Черная ведьма

[Котэцу]

- Гир, не полностью. – Приказал Клауд, почувствовав холодные пальцы на лице.
Сверху раздался разочарованный выдох. Клауд про себя усмехнулся и попытался перевернуться на живот. Лицо видел приехавший адвант, а значит синяки и опухлости, сошедшие полностью за одну ночь, могут вызвать ненужные вопросы. Выдавать лекарские способности Гира было глупо, и он не собирался это делать. Но и отказываться от излечения после всех солдатских игр не собирался. Тем более, что ноги сзади, от пояса и ниже, включая голени представляли огромную болезненную гематому.
Позавчера какому-то умному и ретивому солдату пришла в голову великолепная мысль заставить Клауда стать на колени перед их кревом и извиниться за то, что того понизили в звании и отправили в это затхлое место. Клауд ставать на колени не собирался, а уж извиняться и подавно. Тогда ему на плечи положили мешок с песком, еще один и так далее, пока Клауд едва мог стоять. Сзади легонько хлестанули по напряженным от долгого стояния с грузом ногам. Солдатам игра понравилась, пошли ставки – после чьего удара он упадет. Клауд упрямо не падал, даже когда вся задняя часть ног превратилась в огромный кровоподтёк. На второй день игра продолжилась. В этот раз удары по вчерашним ранам чуть не заставили его кричать. А сегодня эту пытку повторили снова. Только запредельное упрямство и гордость не позволили упасть на колени и закричать. Выстоял, вытерпел. Потом его потащили на игровую площадку и там он, получая тяжелым мечем раз за разом то по ребрам, то по лицу, почти забыл, что ноги сзади разбиты до крови.
Теперь он снова это почувствовал под немилосердными руками Гироклиолиса. И ведь не закричишь, не оттолкнешь, не запретишь. Приходилось, сжав зубы, терпеть, надеясь, что он своим учащенным дыханием не перебудит заключенных, и вспоминать…
Пришедший в команду веселый парень с бесшабашной улыбкой вызвал у крева Клауда подсознательную неприязнь. Он был слишком весел и слишком мудр для такой дыры, как диверсионно-штрафной отряд. Тогда Клауд еще не считал группу своей – много людей попадали в отряд на месяц, иногда больше, но чаще меньше, до первой или до второй диверсии. Клауд полагал себя чуть ли не ветераном – он умудрялся выживать целый год. Новое задание ему не понравилось, но с начальством не спорят, тем более смертники, а то, что они вряд ли вернуться живыми, Клауд был почти уверен. И вправду – их ждали. Но они настырно лезли вперед, в самое логово врага, чтобы взорвать только-что построенный кристальный лабиринт. Рвались до тех пор, пока он сам не взорвался, разнеся в клочья их команду и самого командира. Сидя на полу и глядя на разорванный бок, Клауд понимал, что это для него конец. Череда удач кончилась. Он запрокинул голову, прощаясь с этим миром и начал раскладывать вокруг себя пороховые заряды. Если уж помирать, то делать это оглушительно, чтобы даже кусочка его тела не досталось врагу.
Внезапно он почувствовал возле себя дыхание. Дернулся, чтобы схватить нож, но тут же свалился обратно – развороченный бок, с торчащими наружу ребрами не позволял резких движений. Клауд с трудом обернулся. Возле него, как ни в чем не бывало сидел в разорванной рубашке новичок. Он улыбался, смотря на Клауда как журавль смотрит на раздавленного червяка – есть его или не есть? Клауду было всё равно. Хочет, пусть убьет, все равно жить осталось минуты. Может быть даже лучше быть милосердно убитым, чем терпеть эту разрывающую внутренности боль.
Но новичок спросил:
- Жить хочешь?
Клауд сначала не понял вопроса. Какая жизнь с кишками наружу? Но увидев безумные зеленые искры в глазах вопрошающего внезапно, сам не понимая какая муха его укусила, решился:
- А что, это возможно?
- Почему бы и нет?! – Задорно отозвался новичок. – Ты боль любишь?
В голову Клауда пришла мысль, что над ним шутят, и он отвернулся. Тратить остатки сил на глупые вопросы он не собирался, и так обливается потом от боли и молчит только потому, что в него с детства вбили: «Страшно – не плачь, больно – молчи, отчаялся – иди вперед». Гордый девиз настоящих старых аристократов, забытый и выброшенный на помойку истории. Он, последний из рода, помнил, и умереть собирался так как жил – с гордо поднятой головой, молча.
- Я не шучу!
Как новичок оказался с другой стороны Клауд не увидел. Может на секунду потерял сознание. Светловолосый расплывался перед глазами.
- Так как? Хочешь жить? Я последний раз спрашиваю. Если нет – я уйду.
В голосе настырного новичка сквозило явное разочарование и Клауд решился – а почему бы и нет?! Сдохнуть он всегда успеет, а жить… слишком аппетитно и невероятно звучит это слово, чтобы не попытаться его проглотить.
- Жить. – Произнес он, чувствуя на губах вкус собственной крови.
- Отлично! – Возрадовался светловолосый. – Только учти, будет очень больно.
Клауд кашлянул, живот и грудь рвануло немыслимой болью. Он усмехнулся – больнее чем сейчас быть уже не может. И кивнул.
Ошибся. Может. Кричать он не начал только потому, что понимал, что закричи он и сюда сбегутся враги. Они живы пока о них не знают. Тело содрогалось, его трясло, пот заливал лицо и глаза, он сжимал кулаки до хруста, вбивая костяшки пальцев в рот. Он не понял, когда боль стала потихоньку отступать. Всё тело болело, но это была тупая ноющая боль, а не нестерпимая резь. Перевел глаза вниз и ужаснулся – на месте раны был широкий шрам, закрывающий сросшиеся ребра.
- Как? – Клауд поднял неверующие глаза на спасителя. – Но как?
- А мне понравилось! – Усмехнулся в ответ тот, облизывая окровавленные пальцы, и представился – Гироклиолис. Можно Гир. Я бессмертный. И мне нравиться боль. Что испугался?
Клауд ошарашенно смотрел на Гира. Встретиться лицом к лицу к настоящим бессмертным это уже неожиданность, а уж такого монстра и подавно неохота иметь рядом. И всё же…
- Нет. – Ответил Клауд, твердо посмотрев в безумные зеленые глаза. – Думаю, это не единственное твое достоинство. Правда?
Гир широко улыбнулся:
- А ты действительно сильный! Уважаю! Ну что, пошли выбираться, командир?
Клауд кивнул. Всё остальное можно оставить на потом, сейчас главное выбраться из этого форта и дойти до своих. А потом уже можно выяснить как им вместе работать.

[Котэцу]

