жаль, что закончилось так предсказуемо».
Но, смею полагать, если бы все закончилось непредсказуемо, разочарование было бы тяжелым, на уровне кризиса ценностей. Даже если бы поменялся какой-нибудь один компонент, не самый важный, – ну, допустим, злодеи не были бы наказаны, а, срубив бабла нехило, отбывали бы в дальние страны, чтобы вести там красивую жизнь, сопоставимую по качеству с жизнью добродетельных главных героев, – зритель протестовал бы. Плевать, что в это самое время старательные строители пирамид и созидатели финансовых империй на обломках собственной Державы воплощали в жизнь именно такие сценарии. В кино все должно быть правильно, по справедливости! Нам нужен только этот халат и непременно с перламутровыми пуговицами!
Так и с литературой. По сей день. Сколько бы читатели ни смеялись над «кониной», над близняшками Мэри Сью и Марти Сью, над попаданцами-прогрессорами, которые должны выполнить множество предписанных им деяний и, как венец трудов праведных, обязательно перепеть Высоцкого… сколько бы мы с вами над всем над этим ни смеялись, мы требуем именно этого. Настойчиво, в голос, или тихонько, про себя, или бессознательно, откладывая в сторону книгу, написанную иначе, и, в оправдание своего разочарования, выискивая в ней недостатки, весьма далекие от истинной причины нашего разочарования. Добрый и сильный воин, пережив множество опасных приключений, должен сокрушить всех врагов и спасти всех красавиц на многие мили окрест. Голубоглазая блондинка, по совместительству книжный червь, должна обрести сверхцель а заодно и сверхспособности для ее достижения, прокачаться, стать могущественной волшебницей и выйти замуж за прекрасного принца, которого поначалу воспринимала как врага. Попаданец… ну, этот, в крайнем случае, и погибнуть может. Но прежде должен переиграть историю так, чтобы все было правильно, а не так, как в реальности.
Обилие идентично построенных произведений неминуемо вызывает ответную реакцию. В противовес историям Конана и Мэри Сью появляются пародии. В противовес историям прогрессоров – книги, в которых герои гибнут, успев многое понять, но не успев ничего сделать. Реалистичные. Скажу еще жестче: констатирующие. Каждый из нас наедине с самим собой может попробовать просчитать шансы выжить в ту или иную эпоху. И, я уверена, многим даже не понадобится просчитывать шансы что-либо изменить.
Однако же в человека природой заложено стремление к лучшему.И, к счастью, не только в утилитарном, в меркантильном смысле. Ни для кого не секрет, что популярность АИ определяется стремлением к лучшему, имя которому – державничество.
А вот теперь позвольте выразить крамольные мысли. Очень многие книги, пропагандирующие державничество, пользы не приносят. Дай Бог, чтоб хотя бы без вреда обошлось. Готова доказать.
Итак, жил-был человек. Типичный представитель офисного планктона. Или отличный боец. Или профессиональный историк. Или… а, все равно! Как это ни странно.
Умел чуть-чуть того и чуть-чуть этого или наоборот работал над собой так, как если бы готовился к попаданчеству. Но это тоже не важно. И вот перенесся при каких-то обстоятельствах в прошлое – обстоятельства нас не волнуют вообще. А вот то, что происходит дальше, – очень и весьма. Попаданец переживает первый шок (как правило, достаточно быстро, потому что читатели, любящие альтисторию, внешнюю динамику предпочитают внутренней), ориентируется во времени и пространстве, легализуется и НАЧИНАЕТ ПРОГРЕССОРСТВОВАТЬ. По мере повествования, а особенно от книги к книге, возможности попаданца – как и те, что детерминированы его способностями, так и те, что связаны с поддержкой со стороны власть имущих – должны возрастать. А история – послушно меняться строго в заданном направлении. Некоторые неприятности, которые автор создает попаданцу, чтобы читатель не расслаблялся, не приводят к отклонению от генерального плана. Перед нами ведь не просто человек, а Конан-прогрессор. Кстати, нередко авторы делают любимого героя крутым бойцом и предметом бурного женского обожания. В финале главный герой может выжить или погибнуть, вернуться в настоящее или остаться в прошлом. Но исторические изменения произойти просто обязаны, иначе это совсем не то, чего ждал от автора читатель.
