Император всея Московии. Литературно-историческое хулиганств

[Краском]

Вот после такой поездки на Печатный двор я и озадачился созданием гражданского шрифта, писанных правил грамматики выпуска учебников и, собственно, проведением в жизнь ленинского-сталинского Ликбеза на три столетия раньше Октябрьской революции.
А куда деваться? Без культурной революции — в советском её понимании, конечно, а не в маоистском — страна так и останется сырьевым придатком Запада и транзитным плацдармом между Персией и Европой. Конечно, продаваться будет не нефть-газ-лес-металлолом и редкозёмы, а пенька-меха-поташ-зерно, но сути это не меняет. Оказывается, что в крупнейшей по площади европейской стране даже собственных сукновален нет и всю одежду, кроме домотканой ряднины и овчинных полушубков ввозят из-за границы! Здешние богатеи друг перед другом кичатся, щеголяя в покрытых снаружи материей меховых шубах: дескать, вот я какой, рублей на сукна цветные да тафту узорчатую не жалею! Кстати говоря, о площади государства: выяснилось, что во всём Московском Кремле имеется только одна карта страны — в смысле, не просто одна, но и вообще в единственном экземпляре, старательно, но наивно нарисованная от руки. Вычерчивал её, как говорят, собственноручно Фёдор Борисович Годунов, мой предшественник на русском престоле. Впрочем, на тот момент он пребывал ещё в статусе царевича. По сведениям дьяка Григория, в каком-то из московских приказов существовал и некий «Большой Чертёж», составленный и описанный ещё при Иване Грозном, но вот где этот картографический документ хранится — хрен-растение его знает! Надобно искать и копировать. Это, конечно, паллиатив «на бескартие»: если по уму, то нужно создавать картографическую службу и рассылать по стране землемеров и рудознатцев-геологов… Но опять же: где их столько набрать? Так что без повышения образовательного уровня — и ни туды, и ни сюды…

— И вот, что я тебе скажу, Григорий Богданович: знаю я, что человек ты верный и раньше времени от тебя задумка моя по чужим ушам не пойдёт… — На самом деле я сильно подозревал, что насчёт кого прочего навряд ли, но вот Каша услышит эту новость не далее, чем завтра к обеду, но то как раз не беда: с Иваном Никитичем мне так и так пришлось бы на эту тему общаться. Его лично мой план совершенно не стеснял, что же до остального состава Сената, то, если не считать патриарха Игнатия, все остальные бояре-сенаторы глядели на Романова волками и с ними-то он вряд ли стал делиться мыслями о прогрессе в образовательной системе. — Решил я на Руси создать учебное заведение, по образцу университетом, процветающих в Европе: уж больно мне люди нужны образованные. Ты, конечно, при мне как правая рука и помощник в делах — польстил я дьяку, — но и руке человеческой невозможно разом во многих местах очутиться и много действий выполнять. Так что наберём в новое училище юношей потолковее, основам грамоты и счёта уже обученных и пусть постигают важные для государства науки: географию, то есть землеописание, геологию — науку о том, что Господь в землю для пользы людской скрыл до поры, физику, химию, инженерное дело: что нужно мастерить да как это способнее сделать. Это ложку каждый мужик себе вырезать способен из деревяшки, а чтоб ту же пушку из самых простых отлить — мастеру уже много лет учиться нужно. А есть такая штука, паровоз называется, — так их не только у нас в стране или у ляхов — в Англии и то ни одного нету пока что. А ведь машина полезнейшая: такой паровоз может целый поезд товаров за собой везти много дней и ночей напролёт, только воду в него наливай, будто в котелок, да дрова или уголь в топку — в печку, в смысле, паровозную — не забывай подбрасывать. Или войска целый полк за день перевезёт, да так, что ни бойцы не устанут, ни кони из сил не выбьются. Вот чтоб его построить — мне тоже людей обучить надобно.
— Чудны дела Господни, ничто же без Воли Его не вершиться, Великий Государь! Поелику ты в странствиях иноземных многие науки превзошел, то несть сомнений в речах твоих. Однако ж негли не лепы для Святой Руси те юниверситетусы. Аще сия новина возведётся, так юнот сколь ни есть, сыскать можно, а вот учить их кому повелишь? Не слыхал я о том, чтоб на Руси розмыслы, сведомые в тех науках, что ты, Государь рёк, живали. А коль иноземцев звать, так выйдет един грех неотмолимый. Как почнут папежники блядословить о латынской прелести, так как бы не сыскались средь юнотов таковы, кто духом дрогнет, да в папску ересь перейдёт, православие отринув. Беда то будет и Руси, и всему люду православному, и тебе, Государь-батюшка.
Вот так-то вот, Дмитрий Иваныч Умнов, так, товарищ инженер-пенсионер: говори, да не заговаривайся. Тут на то, что в моё время: здесь к вопросам веры относятся серьёзно. Шаг вправо, шаг влево — и всё! Ересей и царям не прощают: до Алексея Михайловича с Никоном, ввёдших греко-униатские реформы ещё далеко, а меня — в смысле, царя Димитрия — совсем недавно норовили свергнуть путём убивания, а для предания легитимного вида путчу активно распускали сплетни о нестойкости в православии…
— Учителей из-за границы, возможно, и придётся приглашать, тут ты, Григорий Богданович, не ошибаешься. Хотя, если хорошо поискать, то и у нас умные головы сыщутся. Чем мы хуже латинян? А вот насчёт ересей и прочего такого — ты не прав. Раз народ у нас православный, правильный — то и храм на территории училища должен быть, и достойное духовное окормление. Да и уроки закона Божьего введём обязательно: патриарх Игнатий ради нужного дела священника выделит потолковее. А назвать я всё это думаю Училищем во имя Кирилла и Мефодия, святых славянских вероучителей. Неужели ж они его без своего покровительства оставят?