Клауд хромал, поднимаясь по трем ступенькам, ведущим в административное здание таможенного поста. Он мог, конечно, выпрямиться и несмотря на оставшиеся недолеченными ноги, демонстративно пройти ровно, не переваливаясь, как старая гусыня, но зачем? Потешить собственное самолюбие и попасть в ловушку лишних проблем. Так не пойдет. Лучше поиграть в хромоножку и вызвать лишние улыбки, чем вопросы.
Дошкандыбав до кабинета, в котором, разумеется, его уже ждали, Клауд на мгновение остановился у порога. Тычок в спину заставил сделать два нетвердых шага внутрь. Толкнувший его солдат тоже вошел и доложился:
- Арестованный приведен!
- Свободен. – Скомандовали от стола.
Клауд принципиально не смотрел в ту сторону, пока не услышал:
- Присаживайтесь.
Тогда он повернулся и видом глубочайшей благодарности произнес:
- Благодарю. Я уж думал, что весь допрос на ногах стоять придется.
Человек, сидевший за столом, хмыкнул:
- Я не садист. Тем более вы не арестованы, а задержаны…
- А-а-а. – Протянул Клауд, усаживаясь на стоящий посредине кабинета стул. – Приятно слышать. А то надо мной и так висит один арест. Не хотелось бы избежав одной тюрьмы оказаться в другой.
- Значит вы сбежали из Шиндана. Расскажите подробно. Но сначала давайте познакомимся – адвант управления контрразведки Асанад. А вы?
- Командир диверсионного отряда форта Инк адвант Клауд. Теперь думаю, что бывший. Покинул распоряжение части по собственному желанию, то есть, дезертировал.
- А почему вы решили дезертировать в Нельдс?
Клауд, сделал недовольный вид, показывая свое отношение к бывшей родине и коротко сформулировал:
- Убил кое-кого.
- А по подробнее? – Не унимался Анасад. Одно дело, когда читаешь информацию с бумаги, а другое – слышать. Тем более, что вербовать он приехал не бумагу, а человека, который ссутулившись сидит напротив него с опухшим лицом и опущенными между коленями руками. Эту позу психолог в школе контрразведки называл «уставший», подразумевавшую, что человек дошел до какой-то точки и теперь растерян и не имеет четкой цели. С «уставшими» работать легко и тяжело – с одной стороны они покорны и согласны на всё, а с другой – мера «усталости» у всех разная, перегнешь палку и человек ломается окончательно и бесповоротно.
- Начните, наверное, с того, кем вы были до революции и как попали в армию. – Помог Анасад замолчавшему Клауду.
Тот помолчал еще немного, собираясь с мыслями и начал:
- Я потомственный аристократ из княжеского рода Альдаронов. Третьего рода Основателей Шиндана. Мой двоюродный дядя – последний король. Покойный. Мой отец и брат погибли еще до революции, так что глава рода теперь я. Последний из Альдаронов. Революция забрала у меня всё то, что не забрали князья Маренисы – у нас с ними была давняя вражда. Маренисы, хоть и княжеский род, но революцию не только поддержали, но и были в числе тех, кто взошел на ее кровавый престол. Я же оказался в перевоспитательном лагере, как бывший аристократ. Перевоспитался. А в качестве доказательства моей полезности обществу был отправлен в диверсионно-штрафное подразделение. За три года выслужился от рядового до адванта. Потом узнал, что есть возможность добраться до Маренисов. И добрался… Вот собственно и всё.
- То есть вы променяли службу в армии на личную месть?
- А какая разница? – Вопросом на вопрос ответил Клауд, поднимая голову. – Страны, в которой я родился, уже нет. Перевоспитали меня плохо – скорее не добили. А в армии Республики Шиндан меня ждала не карьера военного, а смерть на очередном задании. Меня удерживала только месть. Я её совершил и теперь мне там делать нечего. Даже если вы решите меня посадить в свою тюрьму, то я хоть буду сидеть за что-то конкретное, а не за то, что я аристократ в двадцатом поколении.
- А службу в армии Нельдса вы не рассматриваете?
- Службу стране против которой я совершил столько диверсий? И вы готовы мне поверить, если я скажу «да»?
- Я не говорю, что Нельдс готов вам сразу безоговорочно поверить, но возможность такая есть. Если конечно, вы не передумаете работать с нами после того, как вас негостеприимно встретили наши солдаты.
Клауд осторожно дотронулся до разбитых губ, и скривился, но вслух произнес другое:
- Адвант, право слово, если на пути больших свершений лежит маленькое недопонимание, то его стоит переступить и забыть. Ребята были немного расстроены, так что не стоит даже принимать это серьезно. Как на селе говорят: «Хорошая дружба начинается с хорошей драки».
- Я рад, что мы смотрим на вещи одинаково, господин адвант.
- Я не уже не адвант, - перебил Клауд, - пусть шиндановские звания останутся в прошлом, как и моя служба. Здесь я только Клауд… Можно, конечно, и князь Альдарон. Но я пойму, если этот титул вы выбросите, как ненужную старую тряпку.
- Ну, почему, князь Альдарон? У нас много служит бывших аристократов и дворян из Шиндана, которые пришли к нам во время революции. Мы оставили им все их титулы и регалии. Нельдс является королевством и уважает аристократию. Так что вы зря унижаете себя. А ваш опыт и знания будут нам серьезным подспорьем в борьбе с нечестивой Республикой, отвергающей заведенное хранителями мироустройство. Мы воюем не против граждан, а против тех, кто посмел поднять руку на королевскую власть. Вы – пострадавший от революции, и то, что вы делали, вы делали не по своей воле, а только по давившей сверху необходимости. Мы готовы забыть прошлые обиды и предложить вам руку помощи и сотрудничества. Примете ли вы её?
Клауд во время этой проникновенной речи, сидел, широко распахнув глаза. Его лицо то расплывалось в улыбке, то сминалось под грузом ненависти, и в конце он воскликнул:
- Хранители! Возможно, что я наконец смогу обрести свободу и восстановить род? Я – согласен! Я, Клауд, князь Альдарон, клянусь, что буду верен Нельдсу до конца своих дней!
Он утер выступившую из незаплывшего глаза слезу и радостной искренностью щенка посмотрел на Анасада.
Анасад поднял ладони, показывая, что радоваться еще рано:
- Князь, ваша клятва – это прекрасно, но мы должны еще проверить вас, перед тем как принять вас в Нельдс окончательно?
- Конечно! – Радостный Клауд и не собирался успокаиваться. – Я понимаю! Я расскажу все что вы хотите знать! А если есть мои соотечественники, то они подтвердят, что я даже на минуту не поддержал революцию! Я не боюсь никаких проверок!
- Отлично! Тогда как вы смотрите на то, чтобы завтра выехать в столицу?
- Даже сегодня! Я готов!
- А ваши солдаты? Они как?
Клауд на секунду сбился с радостной волны. Но тут же поднял голову и обеспокоенно посмотрел в глаза адванту:
- Это моя команда! – Сказал он с гордостью. – Они меня поддерживали в Шиндане, они согласились со мной дезертировать, они мне поверили, так что, я надеюсь, вы не станете их со мной разлучать. Ребята ни в чем не виноваты. Я их командир - и если надо, спрашивайте с меня!
Анасад кивнул:
- Я понимаю. Но вы тоже поймите, что нам придется их тоже допросить и проверить. Так что подумайте, насколько вы им доверяете и готовы ли они оправдать ваше и наше доверие.
Клауд медленно кивнул. Помолчал, раздумывая. Выждал паузу и сказал:
- Я им верю…
- Хорошо. – Кивнул в ответ адвант Анасад. - Тогда будем собираться, если вас тут ничего не задерживает.
Клауд хмыкнул.
- Задерживает? Да разве что подталкивает. Я, конечно, на солдат за их развлечения не обижаюсь, но вот рожи их лишний час видеть не хочу.

[Котэцу]

Глава XV.

