В темном трюме, заставленном клетками с курями и тюками с тканями, было шумно
С курами
Я тут, недалеко, километров в десяти, счеты кое с кем свел.
Километрах в десяти
Давно уже подозревал, что за кревом, а теперь адвантом все не так просто и за ним тянется грязный длинный хвост еще с дореволюционных времен, ‒ и люди, что меня будут искать, могут быть очень, очень злые… ‒ Насколько злые?
С кревом все не так просто Очень злы Насколько злы?
Между двух переборок расстояние было как раз такое, чтобы поместится боком человеку
Поместиться, но лучше "чтобы поместился человек"
Далит промолчал, только подхватил командира под мышку, давая ему точку опоры, на которую можно навалиться и расслабится
В темном трюме, заставленном клетками с курями и тюками с тканями, было шумно
С курами
Вариант "с курями" в русском языке является устаревшим, но иногда все же используется, уже в виде деревенского сленга. В данном произведении с его особой терминологией использование так же возможно, если на то есть воля автора.
В темном трюме, заставленном клетками с курями и тюками с тканями, было шумно
С курами
Вариант "с курями" в русском языке является устаревшим, но иногда все же используется, уже в виде деревенского сленга. В данном произведении с его особой терминологией использование так же возможно, если на то есть воля автора.
Курями - опечатка. Будет исправленна, как и все предыдущие тапки.
А пока новая глава. Я понимаю, что большой кусок, но не хочется его разрывать.
Сплин, в отличие от других городков, которые тысячами раскинулись у рек и озер, не помышлял о широких речных долинах, а влез на один холм, ограничив себя с одной стороны изгибом реки, а с другой возделанными полями, чередующимися с виноградниками. Поэтому в Сплине одноэтажных домов практически не было. Каменные двухэтажные, трехэтажные и даже четырехэтажные дома облепили каменный холм, как гнезда ласточек. Даже в названии слышалось что-то от ласточкиных цвиринкиваний. Посредине города возвышался предмет особой гордости сплинцев ‒ Дворец собраний. Этот построенный двести лет назад архитектором Занодом огромный зал с куполообразной крышей и двумя арочными входами строился под конкретную цель ‒ легендарный концерт Миридэссы – выдающейся певуньи с ангельским голосом, а по совместительству и любовницы местного князя. Сплин для этой цели был выбран не случайно ‒ концертный зал расположили на самой высокой точке холма, а архитектор спроектировал дворец таким образом, что звук из него, усиливаясь, слышался далеко окрест. Концерт, который дала Миридэсса слышал весь город и запомнил на века. Некоторое время, после смерти Миридэссы зал пустовал ‒ второго такого голоса ни у кого не было, а жители считали пускать более слабых исполнителей на сцену с которой пела Сама Миридэсса, кощунством. Однако долго пустовать рачительные горожане залу не дали, быстро приспособив его под городские собрания. С тех пор так и повелось ‒ петь в Дворце собраний города Сплина могли только лучшие певцы и певуньи, а собираться – кто угодно. Улицы в Сплине были узкими и изогнутыми, делалось это специально, чтобы дождевые потоки не текли ровно, угрожая снести горожан. Для той же цели служили и высокие пороги с боковыми ступеньками вдоль стены, на которой вместо окон были узкие смотровые щели. Учитывая то, что три месяца из десяти в Спине шли сплошные дожди, подобная предусмотрительность не раз спасала жителей и гостей этого высококультурного города. Альронду город напоминал большую ловушку. Он нервничал. Сначала поездка в переполненном запахами и вонью вагоне, потом езда на не сильно смирной лошади, а теперь еще и каменный лабиринт. Если бы не приказ Клауда, Альронд-лис бы развернулся и махнул рыжим хвостом подальше отсюда, туда где есть хотя бы деревья. Ригост поправил на плече клетку и оглянулся: ‒ Не психуй. Альронд фыркнул: ‒ Что, так видно? ‒ Ты бы еще пояс теребить перестал, тогда может и не видно будет… - буркнул Ригост, ‒ и вообще, если тебе руки некуда девать – держи клетку. Понеси пока. Я же тебе не мальчик таскать тебе и ее на своем горбу. Вот пока она пустая и понеси сам своё. Альрод хотел ответить, что-то колкое, но сдержался. Ригост мало того, что старше в три раза, так и вправду таскал его сегодня на спине, пока он отсыпался. Тем более, что переспорить магистра мог только Клауд, во всех остальных спорах последнее слово всегда оставалось за Ригостом. Он взвалил клетку на плечо. Идти в гору стало сразу тяжелее, но, как ни странно, нервничать он перестал. Два крестьянина смотрелись среди разодетых в пух и прах горожан необычно, но не чуждо. Мало ли кому они что несут. Многие слуги тоже несли корзины и коробки, а некоторые тащили чемоданы и даже один раз двое пронесли целый сундук. В Спине было не принято ездить на конях и тем более в карете. Для карет было выстроено несколько