Непарад

[Краском]

Давно хотел переделать в сторону улучшения "Путь Империи", брался и бросал: чисто технические моменты шли хорошо, а вот содержание - увы... А тут как-то сама собой появилась задумка о "наших - там": в мире малолетнего Алексея Николаевича и Регента Николая Николаевича Романова (Младшего). Посоветовался с народом. Сказали: надо писать!
Пока пошла только первая главка. Сразу предупреждаю: возможна выкладка эпизодов вперемешку, воедино соберу ближе к окончанию работы. Понятно, что это свинячество, но я пишу именно так: держу в голове всё произведение (в общих чертах), но оформляю в первую очередь те отрывки, которые представляю наиболее выпукло. Очень хотелось бы видеть заклёпки, табуретки и яловые сапоги с валенками (по сезону).

[Краском]

НЕПАРАД

Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
А.С. Пушкин «Полтава»

Не так всё просто: всё ещё проще, чем кажется, но сложнее, чем можется

Андрей

Так-так-так-так-так-так-так-так-так!
Брезентовая лента спешит-торопится отдать латунную начинку, перед дульным срезом трепещет язычок пламени, стреляные гильзы с весёлым перезвоном падают на слой своих предшественниц.
Ладони удобно обнимают дерево рукояток, доворачивая тело «максимки» то вправо, то влево, туда, где в отдалении набегает цепь фигур в серо-зелёных мундирах, стальных шлемах и высоких фуражках. Бегут, бегут, бегут… И почти никто не падает!
— Да что там за Маклауды, холера им в душу! Они ж залечь уже должны, и пойдёт работать артиллерия…
Пулемёт выплюнул опустевшую ленту. Так, сейчас вторую коробку оприходуем… Так: крышку ствольной коробки вверх, вставляем новую ленту, закрываем дважды дёргаем рукоятку перезаряжания…
— Щас, панове, продолжим, щас!..
Оп-па! А впереди, через прорезь щитка, уже и не видать никого из атакующих… Залегли.
И почти тут же чуть в стороне неподалёку от бруствера окопа с грохотом вздыбилось пламя разрыва. Второй взрыв — чуть правее, третий — позади. На спину посыпался песок.
— Серый! А ну-ка, помогай «макс» снять! — Вместе со вторым номером опускаем тяжеленный пулемёт на дно и сами приседаем на корточки.
Пиротехники здешние, конечно, профи, но рисковать зря — нема дурных!..

