Проще выложить по новой, чем исправлять в старых постах. Делить не буду, одним куском.
Сказ о детях, мымриках и судьбах государства российского.
Пролог
Пролог
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь...
Ой, не о том я хотел речь повести.
Нет, царь-то, конечно, был. Но поскольку государство это Российской империей именовалось, то и царя императором кликали. А точнее, императрицей, ибо страной в ту пору женщина правила. Бывает так, муж помрет, а жена бразды правления из рук выпускать не хочет. И возможности для этого имеет. Гвардию, например. А уж обращаться с гвардейцами императрица умела, начинала свою карьеру при полковом обозе гусарском, не то прачкой, не то… Впрочем, к сказке нашей это отношения не имеет!
Ехала как-то императрица по делам государственным, да застигла царский поезд в пути не то вьюга, не то пурга, а может и вовсе буран. И застряли они в городке малом, каких много по стране российской разбросано. День живут, неделю живут, скучно владычице. Начальство городское, да люди лучшие в лепешку разбиваются, стараясь государыне угодить, да куда им сиволапым, в лесах глухих выросшим. Императрица-то привыкла к обхождению культурному, вежественному, как при дворах европейских. Мало ли, кем в молодости была! То дело давнее, да и неправда совсем, а полная лжа!
Скучала она, скучала, а потом ни с того, ни с сего и брякни: «И долго мы в этом Мухосранске сидеть будем?!». Вот прямо такими словами. Хоть и культурная дама, и государыня, и к обхождению привычная, а начинала-то… А холуй, что приставлен был слова высочайшие записывать, обязанности свои выполнять привык с усердием. А то запишешь что не так, и голова с плеч. Крута матушка Ее Величество на расправу! Пурга, словно этих слов и ждала, в одночасье стихла, царский поезд своей дорогой двинулся, а городок так и остался с именем, высочайшими устами изреченным.
Не сказать, чтобы городское начальство да люди лучшие сильно новым наименованием довольны были, но ведь не попрешь против слова государева. Пока жива была Ее Величество, никто даже пикнуть не смел на тему переименования, а как отпели болезную, попробовал глава мухосранский ситуацию исправить, даже к императору новому на аудиенцию пробился, да только всё напрасно. Изволил государь не в духе быть. Так и сказал:
- Катись в свой Мухосранск, пока батогами не отходили! Лезут тут со всякой…
И еще слово добавил из лексикона матушки своей, что она по молодости у гусар подхватила.
Пришлось главе возвращаться несолоно хлебавши. Еще хорошо, что спина не порота осталась, да то, что пониже, не пострадало.
Еще сто лет прошло, прежде чем осмелились мухосранцы вновь вопрос свой поднять. Целую делегацию в столицу отрядили. Бродили ходоки по управам и указам, били челом начальникам большим и малым, сами голодали и холодали, а взятки платили немалые, но добились-таки переименования. От мух, правда, избавиться не удалось, но хоть самая срамная часть из названия исчезла, стал городок с этих пор Мухоздравском прозываться.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Годы шли, в столетия складывались, императоры приходили и уходили, Мухоздравск рос и расширялся, становился уездным центром, но по-прежнему оставался Мухоздравском. Пока не грянула на просторах России революция, а за ней и Гражданская война. Прокатывались через Мухоздравский уезд то казаки в лохматых папахах, то красные конники на тачанках, то добровольцы в английского сукна мундирах, то крестьянское ополчение в лаптях, но с винтовками… Кого-то расстреливали, кого-то вешали, кого-то укладывали под поезд, а кого-то до смерти пороли нагайками. А после всё закончилось. Стало голодно, холодно, но сравнительно мирно. И если до какого-то момента были жители Мухоздравска (как и всей страны) разделены на классы, партии и прочие ватаги, то после оного, все как один новую власть славили, ибо постановила та присвоить уездному городу имя славного пролетарского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Потом, правда, выяснилось, что Лермонтов к пролетариату отношение имел очень далекое, и даже вовсе из дворян происходил, но сам товарищ Луначарский за поэта заступился. Сказал, мол, человек прогрессивный был, самодержавие критиковал, а что не пролетарий, так не существовало еще пролетариата в те темные времена. И стал город Лермонтовым.
Еще семьдесят лет минуло. Страна с честью прошла через несколько маленьких войн, одну большую и семимильными шагами двигалась к коммунизму. Строились фабрики и заводы, плотины и электростанции, бегали по бескрайним просторам поезда, летали самолеты... Не отставал и Лермонтов, рос и расширялся, становясь центром чего-то добывающей промышленности, какого-то машиностроения и передового сельского хозяйства. Число жителей измерялось уже сотнями тысяч, и пошли слухи о создании в ближайшем будущем Лермонтовской области. Да пришла беда, откуда не ждали.