каретных дворов на Подоле – низком районе города, спускавшемся полого к реке, а в городские конюшни даже бывший князь не чурался ставить своих коней ‒ иные в домах грязнее живут, чем лошади в спиновских конюшнях. Сумерки охватили город сразу ‒ вот только что было еще светло, а раз – и тысячи фонарей и фонариков зажглись на улочках. На площади заиграл оркестр, из ближайшей таверны послышался чей-то красивый голос, певший о неразделенной любви, дамы и кавалеры в вечерних нарядах вышли на променад, неспешно прогуливаясь от ресторанчика к ресторанчику, в каждом из которых готовили собственный оригинальный кьян. Сегодня посетителей было много – все гостиницы были заполнены приехавшими на завтрашний съезд представителями разных заводов и фабрик. Они оделись в свои лучшие костюмы, но куда им, рабочему люду, до горожан – хоть и сидели рядом и пили один кьян, но разница в статусах чувствовалась и здесь. Ригост с Альрондом остановились возле небольшой таверны и, поставив под стену дома клетку, уселись на неё. Есть не хотелось – перекусили в Адеи, а за два часа проголодаться еще не успели. ‒ Ну, как тебе Дворец собраний? – спросил Ригост. ‒ Красивый. ‒ не поняв сразу о чем магистр спрашивает, честно ответил Альронд. Тот хмыкнул на детскую непосредственность подчиненного, но переспросил: ‒ Подходы видел? Проникнуть сможешь? Альронд мужественно кивнул. Дворец вызвал у него подсознательный страх. Здание красивое – спора нет, колоны, портики, окна высоченные, купол этот, но… мертвое что ли. Как склеп на кладбище. И лезть под этот склеп? - Нормально всё. Там три подвальных окна открыты. - Значит, как стемнеет совсем, пойдешь… - Пока людей много не пойду. ‒ Альронд повернул голову к магистру, ‒ Ты заметил, что тут собак нет вообще? А котом я притворяться не умею. Тем более – смотри… На площадь, чеканя шаг, вышел отряд солдат. Двое стало возле главного входа, остальные рассредоточились по углам Дворца. - Вот тебе и всё! – обреченно проговорил Ригост. ‒ Не успели… В душе Альронда поднялась обида. Не успели, провалили план, подвели Клауда… Как же так?! Он же на нас рассчитывает! Накатилась злость. На себя, на солдат, на Ригоста, который опустил руки и тупо смотрел вниз под ноги. - Нет! Не всё! Задание должно быть выполнено любой ценой! Мы не можем подвести отряд. - Подвести отряд? ‒ Ригост устало поднял голову и насмешливо посмотрел на Альродна, - скажи прямо – Клауда. Отряд мы не подведем в любом случае. Это задание второстепенное. Скорее мы подведем людей, доверившихся Клауду лично. Хотя, тебе, мальчишка, разницы никакой. Твой бог – Клауд, а ты как бегал за ним собачкой на привязи, так и будешь. Ты сам решить что-то можешь? И вообще – сядь, пока внимание не привлек! Альронд подчинился последнему приказу, но в душе у него яростно клокотала обида и злость. Ну и что, что задание второстепенное, ну и что, что сам Клауд с Илюсэном пошли на основное, а его, верного Альронда не взяли, но ведь доверили ему самостоятельное, да под присмотром Ригоста, но его первое личное задание! И вот так подвести. Просто развернуться и сказать: «Извини, там была охрана!». А в других заданиях не было? Когда штурмовали бастион Фозей. Когда прорывались под огнем к хранилищу заряженных кристаллов. Но тогда Клауд был рядом и Альронд просто выполнял его команды, не думая, что в любой момент пуля или клинок может оборвать его жизнь. Так чего теперь он испугался? Десятка охранников, которые даже о нем не подозревают? Или тяжелой атмосферы, исходящей от здания? Нет! Пока он не попробует, пока не сделает все возможное, он не отступит. Собачка на привязи?! Пусть так! Но у собак есть зубы, а у лис – тем более! - Старик, я попробую., – тихо и спокойно произнес Альронд. ‒ поддержи насколько сможешь… Большего не прошу. Ригост кивнул. Что ж, мальчишка сумел взять себя в руки и настроится на работу. А то без пинка Клауда он совсем раскис – так и операцию сорвать можно. Пусть учится рассчитывать только на себя. Со стороны казалось, что два крестьянина отец с сыном заспорили, а потом младший, повинуясь воле отца, остыл и успокоился. Вот сейчас посидят еще и пойдут домой. Но домой отец с сыном не пошли. Они переместились в дальний конец площади, там, где два дома нависали своими балконами над окнами первых этажей, образуя небольшой темный закуток. В этом закутке старик опять сел на клетку, а сын постоял немного и двинулся прочь. Через некоторое время к сидящему старику подбежала худая рыжая собака и улеглась у ног. Тот никак не отреагировал на нового спутника, продолжая спокойно отдыхать. Ригост почти заснул, когда мокрый нос ткнулся в руку. Тот на автомате погладил лиса. На площади было тихо, фонари горели только возле главного входа в Дворец советов, освещая охранников. Лис махнул хвостом и, стараясь держаться в темноте зданий, побежал к