[Stprapor]

— Решил я на Руси создать учебное заведение, по образцу университетом, процветающих в Европе:

по образцу университетоВ

[Цоккер]

писанных правил грамматики выпуска учебников

писаных правил грамматики, выпуском учебников

все остальные бояре-сенаторы глядели на Романова волками и с ними-то он вряд ли стал делиться мыслями о прогрессе в образовательной системе

вряд ли стал бы делиться

ничто же без Воли Его не вершиться

не вершится (без Ь)

[Краском]

— Учителей из-за границы, возможно, и придётся приглашать, тут ты, Григорий Богданович, не ошибаешься. Хотя, если хорошо поискать, то и у нас умные головы сыщутся. Чем мы хуже латинян? А вот насчёт ересей и прочего такого — ты не прав. Раз народ у нас православный, правильный — то и храм на территории училища должен быть, и достойное духовное окормление. Да и уроки закона Божьего введём обязательно: патриарх Игнатий ради нужного дела священника выделит потолковее. А назвать я всё это думаю Училищем во имя Кирилла и Мефодия, святых славянских вероучителей. Неужели ж они его без своего покровительства оставят?
— Святые? Да ни за что, Государь! Завсегда перед Всевышним в заступу станут, по молитвам святых отцев наших. — Дьяк размашисто перекрестился, демонстрируя свою уверенность в действенности помощи вероучителей славянских.
— Вот и я так же мыслю. И ещё одно дело хочу начать и богоугодное, и Руси полезное. Желаю я со всей земли набрать сирот, тех, кто ходит, да милостыньку Христа ради просит, а также младших сыновей из семейств служилых воинских людей, кого родные на это благословят, в особые поселения. И завести там военное училище во имя архистратига Михаила, воеводы небесного воинства. Нехватка у нас толковых младших командиров, пушкарей да сапёров, а военных лекарей, считай, и вовсе нет, от того многие раненые помирают или калеками остаются. Вот пускай юноши с младых лет этому учатся, да не по старым прадедовским обычаям, а по новым военным порядкам, чтобы малой кровью победы одерживать. Всяко лучше десятником, к примеру, стать, чем от голодухи с ножиком на большую дорогу тёмной ночкой выходить.
Похоже, сегодня в Отрепьева вселился дух противоречия:
— Прости, Государь, за слово дерзкое, да только виданное ли дело покон, что с дедич, щуров да пращуров ведётся, рушить? — Дьяк низко, в пояс, поклонился, коснувшись пальцами досок пола. — От веку на Руси того не бывало, чтобы в начальных воинских людях младени бывали, а не мужи смысленные добрых родов. Да и в иных землях того отнюдь не водится. Науки же воинские испокон от батюшки к сыновьям в каждом роду особливо передаются, ибо от Господа заповедано человецам учити чад своих, дабы те честь да место рода своего довеку крепко держали. От того-то из веку в век воеводы от воеводского корня, ратники от ратников, стрельцы от стрельцов, пушкари от пушкарей ведутся: на том мир стоит! А коль побродяжек безродных премудрости воинской учити повелишь, тем все добрые рода древлие принизятся, да и ратным людям через то — поношение. Ибо ныне, как и при дедах наших, дабы в урядное начальство над сотоварищами своими выйти, стрельцу да ратнику великую отвагу в сече явити потребно и кровью своею сей чин омыть. А ежели бывым побирушкам урядничье достоинство присваивать — в том великая обида людишкам твоим верным будет, Государь!