Жаркий день не радовал. Сухое лето, перешло в не менее душную осень. Город высох. Пыльные улицы заняты уставшими от солнца торговцами и прохожими. Несущие над богато одетыми дамами зонтики бросали тень на накрашенные потные лица с брезгливыми выражениями. Остальным зонты в ясные дни были неположены и они спасались широкополыми шляпами и глубоко надвинутыми капюшонами.
Благодаря такому капюшону Илюсэну удалось пройти первый и второй круг разнуренных жарой «стерегущих». Подходя к третьему кругу он счел, что маскарад, какой бы он ни был удачный, надо заканчивать, и проходя мимо очередного нищего провел рукой по голове, скидывая капюшон и подставляя лицо под солнечные лучи и заинтересованные взгляды. Нищий, мимо которого он прошел, мгновение еще удивленно и неверующе смотрел ему в след, а потом вздрогнул, схватил пустую чашу для подаяний и очень быстро скользнул в ближайший проход между двумя заборами. Пробежав вдоль заборов, он выбежал на площадку перед канавой, нагнулся, дернул штырь, из воды поднялась узкая доска. Канаву нищий пробежал в три шага, едва коснувшись ногами мокрого дерева, и побежал дальше. Из ближайшего куста высунулась растрепанная голова, огляделась вокруг, не заметив ничего подозрительного за головой показался такой же оборванец, который только что пронесся мимо, и подобрал штырь с веревкой от деревянного настила, чтобы ослабить веревку и вбить штырь обратно, до следующего использования. После чего, мирно разлегся на травку обратно загорать.
Илюсэн прошел по мосту. Тут уже стояли не нищие, а торговцы. Короткий взгляд и они замерли не зная, что делать – или бежать докладывать, или приветствовать. Выбрали последнее, здраво рассудив, что если Илюсэн идет с непокрытой головой, то его уже опознали и оповестили кого следует. Далит срисовал еще восьмерых скрытых «стерегущих», но демонстративно не стал смотреть в их сторону. Ближе к Чудному Дому его уже ждали. Сначала за ним пошли двое прохожих, к ним присоединились парочка воинов, до этого мирно пивших кьян в придорожной таверне. К воротам Чудного Дома он подошел сопровождаемый немалым эскортом. Даже появись у него внезапное желание изменить направление, это бы ему уже не дали бы сделать – Чудной Дом его ждал и не собирался отказываться от нежданного гостя.
Чудной Дом был не совсем домом. Обычные обыватели видели яркое трехэтажное строение гостиного двора откуда в любой день и в любое время доносилась чарующая музыка и девичий смех, в открытых окнах с резными ставнями колыхались даже в безветренную погоду тонкие цветные шелковые шторы, по краям изогнутых крыш висели красные и желтые дракончики и голубые бабочки – бабочки трепыхались, а дракончики пытались поймать их, раскачиваясь из стороны в сторону. В гостеприимно распахнутые двери заходили и выходили люди, каждого из которого встречал и провожал поклонам придворник. Гостеприимный Дом готов был принять любого с любыми запросами, если тот был готов пожертвовать на свои желания золотые монеты. В этом ярком веселом месте Илюсэн в темном плаще выглядел неподобающе. Но в Чудном Доме на такие мелочи не обращали внимание – если у клиента есть деньги, то он может прийти хоть голым. Хотя, голыми чаще всего из Чудного Дома именно уходили. Мало кто знал, что Чудной Дом – это только фасад, за ним, как за яркой ширмой прячутся запрещенные игровые комнаты, рабские клети и пыточные. Но и это было ещё одной ширмой. В лабиринте комнат и коридоров, маленьких садиков и открытых террас скрывалось по истине чудесное место – настоящий Чудный дом, сердце шпионов и убийц.
Далит шел спокойно, привычно обходя ловушки, как ходил тут сотни раз до сего дня. Внезапно он остановился с занесенной ногой – доски были чуть светлее обычных. Значит ловушка сработала, и неудачник испачкал старые доски кровью, а новые хоть и подобраны в том же цвете, но тон с соседними не совпал.
- Заметил, да? – Раздалось сзади и сбоку.
Илюсэн удержал в себе мгновенный порыв выхватить кайту и разрубить говорящего. Все его чувства были обострены до предела. Здесь, во внутреннем дворце Чудного Дома расслабляться не стоило ни на секунду. Но голос уже пропал. Как и ощущение присутствия говорившего. Илюсэн еще постоял, раздумывая какой тип ловушки могли поставить на место сработавшей или оставили старую, и резко прыгнул на среднюю доску. Оттолкнулся носком и снова прыгнул, но уже по диагонали. Сзади недовольно скрипнуло и затихло.

[Котэцу]

Остальной путь до внутренней террасы он прошел спокойно. На террасе его ждала изящная девушка с высокой грудью, наряженная в малиновое облегающее платье с низким декольте и глубокими разрезами по бокам, на тонких запястьях сверкали три золотых браслета. Девушка держала голову опущенной, а глаза устремленными на кончики своих туфель – именно так, как и требовал этикет внутреннего дворца. Илюсэн был готов к тому, что его могут грубо принять, но столь видимый показательный намек на его бескультурье стал как пощёчина. По всем правилам внутреннего дворца он должен был отдохнуть с дороги во внешнем доме, выкупаться, одеться в новую одежду и ждать пока за ним не придет вот такая хрупкая и изящная девица, чтобы провести тайными коридорами на заседание совета. Но он пренебрёг.
Против правил был и сброшенный на пол, у ног красавицы, плащ, и белая льняная, не украшенная ничем, рубашка, заправленная в темные штаны с простым кожаным поясом. Единственным украшением служила простая синяя ленточка на навершии кайты, служившая скорее вызовом, чем декором. Простая безстатусная одежда, без грамма изящества и элегантности.
Девушка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Столь явный вызов никто на её памяти не бросал, и она была ошарашена. Илюсэн мимолетно пожалел прислужницу, но тут же забыл о ней, почувствовав тяжелую ауру справа.
- Пошла прочь! – Приказ был отдан красивым низким женским голосом.
Да и сама обладательница голоса была ему под стать – рослая, практически с Илюсэна ростом, тонкие высокие каблуки делали её даже выше, женщина имела прямоугольное лицо с немного выступающим подбородком и большим ртом с мясистыми губами, под черными, сильно изогнутыми бровями горели ярко голубые огромные глаза. Сейчас они излучали сдержанную ярость. Ярко голубое платье с серебряной плотной вышивкой открывало налитую грудь, подчеркивающуююся еще больше широким фиолетовым поясом на узкой талии. Снизу платье расходилось на четыре клина, утяжеленные небольшими ромбическими ножами. Наряд завершали изящные серебряные туфли с голубой и фиолетовой окантовкой, переходящей в охватывающие тонкие лодыжки ленты. Несмотря на некоторую тяжеловесность, мужиковатой женщину вряд ли кто назвал. Тем более не нашелся бы такой дурак, который смог бы сказать это вслух второму заместителю Пятого старца Чудного Дома.
- Раньдан! – Вежливо поклонился Илюсэн.
- Не думала, что тебе хватит глупости сюда заявиться, Далит! – Надменно произнесла Раньдан подходя вплотную. На последнем слове она брезгливо изогнула губы, и Илюсэн почувствовал себя оплёванным. Давно уже, посчитай два года никто с таким отвращением не произносил его имя. Даже не имя – кличку, даденную в детстве – «слабак, сломанный, ненужный».
- Я тоже не думал, что вернусь, Раньдан. – Ничем не показав свой гнев, примирительно ответил Илюсэн.
- Глупец! Зачем ты пришел?
- Ты стала Главой, Раньдан? – Все так же спокойно ответил вопросом на вопрос Илюсэн, чем вызвал яростный огонь в глазах женщины.
- Дерзишь?
- Спрашиваю, Илюсэра Раньдан.
Женщина подняла, что в своём гневе перегнула палку и вскинула голову:
- Совет примет тебя, Илюсэн Далит. – Помолчала, высокомерно глядя на молодого человека, и, не дождавшись вопроса, бросила как собаке кость: - Через два часа. После обычных процедур. И… переоденься.
На это Илюсэн только дернул уголком рта. Переодеваться он не собирался даже ели бы ему приказали прямо, а после столь чванливого указания Раньдан, он специально не будет этого делать. Может быть на то и был расчет посланной встречать Илюсэры? Тогда зачем она сказала? Позлить его? Или унизить?
«Обычные процедуры» - тоже были не совсем обычными. В комнате, в которую его привела всё также малиновая служанка его ждали три старые, замотанные в серые балахоны, женщины. Еще не немощные старухи, но в том возрасте, когда порядочные жены нянчат своих внуков. Они сидели на небольших табуретках, образующих треугольник. Илюсэн вошел, положил кайту на подставку, за ней выложил на высокий столик ножи, метательные лезвия, тонкие бамбуковые палочки, удобные для тычковых ударов, когда надо противника обездвижить, не причиняя ему вреда, веревку, наручи и, под конец, снял и бросил сверху оружейный пояс. Через досмотр он проходил не один раз, но каждый раз чувствовал унижение и брезгливость. Но без обычной для илюсов процедуры досмотра его в Зал совета не допустят. Краем глаза он заметил, что служанка не покинула комнату, а стала возле входа, по-прежнему глядя в пол и делая вид, что она предмет убранства комнаты. Это было неприятно – одно дело раздеться полностью перед годящимися тебя в бабки, а другое дело перед молоденькой девушкой, при взгляде на которую и встать может. Еще одна проверка на звание илюса? Они что, его совсем не уважают? Или думают, что за три года у него не любую бабу встанет? Они идиоты? Хотя, если распоряжение отдавала Раньдан, то подобную проверку исключить нельзя.
Он скинул рубашку, снял сапоги, штаны, развязал повязку, и абсолютно голым встал между сидящими женщинами. Те встали и медленно, медленно, начиная с головы начали придирчиво осматривать его тело на предмет шрамов, касаясь и оттягивая кожу в некоторых местах морщинистыми сильными пальцами. Каждая клеточка тела, даже в самых сокровенных местах не ускользала от их взора. Когда они начали рассматривать его член и оттягивая яички, Илюсэн заставил себя абстрагироваться от происходящего, будто это происходило не с ним. Одна из них раздвинула ягодицы, низко наклонившись и заглядывая в промежность. Легко шлепнула по внутренней части бедер, давая знак пошире раздвинуть ноги. Осмотрела, водя ладонью от самых ягодиц до ступней. Велела поднять одну ногу и, как цапля, стоять, пока рассматривала ступню, потом приказала сменить ноги. Наконец, они выпрямились. Но Далит не позволил себе расслабиться. Если в первой части проверки искали внешние повреждения, то вторая была направленна на поиск внутренних. Очень тонкие длинные иглы медленно ввинчивались в нервные узлы. Сделай такое обычному человеку, и он умрет от болевого шока, но воины Чудного Дома, терпеть боль натаскивались с первых дней обучения. Что уж говорить о высокоранговых мастерах – илюсах?
Женщины переговаривались еле заметными движениями пальцев, ими же диагностируя Далита – всё, от температуры тела, пульса, потливости во время болевого пика, до уровня гладкости кожи и мельчайшей дрожи было ими замечено и обговорено. Они встали, дружно поклонились и удалились. Далит был признан прошедшим проверку. Теперь осталась еще одна – последняя, когда будут искать не раны тела, а раны души. «Самые глубокие шрамы – в сердце», так ему когда-то сказал Клауд и если Совет узнает про эти шрамы, то со званием Илюсэн можно распрощаться. Далит сам не понимал, что он чувствует к Клауду. Кто он для него? Даже через шесть лет знакомства и полутора годов службы он до конца не понял, кто из них получает из отношений большую выгоду. Клауд, который постоянно его использует как бойца, или он, прячась за Клаудом от собственных ошибок и одиночества.