примеченным с вечера окнам. Ригост потер пальцами переносицу. Тихо. Слишком тихо. Какое-то неясное беспокойство ворочалось в груди. Магистр дотронулся пальцами до земли, песок медленно, а потом все быстрее закрутился, создавая тонкую стенку слившуюся с балконом. Теперь, даже если кто подойдет близко, он увидит только стену дома, а то, что она стала на метр дальше разглядеть можно будет только днем, если к этому времени она не исчезнет. Скорее почувствовав, чем услышав движение возле ноги, Ригост тихо спросил: ‒ Ну что? Альронд обернулся, прячась за клеткой остался сидеть на земле. ‒ Там… - в голосе оборотня послышался ужас и обреченность, ‒ там… ящики и мешки с порохом. Много. Очень… Если рванет… никто не выживет. ‒ Вот значит как… Что ж, примерно это и подозревал Клауд. За красивыми словами о радении власти о благе народа ‒ этот народ пустить во власть ни в коем случае нельзя. А если они смогут прорваться не только в Нижнюю палату, но и займут места в Совете? Это как – владелец завода и рабочий за одним столом? Вот и ответ ‒ нельзя чтобы съезд состоялся. ‒ Рассказывай. Альронд наконец взял себя в руки: ‒ Там два больших подвала: в одном стоят ящики, в другом мешки. В ящиках колбы с нигилической смесью. В каждом ящике подвешен кристалл-взрыватель. В подвале с мешками взрывателей нет – видно будет цепная реакция, и порох рассчитан на её усиление. ‒ Мда… а ящиков сколько? ‒ Около двух сотен. ‒ Ничего себе! Это ж полгорода снесет! Оборотень кивнул. ‒ Ты сможешь снять кристаллы? ‒ Не во всех… только у верхних. Ящики стоят штабелями. Оба понимали – сосуды с нигилической жидкостью сами по себе взрывоопасны. Один уронишь и немедленный взрыв обеспечен. Убрав кристаллы-взрыватели в нескольких ящиках положение не спасешь. Надо убрать все. Иначе нет смысла и начинать. ‒ Я смогу пролезть через твои окошки? ‒ Вдохнув, решился магистр. Но Альронд только закрыл руками лицо. Посидев так немного, ответил: ‒ Боюсь, что нет. Ладно, я пошел. ‒ Подожди, ‒ Ригост придержал парня за плечо, ‒ у тебя транквилизаторы есть. Прими. Альронд полез в карман. Три дозы. Экономить нет смыла. Он выпил жидкость из маленького кувшинчика, подождал пока по телу пробежит волна тепла и обернулся. Ящики были тяжелыми, но не неподъемными. Самые верхние надо было снимать очень осторожно, опасаясь перевернуть на себя. Нижние – легче. Разворотив двадцать штабелей, Альронд остановился. Руки, к его изумлению, дрожали. Он позволил себе немного отдохнуть и выпил вторую дозу. Работа пошла увереннее. Еще пятнадцать штабелей разобраны по ящикам, а из каждого ящика вытащен кристалл и сложен в мешочек. Мешочек практически полный. Надо обернуться и отнести его к Ригосту. Альронд не заметил, как выскочил из окна прямо под ноги охраннику. ‒ Чертова псина! – испугался тот и, что было сил, пнул лиса. Альронд перекатился через голову и бегом припустил в темноту. Если бы не зажатый в зубах мешочек с кристаллами лис бы взвыл. Удар пришелся по ребрам и парочка из них, вполне вероятно, треснула. ‒ Вот, ‒ Альронд уже в человеческом обличье протянул кристаллы магистру, ‒ осталось немного. Ригост забрал мешочек, запустил в него руку и немного пошевелил пальцами. ‒ Будь осторожнее. Я видел, как тебя этот пнул. Может отдохнешь? Отдохнуть бы неплохо, но рассвет близко, а работа еще не закончена. ‒ Пока нет, ‒ ответил Альронд, ощупывая бок. Вроде бы не сломаны, дышать больновато, но не так, чтобы из-за этого останавливаться. ‒ Я пошел. Оборот и лис нырнул в темноту. Ригост только вздохнул. Его дело ждать и смотреть, чтобы никто не помешал. Ящики в этот раз казались еще тяжелее, чем раньше. Даже не помогла еще одна, последняя порция транквилизатора. Бок на каждое движение отзывался резкой неприятной болью. Когда при переносе очередного ящика внутри звякнуло, Альронд замер. Поставил ящик и тяжело на него оперся. Что-то он переоценил свои силы, казалось тут работы на пару часов, а ящики становятся всё тяжелее и тяжелее. Каждый следующий штабель грозит обрушиться от любого его неловкого движения. Он прислонился к холодной стене и позволил себе постоять так несколько минут. Последнюю ящики он уже ворочал через силу, держа себя одной мыслью, что всё – это последние. Наконец все кристаллы собраны. Но что-то не давало покоя. Чисто по привычке проверять еще раз сделанную работу, Альронд заглянул в соседний подвал. Мешки с порохом лежали в несколько слоев. На автомате Альронд расшнуровал первый попавшийся мешок и замер. Внутри лежал кристалл-взрыватель. От ужаса он замер соляным столбом. На перебор всех мешков у него не хватит ни времени, ни сил. Они проиграли. Все было бессмысленно. В нужное время порох взорвется и здание взлетит на воздух. Он подвел Клауда. Подвел отряд. Своей беспечностью, невниманием, ‒ ну что стоило проверить мешки сразу?! Идиот! Захотелось как в