Образованнейший по нынешним временам человек Отрепьев, светлая голова, а вот поди ж ты: чуть речь сословных предрассудков коснулась — эвон, как встрепенулся! С самим царём в пререкания вступить не побоялся. Впрочем, он того царя не первый день знает: видал и на троне, в Шапке Мономаха, но видал и в загоне, когда Димитрий не Государем Всея Руси, а простым изгнанником по городам и сёлам ходил, а после — с разбойной казацкой вольницей на Москву на «царя-ирода» поход начинал… Такие вот «свидетели начала славных дел» при любой власти считают, что они немножечко равнее среди прочих равных. Порой так и случается: вспомнить Алексашку Меншикова при Петре или Ворошилова с Молотовым, до самой смерти Вождя по-человечески друживших со Сталиным. А бывает и наоборот, когда длинные языки и непомерные амбиции приводят к печальным последствиям. Те же Адашев и Курбский при Иоанне Четвёртом, или Никон-Патриарх при Алексее Тишайшем уж на какую высоту вознеслись! И с той высоты в прах рухнули — и не поднялись вновь.
Но Отрепьев мне нужен: не сто рук у царя и не десять голов, чтобы всё задуманное для страны в одиночку совершить, вытянув народ поближе к счастью и достатку. Велика земля наша, но скудна народом, а богатства её до поры от людей скрыты. Не то, что золото или серебро для чеканки денег — простую медь и сталь из-за границы завозить приходится, платя притом не втридорога даже, а вдесятеро против справедливых цен! Богатейшие залежи руд пропадают в неизвестности на порубежных землях под Курском и на Урале, а каменный уголь — и вовсе в Диком Поле, где вовсю хозяйничают служащие Турции крымчаки. Как в таких условиях прикажете создавать хоть какую-то промышленность в государстве? А без промышленности, хотя бы на уровне мануфактур, и без того отстающая от осчастливленной благодатным климатом Европы Россия будет вынуждена всё дальше и дальше отступать в своём развитии. И только через три столетия, через миллионы смертей, десятки миллионов переломанных судеб в результате сперва александровского, а затем — сталинского, большевистского рывков на крайнем напряжении сил страна сможет обрести второе дыхание и встать в ряду держав, творящих глобальную историю. Это к хорошему привыкаешь быстро и правнуки мои принимают как должное большие светлые города, сотни машин на улицах, белый хлеб в каждом магазине, текущую из крана воду и тёплый туалет с удобным унитазом. А вот я, родившийся вскоре после Гражданской, ещё помню, каким чудом стали для моих земляков проведение электричества в крестьянские избы и тарелка радиорепродуктора на площади рядом с Советом, помню деда моего, научившегося писать свою фамилию уже стариком, при Советской власти, поскольку при старом режиме грамоте выучиться так и не смог: чтоб ходить в церковно-приходскую школу за десяток вёрст по зиме нужна была верхняя одежда, а на шестерых детей в избе приходился один армяк, перешитый из прадедовской шинели. И так по всей стране было. Помните, небось, из некрасовских мужичков-правдоискателей:
«Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова
Неурожайка тож…»
Вот чтобы Терпигоревских уездов на Руси не стало, отец мой в своё время и пошёл в Красную Армию, и в траншеях, а не в тёплых кабинетах, честно заслужил свою большевистскую эркаповскую книжечку. Потому что дрался он, и товарищи его, за то, чтобы дети и внуки-правнуки жили лучше, чем довелось им при проклятом царизме.