[Котэцу]

Папка легла на стол мягко, безвучно. Так же мягко, как кот, вошедший человек отстранился и встал возле стола. Он и сам был похож на большого, объевшегося сметаны, кота, но директор Теневой управы никогда бы сказал так бы. Для него было не важно на кого похож человек и как он двигается, и даже раздражающая всех окружающих привычка Асанада безшумно ходить, не вызывала в нем никаких эмоций. Недовольство у Гостана мог вызвать только непрофессионализм. И сейчас, просматривая записи папки, он непроизвольно поджимал губы. На первый взгляд отданная ему для дознанья команда дезертиров выглядела понятно, и на второй взгляд тоже, а вот на третий, после того как с ней вдумчиво поработали, прежние предположения разваливались как куски гнилой селедки, открывая совсем другие уровни.
Сначала было все поняно: руководил отрядом адвант Клауд, именно он уговорил или приказал своим подчиненным вместе с ним дезертировать из шинданской армии. Магистр Ригост поддержал Клауда из-за собственного эгоистичного стремления вернуться в научный магический мир, а на стороне какого государства – не важно. Помощник Клауда – Альронд, увязался за командиром из личной преданности, сам по себе ничего важного не представляет. Ведьма Неждана – отрядная ведьма, которая в силу обстоятельств на родине стала отверженной и ей была одна только дорога – в диверсионно-штрафной отряд, знает мало, еще меньше говорит, хотя рассказывает все, что спросят, не скрывает, что дезертировать не хотела и до сих пор верна Родине. Гир, или Гироклиолис, тут вышла небольшая странность – дознавательсткий маг предупредил, что единственное, что с ним нельзя делать, это убивать. Причем нельзя категорически! Сам Гир идти навстречу следствию не собирался, своего командира просто посылал, допросы игнорировал, а палачам нагло заявил, что они маменькие сынки и он их научит как правильно работать. Теперь ребята души в нем не чают, господином профессором зовут!
Зачем Клауд тащил таких людей с собой в Нельдс было непонятно. Но потихоньку, стало появляться второе дно. Не сказать, что его тщательно скрыли, скорее скрывали от своих же, чтобы раньше времени не сорвался побег и заинтересованные лица не остались в Шиндане. Здесь первую скрипку играл уже не Клауд, а Ригост. И если мыслить логично, то оно и понятно – магистр был самый мудрый и самой известной, по мировым меркам, а не в маштабах фронта, личностью. Стоило недльским магам узнать, кто оказался в застенках Теневого управления, как к Гостану началось чуть ли не паломничество. Маги всех уровней и направлений готовы были забрать и обласкать бывшего ученого. По их словам именно теория Ригоста легла в основу пирамидальной структуры зависимости кристаллов. Озвученная тридцать лет назад она сначала вызвала у мировой магической общественности неприятие, потом удивление, потом интерес и, в конце концов, стала основой построения кристаллических зон контроля. В Шиндане эта теория тоже была принята и реализована. Как-никак до революции и войны два соседних государства смотрели на друг друга по-дружески, обмениваясь знаниями и опытом по широкому спектру магических и гражданских новшеств. И если бы не революция, так бы и остались добрыми соседями. Приходившие к нему маги в погонах и в белых плащах, от одного вида котороых хотелось вытянуться по стойке смирно, грозились, что, мол, не дай Бог пальцем тронешь! Ни пальцем, ни каким либо инструментом Гостан магистра не трогал и трогать не собирался. Тот сам, весьма активно шел на контакт. Бывший магистр, весьма компетентный в магическиих теориях оказался не готовым к бытовым подковерным играм новошинданских политиков. Поэтому до революции не спешил, а после – не успел убраться из вставшей на уши страны. Но желания продолжить свои работы не потерял, затаился, позволил упечь себя в армейские штрафники, преданно выполнял команды родины, а втайне готовил побег. Инструментом для него стал бывший аристократ, также недовольный новым государством. Ригост долго готовил почву, подбрасывал тому разные идеи, соблазнял, помаленьку, аккуратно, чтобы Клауд не заподозрил, что его используют. А когда Клауд был готов, думая, что это он сам спланировал, радостно поддержал план побега.
Девку не трогать попросил уже сам Ригост. Сказал, что она ему нужна. Гостан только один раз показал ведьме, что с ней может случиться, если она не будет отвечать на вопросы – та впечатлилась так, что стояла каменная, ошарашенная, перепуганная до такой степени, что сразу заговорила. Клауд и так пел как соловей, рассказывая так много и подробно, что у писаря уставала к концу разговора рука. Очные ставки полностью подтвердили личность аристократа и его нельзя было ни в чем подловить. Его помощник Альронд не говорил так красочно и много. Скорее кричал. Долго, громко и часто. На допросах, размазывая слезы и слюни, клялся, что ничего не знает. Ничего не дали и более жесткием методы. Малец не переносил боль, боялся, плакал и готов был на что угодно, лишь бы только с Клаудом. Про Гира говорить было нечего. И делать с ним – тоже. Игру в доброго и злого следователя срисовал сразу и не применул поизведваться и здесь. А убить – не смей! Слушался, да и то, через раз, Ригоста, но больше по-дружески, из-за чего Гостан заключил, что между ними есть накая давняя связь, говорить о которой ни тот, ни другой не намерены.
Интерес вызывал еще один человек. Да и человек ли?! В отчетах по Неждане упоминается некий Илюсэн, который тоже с ними дезертировал, плыл на пароплавце, а потом куда-то исчез. Гостан дал распоряжение найти этого Илюсэна. И вот теперь в папку добавился еще один лист – отчет поисковой команды, который совсем не обрадовал Госта. По их информации получалось, что Илюсэн – член подпольного тайного общества Неприкасаемых, который долгое время работал в Шиндане и теперь вернулся. То есть в это дело включался еще один игрок, который мог, и скорее всего, играл в этом деле не последнюю роль. И теперь неясно кто теперь в этом отряде главный, а кто просто плясун.