Сломалось что-то в устройстве государственном. А может, враги лютые на страну напали. Не оружием, хитростью одолели, подкупив людей, что власть держали. Или те сами не слишком умными оказались. А скорее, и то, и другое, и третье, всего понемножку. И пришла на Русь перестройка, а с ней вечные спутники – демократия, гласность, приватизация, нищета, голод, межнациональные конфликты, бандитский беспредел и торжество исторической справедливости. Прокатывались через Лермонтовский район то американские просветители в сопровождении доморощенных переводчиков, то немецкие бизнесмены родом из Бердичева, то японские фермеры с ярко выраженным бурятским выговором, то темноволосые люди неизвестного происхождения в кепках-«аэродромах», густо покрытые наколками. Кого-то застрелили, кого-то взорвали, кто-то из окна выбросился, а городской рынок заговорил на всех языках народов Кавказа. Не стали, по примеру столицы, никого БТРами давить, и то хлеб. А потом и до мелочей руки дошли.
Сначала в столице начали улицы и проспекты переименовывать, вывески менять да в паспорта новые адреса вписывать. А следом и провинция потянулась, ибо гласность гласностью, а ежели руководящие указания не выполнять, то еще больший бардак будет. Сделаешь что не так, и голова с плеч! Не в прямом смысле, так в переносном, еще неизвестно, что хуже. Скоры господа демократы на расправу, куда там матушке императрице! Тем паче, Лермонтов, хоть и не коммунист совсем, а в немилость впал, не зря же станцию метро его имени в какие-то ворота переиначили, которых и нет давно, и место то травой поросло и в асфальт закатано. Так что первый секретарь лермонтовского горкома с лучшими людьми недолго размышляли. Сходили за благословением в храм господень, что из бывших складов минеральных удобрений восстановили, торжественно сожгли свои партбилеты на площади, приватизировали заводы и вернули городу историческое имя. А запротестовавших было горожан милиция дубинками резиновыми демократизировала. Не пулями, и то ладно.
И стал Лермонтов снова Мухосранском.
Но это только присказка, сказка впереди…
Часть 1
Детские игры
Детские игры
Транзакция первая
Человеку, родившемуся и выросшему в городе с таким названием, гарантирован комплекс неполноценности. Перебравшемуся из мест более благозвучных – тем более. Слишком уж неприятно ощущать себя не москвичом, петербуржцем или самарцем, даже не балаковским или шацким, а мухосрансцем. Вот только у разных людей проявляется этот комплекс по-разному. Кто-то сидит, как мышь под веником, опасаясь лишний раз обратить на себя внимание; кто-то декларирует особую стать, хорошо подвешенным языком защищаясь от собственных страхов и переживаний; у третьих проблемы выливаются в повышенную агрессивность, чему немало способствуют пудовые кулаки и недолгий срок занятий чем-нибудь «махательным». Людей-то одинаковых не бывает…
В восьмом «В» третьей общеобразовательной школы Мухосранска собрались личности несколько иного плана. К чрезмерной болтовне восьмиклассники были не расположены, бросаться на людей без причины считали ниже собственного достоинства, а под веником категорически не помещалась даже миниатюрная Катя Павлова, что говорить про Рафика Куянова, уже год как сверху вниз смотревшего на собственного отца, тоже не жалующегося на недостаток роста. «Вешники» самоутверждались иначе.
Традиционно в класс «А» собирали лучших физиков-математиков, в «Б» - гуманитариев, а третьей букве алфавита доставались остатки. Вдруг и из них что-либо выявится, что можно будет допустить в десятый класс. А не выявится, так и бог с ним, ПТУ и техникумов, то есть, конечно, лицеев и колледжей, на всех хватит. И классными руководителями в «В» ставили пенсионеров, чьи лучшие годы давно прошли, или молодых специалистов, дабы неумением своим не портили элитные детские кадры. Так было со всеми параллелями. Кроме одной.
То есть, народ-то отбирался по тем же критериям, но что-то не сработало в проверенной методе. Или детишки сильно обиделись, что их в который раз отнесли ко второму сорту. А может, просто остатки оказались сладки. Так или иначе, но «вешники» постоянно обходили параллельные классы на олимпиадах хоть по физике и математике, хоть по истории и литературе. И на городских, и на областных, и на российских. Хотя нет, на российские «ашники» с «бешниками» не пробивались. Не весь, конечно, класс столь успешно грыз гранит науки, но на каждый предмет кто-нибудь, да находился. А еще в восьмом «В» учились три игрока гандбольного «Лермонта», вратарь хоккейного, будущие звезды областного (а то и повыше) масштаба по семи видам спорта от бокса до лыжных гонок и даже самый молодой в мире международный мастер по шахматам. А вот совсем безликих – не было. Даже невысокий и полноватый Миша Жиров, вроде годящийся только на роль клоуна, прошедшим летом выиграл первенство города по спортивному ориентированию. А первый двоечник, сачок и раздолбай класса Сашка Гуреев наваял поэму на целых восемь строк с прологом и эпилогом, вполне способную соперничать с творениями многих Членов Союза Писателей, издававшихся в последние годы в больших количествах, но малыми тиражами, ибо на большие у них денег не хватало. Правда, в отличие от конкурентов, разрыв между собственным шедевром и произведениями Лермонтова Сашка оценивал трезво, а потому не только издать, но даже показать кому-либо получившийся текст постеснялся.