Все мы помним об эффекте бабочки. В пространстве огромного количества АИ-произведений мы сталкиваемся не с бабочками. Не со стрекозами, не с муравьями, не с моськами даже. Для измерения происходящих отклонений от реальной истории я предложила бы ввести единицу «слон».
Почему такие книги вредны? Потому что они провоцируют вполне определенное направление мыслей. Большие надежды. Веру в доброго царя. Ожидание того, что «вот приедет барин, барин нас рассудит». Ведь все, что происходит в книге, – наслаивание одного фантастического допущения на другое (я сейчас не имею в виду базовое допущение – сам перенос во времени). Психологические реакции попаданца свойственны не человеку, но герою. Сверх того – он точно знает, что ему следует делать. Ход событий, невзирая на досадные мелочи, благоприятствует ему. Что получает читатель? Нездоровую веру в чудо. В чудо, которое придет извне. Которое доставят в красивой упаковочке прямо на дом с курьером.
Такие книги ни к чему не побуждают. Даже к тому, чтобы человек попробовал что-то поменять в себе, не побуждают. А ведь любое настоящее чудо, я убеждена, зарождается в самом человеке, становится мостиком к другим людям, укрепляется, резонирует…
У книг о попаданцах огромный побудительный потенциал, несмотря на всю их фантастичность. Стоит всего лишь рассказать о человеке, который, попав в экстремальную ситуацию, сберегает в себе человека, находит сферу приложения способностей, которые не были востребованы в его родном времени… или просто под влиянием новых условий в нем проснулось что-то, что дремало? Он адаптируется, выживает, не теряет лучшего в себе, обретает новое… ну и меняет. Настолько, насколько способен менять историю один человек. Насколько – это вопрос. Пусть даже мы имеем дело с попаданцем-вселенцем в тело сильного мира сего. Роль личности в истории – тот еще вопрос. Готовность самой истории принять изменения – тоже. Если объективные предпосылки для изменений не созрели, никакой прогрессор, даже супермен и титан духа, будет бессилен. Все его усилия двигать историю вперед будут гаситься инерцией исторического процесса, это первое. Второе – то, о чем не раз и не два говорили писатели разных поколений, в том числе и фантасты: может ли человек просчитать на десятки ходов вперед, к чему приведут процессы, запущенные его действиями? Не окажется ли представлявшаяся в мечтах такой радужной альтернативная реальность мрачнее мрачного?
Вот почему те книги о попаданцах, которые по сердцу мне, повествуют о людях, а не о Конанах. И пусть в них нет такой фееричности и такой сумасшедшей внешней динамики, как в стандартизованных, их авторы не забывают о логике характера героя, о внутреннем его развитии. Не забывают проверять фантастику реальностью. И потому дают читателю уверенность в том, что в обычной жизни происходят чудеса.
Осмелюсь утверждать, что сокровищницу жанра попадут именно эти книги. Как вы думаете?

[webmaster]

Волею судьбы я попала в литературные и окололитературные круги раньше, нежели научилась самостоятельно мыслить. И, разумеется, хватала те идейки, которые имели наиболее привлекательную упаковку, сиречь форму выражения мысли. Были тут и эстетско-безнадежное «ах, стихи сейчас никто не читает!», и умно звучащее «вся современная художественная литература – это компиляция ранее уже кем-то сказанного», и кликушеские завывания об искренности и исповедальности (но всегда почему-то на заданную тему), и… да всего и не упомнишь. Но чаще всего высказывалась мысль: писателей-де становится все больше и больше, а читателей – все меньше и меньше. Ну и далее: современное поколение не хочет читать! Или смягченный вариант: современному поколению только чтиво подавай, высокохудожественные книги никому не нужны!
Мне льстило, что я – читающий представитель нечитающего поколения. И я с радостью включалась в охоту на ведьм, едва возникала такая возможность.