[Котэцу]

Это была третья тюрьма в которой я сидела за последнее десятидневье. Третья! Причем не по своей вине, и не за преступления! О том, что будет дальше я даже боялась думать. В голову некстати лезли рассказы из военных газет о героических подвигах наших разведчиков, пойманых врагом и героически погибнувших в застенках нельдских тюрем. Сейчас я ощущала с ними духовное единение – как бы ни было страшно, предавать любимый Шиндан я не собиралась. Но оказалось, что то, что могло быть военной тайной следователей не интересовало. Их вопросы были сугубо на одну тему. А тут я с большим удовольствием отвечала.
Пару дней назад меня сводили в допросные камеры. Видно мне хотели показать что со мной может быть, если я не буду сотрудничать со следствием. Только вот эффект оказался противоположный! Палач лениво стегал Альронда, а тот непереносимо громко и отвратительно кричал. Да у нас в ведьмовской школе и то пороли сильнее! А этот трус и слабак распустил слёзы от пары ударов! И это диверсанты?! Мне стало противно. Я готовилась увидеть действительно страшные пытки с вырваными ногтями и раскалённым железом, а в результате – ведьмовская школа вторая четверть!
Я была ошарашена!
Стоит ли тогда молчать о таких трусах?
Для себя я решила – все что касается этой псевдогероической команды я буду рассказывать с большим удовольствием! Но если вопросы станут о ведьмовских тайнах – я покажу этим слабакам, что такое настоящий шинданский патриот! Пусть хоть на части разрежут – ничего не скажу!
Клауд в четвертый раз писал собственное жизнеописание. Причем подробное. Не чета первой краткой автобиографии – родился, женился, дослужился. Хотя, конечно, без женидьбы. Чего-чего, а данного эпизода у него жизни не было, и Клауд надеялся, что и не будет. Куда ему жена с такой-то жизнью! Бедная та женщина, что влюбится в него, тем более что сам он тоже ни в кого не влюблялся и не собирается.
После второй, более расширенной автобиографии, где его попросил указать фамилии и титулы знакомых, он задумался и написал достаточно большой список тех, с кем его сталкивала жизнь. Оказалось, что некоторые не только выжили в революцию и войну, но и неплохо устроились в Нельдсе. По результатам очных ставок и допросам свидетелей его бурной молодости, пришлось писать третье жизнеописание, более подробное. Тем более следователи проверяли каждый эпизод и цеплялись за любые расхождения.
От долгой писанины уставала рука. Он вствал, делал пять шагов по камере, утыкался в забранное решеткой окно, за которым маячили островерхие крыши домов, некоторое время стоял, утнувшись в холодное стекло и вспоминал…
Отец был уже стар. Не дряхлый ещё, но уже в том состоянии, когда погреться на солнышке гораздо приятнее и важнее для старческого организма, чем заниматься делами. Старший брат проводил всё своё время в столице, бывая в замке наездами. Там, в столице жизнь кипела, а здесь сороколетнему неженатому оболтусу было просто скучно. На просьбы четырнадцатилетнего Клауда взять его с собой, Ваньер только усмехался, трепал по русой голове и обещал, что только тот еще чуть-чуть порастет и он обязательно покажет ему столичный свет с балами и охотами. А то, что все хозяйство уже пару лет лежало на плечах младшего, ему было не интересно. Для матери Клауда поздний ребенок оказался тяжким бременем. Она и до этого была нездорова, а после родов совсем слегла. Клауд еще помнил, как трехлетнего его приносили к бледной, худой женщине, полулежавшей в огромной кровати под желтым балдахином. Желтизна рук и лица, желтый балдахин, желтые, почти выцветшие волосы вызывали у малолетнего отвращение. Он не понимал фразу: «Ведь это же твоя мама!». Мама которая не обнимает, не целует, не играет с ним – зачем она нужна? Отец сурово блестел глазами и выдавал: «Щенок неблагодарный!». Вот и вся родительская любовь. После смерти матери отец не захотел оставаться в каменных стенах замка и переехал в летнее поместье. Там было просторнее и веселее. Клауд жил среди дворецких, конюхов, служанок, получал от них свои первые знания о мире, о замке, о природе, учился объезжать коней, считать бельё, отличать хорошее мясо от гнилого. На лезущего под руку мальчишку обращали внимание только если он уже слишком мешался, да и то, по-доброму, без издевки. Так что к своим десяти годам Клауд знал о замке и его жителях гораздо больше, чем отец и брат вместе взятые. Не удивительно, что когда брат стал наезжать в столицу, а отец самоустранился от дел, все вопросы по хозяйству легли на угловатые мальчишичьи плечи – кто как не он знал от кого и сколько должно поступить продуктов, сколько надо продать, по какой цене, кто из вассалов сколько должен арендной платы… Скоро его уважительно стали называть «молодой господин» и идти со всем вопросами.
На своё пятнадцатилетие Клауд получил сразу несколько подарков. И ни одного хорошего. Сначала, за два дня до события умер отец. Все приготовления по случаю Дня рождения, а Клауд хотел хоть раз в жизни провести его по-настоящему, пусть с небольшим, но балом, пришлось срочно переделывать в похоронные. Собрались все соседи – ближние и дальние. Приехал крон-принц, еще несколько князей, так что пришлось соответствовать. Неделю до похорон и после Клауд практически не спал, взвалив на себя все заботы о похоронах. Брат приехал только на саму церимонию прощания, покрутился со скорбным видом, пополучал соболезнования и отбыл. Забрав с собой все отцовские накопления и материны украшения. Клауд попытался не дать, но куда там вымотаному пятнадцатилетнему мальчишке против сороколетнего мужика! Радовало только то, что все финансовые документы и права собственности на дома в разных шинданских городах он успел спрятать. К сожалению у Ваньера были хорошие умные друзья в столице, которые сразу указали ему на это упущение: как же так, разве у вашей семьи есть только родовой замок, поместье и столичный особняк? Ваньер разгневался. Какой-то малолетний щенок решил лишить его отцовского наследства?
Впервые Клауда били так жестоко и озверело. Били, чтобы выбить нужные документы. Если бы Клауд знал, к чему приведет его молчание, то может быть и отдал, но тогда он думал только о том, чтобы закрыться от града ударов и не получить удар по треснутым ребрам. Сорвав злость на младшем брате, но так и не получив желанные бумаги, Ваньер опять уехал.
Прошло полгода, Клауд помнил о брате, но продолжал заниматься обычными делами. Пришлось правда уволить половину слуг и сократить зарплаты оставышимся – денег не было. К тому же не всем арендаторам пришлась по душе мысль, что изменилось время уплаты налога – Клауд хотел успеть собрать деньги до того, как об этом узнает брат. Как гром среди ясного неба была привезенная отцовским дворецким новость, что летняя резиденция Ваньером продан Маренисам, и еще огромный кусок поместья. Клауд понял, что брат ни перед чем не остановится, только бы получить деньг на столичные кутежи. Но столичный адвокат требовал для заключения сделки права собственности на землю, а их у Ваньера не было. Тогда к делу подключились сами Маренисы, сначала приезжал младший – беловолосый щеголь, уговаривавший Клауда быть разумным и не делать глупости. Намеки Клауд, никогда не бывший при дворе и не умевший понимать иносказательную речь, проигнорировал. Тогда в дело вступли «друзья» Маренисов. Они устраивали охоту на новокупленных землях, вытаптывая посевы и пугая крестьян. Все это шло одновременно с распространением слухов, что новый хозяин вдвое сократит налоги, нужно только выгнать старых Альдаронов, один из которых глупый, ничего не понимающий в хозяйстве мальчишка, а другой – старший, их уже продал.
В тот день Клауд с садовником осматривали заболевшие деревья и решали какие пойдут под топор, а какие лучше оставить. Жаль было вырубать старую высокую грушу, но её ветки стали часто ломаться и хозяйские мальчишки опасались лазить за налитыми желтыми плодами. Плоды падали, разбивались о землю, наполняя воздух сладковатым запахом, на который слетались мухи и пчелы. Отчего в саду постоянно слышалось жужание. За этим жужанием Клауд еле расслышал другой мерный звук – топот большого количества ног. Он с недоумением переглянулся с садовником и поспешил к дому.
Толпа заняла всю площадь перед особняком. Клауд, как был в рабочих штанах и распахнутой рубашки, так и остался стоять на ступеньках веранды. Один против всех.
Слуги поспешили укрыться в доме. Даже дворецкий, всегда во всех вопросах поддерживающий Клауда, не спешил выйти.
В толпе Клауд различил лица нескольких своих арендаторов, но основная масса была ему незнакома. Люди тоже остановились. Те, кто знал молодого господина, объяснили другим, кто это.
Клауд заставил себя сохранять спокойствие.
- Зачем вы пришли? – Не повышая голос, но в то же время четко, так чтобы его услышали, спросил он.
- Ты здесь уже не хозяин, князь! Убирайся! – Послышалось из толпы.
- Это бунт? – Презрительно осведомился Клауд. – Вы знаете, что будет с бунтовщиками.
- Ты уже не наш хозяин! Наш хозяин Маренис! А вы – Альдароны, слишком долго пили кровь народа! Убирайтесь!
Клауд нашел глазами одного из арендаторов:
- Висп, что тебе Маренис обещал?
Висп, суровый, но недалекий мужик, набычился. Ему не понравилось, что из всей толпы выделили именно его. Но Клауд смотрел только на него, ожидая ответа.
- Ты слишко много берешь! – Наконец отозвался он. – Маренис обещал снизить вдвое!
- И ты ему веришь?!
- Твой брат, не ты, наследник! А твой брат сказал, что при Маренисах нам будет лучше!
- Вы идиоты! – Вспылил Клауд. – Вас обманули, а вы поверили! Спросили бы у крестьян Маренисов с которых он три шкуры дерет! Вы, что не понимаете, сейчас он что угодно пообещает, а через год поднимет плату так, что вы последнюю рубаху отдадите!
- Ты врешь!
- Когда я вам врал?!
- Князь Маренис не врет!
Толпа кричала что-то ещё. Но Клауд уже не слышал. Кровь билась в висках, сердце выпрыгивало, отбивая дикий ритм. Глядя в оголтелые, обозленные лица, Клауд понял, что впервые в жизни боится. Один против больших взрослых людей, он ощутил себя беспомощным маленьким мальчишкой.
Толпа почувствовала этот страх. Качнулась. И Клауд в ужасе замер. Они были большими – он маленьким. Их было много – он один. Он боялся – они нет.
- Пошли вон! – Закричал он больше выгоняя свой страх, чем толпу. – Вон!
Кто бросил первый факел из-за спин не было видно. Но за ним полетели еще и еще. Его хотели просто напугать, так как парой факелов поджечь каменную веранду было невозможно. Но именно сегодня он приказал вынести сушиться перины. Ошибка! Его ошибка! Он обернулся крикнуть, чтобы перины убрали и увидел встающее за спиной пламя.
Толпа тоже такого не ожидала. Охнула и рванула вперед. То ли тушить, то ли грабить.
- Стоять! - Закричал в озверевшие лица Клауд. – Стоять!
За спиной полыхало, он чувствовал жар пожара. Впереди были люди пришедшие изгнать его с родной земли. А между толпой и огнем стоял он – уже не мальчик, но муж, с яростно горящими глазами и сжатыми от ярости кулаками. Ему было не важно, что его могут избить, или даже убить, что они сильнее, их больше, он знал только то, что он, князь Клауд Альдарон никогда не уступит всякой швали! «Страшно – иди вперед!» - последние слова древнего девиза горели в его груди. И он пошел. Шаг. Два.
Толпа отшатнулась, сама ужаснувшись своих действий. Никто не хотел сжигать княжий особняк. Им не давали такого приказа, только выгнать упрямого мальчишку, заставить собрать вещи и свалить. А за пожар наказание может быть совсем другое – это уже приравнивается к бунту против дворянина.
- Батюшки! – До баб всегда доходило позже всех. – Горит!
И толпа, будто ждав эти, полные отчаяния и страха слова, вдруг развернулась и бросилась врасыпную.
Клауд долго стоял не оборачиваясь. Боялся встретиться взглядом с охватившим родной дом огнем. Там, за спиной сгорало его детсво, его юность, дорогие гобелены с картинами родовых подвигов, портреты предков, плавилось столовое серебро, лопался тоньчайший фарфор, а он не мог заставить себя это видеть.
Он только надеялся, что слуги успели сбежать через задние двери. Да и слуг тех – пять горничных, экономка и старый дворецкий. На трехэтажный особняк, расчитанный в лучшие годы на три десятка аристократов и не меньше полсотни слуг в последнее время пустовал.
Надо было уехать раньше! Раньше! Замок Ваньер продать не сможет, как бы не хотел. Он родовая собственность всей семьи – без согласия всех, именно всех членов семьи и присутствия представителя императорской канцелярии нечего и думать передать замок в чужие руки. Остальные дома и поместья он не знает. Деньги, вложенные в фабрики и торговые предприятия не вытащить. А аудиторские книги, он горько усмехнулся, сгорели. «Хотел братик получить всё, так ничего не получишь! И меня в том числе!» - горечь отдавала пеплом и солью – Клауд и сам не заметил когда прокусил губу и теперь кровь стекала по подбородку и капала на с утра еще белую рубаху.
- Господин Клауд? – Вывел его из собственного гнева тихий испуганный голос.
Он обернулся. На ступеньках, чуть выше и правее него стоял старый дворецкий, держа руках самую нелепую сейчас вещь – позолоченный канделябр, и жалостливо смотрел на молодого хозяина.
- Господин Клауд. – Увидев, что молодой господин обернулся, дворецкий еще больше ссутулился и спросил: - Что нам теперь делать?
Клауд посмотрел на догорающий, времени пока он был в протрации прошло много, дом и обернулся к дворецкому, увидев что за его спиной стоял служанки. «Хорошо, что никто не погиб» - обрадовался он, но вслух сказал другое:
- Жить, Мильбер, жить. Так, чтобы кому-то стало тошно от нашей жизни.