***

После «боя» наваливается усталость. Сидим на бруствере, дымим трубочками. У Сергея аутентичная пенковая, заказанная у хорошего мастера в Лодзи за хорошие же денежки. Я свою смастерил сам из камышины и сухого кукурузного початка: получилось нехарактерно конкретно для реконструируемых событий 1919 года, но такой тип вполне себе существовал. Самокрутки вертеть я толком не научился, а папирос в этой Польше днём с огнём не отыщешь: Европа… Курить же на реконе сигареты с фильтром — это даже не покемонство, к этому вовсе слова не подобрать!
Куда ни глянешь — вокруг траншей толпится народ. Смешались серые мундиры с гороховыми гимнастёрками, между рогатыми касками с намалеванными во весь лоб белыми орлами виднеются мягкие фуражки и русские папахи со звёздочками и алыми лентами наискосок. Речь польская, русская, немецкая, литовская: сплошной Вавилон после башнепада. Куча цивильных, покинувших огороженные барьером места для зрителей, тоже ломанулась на поле, со смехом подбирая стреляные гильзы на память и фотографируясь с реконструкторами. Их по-весеннему яркие современные одежды испестрили общёю серо-зелёную массу участников. Над зданием усадьбы за нашими траншеями провисает красный флаг с орлом. Владелец дома, предоставивший свою землю для проведения «сражения», сейчас, небось, подсчитывает прибыль с мероприятия: помимо платы за аренду «поля боя» и укрытого за старинной аллеей лагеря противоборствующих сторон, в его карман пойдут процент за раскупаемые зрителями сувениры и за парковку автомобилей. Ну и, само собой разумеется — халявная реклама его пансионата, созданного на месте бывшей панской усадьбы.
Оно, конечно, правильнее бы было проводить реконструкцию исторического сражения на том месте, где это самое сражение происходило. Но учитывая слегка напряжённые в последние месяцы отношения Польши с прибалтийскими «братьями по ЕС», отмечать с пальбой и взрывами столетие захвата поляками Вильно близ окраин разросшейся за годы советской власти литовской столицы — как-то не комильфо. Так что мероприятие устроили на правобережье нижнего течения Вислы: тут и к Варшаве поближе, где проживает основная масса польских камерадов, и добираться не сложно. Мы с ребятами из ВИКа на «Полонезе», а потом заказанным заранее автобусом добрались всего за двадцать часов. Поскольку на всё обмундирование и снаряжение были заранее заготовлены бумажки, что это никакие не «предметы, представляющие историческую ценность», а современные реплики, а об СХП и расходниках позаботилась принимающая сторона, то с таможенниками проблем не было и мы доехали до лагеря всей дюжиной, как по той пословице: «сыты, пьяны и нос в табаке».
Вообще-то наш ВИК специализируется на Русской Императорской армии периода Великой войны, а в мероприятиях на Гражданскую почти все выходят в качестве белогвардейцев, но отказывать пригласившим клуб польским камерадам не хотелось. А поскольку в реальных литовских боях 1919 года поляки дрались не против белых, а против Красной Армии, пришлось поснимать погоны и кокарды, а вместо них укрепить звёзды с молотом и плугом. Впрочем, когда речь идёт не о междоусобице, а о борьбе с внешними врагами, русский солдат всегда себя покажет, вне зависимости от цвета знамён.
Вот какая-то съёмочная группа неподалёку обступила нескольких мужчин в форме польских легионеров и в дорогих костюмах. Берут интервью у «офицера», «пиджаки» самодовольно улыбаются рядышком. Небось, чиновнички из воеводства, а то и из самой Варшавы приехали лишний раз попиарится: эта порода, считай, везде одинакова. Небось твердят: «Славный юбилей, неподлеглось, героизм предков»… Ну и бес с ними: хотят мелькать в телевизоре — на здоровье! Мне и за пулемётом было неплохо. Для того и ехал: в эпоху вжиться, пострелять вволю, хоть и холостыми, с народом тесно пообщаться. Люблю это дело: почти что машина времени получается.
А тут этих киношников понаехало с нескольких стран: норовят свои полминуты в вечерних новостях урвать…
О, об сером речь — так тут и серый навстречь! Ещё какие-то рядом свой штатив для камеры устанавливают. Пойду-ка я отсюда: много народу — мало кислороду. Поднимаюсь, отряхивая шаровары, киваю на пулемёт:
— Слышь, Серёга, ты присмотри за машинкой, а я прогуляюсь малость.
Сергей Страшук, мой второй номер по реконструкции — мужик флегматичный, бывший спортсмен-гиревик. По жизни он крутится в ресторанном бизнесе, а при кухне, понятное дело, мало кто может сохранить впалый живот, так что лишний раз ему подрываться лениво.
— Не вопрос, давай.
— Андрей, не спеши! — за спиной в кожанке поверх офицерского кителя торчит мой тёзка Андрей Хлыстов, один из аксакалов-основателей нашего клуба. В этом выезде он отыгрывает большевистского комвзвода, временно сняв погоны штабс-капитана и заменив оловянные орлёные пуговицы на костяные. С ним какой-то тип в чёрной шёлковой рубахе с бородкой «под Чехова».