И любой успех на шахматной доске, боксерском ринге или в учебном классе сопровождался еле заметной тенью улыбки на лице победителя. Мол, знай наших, мухосранских! На таких Мухосрансках Россия держится!
Не раз и не два пожалели ведущие педагоги третьей общеобразовательной, что три года назад отдали класс молоденькой выпускнице местного педагогического. Только кто же знал! А обратного пути нет. Ирина Ивановна, несмотря на отсутствие опыта, девушкой оказалась зубастой и детей своих отдавать не желала. Ни оптом, то есть, целиком класс, ни в розницу, переводом в «А» или «Б». Мол, сами лучших детей отбирали, сами с ними и мучайтесь. А я с «остатками» возилась, вожусь и буду возиться. Программы у всех классов одинаковые, только от педагогов всё зависит. В каком составе мы пятым «В» начинали, в том девятый и закончим. Может, и сожрали бы выскочку опытные коллеги, но уж больно горячо восьмой «В» свою классную поддерживал. И родительский комитет тоже, как без него! А против мам и пап, за своих чад ратующих, даже директор идти поостережется. Лучше уж в цирк, львам голову в пасть пихать. Безопаснее.
Вот так и жили-не тужили, гуляли, учились, по олимпиадам и соревнованиям ездили, всем классом в кино и походы ходили. И дожили до классного часа, первого в новом учебном году. У всех классов он первого сентября проходит, а в восьмом «В» - четвертого. Традиция.
Транзакция вторая
Рафик остановился у двери, обозрел класс с высоты немалого роста и, прошествовав к своему месту на «галерке», с удовлетворением опустился на стул. Однако долго наслаждаться не пришлось.
- Куянов! – возникшая словно из пустоты Катя Павлова снизу вверх глядела на сидящего мальчишку. – Это что такое?
- Ну, Катенька… - проблеял Рафик, старательно пряча глаза.
- Я тебе не Катенька, а прикрепленный товарищ! – поджала губы девочка. – Кто вчера клялся, что ботанику сам выучит?! Это так ты выучил?!
- Я учил… - неуверенно пробормотал бедолага.
- А кто на доску смотрел, как баран на новые ворота?
- Отвечал же… - попытался оправдаться Куянов.
- Не отвечал, а бекал, как тот самый баран! Еще раз повторится, откажусь с тобой заниматься! Пусть к тебе Зонтова прикрепляют! Или Войнича! Завтра сдашь мне ботанику за прошлый год! И географию!
- Сдам! – радостно согласился Рафик. – Гадом буду, если не сдам! Кать, не отказывайся, ладно? Я лучше понимаю, когда ты объясняешь. Сама смотри, у меня ни одной двойки на этой неделе!
Девочка молча развернулась и отправилась к своему месту на первой парте.
- Чего ты с ней цацкаешься? - с недоумением глянул на Рафика Сашка, сидящий за той же партой. – Дура набитая…
- Еще слово брякнешь, - окрысился Куянов, - по стенке размажу. Проще будет закрасить, чем отскоблить!
Гуреев пожал плечами, но если что и хотел сказать, воздержался. За Рафиком не заржавеет и выполнить обещание. А оно надо, от боксера получать?
Ирина Ивановна вошла в класс одновременно со звонком.
- Здравствуйте, мои дорогие!
- Мы не дорогие, - тут же среагировал Жиров. – Мы бесценные!
Учительница улыбнулась:
- Здравствуйте, мои бесценные. Как отдохнули? Набрались сил?
- Хорошо отдохнули, Ирина Ивановна, - за всех ответил Леха Зонтов. - Устали только…
- Бедненькие, - протянула учительница. – Как же вы, такие усталые, учиться думаете?
- А мы не думаем, - сообщил Гуреев. – Для думанья у нас Зонтов с Войничем есть. Ну и… - он покосился на Рафика и проглотил конец фразы.
- Огурец не будет учиться, даже если ему платить за пятерки, - проинформировал Олег Войнич.