[Котэцу]

- Господин Клауд, как же не хорошо обманывать!
Клауд поднял на следователя честные-пречестные глаза:
- Я? Обманывал? Господин следователь, о чём вы?
Асанад опять покачал головой. Ещё не хватало, чтобы пальчиком погрозил, как ребенку малому. Но следователь до такого не опустился.
- Вот здесь, - Он показал на собственноручно написаннуюю Клаудом подробную автобиографию, - ни словом не сказано об ещё одном вашем подчиненном. А вот здесь, - он поднял бумажные листики, - сказано. Почему?
- Это не имеет к делу никакого отношения… - Набычился Клауд.
- Почему?
- Потому, что он – никто.
- А мне кажется, вы, господин Клауд, врете. – Расплылся в улыбке Анасад, будто обожравшийся сметаной кот.
Клауд не успел ни возразить, ни опровергнуть, как его подхватили под руки и потащили. Длиный коридор с низким потолком и равномерно расположенными вдоль стен осветительные фонари. Судя по холодному полу, они спустились в подвальное помещение. Поворот, еще один коридор, за ним еще один поворот. Коридор заканчивался решеткой и от нее пахло кровью.
Мысленно Клауд усмехнулся: еще один план из его схемы начал действовать. Сейчас главное правильно распределить силы и время – не сломаться раньше, чем нужно, но и не позже, чем нанесут несовместимые с жизнью травмы. Тонкая грань. Илюсэн – это козырь, который надо держать до последнего. Он правильно поставил на ведьму – она не строит из себя героиню и выкладывает все так как есть. Если бы информация пошла бы от кого-то из их четверки – не поверили бы, или восприняли как попытку выкрутиться. Сейчас следствие отрабатывает три направления и Илюсэн у них проходит как главный руководитель. А без ареста руководства Клауд и остальные только пешки. Теперь только от него с Илюсэном зависит удасться или нет столнуть лбами Чудной дом и Теневую управу.
Холодная вода в лицо. На миг стирается грань между наслаждением и болью. Вода дарит прохладу, а все тело в огне. Огня больше. Клауд хрипит. «Хранители! Когда же это закончится?!».
- Не надо себя насиловать, господин Клауд! Вы же понимаете, что мне совсем не доставляет удовольствие применять к вам такие методы. Мы так мило разговаривали раньше и вдруг… Это совсем на вас не похоже. Ради одного непонятного человека вы хотите все наши выбросить все наши договоренности? Я не уверен, что вы выдержите больше. Пожалейте себя!
- Пить! – Шепчут искусанные губы. – Пиить!
- Дайте ему воды!
На лицо, на губы льется така чудесная прохладная вода.
- Это очень грустно, что вы выбрали такой путь.
Клауд молчит и будет молчать пока еще может.
- Продолжайте. – Слышит он и сцепляет зубы.
«Больно – молчи!» - всплывают огненные буквы первой части девиза Альрондов. И Клауд мысленно дополняет: «Если сможешь…».