Да, ВИК, дело, конечно, добровольное, но армейское правило «подальше от начальства» действует и здесь.
— Ну, не спешу. А чё хотел?
— Да вот, представитель дружественных латышских СМИ, с канала NKL, мечтает заснять работу пулемётчиков крупным планом. Стрелять не надо, только попозировать.
— С каких пор нам лабусы друзьями стали? Как Союз разваливали — так они первые были. Я мелким был, а помню… И вообще: реконструкция это хобби, а всякие фотосессии — это уже работа, даже специальность есть: фотомодели! Работать я и дома могу, а сейчас у меня честно заработанный отпуск»
— Пожалуйста, господа! Всё будет оплачено: тридцать евро каждому! — На чистом русском языке встревает в разговор прибалт. — Всего за четверть часа съёмки!
— Слушай, Андрюха, а давай! Всё одно делать нечего пока. А вечерком на эти евры возьмём чего вдогонку, посидим, туда-сюда…
Напарник уже всё для себя решил: несмотря на солидный живот, уже шустро прыгнул в окоп и принялся извлечённой из шаровар ветошью обмахивать максимовский станок от припорошившего его песка. Ну ладно, раз такое дело и слинять не удалось, то отрываться от коллектива не будем.
— Ладно. Но с условием: по тридцать евро и по пиву каждому! И чтобы хорошего пива!
— Замётано, всё будет чики-пики!
Это «чики-пики» мне показалось очень знакомым, вот только от кого я его мог слышать? И часто слышать, факт…
Хлыстов тоже прыгнул в окоп, примащивается у «максимки». Наш «аксакал» тот ещё жучара, заработать тридцадку ни в жизнь не откажется, хотя дома у него довольно доходный бизнес. Это мне вот не свезло: по молодости да дурости загремел по 158-й, бэ-вэ, хорошо, что удалось получить «условно». Впрочем — сам виноват, что уж теперь. И хоть судимость и погашена, даже в армии отслужил после этого — водилой на топливозаправщике АТЗ-10 в ОБАТО — но устроиться на солидную работу на гражданке до сих пор не удалось. Солидные конторы подразумевают наличие серьёзных кадровиков, а кадровики нашего брата — судимых — не особо жалуют. Так что то, что удалось, наконец, по знакомству устроиться на СТО — это моя самая большая удача. А реконструкция — это для души: историю я со школы любил, благо наш «историк» Лев Артёмович Аваков был Педагогом от Бога и многое нам, обалдуям, сумел привить! Особенно интересно мне было собирать модели самолётов, главным образом «этажерок» Первой мировой и Гражданской: в отдельную тетрадку я наклеивал портреты легендарных лётчиков и кривым своим почерком переписывал их биографии. Всё мечтал пойти в авиационное… Но вот не срослось.
А ведь, пожалуй, припоминаю эти «чики-пики»…
— А вы откуда так язык хорошо знаете? — С интересом спрашиваю у бородача.
— Так я же родился и вырос в России, а на родину предков вернулся только когда Латвия стала независимой! Но до сих пор вспоминаю наш город на семи ветрах… — грустно улыбнулся латыш.
— На семи ветрах, говоришь?
— Ну да, так в народе называют.
— Будка, ты, что ли?
Мужик обиженно вскинул голову:
— Сам ты!.. Погодь! — Взгляд из злого становится пристально-узнавающим: — Дрей Ю?
Да, интересные дела. Не думал—не гадал, что встречу однокашника чёрт знает в каком польском захолустье! Чуть не ухнув вниз, перепрыгиваю траншею, и вот уже пошли хлопки по плечам, рукопожатия и весёлый разговор.
— Слушай, Дрей Ю, вот же встреча! Я-то смотрю: вроде лицо знакомое, но у меня работа такая: сто лиц в день видишь!
— А ты, Будкин, чего латышом заделался? Помню, всегда русским писался, да и фамилия твоя не типично русская? Или ты из неграждан, что ли?
— Я не Будкин, я Будкис! Это дед при СССР фамилию сменил, чтобы не сослали. У него брат был в «Шаулю саюнга», потом воевал против красных. А после войны из-за этого родным могло быть плохо. Поэтому дед с бабушкой сами уехали в Россию, чтобы не попасть в Сибирь. А теперь я всё восстановил, потому что все документы есть. Только имя как было русское, так я Борисом и остался.
А вот твою фамилию никак не вспомню, извини. Дрей Ю — помню. Андрей Юрьев, нет?
— Нет, Андрей Воробьёв. А погоняло — это такой был крутой мужик у Булычёва, помнишь, когда «Химия и жизнь» с продолжением по рукам в классе ходила, а я лазер сделал из фонаря, на доске всякую фигню им писали!
— Верняк! Теперь вспомнил: ты ещё придумал пыль от мела в тряпки заматывать и узелки из окна кидать, как бомбы!
— Было дело.
Тут нашему бессвязному трёпу помешали: степенный оператор борисовой группы что-то недовольно сказал тому по-литовски, указывая рукой на солнце. Будкис с досадой в голосе ответил, потом обратился ко мне по-русски:
— Извини, Андрей, давай всё-таки заснимем вас с пулемётом. А то солнце скоро облаком закроет, качество будет не то. Работа, сам понимаешь… Успеем ещё потрещать
— Ну, работа так работа. Понимаю… — с этими словами я в последний раз хлопнул Борьку по плечу и спрыгнул в окоп. — Врубай свою технику, Феллини доморощенный!

