Александр Конторович

Небольшое предисловие.

-1- Конкретно о материале:
Эти "зарисовки" - плод неких воспоминаний об периоде конца 80х - 20хх годов. Так сложилось, что они еще долго будут актуальны в ЭТОЙ стране.
Один фельдмаршал, сказал слова которые многие из вас знают - Война не закончена, пока не похоронен последний солдат… (Александр Суворов)
Господи, сколько же нам еще воевать!?

-2- Так сложилось, что благодаря своему неуемному желанию везде засунуть нос и потребности все попробовать... Побывать, поучаствовать и попробовать, успел много где и чего. По этому впечатлений личных, с годами, накопилось очень много.
В силу того что раньше общение меж людьми было более плотное и люди ЧИТАЛИ (именно так - большими буквами), иногда "впечатления", превращались в небольшие рассказы. А иногда и в большие. По этому, в большинстве моих рассказов - личности и герои - это те кто был рядом со мной. См. - http://samlib.ru/s/shewcow_p_a/
Писалось это обычно, для для них... Т.Е. на довольно ограниченный круг "Своих". Лично я никогда и не думал становиться "писателем"... Ни тогда, ни сейчас. По этому в большинстве случаев, я не против если эти материалы кто то и как то использует...

Боль, ненависть, страх…

Холодное утро конца апреля. Матеря весь белый свет и затекшую спину, расстегиваю полог.
Чертовы ботинки, от холода задубели и не хотят лезть на ноги. В принципе, можно еще немного поспать, но уже нет мочи терпеть напоминание мочевого пузыря о наполнении.
Костровой, поправляя накинутый на спину ватник, смотрит на мою пошатывающуюся фигуру пытающуюся совладать с тесноватой курткой горки.
- Чего, не спится?
- Отлить треба.
Хмыкает и указывает прутиком, что держит в руке на стоящий на камне чайник. Киваю и топаю в ближайшие кусты. Далее отойти не решаюсь, боясь расплескать. После упоминания о чайнике, подперло , аж до пляски.
Отжурчав, подсаживаюсь к костру Дима уже налил по кружке крепкого чая себе и мне. Вместе с кружкой протягивает мене, кусок желтого, «кускового» сахара. Сидим, пьем. Над полем, на которое выходит лагерь, еще стоит слой тумана. Всегда бы было так тихо и хорошо.
- Уходишь?
- Да.


Просто поле…

Пятница.
Это поле ничем не лучше и не хуже многих. Обычное поле между двух массивов леса. На нем еще лежит не сгнившая прошлогодняя трава.
Мурат подводит нас к своей находке. Не топчась, присаживаемся на корточки. Все как говорится, на лицо. Из земли, над травой выглядывает кусок ржавого ствола. Рядом довольно свежий кусок вороченной земли.
- Это я, когда споткнулся.
Ваня, прикинув расстояние, начинает убирать траву вокруг. Когда она убрана, становится виден выступающий из земли рядом, кусок ржавого стального шлема. Наш. Судя по форме это уже где-то сорок второй год, хотя не факт. Втыкаем прихваченный из лагеря колышек и рассыпавшись, идем от найденного бойца по спирали. Аккуратно приподнимаем траву, там, где кажется что-то подозрительным.
- Нашел!
Оглядываюсь. Нашли что-то неподалеку от первой вешки. Еще через пару минут снова. Через буквально минуту еще. Старший созывает всех свистком. Идем назад, стараясь идти по своим следам. «Картина прорисовывается». Судя по вешкам, солдаты лежат цепью. В одном месте земля «отдала» бойца почти полностью. Да и другие лежат практически «на верху». Это бывает.
Накидываем предварительные кроки и возвращаемся обсуждая найденное. Редко, но бывает и так, едва приехали и уже сто процентное попадание. Мурат стеснительно улыбается на наши дружеские тычки и похвалы. Он нашел это место случайно.
Вторник.
Подняли десять бойцов. Винтовки, немного снаряжения. Ни гранат, ни бутылок, фляга всего одна, стеклянная. И котелок нашелся всего один, притом без манерки. В нескольких найденных подсумках, останки обойм. Все прочее сгнило. В просеянной земле, нет более ничего. Похоже, что все они, рядовые.
Дотошный Ефим, взял пару ребят и пошел смотреть откуда их могли срезать. Уже к вечеру вернулись с известием, на краю леса напротив, нашли немцев. Трех точно. Тоже с оружием.
Среда следующей недели.
Ходим по спирали и тут и там. Шурфим. Ищем еще что либо. Но за четыре дня, осколки, мелкий металлический хлам и ничего более.
Видимо наши, вышли на немцев и почти сразу тут легли. А затем, кто-то и их накрыл, но не всех. Обыскивать дальний лес, в поисках места, где их дожали, нет уже времени.