Очнулся Клауд в своей постели в тюремной камере, мало чем отличающейся от одиночной госпитальной палаты. Ну разве что решетками на окнах. А так – в прямоугольник три на два метра поставлена кровать, небольшой квадратный столик, стул, в углу умывальник с унитазом. Стены окрашены светло-желтым. В нескольких местах видно затертости, видно что-то отмывали.
Подняться не было никаких сил. Его как бросили на одеяло лицом вниз, так он и остался лежать. В голоу пришла мысль позвать Гира. Но он с позором её прогнал. У Гира другая задача, а не сопли ему вытирать. Ну пусть не сопли, а кровь. Но все равно – нянька он тебе что ли? Пока терпимо – терпи. Колоться на первом жестком допросе – это признак лживой информации. Все равно будут дожимать, пока правду не скажешь. Так не лучше ли сначала обозначить уровень правды молчанием, а потом, когда дознаватель удостовериться в качестве своей работы, выдать «правду».
Так что завтра будет опять «сложный» день. А может просто полюбить боль, как умеет делать Гир? Или такое умение слишком долго и страшно тренировать? Надо когда-нибудь спросить Гиростриолиса. Если будет возможность… И пока все не выйдет за пределы схемы. Пока все идет правильно, все так как нужно…

[Котэцу]

Господа-товарищи читатели! Я не вижу никакой реакции на произведение. Нравится оно или лучше бросить? Интересно получается или шаблонно? Читают меня вообще или нет? Если продолжится такая же тишина, то не вижу смысла выкладывать здесь и дальше.
Спасибо за внимание и прочтение (если оно, конечно, есть).

[Котэцу]

- Можешь своими словами, Асанад. – Гостан потер красные от недосыпа глаза. В них словно песка насыпали.
Старший следователь кивнул. У его начальника был сейчас не тот вид, чтобы спорить и требовать именно прочитать доклад.
- На Илюсэне все буквально застопорились. Ригост Илюсэна просто ненавидит. Считает, что тот чуть не пустил все его планы под хвост. Считает, что то имеет слишком большое влияние на Клауда. Это укладывается в вашу версию, что Илюсэн руководил Клаудом при подготовке побега. Если учесть как Клауд сразу ушел в молчанку, то между ним и этим Илюсэном отношения совсем не как у командира и подчиненного. Между ними есть что-то другое. Тем более, со слов Ригоста – Илюсэн не просто хороший убийца, но имел свою сеть в Шиндане. Очень похоже на Неприкасаемых. Но в Шиндане их уже лет тридцать нет. Возможно, только возможно! Что Клауд сделал еще в Шиндане вложения в Илюсэна, которые должны окупиться уже здесь, в Нельдсе. С другой стороны – этот Илюсэн пока наша единственная ниточка к Неприкасаемым. Если Клауд знает этого Илюса в лицо и сможет нам его показать, то мы можем, наконец, зацепиться и уничтожить гнездо Неприкасаемых в Нельдсе. Так, как это сделали в Шиндане. Но там, они работали в открытую, а у нас они хорошо спрятались. Если мы узнаем, где их оплот, то можем уничтожить эту гниду одним ударом. Упускать такую возможность, я считаю, нельзя!
Гостан покивал лобастой головой – старший следователь прав. Сколько они уже гоняются за этими Неприкасаемыми, за Илюсами? В Шиндане тридцать два года назад прошла целая операция против них, но тогда они работали в открытую и спецслужбы сумели арестовать несколько Илюсов и даже одного Старца. Почти сразу Неприкасаемые ушли в подполье и здесь, в Нельдсе. Продолжив также убивать, шпионить, торговать людьми и наркотиками. Но это дело не контразведки. Здесь надо подключать Центральное королевское управление. Лавры, в случае успеха, достануться тоже им. Как же не хочется! Борьба между спецслужбами велась всегда. Не раз помогали друг другу. Но вот так запросто отдавать такой лакомый кусок пирога? Нет, одавать он не будет! Клауд – его конек! А вот информацией поделиться можно и нужно. И обязательно затребовать равнозначную услугу, если не сейчас, то в дальнейшем.
- Асанад, поставь этого Клауда перед выбором. Возьми Альронда. Кажется из всей компании эти двое наиболее близки.
- Слушаюсь, господин начальник. – Асанад мягко отступил и безшумно вышел из кабинета, оставив Гостана раздумывать, что же попросить у смежников и как подать информацию так, чтобы их не выкинули из операции.