Но став обладательницей филологического образования и пригоршни собственных мыслей, скорректировала свою картину мира. Основательно так скорректировала. И, приходя в виртуальные литературные сообщества, только вздыхаю при встрече с очередными: «стихи читают только те, кто сам их пишет!», «вся современная литература – это мэрисьюизм!», «бумажная книга умирает!» и наконец – о, да, венец печалей! – «писателей много, а читатель – вымирающий вид!». А иногда не только вздыхаю, но и начинаю довольно агрессивно полемизировать. Ибо имею смелость предположить, что заслужила право на снобизм. Ибо знакома с художественной литературой от летописей (так сказать, на языке оригинала) и стихотворных опытов Симеона Полоцкого до криминальных боевиков из цикла «Слепой», до якобы иронических и якобы детективных историй от Дарьи Донцовой, до переводных любовных романов, наконец. И чтиво для элиты потребляла, сиречь Акунина, Коэльо и иже с ними. Не эстетического удовольствия ради, а исключительно потому, что специфика круга общения оставалась все той же, а высказывания типа «не читал, но осуждаю» – венец идиотизма.
Я с детства люблю беззаветной любовью книги Гайдара и Вильяма Козлова, у меня на полке над рабочим столом до сих пор стоят потрепанный, едва держащийся в переплете «Маугли» и сшитая из страничек «Науки и жизни» «Рони, дочь разбойника». Но сноровка, закалка и тренировка, полученные на филфаке в те времена, когда главенствующее положение принадлежало старым кадрам, способным выжимать из студента не только то, что он твердо знает, но чего не может знать в принципе (а то! нас еще и мыслить учили!), позволяют мне читать что угодно – от старинного бестселлера товарища Филдинга «История Тома Джонса, найденыша», известного гуманитариям как орудие пыток, до скроенного по клише боевичка с мешком костей (не иначе как честно стыренных у скелета в школьном кабинете биологии) и ведром крови (а че? крышу на даче афффтар докрасил, фиг ли красной краске пропадать?).
«Ах, сейчас чтение не в моде!»
«Ох, сейчас читают только боевики и любовные романы!»
«Ой, да кому они нужны, все эти литературные изыски! Не умеешь писать драйвово – не берись!»
Давайте разбираться, так ли плохо обстоят дела с современным читателем. Опираюсь на собственный опыт и собственные умозаключения. В неизменной надежде, что коллеги не преминут поделиться своим.
Мифотворчество, конечно, – черта, присущая культуре. Но, по моему глубокому убеждению, есть вредоносные мифы. Хотя бы потому вредоносные, что они формируют ложное мнение о круге читательских предпочтений. И этот самый круг оказывается порочным: книжные полки заполняются однородной литературой с «выровненным» (подобрала не вполне верное слово, ибо тут прямо-таки по Флатову «не сказать еще хужей») стилем, читатели лишаются естественной, казалось бы, возможности выбора. А читатели – в том числе и молодые-продвинутые, продолжают любить «бумажную» книгу. Не самовнушение. У меня немалое количество читающих знакомых. Читающих очень разное – от классики до «книг в дорогу». И девять из десяти говорят о том, что лучше усваивают напечатанный текст, нежели текст на мониторе… да и просто тактильные ощущения другие, настоящая книга сама по себе дарит эмоции, которых из электронной не выжмешь. А бумажные книги, удовлетворяющие их потребностям, не всегда можно приобрести. Заходишь в книжный – полки ломятся от книг, кажется – тут есть литература на все вкусы. Но через десяток минут понимаешь: оптический обман, однако. Знаю это и из разговоров с друзьями, и на собственном опыте: когда активно собирала домашнюю библиотеку, до крайности не любила уходить из книжного без покупки. И если не находила желаемого, хватала наименее неинтересное для меня. Помните миф про Тантала? Похоже, очень похоже.
Но вернемся к современным мифам о читателях.
Миф номер один. Раньше наша страна была самой читающей, а скоро будет только смотрящей телевизор и режущейся в компьютерные игры.
Ну, телеящик и виртуальная реальность игр – это, конечно, проблемы. Но, прошу прощения за резкость, – прежде всего для тех, кто умишком скорбен. Вот за детишек боязно – ценностные ориентации у них еще не вполне сформированы, подмена реальностей – вещь нешутейная. Что же до взрослых… Давно ведь известно, что практически любая вещь может быть использована во благо и во зло. Ну, отдыхает человек вечерочком, гоняя виртуальных героев в рейды, удовольствие получает. Главное, чтобы завтра все ж таки на работу двинул, а не в рейд. И чтобы общение с реальными людьми не стало для него обузой, а общение с кучкой пикселей – счастьем всей жизни.