- Э! – оживился Сашка. – Это смотря сколько платить!
- Пообещать хоть миллион можно, - усмехнулся Олег. – Всё равно деньги целы останутся.
- А почему только Гурееву? – возмутился Зонтов. – Если платить, то всем! Миллион - много, а по рублю – можно. Чисто символически.
- Не выйдет, - махнул рукой Войнич. - На одном тебе разоримся. Даже чисто символически.
- Ребята, - вмешалась в спор Ирина Ивановна. – А ведь это идея.
Собственно, идея была почерпнута классным руководителем из практики великих педагогов уже несуществующей страны и за лето продумана, как ей казалось, до деталей. И шутливый спор оказался как нельзя кстати.
- За успехи надо поощрять, - объясняла учительница классу. – Например, платить. Но не рублями. Придумаем собственные деньги. В них и будем выплачивать премии. А в конце года выделим какую-то часть классного фонда…
- Выпускать деньги может только государство, - сообщила Павлова. – У меня мама юрист, я точно знаю.
- А у нас и будет своё государство, - кивнула головой Ирина Ивановна. – Республика восьмого «В». Со своим президентом, правительством и валютой…
- Ролевая игра, - кивнула Надя Захарова. – Мы в кружке играли. Интересно.
- А кто будет президентом? – заинтересовался Сашка.
- Это кого выберем.
- А давайте меня!
- Гу-ре-ева – пре-зи-ден-том! – заскандировал Жиров.
- Из Огурца президент выйдет хуже, чем из Горбачева, - сообщила Катя Павлова. – За неделю страну развалит.
Михаила Сергеевича мухосранцы не любили с пеленок. За переименования.
- Сама-то… - начал мальчишка и замолчал, разглядывая возникший перед глазами кулак Куянова.
- Если выбирать будем, - спокойно продолжала Катя, – тогда Зонтова. Других кандидатур нет.
- Зон-то-ва – пре-зи-ден-том! - исправился Жиров.
- Леху можно, - кивнул Олег. – Потянет. Еще выдвигать будем, или сразу голосуем?
- Войнича, - откликнулся Зонтов.
- Не, Лех, мне это муторно, - не согласился Олег. – Ты больше подходишь. Я лучше деньгами займусь. А то у нас только расходы придуманы, а доходов нет. Такие деньги долго не живут. Но сначала выбрать надо.
- Кто за Лешу Зонтова? – спросила Ирина Ивановна. – Единогласно. Принимай, президент, бразды правления.
- Запросто, - откликнулся новоявленный глава республики. – Сейчас правительство сформируем. Желающие есть?
Класс притих.
- Что ты там за доходы говорил? – спросил Леха у Войнича.
- У государства должны быть не только расходы. Наши деньги надо не только раздавать, но и получать откуда-то. Иначе обесценятся.
- За двойки можно штраф брать, - произнесла Павлова и, развернувшись на стуле, в упор уставилась на Куянова.
- А чего я? – пробормотал Рафик. – У меня ни одной двойки на этой неделе…
- За двойки можно. Нет наших – пусть рублями платят по курсу. Но нужны и другие доходы. И обеспечение. Деньги не на пустом месте печатают… - Олег уже не обращался к классу, а размышлял вслух. - Классный фонд можно использовать… И какой-нибудь бизнес замутить, чтобы наши бабки тратить было на что… Да хоть лоток с канцтоварами для начала…
- Короче, - оборвал его президент. - Будешь министром экономики! Кто нам еще нужен?
- Какой же дурак за двойки платить станет? - хором хмыкнула «галерка».
- Заплатишь, как миленький! – вскочившая Павлова уперла взор в Куянова.
- А чего я? – опешил Рафик. – Я ж не против!
- И остальные заплатят!
- Счас! – выдохнул Гуреев и с опаской уставился на кулак друга.
- А куда ты денешься? – ласково спросил президент. – Если что, лично займусь. Или Олега попрошу.
Теперь Сашка смотрел на Зонтова. С еще большим ужасом. Президент, хоть и отличник, и роста среднего, а если потребуется, и Рафика по всему коридору протащит и в каждую кадку лицом потыкает. А там в половине кактусы! А министр экономики у него и вовсе зверь!
– Между прочим, это шантаж, – сообщил Жиров. - Или грабеж. Всё равно незаконно!
- Ты не путай грабеж и полицейскую спецоперацию, - злорадно улыбнулся Рафик. – Катюха у нас начальник полиции, а я – командир бригады быстрого реагирования.
- Тогда уж я прокурор, - сообщила Павлова, даря «полицейскому» благодарный взгляд.
- Годится, - одобрил Зонтов. – Министр экономики есть, прокурор, начальник полиции.
- Кто начальник полиции? – удивился Куянов.