детстве расплакаться и убежать ‒ в детстве все проблемы так решались. А потом прийти и, вытирая слёзы, уткнуться в мамину юбку. Ригост увидел ковыляющего прямо через площадь лиса. Тот медленно брел, опустив морду к земле и не обращая внимание, что охранник вот-вот завернет за угол и увидит его. Ригост хлопнул по земле рукой, создавая из песка низкий заборчик. Лис даже не заметил, что рядом с ним взвился песок, так же флегматично переставляя лапы. Магистр подхватил лиса и за несколько метров до укрытия, иначе Альронд, прошел бы мимо. - Обернись! – приказал он. Альронд помедлил, но привычка исполнять приказы взяла своё, и он превратился в человека. Такого же заторможенного, как и лис. ‒ Что случилось? Молчание. ‒ Отвечай! Ответом ему был безучастный взгляд. ‒ Твою ж суку! ‒ разозлился Ригост и хлестнул Альронда по щеке. Голова того дернулась, но взгляд не изменился. ‒ Тогда слушай сюда, щенок! ‒ схватив оборотня за грудки и притянув вплотную, проговорил Ригост, ‒ Ты увидел что-то что повергло тебя в шок. Хорош диверсант. Привык за Клаудом прятаться как за мамкиной юбкой. Хорошо, когда за тебя думают, за тебя убивают, за тобой подтирают следы, а ты вроде в команде и весь в орденах! Так слушай сюда, ублюдок, ты самый бесполезный член отряда! Клауд давно мечтал от тебя избавится и здесь ты сдохнешь! Понял! Ты! здесь! сдохнешь! Потому что такой, какой ты есть, ты Клауду не нужен! Ты его всегда подводил, только были другие, которые исправляли твои ошибки, подтирали твои сопли, делали вид, что слушаются тебя. А ты даже не видел, как тебя призирают! Бесполезная, жалкая, слабая шавка! «Бесполезная шавка!», «Слабак!», «Ничтожество!» ‒ детские, а потом взрослые голоса зазвучали, перебиваю друг друга в голове Альронда. Слова магистра наложились на воспоминания детства и ударили по нервам, поднимая из глубины души детскую обиду на весь несправедливый мир – почему все рождаются волками и медведями, а он – лисом? Почему они сильные, а он слабый, бесполезный, жалкий, никому не нужный лис? Все всегда его обижали, смеялись над ним, били его. И только Клауд пригрел, не оскорблял, позволил быть его правой рукой. Так это что тоже была ложь? Нет! Неправда! Всё неправда! ‒ Я.. не… слабый… ‒ тихо проговорил Альронд. ‒ Клауд никогда такого не говорил… ‒ Тогда приди в себя! Что там? Что ты увидел? Говори! Глаза Альронда забегали от страха, но это уже был осмысленный взгляд насмерть перепуганного человека. ‒ Там… мешки с порохом… ‒ Ты это уже говорил! ‒ дернул еще раз за грудки оборотня магистр. ‒ а в каждом мешке кристалл… Я не успею их всех разобрать и проверить! Не успею! Понимаешь! Всё бесполезно! Всё! Альронда затрясло то ли от рыданий, то ли от последствий транквилизаторов. Ригост размахнулся и влепил вторую затрещину. ‒ Слушай сюда, идиот! Задание должно быть выполнено! Это раз! Во-вторых, порох ‒ не нигилическая жидкость, если его намочить, он не взорвется. И в третьих ‒ у тебя есть я! Так что кончай истерику, и давай займемся делом. Скоро светает. Оборотень неверяще поднял голову. А ведь Ригост прав! Порох не нигилин, он может намокнуть и не взорваться! Хранители, ну почему он такой глупый? Неужели за него действительно должны думать другие? Ну и пусть! Пусть думают! Сделает все равно он! ‒ Что надо сделать? ‒ уже увереннее спросил Альронд. ‒ О, глазки заблестели. Пришел в себя? Собачка притащит хозяину палочку? ‒ Да пошел ты со своей собачкой! Я лис! Лис! Запомни! Да слабый, да глупый, но не бесполезный! Говори, что делать! ‒ Первое ‒ разорвать все мешки. Все! И те, что сверху и те, что снизу. Из каждого мешка провести дорожку пороха в единую и привести ее ко мне. Дальше моя забота. ‒ Где ж ты возьмешь столько воды? ‒ удивился уже пришедший полностью в себя крев. ‒ А вот это уже не твоё дело! И давай пошевеливайся! Рассвет уже близко! Пошел, щенок! Но на этот раз пренебрежительное «щенок» вызвало в Альронде только прилив активности. Он рванул через площадь и прыгнул с разбега в окно так быстро, что проскочил сразу за охранником, делавшим очередной круг. Тот краем глаза заметил смазанное движение, оглянулся, но ничего подозрительного не заметив, только зевнул и продолжил обход. Чего только под утро не покажется ‒ спать-то как хочется! Альронд в обличье лиса с ожесточением рвал когтями мешки. Порох сыпался на пол, на другие мешки, попадал в нос, заставляя чихать. Разорвав лежащие сверху, он превратился в человека и с прежним ожесточением стал отбрасывать их в сторону. Освободив следующий слой, опять превратился в лиса и продолжил полосовать когтями. Следующий слой. Следующий. Захваченный эмоциями, он не замечал, что лис движется все медленнее, на каждый мешок уходит больше взмахов лапы, а человек после каждого превращения все учащеннее дышит. Пронаблюдав за убегающим лисом, Ригост тяжело осел на клетку ‒ вот