Во времена оны тоже хватало занятий для досуга. Кинотеатры, танцплощадки и дворовые посиделки у граждан «самой читающей» никто не отнимал. Первые годы жизни я провела в восьмиквартирном домике, где все были на виду друг у друга, дети постоянно бегали друг к другу в гости, взрослые приходили в любое время дня, а бывало – и ночи, потому как народ подобрался исключительно отзывчивый. И, припоминается мне, домашняя библиотечка, очень скромная, была только у нас. Да и читающих что-то, кроме газет, было не так уж много. Однако ж досуг был достаточно организованным: все поголовно мужики оборудовали в сараюшках мастерские, тетки, как и двадцатью годами позднее, обсуждали фильмы и переписывали в толстенные тетради кулинарные рецепты, ну а дети… дети всегда себе занятие найдут. Помимо чтения. А вот газеты и журналы выписывали все семьи. Причем не одно-два издания. Четыре-пять выходило в среднем на семью.
Т.е. как тогда никто не вешал ближнему на лоб транспарант с известным лозунгом «Если книг читать не будешь, скоро грамоту забудешь», так и сейчас человек, читающий в общественном транспорте книгу, не выглядит инопланетянином. Те, кто в двадцать лет собирал домашнюю библиотеку из-за того, что многие хорошие книги были постоянным дефицитом, в пятьдесят не собирает ее потому, что книги, видите ли, – пылесборник (реальное мнение, причем слышала его неоднократно от самых разных людей). Те, кто тогда собирал книги ради красивеньких переплетов, сегодня сдает их в букинистический, если после ремонта им не нашлось места (опять же, собственное: несколько лет назад за смешную сумму 50 рублей было приобретено полное собрание сочинений Шолохова, причем во всех томиках страницы были слеплены очень плотно, совершенно очевидно, что книги ни разу не были открыты).
Молодое поколение?
Ну да, читает про Гарри Поттера, а не про Наташу Ростову. А давайте ответим, положа руку на сердце: у мам и пап руки тянулись к «Войне и миру» или к книжке, на которой красовалась фамилия братьев Вайнеров? Давайте признаемся: и так было, и эдак. И не так уж много читателей ограничивается одним циклом от одного автора. У конце концов, почти вся классическая литература – это вчерашние бестселлеры, прошедшие проверку временем и поколениями читателей. Вспоминаю, как одна из институтских преподавательниц, увидев страдание в наших глазах при виде большущего тома с историей, прошу прощения за каламбур, Тома Джонса, сообщила: «А ведь эта книга в восемнадцатом веке была фантастически популярна». А другая включила в свой курс не только Бальзака и Золя, но и Дюма. Ибо – и эта мысль, я настаиваю, очень важна, не жанр делает книгу бестселлером ли, классикой ли, а мастерство автора. Вспоминаем: сколько бульварных романов породил тот же девятнадцатый век? Вспоминаем… и не вспоминается. Это Сеть хранит в своих глубинах как не увиденные читателем драгоценности, так и никому не нужный лом. А те же ранние «легкие» романы Бальзака, написанные просто ради выживания, канули в небытие. А вот насквозь авантюрные, противоречащие школярскому представлению о классике романы Дюма были бестселлерами, стали классикой, но продолжают оставаться бестселлерами.
И современная литература оставит книги на все времена. И совсем не обязательно это будут сомнительного свойства умствования Акунина или тоскливое психологизирование Коэльо. Вполне вероятно, что кто-то из вас, коллеги, войдет в число классиков. И, даст Бог, не «классических» классиков, кошмара школяров, а таких, чьи книги просто хочется читать.
Миф второй. Мальчики – направо, девочки – налево.
Да, любая книга должна быть ориентирована на свой круг читателей, это понятно. Да вот только… Назвать «женской» книгой «Грозовой перевал» Эмили Бронте или «мужской» – симоновских «Живых и мертвых» человеку в здравом уме и трезвой памяти не придет в голову. А куда прикажете определить «Красное и черное» Стендаля? (Да и возрастной критерий, замечу в скобках, – вещь относительная. Есть нижний предел, до которого книга просто не будет понятна, но вот верхний… «Президент Каменного острова» Вильяма Козлова был подарен мне бабушкой. Причем не куплен специально для меня, книга появилась в семейной библиотеке за несколько лет до моего рождения, бабушка ее читала и перечитывала, и отдавая мне, сказала: это очень добрая и интересная книга, тебе понравится).