- Ты! – ввела его в курс дела прокурор. – И будешь под неусыпным прокурорским надзором. Чтобы полномочия не превышал и не превратился в оборотня в погонах. Ну-ка пересаживайся ко мне.
- Эй! – обломала довольного Рафика Танька Савина. – Эта орясина мне всю доску загородит! Ты, Кать, шуры-муры свои на переменах крути и после уроков!
- Какие еще шуры-муры? – прошипела Павлова.
- Которые «неусыпный прокурорский надзор», - ехидно пояснила Танька. – Когда начальник полиции за прокурором портфель из школы таскает.
- Так он же тяжелый, - прогудел Рафик.
- У остальных не легче, - парировала Савина. – Что-то меня провожать ты не рвешься.
- Размечталась, - пропела Катя. – Губки закатай, а то грязи с пола черпанешь!
- А ну, девки, цыть! – рявкнул президент. – Танька, будешь выступать, отрядим Огурца твой портфель таскать, чтобы не завидовала! Заодно по литературе его подтянешь. И по истории.
- Пусть, лучше, Олежка, - томно выдохнула Савина. – Мне математику подучить надо…
- Цыть, сказал! – Лешка окинул девчонку суровым взглядом. – В частном порядке договаривайся! Кого еще в правительство выдвинем?
- Директор госбанка нужен, - министр экономики уже приступил к выполнению обязанностей. – Надю Захарову предлагаю.
- Это в твоей компетенции, - отмахнулся Зонтов. – Кого забыли, спрашиваю?
- Вот, - Люда Сенцова протянула планшетку. – Список министерств российской федерации.
- Ага! – президент уставился на экран. - Без иностранных дел пока обойдемся… Кать, ты не простой прокурор, а министр юстиции. И все силовики на тебе, нечего плодить сущности… С Крымом и Дальним Востоком пусть Путин разбирается… Спорт, культуру и здравоохранение совместим… Люд, ты у нас походами в кино занимаешься, будешь министром культуры.
- А-а-а, - застыла Сенцова. – Где я, а где спорт?..
- Спорт тоже культура, только физическая. Помощников подберешь! Хоть Савину с Огурцом! Так… Экономические все – к Олегу. Осталось министерство образования. Предлагаю Ирину Ивановну. У нее хорошо получается нас образовывать.
- Республика же детская, - попыталась отказаться учительница.
- Кто это сказал? – удивился Зонтов. – Классная, то да, была речь. Но классный руководитель – неотъемлемая часть класса. Эй, юстиция, я правильно говорю?
- Факт, - степенно кивнула Павлова. – Согласно пункта 3 статьи 1 Конституции Республики восьмого «В».
- У нас и Конституция есть? – удивился Вовка Копцов.
- Конечно! – подтвердила Катя. – Государства без конституции не бывает. А что пока не записана, так это я до вечера сделаю. Пока начальник полиции ботанику учить будет…
Транзакция третья
Сергей Петрович Аброськин, директор и единственный владелец типографии «Арт-принт», понуро сгорбился в собственном кресле, упершись локтями в столешницу и тупо глядя на девственно чистый экран монитора.
Последнее время дела у предприятия шли не слишком хорошо. Печать книг, многие годы служившая основным источником дохода типографии, неуклонно падала. И количество заказов, и тиражи. Одно время выручали газеты, бесплатно разбрасываемые по почтовым ящикам и живущие за счет рекламы, но поток объявлений иссякал, и издания закрывались одно за другим. Та же судьба, хоть и несколько позже, была уготована и журналам. То, что раньше печаталось десятками тысяч экземпляров на глянцевой бумаге, сейчас еле-еле вытягивало тысяч на пять, а то и на две. А бумага… Один критерий, цена. Самый читающий в мире народ пересаживался на Интернет, забывая о вечных ценностях.
Выезжали на мелочах – визитки, постеры, буклеты. Грошовая продукция. Да и объемы… Изредка попадалось что-либо одноразовое, но хоть более-менее масштабное. А как-то три года печатали игры класса «монополия» для торговой компании из области. Примитив полнейший, но объемы… Объемы были вкусные. Вот только пару лет назад заказчик растворился в безвестности, даже не забрав последний оплаченный заказ. А ведь именно он выделялся из общей рутины. Какая была игра! Пластиковое поле, карточки предприятий почти идентичные банковским, фишки в виде фигурок бизнесменов под слоновую кость, купюры на высшем уровне… Собственно, только купюры «Арт-принту» и достались. Да и то из-за уникального оборудования. Удалось в постперестроечном бардаке хапнуть по дешевке особо ценные станочки, делавшиеся для Гознака. Линия – песня, хоть деньги на ней печатай. Фальшивомонетничеством Аброськин заниматься не собирался ни тогда, ни сейчас, наличие станков – не повод садиться в тюрьму, но оборудование было хорошо! И пригодились для элитной игрушки. Изумительная была работа, творческая! Специальная бумага, высокохудожественная печать, даже две степени защиты… А результат? Два года пылятся на складе. Вроде, и деньги за них получили, и вины никакой на типографии нет. А на свалку отправлять – жалко.