угораздило его с мальчишкой связаться! Говорил же Клауду, чтобы брал Альронда с собой, но тот только жестко отмахнулся: «Ты не справишься один!». И ведь был же прав, зараза! В подвал он бы точно не залез ‒ тут требовался именно маленький и шустрый лис. Да и стар он уже для таких подвигов. Хотя по молодости во что он только не влазил… ну это так, воспоминания. Они делу не помогут. Магистр приложил руку к стене дома. Мысленный взор прошел сквозь стену дальше, во двор, но того, что Ригост искал, там не было. Тяжело вздохнув, магистр, подошел к стене второго дома. И в этом доме колодца не было. Где же взять воду? Не обходить же все дома на площади? Думай! Под ногами камень, а не земля, вокруг дома из того же пористого камня. Везти воду из реки каждый день накладно. Значит, если тут построено столько домов, значит должен быть какой-то источник воды. Где же он? Мысленный взор охватывал все большую площадь, проникая сквозь камень домов и заборов. Ригост чувствовал, как с виска потекла под воротник струйка пота. Нашел! Но как неудобно! Колодец оказался под круглой башней мэрии. От него во все стороны расходились трубы, по которым в дневное время текла вода. Но ночью насос был остановлен, а водяные трубы перекрыты. Открыть трубы не проблема, а вот поднять воду с глубины ‒ это тяжело. Вода не его стихия. Его стихия земля, камни, песок ‒ все, что сделано на земле и землей. Но сам же бахвалился перед сопляком, что это «его забота». Вот и озабочивайся! Если бы кто был сейчас в башне, он бы наблюдал удивительную картину ‒ капли на камнях колодца сливались друг с другом и выстраивались в подобие дорожки. Дорожка тянулась вниз к воде и вверх, за пределы колодца. Вода, против всех законов природы, текла тонкой струйкой вверх по стенам до ближайшего окошка, там переливалась через подоконник и уже веселее стекала по внешней кладке вниз, на улицу. Наконец, все мешки были порваны. Альронд насыпал порох на середину комнаты, набрал несколько жменек в мешочек, надорвал его и повесил себе на шею. Лис вскочил на лапы и вдруг пошатнувшись, уселся на хвост. С трудом встав, он тяжело прыгнул в окно. На улице уже светало и лис, выскочив из окна, прижался к стене. Несколько секунд он нюхал воздух, определяя где находятся люди и только удостоверившись, что ближайшие охранники за пределами видимости, рванул к стене дома. Ему пришлось оббежать четверть площади, чтобы оказаться в своем закутке. ‒ Ну что ты так долго! ‒ встретил его недовольный Ригост. ‒ Ты бы еще весь город оббежал! Альронд перекинулся и только тут заменил, как тяжело дышит магистр. ‒ Ригост… ‒ Заткнись и спрячься в клетку! ‒ перебил его Ригост. Альронд не решился перечить и обернувшись зашел в открытую створку, решив оттуда понаблюдать, как магистр соединяет две струйки ‒ воды и пороха и как вода медленно, неуверенно, но неотвратимо начинает течь по пороховой дорожке. Хотелось ускорить это, но даже в зверином обличье Альронд понимал, что магистр делает и так все возможное, чтобы закончить быстрее. За спиной просыпался город. Где-то скрипнула дверь. До слуха лиса донеслись голоса. А Ригост все еще не закончил! Хотелось закричать: «Быстрее!», но лис только переступил с лапы на лапу и прижал уши. Ригост тоже услышал голоса. Он одним взмахом руки разметал мокрую пороховую дорожку и построенную стенку. Вода оставила после себя мокрый след на земле, но тут уже ничего не поделаешь ‒ устраивать пыльную бурю, чтобы срыть мокрую дорожку все равно, что прикрывать воровство убийством. К счастью диверсантов в это же время все охранники собрались с другой стороны Дворца собраний возле центрального входа. К ним, печатая шаг по сонной улице, уже приближалась смена. Три женщины в хлопчатых некрашеных платьях и белых чепчиках, держа корзины в руках, вышли на площадь. Чуть погодя открылась дверь в домике смотрителя круглой башни с колодцем, и он начал свою обычную процедуру запуска коловорота. Одновременно, открылась еще одна дверца, выпуская заспанного и нахмуренного дворника. Жизнь в городе шла своим чередом. И ни охранники, ни дворник, ни служанки, шедшие на утренний базар, ни смотритель колодца не обратили внимания, что на сухой земле каким-то образом была прочерчена мокрая полоска. Ригост шел медленно, часто останавливаясь и садясь передохнуть. Мимо него спешили ранние служащие и служанки богатых домов, важно проходили торговцы, спеша отрыть магазины. В клетке беспокойно спал лис. Старый магистр остановился возле причалов, осмотрел их, выискивая нужный, и тяжело пошел к самому дальнему, низкому настилу. Там он поставил прямо на причальные доски клетку и, убедившись, что никому не помешает, и никто не думает его выгонять, улегся рядом. Перед тем как уснуть он стукнул по прутьям клетки кулаком и, когда рыжая собака открыла глаза, сказал: «Теперь ты!» и провалился в сон.