Проведите опыт самостоятельно: перечислите наиболее запомнившиеся вам книги из числа тех, что занимают прочное место в истории литературы. Я очень удивлюсь, если окажется, что у них есть четкая половозрастная привязка.
Отсюда осмелюсь сделать вывод: книги, которые идут по жизни с множеством людей… которые ведут нас по жизни не имеют ограничений, характерных для чтива.
Вот мы и подошли к очередному очень важному моменту.
Можно ли охарактеризовать хорошую книгу исключительно как боевик? Или как детектив? Или любовный роман?
Не будем умствовать, ибо хорошая книга – не исключительное достояние «интеллектуальной» публики, хорошую книгу могут с равным удовольствием читать и специалист-филолог, и работяга без «верхнего» образования, любящий читать, и пацан, еле наскребающий знаний на четверку по литературе. Они скажут о ней по-разному. Даже промолчат – и то по-разному. Если в книге описывается что-то очень похожее на лично пережитое (и не обязательно книга сугубо реалистична, даже фантастика цепляет нас не только небывальщиной-невидальщиной, любая книга так или иначе апеллирует к собственному опыту человека) – отзовется личное. Если нет – простроится ассоциативный ряд, который позволит человеку прожить события вместе с автором. Но – если книга действительно хороша.
Идем далее. Я глубоко убеждена, что настоящие привязанности – удел равных. В иных случаях – жалость или подобострастие… и еще тысяча вариаций, среди которых не найдется места для привязанности. И когда мужик, боящийся возразить начальнику, читает о прогрессоре, дошедшем до самого Сталина и круто изменившем историю, а женщина, не знавшая любви, читает о домработнице, покорившей сердце крутого бизнесмена, они не только уходят из постылой реальности в мир грез, они еще и питают свои комплексы неполноценности. Помогают ли им эти книги жить? Вряд ли. Ведь это чтиво не делает их ни сильнее, ни добрее. Слабее и озлобленнее – да. И если их руки снова тянутся к такого рода книжонкам, это уже большая психологическая проблема. Куда более серьезная, нежели просто уход от реальности. Любимы ли эти книги? Сомневаюсь. Если и вызывают зависимость (не привязанность!), то она сродни дурной привычке. Только книга-товарищ может напомнить человеку о том, что повседневная, каждодневная реальность – это не унылое существование без пользы, без любви, без цели, а жизнь, которая многое дает и многое требует… а ведя жизнь креветки, ничего, кроме своего панциря, не увидишь. Хорошие книги не могут иметь узкую задачу – вбросить адреналинчику, успокоить-убаюкать, потешить. Жизнь, хоть она и формально женского рода, половой принадлежности не имеет. Она – для самого что ни на есть широкого круга читателей.
И когда нам говорят: эта книга затрагивает слишком сложные вопросы, читатель не поймет; когда говорят: не надо мыслей героя, это скучно, давай сплошной драйв; когда говорят: мальчикам интересно вот это, а девочкам вот то; когда говорят: реализм и художественность вторичны, читатель любит кровищу, читательница – сопли с сахаром; когда при всем при этом толкуют о вкусах какого-то обезличенного массового читателя – это ложь. Для некоторых писателей – очень удобная ложь. Можно лепить книжицы по клише, левой пяткой. Можно не стараться, не постигать, не изживать слабости, а по пальцам пересчитать свои сильные стороны, и использовать их – дай Бог, чтоб хотя бы на полную катушку – втискиваясь в рамки полутора тем, «интересных массовому читателю».
А ведь читатели-то очень разные. Обойдемся без обвинений читающих людей (уже признак интеллекта!) в повальном идиотизме. И без выспренних фраз о том, что литература должна идти впереди, а не тащиться следом за читательским арьергардом, тоже обойдемся… Стоп! А почему обязательно или так или эдак? Почему литература не может идти рядом с читателями, как полагается хорошему другу? Что мешает?
Не ответа.
Потому что тут каждый из нас должен ответить: кем он считает своего читателя? и каких книг этот читатель достоин?
А уж за читателем, хотите верьте, хотите нет, дело не станет.