Размышления прервал телефонный звонок.
- Сергей Петрович, - драматическое сопрано начальника отдела сбыта было слышно, наверное, даже в коридоре. Валентине бы в опере петь, а не визитками торговать. – Тут клиенты необычные. Мы зайдем?
- Конечно, Валентина Михайловна.
Заказчики, и в самом деле, были необычные. Хотя бы по возрасту. Один из мальчишек, правда, ростом под потолок, но всё равно видно: лет четырнадцати от силы. А второй – самый обыкновенный. Девчушка и вовсе кроха. Вряд ли платежеспособные клиенты. Что им, вообще, может быть нужно? Разговор начал меньший парнишка.
- Сергей Петрович, мы представляем третью школу. Меня зовут Олег. Это Екатерина и Рафаил. Мы тут поговорили с Вашими сотрудниками. Нас интересуют мымрики.
- Что? – не понял Аброськин. – Какие мымрики?
- Деньги, что для игры печатали, - напомнила Валентина. – На них написано «мымрики».
- А… - надо же, только вспоминал, а название словно вымыло из памяти. – И что, вы хотите их приобрести?
- Можно и так сказать, - кивнул Олег. – У нас есть для них применение.
- И какое количество Вам нужно? – усмехнулся Сергей Петрович.
Мальчишка пожал плечами:
- Да хоть все. Они же у Вас пропадают.
- На каждую вещь раньше или позже найдется свой покупатель.
- Найдется, - вмешалась в разговор девочка. – Только Вы их не продадите.
- Почему? – удивился Аброськин.
- Вам ведь тот заказ оплатили?
Директор кивнул.
- То есть, Вам эта продукция не принадлежит, - с уверенным видом произнесла пигалица. - Продавая не принадлежащее Вам имущество, Вы попадаете под статью сто семьдесят восемь* часть один Уголовного Кодекса Российской Федерации. От двух до семи лет с конфискацией имущества. Еще Вам могут инкриминировать статью сто девяносто пять. Тогда до десяти лет. С учетом смягчающих обстоятельств, можно отделаться тремя годами. Меньше – вряд ли. Если очень хороший адвокат будет – соскочите на условный срок. Но такой юрист стоит намного больше, чем обсуждаемая продукция.
Что-то в голосе девчонки заставило Сергея Петровича отнестись к ее словам серьезно.
- Минутку! – он поднял трубку. – Настя, зайдите пожалуйста. – и обратился к детям. – Сейчас придет наш юрист, сможете рассказать это ей?
- Конечно, - кивнула… Катя, кажется. Да, точно, Катя.
Через пять минут она почти дословно повторила свою речь в присутствии онемевшей от неожиданности Анастасии. Но не остановилась.
- Более того, если Вы решите избавиться от чужой собственности, то попадаете под действие статьи сто шестьдесят семь. Это до двух лет лишения свободы. Реально получите, скорее всего, меньше, может, даже штрафом отделаетесь, но тоже неприятно.
- Настя? – спросил Сергей Петрович.
Юрист сглотнула, перевела взгляд на директора, впервые заметившего, какие, оказывается, у нее большие глаза, и, немного заикаясь, произнесла:
- Надо, конечно, посмотреть в УК, но похоже на правду.
- И что нам делать с этими мымриками? Не хранить же их вечно!
- Не знаю, - ответила Анастасия и повернулась к Кате.
- Зачем их хранить? – пожала плечами девочка. – Если в Ваши руки попало чужое имущество, Вы можете, а точнее обязаны, сдать его государству. Необязательно через полицию или комитет по имуществу. Можно передать любой государственной организации. Наша школа вполне годится! По оформлению – самое простое. В случае возникновения каких-либо претензий по этой собственности, у Вас будет бумага о передаче имущества. И всё.
Катя победным взглядом обвела присутствующих.
- То есть, - усмехнулся Аброськин, - вы хотите, чтобы мы подарили школе эту продукцию. А не слишком ли…
- Ну что Вы, Сергей Петрович, - снова включился Олег. – Мы не халявщики какие. Деньгами за эти мымрики заплатить невозможно, мы Вас просто подставим. Да и нет у нас таких денег. Но ведь есть и другие способы расчета. Хорошие мысли, например, часто стоят больше, чем пара тюков залежалой бумаги.