Феотий Хаст понимал, что вербовка Нежданы для него единственный и последний шанс внедрить агента к Клауду. Знал бы, что улыбчивый, исполнительный, всегда готовый выслужится князь только надевал шкуру преданного революции солдата, а на деле как был предателем-аристократом, так и остался. Даже хуже - затаившийся враг в своих рядах намного опаснее открытого. Конечно, проверяли его постоянно и шпионов со шпионками посылали, но как-то вяло, протокольно - только для галочки. Кто ж знал, что этот волчара только затаился и вот, когда, наконец, вся информация сложилась в понятную схему, оказалось поздно. Хищник ушел из западни на охотничий простор. На что же ты, князь, нацелился? Или на кого? Не стал бы ты ломать прикрытие ради чего-то заурядного. Нет, Клауд не такой - если бы он поддержал во время революции всю эту идейную сволочь, то так гладко не получилось. А так повезло, что у аристократов не оказалось лидера способного сплотить их и дать достойный отпор революции - каждый из этих самодовольных разнеженных дворян думал или отсидеться в собственных дворцах, или откупится. Не удалось. Людям надо были не подачки, а свобода - и они ее взяли. Король сам отрекся, армия уже давно понимала на чьи деньги существует и из каких рядов её командиры - аристократов там не было от слова "совсем". Малая, средняя и крупная буржуазия за возможность работать была готова рвать глотки уже давно, и поддержавший ее на начальном этапе рабочий класс и крестьяне обеспечили ей массовость и законность - народ требует, народ един, народ свободен! - лозунги, ставшие былью. Республика теперь управляется выборным парламентом, из рядов которого выбирается Совет, в свою очередь избирающий президента. Могли ли они еще десять лет назад думать о такой свободе?! Нет! Никому и ни за что нельзя позволить уничтожить молодую Республику! Но ради этого он должен так врать, чтобы эта женщина поверила в его искренность, чтобы взяла на себя тяжелую ношу внедренного агента - и это без подготовки, без обучения, без прикрытия. Давай, Феотий, это твой последний выход - права на ошибку нет, времени на исправление ситуации нет, выбора нет - ты или сделаешь... или сделаешь. Феотий Хаст не боялся ни смерти, ни боли, ни ответственности, но перед дверью за которой его ждала ведьма он на секунду остановился, чтобы выдохнуть и разжать стиснутые помимо воли кулаки. За этой дверью должна решиться судьба не его, а Республики - с этими мыслями Хаст отодвинул замок и вошел внутрь камеры.
Впервые в жизни мне было обидно. Я была расстроена и оскорблена, и от этих чувств у меня болело где-то глубоко с левой стороны груди. Никогда не думала, что эмоции могут причинять боль. Не надуманную, фантомную, а реальную, от которой хочется впасть в ступор и ни о чем не думать, потому что любая мысль только подбрасывает огонька в уже разгоревшийся костер переживаний. За что меня? Что я такого сделала? Я поминутно вспоминала свои действия и слова с момента прибытия в отряд – что я сделала не так, или не сделала? Принесла перевод в канцелярию не в день приезда, а на следующий, но это допустимо. Сварила зелья для сослуживцев, но знала ли я тогда, что приказ о расформировании уже подписан – подозревала, но окончательно не знала – документов я не видела, четкий приказ не слышала. Имела ли я право их варить? Нет, не имела, но за это арестовывать? Идти под военный трибунал? Даже если так – к смерти не приговорят, исправительные работы я не заслужила – разве что понизят в звании, но с тарии до солдата не так уж много, всего одна ступень, а ниже солдата просто некуда. Так что это не страшно. А что страшно? То, что я оказалась в отряде, но ведь по приказу! не самостоятельно. Но сам отряд: адвант Клауд – я его видела всего три раза, кто он такой? Бессмертный Гир – человек как человек, по нему и не скажешь, может в нем и дело, а меня за компанию? Или Ригост – что престарелый магистр делал в диверсионном отряде? С Альрондом я вообще не общалась, кроме того, как он передал мне один раз приказ Клауда, а Илюсэн – полдня вместе, но… что мы сделали за эти полдня? Даже если отряд в чем-то замешан, то я об этом никак не могла узнать – слишком мало временя я в нем прослужила. А если кто-то думает по-другому? Если кто-то уверен, что я в курсе их планов? Что же мне делать?! Ночью я долго не могла уснуть, а в середине ‒ несколько раз просыпалась и все думала. Только все мысли почему-то шли по кругу и ни одной умной не было. Я даже не определилась, как мне себя вести, как меня вызвали из камеры и повели в комнату для допросов. Попытки казаться спокойной привели к тому, что я чувствовала себя заторможенной, наверное, со стороны конвоиров я и выглядела так же – медленно выполняли их команды, двигаясь словно робот, но руки и ноги будто налились свинцом и не хотели шевелиться вообще. Я боялась услышать ответ на свой глупый вопрос «За что?», потому что сердце разболелось так сильно, что казалось, что новой боли оно уже не вынесет. Я замерла как ящерица, сцепив пальцы рук и заставляя медленно себя дышать, надеясь, что я готова к встрече со следователем.