Скажете — не так всё вышло, как они хотели? Зря кровь проливали? А зажгите-ка в комнате свет. Горят лампочки? Горят. А батька мой рос при лучине…
— Ты, Григорий Богданович, хоть от сердца говоришь, а всё не по уму. Родовитых людей государевых никто их мест лишать не станет. Люди храбрые, верные да умные царству Русскому во все времена нужны будут. Но сам посуди: воевод немного нам требуется, а вот десятников — не одна тысяча. И готовить их надо заранее, чтобы в случае чего было, кем убыль заменить. Кроме того, сам понимаешь, не дворянское дело увечным руки-ноги пилить, брюха больные лечить или, к примеру, рожениц выхаживать. А сапёрное дело или пушечное литьё — и подавно. На то простолюдины есть.
Я на секунду умолк и хотел уже было продолжить, как дьяк вклинился в возникшую паузу:
— Прости, Государь, неразумие холопа твоего, но поведай: что то за дело сапёрное? Другой раз уж речёшь, а я и в ум не возьму, как то уразуметь?
Да, этот эрудит недоделанный и по дороге на тот свет будет норовить у святого Петра все ключи пересчитать, или чертей замучит вопросами, до скольки градусов у них котлы со смолой нагреваются, а до скольки – сковороды с маслом…
— На разумный вопрос отчего б и не ответить? Слово это иноземное, из французского языка. Сапой там канаву в земле кличут, в которой воины укрываются, когда к вражьей крепости на приступ идти хотят. Враги со стен палят их пушек, либо пищалей — но попасть им в цель сложно. Благодаря той придумке много жизней христианских сберечь удаётся. Вот сапёры те канавы и копают, укрепления различные возводят, фугасы под стены подтаскивают и взрывают, чтобы те обрушились и много чего иного полезного делают.
— Мудрёные слова говоришь, Государь Димитрий Иоаннович, да только в нашей земле тем сапёрным делом от веку розмыслы промышляют. Вспомнить, наприклад, как при батюшке твоём те розмыслы русские в стене Казань-города пролом растворили, дабы ратям на приступ идти способнее стало. Канав, правду сказать, у нас для осадного сиденья вроде бы доси не рыли, но тут уж воля твоя, Государь: како повелишь, тако людишки и исполнят, ибо посошные мужики все ямы копать обвыкшие. Так и выходит, что которое дело иноземцы удумают, ан на Руси то испокон ведётся, да токмо Божьим соизволением по-людски всё кличется, а не лаем немчинским.
— Ну, пускай будут розмыслы, не в том суть. Но только ты мне, Григорий, к завтрашнему утру всё одно напиши вчерне указ о тех самых училищах. Погляжу, исправлю, где нужно — и пусть бояре из Сената приговорят. А после — пять дней тебе на то, чтобы в моих деревнях места для Кирилло-Мефодьевского и Михайловского военного училищ подобрать. Смотри, чтоб поблизости они были, не далее десяти вёрст от Москвы. Самолично ездить стану, смотреть, как учёба идти будет.
— Слушаю, Великий Государь! — Нелидов-Отрепьев покорно склонился. Секретарь уже успел прекрасно изучить мои повадки и по тону улавливал, до каких пор можно прекословить, а когда следует остановиться.
— И вот ещё… Вели сыскать в людской половине Стёпку, пушкарёва сына, который в скоморошьей ватаге прежде ходил. Услугу его я обещал не забыть, негоже царским словом разбрасываться. Парнишка толковый, думаю, нечего ему на задворках крутиться. Так пусть же теперь тот Стёпка в училище Михаила Архангела воинские науки постигает. России умные да верные нужны.