- Ну насчет залежалой бумаги Вы, молодой человек, горячитесь, - директор с иронией перешел на «Вы», - но если Ваши идеи того же уровня, что и юридические познания Вашей подруги, то можно обсудить это предложение.
Последующие десять минут мальчик анализировал экономическое положение типографии. Ничего нового Аброськин, естественно, не услышал. Но анализ был неплох. А в конце…
- Собственно, выжить реально и на визитках, - сказал Олег. – Но стоит поискать дополнительные источники дохода. Например, при нынешних объемах заказов и перспективах половину оборудования можно смело продавать. Полную стоимость, конечно, не получите, но всё же какие-то деньги. Оставьте только лучшее, например, ту линию, что шла для Гознака. И перестаньте ее жалеть. Нужно, чтобы Ваша продукция отличалась от любой другой отменным качеством. Пусть Ваши визитки имеют три степени защиты и стоят в десять раз дороже обычных. Их будут покупать ради понтов. А остальные помещения сдайте в аренду. Под офисы, а первый этаж под магазины. У Вас место отличное. Дохода будет больше, чем от основной деятельности.
- У нас неприспособленные помещения, - покачал головой Сергей Петрович.
- Арендаторы сами приспособят, - улыбнулся Олег. – Только следите, чтобы несущие стены не посносили. А еще…
___________________________
* Все номера статей уголовного и прочих кодексов здесь и по всей книге изменены. Умышленно.
Транзакция четвертая
Первое заседание правительства новообразованной республики проходило в деловой, рабочей обстановке. Собственно, первым было короткое заседание сразу после классного часа, но его решили не считать. Исторические решения тогда не принимали, портфели и полномочия не делили, даже основные задачи не нарезали. Просто договорились подумать, чем и как заниматься, и назначили дату следующего заседания. Которое первое. А вот оно и проходило в деловой и рабочей.
Сначала министр образования посетовала, что за прошедшую неделю успеваемость не улучшилась, а как всегда. То есть, по количеству и качеству оценок Зонтов и Войнич тянут класс вперед, а отдельные товарищи во главе с пресловутым Гуреевым – назад, и особого сдвига не наблюдается. Хотя следует отметить улучшенные показатели остальных министров, равняющихся на президента. И особенно выделить Рафика Куянова, не только умудрившегося и на этой неделе не схватить ни одной двойки, но даже вымучавшего пару четверок. Причем, не по физкультуре, а по географии и многострадальной ботанике. Но вот с остальными отстающими…
- Вы многого хотите, Ирина Ивановна, - подал голос Жиров, выпросивший себе должность министра агитации и пропаганды. – Мы же еще только начали. Нет пока ничего, одни слова. Вот запустим все запланированные программы…
- Это у тебя одни слова, - перебила его Катя Павлова. – У тебя ничего другого и быть не может. А у меня бумажки! Я за эту неделю Конституцию написала, Уголовный Кодекс, Административный, сейчас Жилищный пишу…
- А Жилищный зачем? – поинтересовался президент. – Вроде, не наш вопрос. Да и проблем особых ни у кого нет.
- Чтоб было! – отрезала министр юстиции. – Положено. Когда встанут проблемы, поздно будет, заранее надо подготовиться.
- Толку от твоих бумажек… - возразил Жиров.
- Не скажи, Мишенька. Я вот Рафику кое-что дала почитать, и сразу две четверки!
- Это Конституция животворящая так действует? – заинтересовался Войнич.
- Не, - прогудел начальник полиции и преданно посмотрел на непосредственное руководство. – Уголовный Кодекс. Страшная штука, если вдуматься.
- А что с экономикой?
Олег встал, старательно откашлялся, открыл папку, переполненную какими-то бумагами, оглядел присутствующих, махнул рукой и сел обратно. Вытащил из папки с десяток небольшого размера бумажек и раздал присутствующим.
- Это наши деньги. Хорошая бумага, влагостойкая краска и даже две степени защиты. Купюры номиналом в один, три, пять, десять, двадцать пять, пятьдесят и сто мымриков.
- Каких мымриков? – не поняла Ирина Ивановна.
- Так наша валюта называться будет, - пояснил министр экономики.
- А поприличнее нельзя? – возмутилась министр культуры.
- Нельзя! – отрезал Олег. – На них так написано.
- Так напиши по-другому! – не сдавалась Людка. – Что еще за мымрики! Надо красивое имя подобрать! Благозвучное!
- Погоди, Люд, - вмешался в спор президент. – С благозвучностью у нас в городе проблемы по жизни. Олег, объясни толком.
- Если другое название придумать, то надо за распечатку платить. Также за разработку макета, бумагу и много чего еще. Нашего классного фонда тысяч на пять таких купюр наберется, если не меньше. А мымриков у нас тридцать миллионов по номиналу. Надолго хватит. И совершенно бесплатно.