Хаст показался мне уставшим и осунувшимся, будто не спал всю ночь. Я приветствовала поклоном, сложив руки перед собой. Ангер кивнул в ответ и сел за стол. - Присаживайтесь, ведьма. Я не стала церемониться и села на тот же стул, с которого встала, когда зашел ангер. Теперь же я выпрямилась и, сложив руки, посмотрела прямо в глаза Хасту. - Расскажите о себе. Я на секунду опешила. Даже не от вопроса, а от благожелательного тона, которым он был произнесен. - Все обо мне написано в личном свитке, который я сдала в канцелярию гарнизона. - Вы думаете, я читаю все списки солдат? У меня на это есть время? Я отрицательно мотнула головой, подтверждая его правоту. - Тогда не тратьте его понапрасну и отвечайте на поставленный вопрос. Тон по-прежнему был доброжелательный, но в нем проскользнули сдерживаемые командные нотки, и я решила больше не испытывать терпение. - Я родилась в Куве, небольшом городке Сифирской префектуры, герцогства Уруф. Это на самом севере…такое небольшое герцогство, а наша префектура – узкая полоска между горным хребтом Сихо и рекой Аяр. - Я знаю, где это… По вашему редкому имени я так и предполагал, что вы оттуда родом,- перебил меня Хаст. ‒ Дальше… Дальше, так дальше. - Мы с матерью жили в доме, который нам оставила ее мать. Верхние этаж сдавали покомнатно. Недорого. Но нам хватало. В пять лет у меня открылись способности ведьмы и в семь меня забрали в школу. Потом я дома бывала редко. Когда вернулась из Ведьминского Дома, мама уехала, а дом продала. Я подумала, что мне в Куве больше делать нечего и записалась в армию. У меня больше ничего не было… - А почему ты не пыталась найти мать? - Ну… у нее своя жизнь… у меня своя. - Ты не любила ее? Я пожала плечами. Любила? Странный вопрос. Даже не думала о таком. - Уважала – да. Благодарна, что она дала мне жизнь и содержала меня до школы. Но… нет… любви у меня к ней не было. - А твой отец. - Понятия не имею кто он. - И никогда не пыталась узнать? ‒ в голосе Хаста прорезались человеческие нотки удивления. - Нет. Зачем? Хаст кивнул, будто поставив точку в каком-то решении. - В армию вы попали сразу на передовую? Допрос продолжился. - Нет, конечно. Сначала я служила в гарнизоне обеспечения в Баригии. Там прошла курс военного ведьмовства, была в подразделении гарнизонных ведьм. Потом меня перевели в Гадарии и там первый раз попала на передовую, потом меня послали с командой разведки... На передовую я попала два года назад – сначала в гарнизоне Гадарии, потом в Висте, там я впервые оказалась в разведкоманде. Природа Висты – леса и горы. Причем в такую перемешку, что идешь по лесу и внезапно оказываешься на вершине горы. И все боевые действия сводятся к тому, чтобы побольше установить в этих горных лесах своих кристаллов и уничтожить вражеские. Группы разведчиков постоянно выходили на охоту. Успеешь установить заряженные кристаллы по схеме – гора наша, хоть один кристалл вражеский пропустишь, или допустишь, что враг схему нарушил ‒ опять ничейная, или остается за ними. Вот так и бодались. То они на горе, то мы. Зато драться научилась и по лесам ходить. Однажды разведали, что нельдцы устанавливают крупный кристалл, в каньоне и командование приняло решение уничтожить его. Это была первая крупная диверсия с которой я вернулась с задания одна – вся моя команда погибла. А дальше… это стало происходить постоянно, на каждом задании. И каждый раз по разному – я не знаю почему… наверное, никто не знает. - Боитесь этого? – Я вскинула глаза, но Хаст смотрел сочувственно и я решилась. «Этого» - то есть моего проклятия, я действительно боялась. Но еще больше я боялась опять попасть в медленное, вытягивающее нервы и молодость, размеренное течение маленького, забытого на периферии жизни городка, в котором один день не отличался от другого, а годы были настолько похожи, что забываешь, сколько тебе лет. Я хотела чувствовать себя живой, пусть недолго, с риском, но каждый день по-новому. Может поэтому я и пошла в армию с огромным удовольствием, едва увидев новых хозяев своего бывшего дома. Я даже была благодарна маме, что она не стала меня привязывать к удушающему монотонному существованию. - Это страшно… я не хотела бы снова. Но ведь теперь мне даже это не светит? Да? Что со мной будет? - Когда вы попали в эту команду? – будто не заметив моего вопроса, продолжил допрос Хаст. В этот раз его спокойный тон меня не обманул – Хаст только еще решал, что со мной делать. - Из гарнизона Балкая меня перевели на прошлой десятце. Сказали, что никто не хочет меня больше в свою команду и есть одна, которая согласилась меня принять. Я только приехала и тут команду расформировывают, а меня сюда. Скажите, за что? - Не за что, а почему. – Хаст, наконец, ответил на мой вопрос, но его ответ еще больше запутал меня.