[Цоккер]

чиновнички из воеводства, а то и из самой Варшавы приехали лишний раз попиарится

попиариться

Небось твердят: «Славный юбилей, неподлеглось, героизм предков»…

Для русскоязычного читателя слово воспринимается как глагол (подлегалось, подлегалось, да не подлеглось ) Чтобы этого избежать, предлагаю чуть изменить написание слова: неподлеглость. Такое написание, кстати, встречалось мне в советское время.

О, об сером речь — так тут и серый навстречь!

о сером

заработать тридцадку ни в жизнь не откажется

тридцатку

[Инодин Николай]

Хорошо. И тема интересная.

[Римма]

Замечательно! Прежний "Путь Империи" мне тоже очень понравился, начальные эпизоды. как впрочем, и все последующие, там были на загляденье, но этот еще лучше! Так и представляется невысокий человек со старомодными усиками, в пехотном мундире. "Максимка" за бруствером...

Сидим на бруствере, дымим трубочками.

Уважаемый Александр, мастера учить - дело неблагодарное, но все же выскажу не замечание даже, а просто ремарку: В этом эпизоде не хватило звуков: как навалилась тишина после отрывистых очередей пулемета, сквозь которую постепенно начали проникать голоса людей и шум ветра, и конкретно - вкусовых ощущений ГГ от табачка... Как мне кажется, было бы нелишним упомянуть.

[Владимир Тимофеев]

стреляные гильзы с весёлым перезвоном падают на слой своих предшественниц

КМК, на слух лучше либо "с веселым звоном", либо просто "с перезвоном". И "своих" стоит наверное опустить.

И почти тут же чуть в стороне неподалёку от бруствера окопа с грохотом вздыбилось пламя разрыва

На мой взгляд, здесь как-то слишком много зараз существительных, цепляющихся друг за друга.

Вместе со вторым номером опускаем тяжеленный пулемёт на дно и сами приседаем на корточки.

ПМСМ, лишнее.

[Краском]

Спасибо, учту, доработаю.
Хотя в отношении прямой речи я остаюсь при своём мнении: ну нет в польском слове "неподлеглосьць" буквы "Т". А Андрей вообще польский знает сильно хуже автора (автор же знает плохо и довольно устаревшую версию, а пишет вовсе с жуткими ошибками).
Относительно тишины на поле - так тишины, вообще-то нет... Гвалт после рекона, обычно, довольно слышимый... Но тут можно обдумать: всё потише, чем пулемётная очередь в непосредственной близости.

[Цоккер]

Хотя в отношении прямой речи я остаюсь при своём мнении: ну нет в польском слове "неподлеглосьць" буквы "Т".

Я абсолютно не настаиваю на написании именно с буквой Т, цель была - сделать существительное непохожим на глагол в русском прочтении. Приведённый Вами вариант - "неподлеглосьць" - вполне удовлетворяет этому условию.

[Краском]

Добро. Исправленное и дополненное:

Андрей

Так-так-так-так-так-так-так-так-так!
Брезентовая лента спешит-торопится отдать латунную начинку, перед дульным срезом трепещет язычок пламени, стреляные гильзы с весёлым перезвоном падают на слой своих предшественниц.
Ладони удобно обнимают дерево рукояток, доворачивая тело «максимки» то вправо, то влево, туда, где в отдалении набегает цепь фигур в серо-зелёных мундирах, стальных шлемах и высоких фуражках с белыми орлами. Бегут, бегут, бегут… И почти никто не падает!
— Да что там за Маклауды, холера им в душу! Они ж залечь уже должны, и пойдёт работать артиллерия…
Пулемёт выплюнул опустевшую ленту. Лады, сейчас вторую коробку оприходуем… Так: крышку ствольной коробки вверх, вставляем новую ленту, закрываем дважды дёргаем рукоятку перезаряжания…
— Щас, панове, продолжим, щас!..
Оп-па! А впереди, через прорезь щитка, уже и не видать никого из атакующих… Залегли.
И почти тут же чуть в стороне неподалёку от бруствера окопа с грохотом вздыбилось пламя разрыва. Второй взрыв — чуть правее, третий — позади. На спину посыпался песок.
— Серый! А ну-ка, помогай «макс» снять! — Вместе со вторым номером опускаем тяжеленный пулемёт на дно и сами приседаем на корточки.
Пиротехники здешние, конечно, профи, но рисковать зря — нема дурных!..
***
После «боя» наваливается усталость. Сидим на бруствере, дымим трубочками. У Сергея аутентичная пенковая, заказанная у хорошего мастера в Лодзи за хорошие же денежки. Я свою смастерил сам из камышины и сухого кукурузного початка: получилось нехарактерно конкретно для реконструируемых событий 1919 года, но такой тип вполне себе существовал. Самокрутки вертеть я толком не научился, а папирос в этой Польше днём с огнём не отыщешь: Европа… Курить же на реконе сигареты с фильтром — это даже не покемонство, к этому вовсе слова не подобрать! Да и вкус вываренного в уйме химикатов содержимого современных сигарет — со-овсем не тот, что у классического трубочного табачку, доложу я вам! Хотя, конечно, и то, и другое — отрава, но трубка для организма наименее зловредная, потому как спешки не допускает. Если рядовой курильщик пускает на дым в среднем одну, а то и полторы-две пачки — поскольку оно как семечки: вытащил, зажёг, затянулся, сдымил, выкинул, опять достал — то с трубочкой такой суеты не может быть по определению. Хорошая трубка в процессе употребления требует солидности, размеренности и, я бы сказал, созерцательности. Ну и кроме того, многие «трубочники» в кисетах держат не чистый табак, а подмешивают для вкуса разные добавки. Мой дед, к примеру, добавлял мелко нарезанную сушёную вишню: от него и я это перенял — возни, конечно, больше, зато вреда здоровью чуточку меньше. Хотя, конечно, надо бы завязывать с курением, да силы воли не хватает. А жаль…
Куда ни глянешь — вокруг траншей толпится народ. Смешались серые мундиры с гороховыми гимнастёрками, между рогатыми касками с намалеванными во весь лоб белыми орлами виднеются мягкие фуражки и русские папахи со звёздочками и алыми лентами наискосок. Речь польская, русская, немецкая, литовская: сплошной Вавилон после тамошнего башнепада. Куча цивильных, покинувших огороженные барьером места для зрителей, тоже ломанулась на поле, со смехом подбирая стреляные гильзы на память и фотографируясь с реконструкторами. Их по-весеннему яркие современные одежды испестрили общую серо-зелёную массу участников. Над зданием усадьбы за нашими траншеями провисает красный флаг с орлом. Владелец дома, предоставивший свою землю для проведения «сражения», сейчас, небось, подсчитывает прибыль с мероприятия: помимо платы за аренду «поля боя» и укрытого за старинной аллеей лагеря противоборствующих сторон, в его карман пойдут процент за раскупаемые зрителями сувениры и за парковку автомобилей. Ну и, само собой разумеется — халявная реклама его пансионата, созданного на месте бывшей панской усадьбы.