Поле, засеянное смертью…

Дежурю по лагерю. Ничего сверх человеческого. Натаскать воды, наколоть дров, сварганить что ни будь поесть. Ну и конечно поднять шухер, если припрутся «черные» или «хозяева».
Из-за просеки слышен натужный вой движка. Шипит радиостанция. Иду смотреть что там. Вернулся Митяй. Его удрызганная нива появляется из-за поворота. А связи нет, видать посадил аккумулятор. Едва остановился вываливается и бежит ко мне
- Дай рацию!
Начиная и сам волноваться протягиваю коробку Алинки.
- Старшой! Это база!
- Здесь старшой! Привет!
- Леха, всех к едрени матери с поля!
- Не шуми! Толком.
- Там мины!
Мне становится не по себе. Точнее совсем не хорошо. Я там уже два дня отработал.
В овраге, неподалеку, подняли лейтенанта. И по найденному с ним, удалось идентифицировать. С этим, Митяй и ездил. Более того, он смотался в архивы и нашелся рапорт об бое столкновении. Точнее, о гибели подразделения на плотном минном заграждении немецком. А мы, там, уже два дня с лишним ковырялись. Было бы наше, давно бы все сгнило. Да и то не факт. А немцы, хорошо взрыватели делали. Саперы там сняли несколько мин, а большинство взорвали на месте. Печально, ведь там еще оставались бойцы. Но мы уже уехали. На работе справку от саперов не принимали как оправдание прогула.
До сих пор помню, как у ребят руки тряслись, когда в лагере отпаивались. Да и сам чуть выпадение матки не заработал, от мыслей, по чему ходил, и пока они с поля возвращались.

Братская могила…

Ненавижу запах болота. Этот гнилостный отдающий железом вечно сырой запах, который будто въедается во все…
По всему участку, где более менее твердо, как воронки после бомбежки следы раскопов. А в центре, недалеко от выложенного камнями костровища. Видать грелись у огня когда копали. Водичка то ледяная и в яму набегает быстро. Над черной водой, из ямы возвышается куча костей.
Рядом, яма, куда покидали то, что не понадобилось. Куски амуниции, ржавые каски. Это не продашь.
Кто-то из «молодых» спрашивает
- Зачем?!
И что ему сказать? Леонид молча смотрит на меня. Киваю. Старые знакомые, мы с ним уже такое раз видели. Хорошо, что не пересеклись. Эти уроды когда мы с таким же вопросом пришли стволами нас прогнали.
На душе, так погано и холодно, как будто в нее, все это гребаное болото, разом вывалили…
Ненавижу запах болота. Этот гнилостный отдающий железом, вечно сырой запах, который будто въедается во все… И очень мерзнут руки…

На волосок…

- Смотри что нашел!
Откладываю лопатку, вытираю пот. Эфка, почти целенькая. Стараясь не спугнуть дурака, со скучным лицом, выкарабкиваюсь из раскопа и с видимой ленцой подхожу.
- Дай ка гляну.
Фу… Забрал. Сердце как набат в груди бухает. Теперь можно и наорать
- Ты что дебил?! Тебе что говорили?!
Насупился. Но похоже наконец дошло до идиота. Вспомнил инструктаж мать его! Кивком выгоняю его из раскопа. Ко мне уже бежит услышавший мои матюги и заметивший произошедшее Старшой. Вот дал же бог помощников. Это парень из местного патриотического клуба.
- Подарочек?
- Да уж.
- Черт, как не заметили?! Все ведь прошли по новой с металлоискателем.
- И толку от него? Он что, рисует, то на что писчит?
Ребята мимо нас гонят к лагерю «помощников». Мы стоим, ждем когда они уйдут. Самого еще слегка потряхивает. Когда все ушли, идем прятать находку. Раз уж выдрана, куда ее, обратно кидать? Стараясь не оступится, несу в вырытый для вот таких подарков, поодаль глубокий окоп.
Старшой слазит и помогает мне спуститься. Кладем на песчаную подушку. Там, кроме трех гранат, еще две мины восьмидесятки. А остатные две, там где нашли, огорожены. Это подарки для саперов, они обещали подъехать на неделе. Сейчас не при «советах», их ждать можно до морковкиного говения.
Вылазим, идем к лагерю.
- Уже пятая. Надо тут заканчивать, до греха од…
Дудддум… Сзади жахает так, что оба как кегли кубарем летим на землю. Чуть придя в себя и поняв, что цел, вскакиваю и высматриваю Старшого. Он тоже сидит и глядит на меня. Поднимаемся, смотрим назад. Откос, где был окоп с «подарками», разворотило. От лагеря бегут мужики.
А впереди нас срубленная осколком береза. Как сюда то смогло прилететь?! Специально копали так, чтоб все ушло в сторону реки, если не дай бог. Березка срублена, на высоте, на глаз, в наш рост. Еще раз оглядываюсь, вспомнив, что шел на нее, хотел обойти, как подойдем. В груди с лева что-то будто защемило. Очень больно. Сажусь. Мне страшно. Вот теперь, мне страшно…

Моему другу, Андрею. Который находит в себе мужество раз за разом возвращаться…
Всем ребятам, кто хотя бы раз, честно отработал «в поле» не ради «железа».
И особо, тем, кто остался с теми, кого искал…