Клауд уже привык, что длинный холодный коридор заканчивается комнатой с железным стулом. Но в этот раз коридор все не кончался и не кончался. Значит его ведут не в привычную допросную. Куда же?
Где-то лаяли собаки. По мере продвижения лай становился громче и громче. Клауд собак не боялся. Это если они не в стае и не бешенные. Вот тогда только глупец не испугается.
Они повернули и оказались возле массивной железной двери. Лай слышался из-за нее.
За дверью оказалась не маленькая комната, а большой зал. Пол зала был засыпан песком. Вокруг зала, на уровне трех метров от пола, по периметру шел металлический балкон. В нескольких местах с балкона спускались на арену, - а ничем другим, как ареной этот зал не мог быть, - металлические лестницы. Входы на лестницы были закрыты решетками.
Сейчас возле одной из таких решеток стоял уже надоевший хуже горькой редьки Асанад и привычно сочувственно улыбался. От этой улыбки Клауда уже тошнило. Но он улыбнулся тоже.
- Добрый день, господин Клауд.
- Добрый день, господин следователь. Что вы со мной будете делать сегодня? Заставите сражаться? Отдадите на растерзание собакам? Я, предупреждаю, князей собаками не травят, это удел черни. Вы же не хотите меня обидеть?
Асанад чуть склонил голову, отдавая дань чувству юмора и проницательности подследственного.
- Господин Клауд. Вы слишком плохого о нас мнения. Никто вас обижать не собирается. Тем более, что мы обещали вам наше покровительство и востановление ваших прав. Между нами сейчас просто мелкое недопонимание. Которое вы, своим упорством, к нашему сожалению, усугубляете. Почему вы так не хотите нам рассказать про этого илюсэна? Разве он ваш друг? Я думал, что друзья должны поддерживать друг друга. Вы пришли к нам и это мы – ваши друзья. Я просто хочу, чтобы у нас не было тайн друг от друга. Вы же сами из спецов и должны понимать, что нельзя доверять тому, кто что-то скрывает.
Клауд, нахмурившись, смотрел в пол, изредка кидая на Асанада быстрые взгляды. Недопонимание – ага! Как же!
- Значит, всё-таки этот илюс вам главнее? – Продолжал миролюбиво следователь, глядя как Клауд отводит взгляд и поджимает губы, как нашкодивший мальчишка перед учителем. – А Альронд вам тоже друг?
- Что? – Не ожидавший такого вопроса Клауд удивленно вскинул голову. – Альронд мой друг! Он мой солдат! Я за него жизнь отдам!
- А он за вас?
Лай собак стал оглушительным. Клауд оторопело замер, поняв, что сейчас произойдет, и с ужасом, медленно повернулся к арене. Там внизу стоял Альронд. Три мужины держали на поводках свору собак. Те, чуя лисий дух бесились, рвались с поводков и оглушительно лаяли. Если их выпустят, они растерзают Альронда в мгновение ока. Конечно, тот мог бы обернуться, пролезть под решеткой и взобраться по лестнице на второй этаж – собаки массивные, большие, расстояние для них слишком маленькое, а вот юркий лис смог бы. Но это значит расскрыть перед другими свою тайну.
Альронд в ужасе смотрел на собак. А Клауд на Альронда.
- Кого вы выбирете, господин Клауд?
Донесся до него вопрос следователя, произнесённого таким тоном, что захотелось развернуться и просто дать в морду.
- Смотрите, собак еле сдерживают на поводках. Итак… я даю команду спускать?
- Нет! – Выкрикнул в панике Клауд. – Пожалуйста, нет!
- Ну, одного «нет» мало.
Не сумев сдержаться, Клауд бросился к перилам, перегнулся и закричал:
- Альронд, беги!
Альронд поднял на крик голову, увидел командира и его глаза, и так большие от испуга, расскрылись еще больше. Клауд был готов сам прыгнуть на арену и спасти мальчишку, но двое охранников тоже знали своё дело и схватили его за руки.
- К сожалению, бежать вашему другу некуда. – Сочувственно проговорил Асанад. – Только вы можете его спасти. И не внизу, а здесь. Я вас, конечно, не тороплю, но видите ли, удерживать собак тоже сложно. Вдруг у кого-то устанет рука и подводки выскользнут?
- Я не могу! – Прохрипел Клауд. – Пожалуйста! Пожалуйста, пусть меня разорвут! Отпустите меня туда!
- Ну как же можно, господин князь?! Мы вам обещали жизнь и сотрудничество! Мы держим своё слово! И не отказываемся! Вам надо думать о будущем, а не о прошлом. Даже если с этим илюсом вас раньше связывали какие-то отношения. Будьте реалистом. Смотрите не назад, а вперед!
Внизу произошло движение, лай превратился в рык, потом раздался человеческий крик. Клауд дернулся, но его держали крепко и он упал на колени:
- Прекратите! Я все скажу! Я расскажу! Клянусь! Уберите собак!
- Боюсь, господин Клауд, вы слишком долго думали… Но я рад, что вы всё-таки приняли правильное решение.
Клауд не видел, сделал ли Асанад какое-то движение, но внизу раздались команды «Фу!» и удары. Загонщики отгоняли собак от лежащего на песке Альронда.
- Какое отвратительное зрелище. – Произнес Анасад глянув через перила вниз. – Но к счастью, ваш друг жив. Это хорошо. Хорошо, что вы всё же имеете сердце и цените друзей. Идемте в мой кабинет. Вы обещали все рассказать, так что разговор у нас будет долгий…

[Котэцу]

Глава …
В народе это место называли привычно – Библиотека. На самом деле, построенное пятьсот лет назад здание библиотеки уже не сохранилось. На его месте стояло новое, каменное, четырехэтажное, обложенное гранитными плитами, огромное сооружение. Но это было только одной из двацати пяти зданий Научно-магического библиотечно-лабораторного исследовательского комплекса Его Императорского Величества. Немногие могли сходу вспомнить полное название, а уж произнести! Так что за всем огромным по территории и по количеству людей, работающих здесь, закрепилось простое общечеловеческое название: Библиотека.
Раскинувшаяся на двух соседних холмах, Библиотека притягивала как магнитом ученых и магистров со всего мира. Что уж говорить о студентах, которые готовы были годами ждать престижного места слушателя библиотечных курсов. За пятсот лет из обычных семинарских занятий в читальном зале, проходивших раз в десятидневье и собиравших под своей крышей вольных слушателей выросла целая академия. Библиотека росла не только за счет поступления новых книг, но и за счет практичного и рационального подхода к учению. Если другие состредотачивались на теории, библиотечные ученые, - а по-другому уже и не скажешь, - занимались и практикой.
По своей площади Библиотека могла соперничать с королевским дворцом. Но если дворец был шедевром архитектурной мысли – легкий, будто воздушный, он парил над городом и вызывал восхищение своими бело-голубыми вздымающимися ввысь колонами и шпилями, то Библиотека была полной противоположностью – серые гранитные монументальные здания без украшений, смотрели узкими провалами окон, и только верхние этажи, где располагались лектории и читальные залы позволяли окнам разрастаться вширь, а не ввысь.
Почти половину зданий занимали хранилища с книгами, собственно сама библиотека, еще десяток – архивы, самое высокое и немного выбивающееся из общего ансамбля более светлой отделкой сооружение было отдано под административный корпус. Остальные два корпуса занимали лаборатории: магическая и научная. Библиотечный совет обсуждал вопрос о постройке еще двух корпусов – ученых становилось больше, больше исследований, больше студентов, и, как следствие, больше денег.
Работали, учились и обслуживали Библиотеку около восьми тысяч человек. Точно не знали даже в канцелярии Библиотеки. Это не считая тех, кто обслуживал тех, кто работал и учился в Библиотеке. Со временнем возле Библиотеки вырос город. Надо же было где-то жить и развлекаться ученым и студентам. Город охватил собой низменость под холмами, со всех сторон охватив Библиотеку в своеобразное шумное, никогда не спящее кольцо, поэтому его просто и без затей назвали Нижний. Однако сама Библиотека к ночи засыпала – выключались огни, последних послетителей и ученых почтительно выпроваживали за высокую, похожую на крепостную стену с множеством приземистых башенок, и ровно в 23 часа (примерно 22 часа по-нашему) двенадцать ворот закрывались. И наступало время охраны.
Библиотека всегда служила магнитом не только для ученых, но и для тех, кто свой ум использовал для воровского дела. Редчайшие рукописи, магические инструменты, дорогостоящие ингридиенты и просто драгоценные камни и кристаллы манили разнообразных воров со всего мира. Охрана Библиотеки была своеобразным состязанием в ловкости и изобретательности. Конечно, кого попало в охрану не брали. Рекомендованных охранников поставляли три конкурирующие между собой охранные гильдии. Раз в пять лет гильдии менялись, если конечно они не смогли подтвердить свой уровень на проводимых Библиотекой соревнованиях. Гильдия «Алых журавлей» подтверждала своё право уже третий раз подряд.
Но мало кто знал, что «Алые журавли» были одним из подразделений Чудного дома. Те, кто знал, об этом на каждом углу не говорили, а остальным знать это было не нужно. Конечно, в «Алых журавлях» были не только Неприкасаемые. Значительную часть гильдейцев составляли обычные охранники, бывшие солдаты, армейские разведчики и прочий наёмный люд, честно работавший и честно получавший свой хлеб с толстым-толстым куском масла. «Алые журавли» за свои услуги брали немало. Для Чудного дома «Алые журавли» были обкаткой для новичков и достойной официальной работой, если Неприкасаемый хотел уйти на покой и заняться не связанной со шпионажем и убийствами деятельностью. Да и просто хорошим прикрытием для разных операций.
Для высокоранговых Илюсов попасть в подобную контору было сродни непрямому бойкоту. Что-то вроде «Мы тебя не выгоняем, конечно, но и нормальное дело не доверим».
Как только Далит в ярости бросил Раньдан: «Вы бы меня еще в Журавли засунули!», как та сделала все возможное, чтобы ненавистный ей илюсэн оказался именно там. Дополнительную радость ей принесло то, что Далит лишился своей долго лелеемой гривы длинных волос – символа илюса.
Теперь он стоял, остриженный, лишенный всего своего оружия, одетый в красную куртку охраны на стене ненавистной Библиотеки. Раньдан торжествовала.
По злому виду Далита никто бы не догадался, что он был тоже доволен – задание Клауда выполнено. До конца второго месяца оставалось еще целое десятидневье.