– Вы считаете эту команду своими друзьями? - Нет, конечно! С чего бы? – я ответила несколько поспешно, понимая, что меня арестовали не за то, что я делала, а потому, что я была в одном доме с командой диверсантов. По сути – сама виновата, что не успела прийти в канцелярию и получить перевод. - Значит, вы к ним никаких теплых чувств не испытываете? Я решилась ответить правду: - Я вообще ни к кому «теплых» чувств не испытываю. Отучили. Это просто очередные люди, с которыми я прослужила… недолго… еще одна не вернувшаяся команда. - Тогда вы не сильно огорчитесь, если я вам скажу, что они все объявлены в розыск, как государственные преступники? - Преступники? А что они сделали? - Вы вправду ничего не знаете?! - Клянусь! Вот теперь я испугалась не на шутку! Обвинения в государственно измене – это уже не в какие ворота не лезло! - И планами, конечно, они с вами не делились?! - Нет! - Вы предлагаете мне вам поверить на слово? Хаст прищурился и я поняла, что моё поспешное «нет» вызвало в нем подозрение. - Меня действительно не допускали до совещаний. Попросили вчера сделать несколько зелий – но это обычная работа ведьмы и я ничего не заподозрила. Потом они днем куда-то отъехали, а я стала собираться чтобы идти в канцелярию. И тут вы пришли… Я действительно ничего не знаю… Если бы знала, разве я бы осталась и дожидалась ареста? Я что, дура! И тут я вспомнила Гира… Он точно был посвящен в планы командира, но при этом остался и дождался ареста. Тогда получается – я вру? Как же убедить Хаста, что я тут не при чём? - Насколько вы готовы к тому, чтобы доказать свою лояльность? – Хаст будто услышал мои мысли! Я выпрямилась и посмотрела в льдистые глаза начальника смотрящих: - Я готова на всё! Я служу Республике и я не предатель! Я сделаю все что угодно! … Это моя Родина и у меня нет другой, – добавила я уже тише и опустила глаза на сцепленные пальцы рук. Если не поверит – мне нечем доказать обратное. Только бы поверил… Ждать приговора – это как будто стоять перед пропастью и чувствовать руку у себя на плече ‒ толкнёт или спасет? Из уголка глаза сама по себе вытекла слезинка. Я резко ее смахнула, надеясь, что Хаст не расценил это как слабость или истерику и опять застыла, боясь поднять взгляд. Хаст тоже не спешил, разглядывая меня исподлобья. За время разговора его сцепленные руки закрывали рот и я не могла следить за его мимикой. - Ваши бывшие сослуживцы этим утром убили Министра финансов и других высокопоставленных членов республиканского совета, а так же взорвали первое собрание Народной партии. ‒ Боги-хранители! - только и смогла пораженно произнести. Клауд оказался не просто изменником, а еще и убийцей невинных рабочих – это было для меня чересчур! – Сволочи! - Я вижу, вы искренне поражены, Тария. Кивнула, так как слов действительно не осталось. - Тогда, я уверен, что вы мне поможете избавиться от этого выродка-аристократа. - Аристократа? – я думала, что больше поразить меня уже нечем, но похоже у Хаста было чем меня удивить еще. Тут же припомнилось как он держал чашку утреннего кьяна, но я тогда подумала, что он просто копирует аристократические замашки. - Именно. Клауд – недобитый аристократ, которому позволили доказать свою преданность Республике, но он четыре года водил нас за нос. - Ненавижу, аристократов… Говорить или нет, что в нашем герцогстве выделывали аристократические сынки? До столицы далеко, до обрыва – близко. Жаловаться некому и вряд ли кто-то был заинтересован в том, чтобы разбирать блеяние жалких горожан. Так что ужасы Темной Охоты я знала не по рассказам. Потом, уже в армии, я узнала, что не в одной нашей долине такое происходило. И если бы я не была в закрытом Ведьмовском Доме далекого от центра городишки, то обязательно поучаствовала в революции, чтобы собственноручно прирезать парочку баронов или герцогов. - Значит вы согласны с тем, что Клауда надо уничтожить? - Да. - И вы мне в этом поможете? Я снова кивнула. Сама же сказала, что сделаю, все что угодно, а теперь, после слов Хаста, я была уверена, что сделала правильный выбор. - Клауд сейчас стремится за границу, чтобы оттуда нам всячески вредить. Мы не знаем, где он и что он задумал. Вы можете нам в этом помочь. Помочь Республике. Помочь своей Родине. Его предательство уже нанесло невосполнимый урон стране, а что он сделает будучи на стороне Нельда – мы даже представить не можем. Вы, пока еще, член его отряда. Я вскинулась, чтобы отвергнуть обвинения, но Хаст поднял руку, показывая, что он еще не все сказал. - Это он так думает…И я намерен на этом сыграть. Вы со мной? Теперь я кивнула более уверено, поняв куда клонит Хаст. - Вы станете моим агентом у Клауда. Пойдете с ним на ту сторону фронта и будете делать все, что он скажет, до тех пор, пока не выясните его истинные мотивы и его цель. Тогда вы вернетесь – вы же всегда возвращаетесь? – и доложите. А я сниму с вас все обвинения, и после этой операции никто не посмеет назвать вас «черной» ведьмой. В противном же случае… - Я уже сказала, что ненавижу аристократов, а аристократа, который меня использовал и подставил под арест – я готова убить! - Убивать не надо. Вернее – вы не сможете. Разница между вашими умениями огромная. Тем более его всегда охраняет изгой из Неприкасаемых. Так что не лезьте куда не надо. Мне нужен агент, а не убийца. Даже если вам представится шанс перерезать ему во сне глотку – не делайте этого. Ваша смерть мне не нужна. Информация важнее. Вот тут вы постарайтесь на совесть. - Я вас поняла. Буду тихой, как мышка. - Прикрыть мне вас некем. Так же как и дать координаты наших шпионов в Нельде. Я не знаю, куда вы направитесь, а весь список заучить у вас не получится. Однако запомните, если будете переходить фронт, то переходите его в районе Балкая. Я Захария предупрежу, да и он вас знает, так что проблем не возникнет. - Господин Хаст… можно вопрос? Хаст кивнул и я решилась: - Вы уверены, что Клауд за мной придет? Вот тут я увидела полностью лицо Хаста, он убрал руки и усмехнулся. - Клауд за вами не придет. Но! За вами придет Гир, а он уже отведет вас к Клауду. В их команде есть одна черта – они своих не бросают, а вы для них – своя. И Гир вас не бросит. Я уж его знаю…
Stprapor » 05 мар 2017, 21:44 