[Цоккер]

Желаю я со всей земли набрать сирот ... в особые поселения. И завести там военное училище во имя архистратига Михаила

Поселений несколько, а училище в них одно. Надо бы согласовать число.

тарелка радиорепродуктора на площади рядом с Советом

А тарелка ли? Насколько я помню матчасть форму тарелки имели "комнатные" репродукторы, с бумажным диффузором. Уличные репродукторы, не боящиеся ветра и дождя, выглядели как коробка с раструбом. Может быть, так и написать - "раструб репродуктора"?

Вот сапёры те канавы и копают, укрепления различные возводят, фугасы под стены подтаскивают и взрывают, чтобы те обрушились и много чего иного полезного делают.

Может быть, добавить про строительство мостов? Вполне сапёрная работа, к тому же весьма полезная и в мирное время.

[Краском]

Спасибо.
1. Училищ всё-таки два. Политех-универ + ВУ. На большое количество ВУЗов финансов покамест не хватит. А поселений - много, поскольку начальные навыки должны даваться на местах: накладно для казны сразу всех "колонистов" со всей страны свозить.
С финансами в стране тогда было... Не очень, мягко говоря.
2. Раструбы - это уже середина 30-х. А до того на улицах всё-таки тарелки висели, в журнале "Советский СКаз" фото видел. Уж не знаю, какой там диффузор стоял, бумажный или, к примеру, тряпочный... Не разбираюсь.
3. Добавить можно многое. Но проще написать "и много чего иного полезного делают". Что до мостов - то в 17 веке простые мосты и гати строили обычные мужики в счёт барщины, а применительно к армии - посошная рать (то самое "крестьянское ополчение" - им воевать не полагалось, их дело как раз - оборудованием лагерей и позиций заниматься). Кроме того, мосты через широкие реки в те времена БОЛЬШАЯ редкость. Такие преграды форсировали паромами или стругами. Выходило гораздо быстрее и менее трудозатратно. Далее в книге большие мосты - запланированы (в рамках прогрессорства), но до них ещё не скоро.

[Цоккер]

1. Училищ всё-таки два. ... А поселений - много

Вопрос только в согласовании фразы. Сначала говорится о поселениях (очевидно, многих), потом применительно к училищу/училищам появляется предлог "там". В результате создаётся впечатление, что училище предполагается в каждом поселении. Это меня и смутило.

[Краском]