- Откуда столько? - ахнула Ирина Ивановна. – И почему бесплатно? Ты кого-то ограбил?
- Никакого криминала, - отмахнулся Войнич. – Типография под чей-то заказ печатала деньги для игры типа монополии. Им даже всё оплатили. А забирать не стали, там вся идея накрылась. Вот уже два года мымрики на складе и место и занимают.
- И что, просто так отдали?
- Ну, они сначала пытались какие-то деньги содрать. И даже немалые. Только мы тут юстицию поднапрягли, Катюха мигом объяснила, что попытка заставить нас платить – суть уголовное преступление и наказывается от двух до десяти с конфискацией. У типографского юриста челюсть до стола отвисла! Она даже заикаться начала! Кстати, Кать, а это правда, чем ты их пугала?
- Конечно! – кивнула Павлова. – До последнего слова!
- И что, посадили бы?
- Если бы я была прокурором – запросто!
- А если бы ты была адвокатом?
- Фигу! Ой, простите, Ирина Ивановна! Согласно статьи…
- Катенька, - прошептал Рафик, - а можно попроще, без статей. От этой арифметики в ушах рябит…
- Я тебе не Катенька, а министр юстиции! – отрезала Павлова. – И послезавтра сдашь мне квадратные уравнения! Как ты сегодня на алгебре выступал – позор сплошной!
- Так отбила бы, Кать? – Олег вернул разговор на предыдущую тему.
- Конечно! Если без номеров статей… - Павлова бросила уничижительный взор на Рафаэля, - это даже проще, чем посадить.
- Вот я и говорю, - грустно сказал Куянов, – Уголовный Кодекс – страшная штука!
- Олег, у тебя всё? – президент решил ввести процесс в более конструктивное русло.
- Нет, конечно. Деньги у нас есть. Теперь об их покупательной способности. Мы тут с Танькой Савиной перетерли с ее отцом. Его фабрика будет отдавать нам канцтовары по самой низкой цене. И напрямую. Так что тому крысу, что внизу торгует, можно сразу закрываться. Он берет через посредника, у которого входные цены выше наших процентов на тридцать.
- Ох, и ничего себе, - присвистнул Жиров. – Это же халява какая!
- Никакая не халява! – отрезал Войнич. – Мы идеями расплачиваемся. Нам еще и типография будет сувенирку делать. Всякие календарики уникального качества. На тех станках, что с Гознака сперли. И на всей нашей продукции будет специальный логотип. Завтра мы с Катей заявку в Роспатент подаем. Еще мой батя готов нам часть подрядов отдать. Ничего сложного: развеска рекламы и отделка офисов панелями. Туристов привлечем, кто с веревками работать умеет. Ну и тех пацанов, у кого руки правильно растут. Это позволит увеличить обеспечение мымриков. Ну и по курсу. Предлагаю для начала установить сто рублей за мымрик…
- У тебя тридцать миллионов мымриков, - впервые подала голос Надя Захарова. – По сто рублей, это три миллиарда. А в классном фонде – неполных пять тысяч. Как ты излишки стерилизовать собрался? Всё рухнет за час!
- Не надо ничего стерилизовать, - возразил Войнич. – Та часть, что в рюкзаке лежит, считай, еще не напечатана. Достал из рюкзака – эмиссия. Пять тысяч, говоришь? Вот пятьдесят мымриков и достанем. Увеличим обеспечение – добавим денежной массы. И маржу при обмене валют сделаем побольше. Имеем право, покупать мымрики могут только двоечники или сторонние. Нашим проще лишнюю пятерку получить…
- А размен? – не сдавалась директор банка. – Ручка десять рублей стоит, а один мымрик – сто! Что, десятками их закупать, что ли?
- Всё предусмотрено! Вот! – Олег гордо вытащил из папки розовую купюру. – Фуксимымрик. Номинал назначим в десять мымрокопеек. Как раз червонец и получится! А товар дешевле брать не будем, это уже совсем крохи!
- А их много? – уточнила Надя.
- Достаточно.
- Интересно, что у них за игра такая, - задумчиво сказал Зонтов.
- Обычная, - махнул рукой Олег. – Только качество сумасшедшее. Здесь же не с одного экземпляра. Весь тираж!
«Господи, - подумала Ирина Ивановна. - Я хотела всего лишь немного поднять успеваемость. А они… Пишут кодексы, штудируют институтские учебники… Прошла всего неделя, а я уже половины слов не понимаю. И назад не отвернуть. Может, переболеют? Надоест и бросят…»
- Олег, а какой логотип-то? – спросила она вслух.
- Самый лучший! – гордо ответил Войнич. – Надпись «Сделано в Мухосранске»!