— И вот ещё… Вели сыскать в людской половине Стёпку, пушкарёва сына, который в скоморошьей ватаге прежде ходил. Услугу его я обещал не забыть, негоже царским словом разбрасываться. Парнишка толковый, думаю, нечего ему на задворках крутиться. Так пусть же теперь тот Стёпка в училище Михаила Архангела воинские науки постигает. России умные да верные нужны.
***
Вот вы меня, может, спросите, что это за Стёпка такой, что умудрился какую-то услугу оказать? Да вроде как пацан обыкновенный, как в советское время пионеры были. Ну, помните, небось, стих Твардовского о таком? Что ж, бой не ждет.
«"Влезай сюда, дружище..."
И вот мы катим к месту вчетвером,
Стоит парнишка, мимо пули свищут, -
И только рубашонка пузырем.
Подъехали. "Вот здесь!" И с разворота
Заходим в тыл и полный газ даем,
И эту пушку заодно с расчетом
Мы вмяли в рыхлый жирный чернозём.
Я вытер пот. Душила гарь и копоть.
От дома к дому шел большой пожар.
И помню, я сказал: "Спасибо, хлопец..."
И руку, как товарищу, пожал»
Вот так и у нас примерно вышло, только вот ни танка, ни танкистов, понятное дело, в нашем отряде, который готовился штурмовать Кремль, понятное дело, не было. Пушка, однако же, была, причём, как и полагается, находившаяся под охраной караульных ярыг из Пушкарского приказа. Царь-Пушка — она стояла на укреплённом досками возвышении-раскате там, где в будущие века находилась Красная площадь, рядом с Лобным местом, не ограждённым пока что каменным заборчиком. Поблизости же скособочено ютилась караульная изба для личного состава. Да и вообще «главная площадь России» выглядела сильно непривычно… Из знакомых каждому нашему современнику-соотечественнику зрительных образов в глаза бросался только Троицкий собор с пристроенной церковью Василия Блаженного, впрочем, не радующий глаз разноцветьем куполов: все его «луковички» были покрыты посеревшей от дождей деревянной чешуёй. Поверх кремлёвской стены виднелась сплошная тесовая крыша, опирающаяся на «ласточкины хвостики» крепостных зубцов. Такой же деревянный шатёр с фигуркой двуглавого орла на шпиле венчал вытянутый параллелепипед вдвое укороченной Спасской башни. Впрочем, как я уже знал, пока что башня вместе с воротами именуется Фроловской. Непривычно смотрелись над воротами белокаменные рельефы каких-то святых воинов с мечами и копьями: в двадцатом веке их уже точно там не было. Чуть ниже, на месте иконы, выделялась фреска с изображением Христа. Всё остальное было иным, ни разу мною не виданным? На месте Мавзолея Ленина, для посещения которого, помню, пришлось отстоять довольно немаленькую очередь, находился деревянный мост, переброшенный через крепостной ров. Некогда он, похоже, был устроен как подъёмный, но то ли механизмы за долгие годы повредились, то ли воротные сторожа разучились ими пользоваться, но мостовое полотно буквально заросло землёй… А что вы хотели? Привычной брусчатки на Красной площади пока что нет, так что в сырую погоду грязь тут небось стоит если не по колено, так по щиколотку: вот и натаскали ногами… Примерно половину и без того небольшой площади занимали деревянные лавки и рундуки Торга. Не удивительно, что тут периодически случались возгорания, за что это место надолго получило прозвание Пожар.
Вот между этих-то лавок и расположились мои бойцы после того, как с крепостной стены по ним — к счастью, безрезультатно — прозвучало несколько ружейных выстрелов. Всё ясно: затеявшие путч мятежники взяли под контроль и этот оборонительный участок, причём, похоже, захватили и Фроловскую башню: её постоянно распахнутые в дневное время ворота сейчас наглухо задраены. Вероятно, людей у них немного, иначе залп был бы намного солиднее и без жертв с нашей стороны точно бы не обошлось. Но даже и в нынешней ситуации дуриком переть на штурм Стены безо всякой предварительной подготовки — это значит почём зря класть головы поверивших мне — ну, пусть не мне лично, а своему, как они считают, «природному Государю, сыну Иоанна Грозного» — людей. А сегодня в Москве и без того слишком кровавый день…
Разглядывая с дальнего расстояния Царь-Пушку, я всё больше разочаровывался в прежней идее подогнать этого артиллерийского монстра к кремлёвским воротам и с одного выстрела вышибить их напрочь. Нет, грохнуть-то эдакое орудие может капитально: калибр у него вдвое больше, чем у «Большой Берты», да и длина ствола солидная. Но вот беда: орудийный ствол покоится на стационарном лафете из окованных полосами металла дубовых колод, а колёс или катков за низеньким барбетом раската что-то не видать. Если таковые и имеются, то диаметр их весьма невелик. Это сколько же лошадей нужно будет запрячь, чтобы перетащить бронзовую махину к воротам? А учитывая, что раскат находится в зоне досягаемости пищального выстрела с занятого людьми Шуйских отрезка кремлёвской стены… Нет, такой «хоккей» нам не нужен!
С моего «наблюдательного пункта» за углом сапожной лавки был виден укрывающийся от возможного выстрела часовой в сером кафтане и отороченным каким-то мехом чёрной шапке, вооружённый чем-то вроде копья со странно широким и, я бы сказал, фигурным наконечником. Я, конечно, отличить копьё от пики, а уж тем более — от бердыша, но вот как называется эта штука — совершенно не знаю. Вроде бы и не алебарда… Вроде была такая штука — протазан, но и те, кажется, какие-то не такие, да и появились, кажется, при Петре Первом… а может, и Третьем: тот, говорят, был большой любитель прусских нововведений… Вообще, конечно, мужик молодец: Устав ГКС блюдёт, пост при обстреле не бросает, хотя и разводящего с нарядом не вызвал. Впрочем, ему и нечем: автомата или даже пищали не имеется, про телефон или сигнальный свисток в эти времена никто и не догадывается… Кстати говоря: свистки в войсках нужно будет вводить. Полезная штука для управления боем, и глотку надрывать не придётся!
Нет, всё-таки удивляюсь я нашему народу! Тут у нас в полный рост мини-гражданская война или, если угодно, восстановление конституционного порядка образца семнадцатого столетия — а обывателям хоть бы хны! Правящего монарха чуть было не ухайдакали, в центре Москвы от войск не протолкнуться, пули свистят над головами, причём такого калибра, что ту голову очень даже просто снесёт с плеч — а столичные обыватели попросту переквалифицировались в зевак и торчат тут же, за спинами стрельцов, как будто так и надо! Помню, случилось мне в прежней жизни оказаться в Крыму во время съёмок фильма про геройских большевистских разведчиков в белом тылу: так там тоже за оцеплением съёмочной площадки толпа «свидетелей создания киношедевра» околачивалась, активно комментируя действия артистов и каскадёров. Но там-то если и палили из наганов — так холостыми же! А сейчас свинец летит весьма полновесный. А ну как подстрелят? Одно хорошо: зеваки местные не успели заплевать всё кругом шелухой от семечек: не завезли, видно, пока на Русь подсолнуха!
Мне кажется, большинству зрителей было, по большому счёту, всё равно, кто одержит верх: наши ли стрельцы, мятежники ли… За последние годы им слишком часто пришлось наблюдать смену царей, но людям от этого не стало жить лучше, не стало веселее. Скорбного умом Фёдора Иоанновича сменил Борис Годунов, чьё царствование запомнилось большинству народа только страшным голодомором, что восприняли как небесную кару за незаконное воцарение не природного Рюриковича, разгромом русской рати на Северном Кавказе, да походом к столице «чудесно спасшегося царевича Димитрия» с войском. Краткое правление Фёдора Годунова ознаменовалось проигранной гражданской войной и переворотом с цареубийством. Про правление «чудесно спасшегося» тоже доводилось слышать нехорошее: вроде бы заигрывания с католическим Западом у него (то есть у моего предшественника в этом теле) были, да и поляки с литвинами, приехавшие на царскую свадьбу, сильно безобразничали в Москве, чем дали повод Шуйским обвинить царя чуть ли не в ереси. А еретиков на Москве не любят…

[Римма]

Я, конечно, отличить копьё от пики, а уж тем более — от бердыша,

Как мне кажется, пропущено слово "могу" или "не могу".

[Цоккер]

Поблизости же скособочено ютилась караульная изба для личного состава.

Скособоченно. Но ПМСМ лучше будет звучать "ютилась скособоченная караульная изба".

параллелепипед вдвое укороченной Спасской башни

Не очень хорошо. Слово "укороченный" подразумевает некое действие - будто башня сначала была более длинной, а потом её укоротили. Да и корень слова "укороченный/короткий" плохо сочетается с измерением высоты объекта. Может быть, переформулировать? Например, так:
параллелепипед непривычно низкой Спасской башни

Всё остальное было иным, ни разу мною не виданным?

Точка вместо знака вопроса.

ворота сейчас наглухо задраены

Башня - не корабль, а ГГ - не моряк. Стоит ли употреблять здесь морской термин?

часовой в сером кафтане и отороченным каким-то мехом чёрной шапке

отороченной шапке