Оно, конечно, правильнее бы было проводить реконструкцию исторического сражения на том месте, где это самое сражение происходило. Но учитывая слегка напряжённые в последние месяцы отношения Польши с прибалтийскими «братьями по ЕС», отмечать с пальбой и взрывами столетие захвата поляками Вильно близ окраин разросшейся за годы советской власти литовской столицы — как-то не комильфо. Так что мероприятие устроили на правобережье нижнего течения Вислы: тут и к Варшаве поближе, где проживает основная масса польских камерадов, и добираться не сложно. Мы с ребятами из ВИКа на «Полонезе», а потом заказанным заранее автобусом добрались всего за двадцать часов. Поскольку на всё обмундирование и снаряжение были заранее заготовлены бумажки, что это никакие не «предметы, представляющие историческую ценность», а современные реплики, а об СХП и расходниках позаботилась принимающая сторона, то с таможенниками проблем не было и мы доехали до лагеря всей дюжиной, как по той пословице: «сыты, пьяны и нос в табаке».
Вообще-то наш ВИК специализируется на Русской Императорской армии периода Великой войны, а в мероприятиях на Гражданскую почти все выходят в качестве белогвардейцев, но отказывать пригласившим клуб польским камерадам не хотелось. А поскольку в реальных литовских боях 1919 года поляки дрались не против белых, а против Красной Армии, пришлось поснимать погоны и кокарды, а вместо них укрепить звёзды с молотом и плугом. Впрочем, когда речь идёт не о междоусобице, а о борьбе с внешними врагами, русский солдат всегда себя покажет, вне зависимости от цвета знамён.
Вот какая-то съёмочная группа неподалёку обступила нескольких мужчин в форме польских легионеров и в дорогих костюмах. Берут интервью у «офицера», «пиджаки» самодовольно улыбаются рядышком. Небось, чиновнички из воеводства, а то и из самой Варшавы приехали лишний раз попиариться: эта порода, считай, везде одинакова. Небось твердят: «Славный юбилей, неподлеглосць, героизм предков»… Ну и бес с ними: хотят мелькать в телевизоре — на здоровье! Мне и за пулемётом было неплохо. Для того и ехал: в эпоху вжиться, пострелять вволю, хоть и холостыми, с народом тесно пообщаться. Люблю это дело: почти что машина времени получается.
А тут этих киношников понаехало с нескольких стран: норовят свои полминуты в вечерних новостях урвать…
О, об сером речь — так тут и серый навстречь! Ещё какие-то рядом свой штатив для камеры устанавливают. Пойду-ка я отсюда: много народу — мало кислороду. Поднимаюсь, отряхивая шаровары, киваю на пулемёт:
— Слышь, Серёга, ты присмотри за машинкой, а я прогуляюсь малость.
Сергей Страшук, мой второй номер по реконструкции — мужик флегматичный, бывший спортсмен-гиревик. По жизни он крутится в ресторанном бизнесе, а при кухне, понятное дело, мало кто может сохранить впалый живот, так что лишний раз ему подрываться лениво.
— Не вопрос, давай.
— Андрей, не спеши! — за спиной в кожанке поверх офицерского кителя торчит мой тёзка Андрей Хлыстов, один из аксакалов-основателей нашего клуба. В этом выезде он отыгрывает большевистского комвзвода, временно сняв погоны штабс-капитана и заменив оловянные орлёные пуговицы на костяные. С ним какой-то тип в чёрной шёлковой рубахе с бородкой «под Чехова».
Да, ВИК, дело, конечно, добровольное, но армейское правило «подальше от начальства» действует и здесь.
— Ну, не спешу. А чё хотел?
— Да вот, представитель дружественных латышских СМИ, с канала NKL, мечтает заснять работу пулемётчиков крупным планом. Стрелять не надо, только попозировать.
— С каких пор нам лабусы друзьями стали? Как Союз разваливали — так они первые были. Я мелким был, а помню… И вообще: реконструкция это хобби, а всякие фотосессии — это уже работа, даже специальность есть: фотомодели! Работать я и дома могу, а сейчас у меня честно заработанный отпуск. А в отпуску работать грустно.
— Пожалуйста, господа! Всё будет оплачено: тридцать евро каждому! — На чистом русском языке встревает в разговор прибалт. — Всего за четверть часа съёмки!
— Слушай, Андрюха, а давай! Всё одно делать нечего пока. А вечерком на эти евры возьмём чего вдогонку, посидим, туда-сюда…
Напарник уже всё для себя решил: несмотря на солидный живот, он шустро прыгнул в окоп и принялся извлечённой из шаровар ветошью обмахивать максимовский станок от припорошившего его песка. Ну ладно, раз такое дело и слинять не удалось, то отрываться от коллектива не будем.
— Ладно. Но с условием: по тридцать евро и по пиву каждому! И чтобы хорошего пива!
— Замётано, всё будет чики-пики!
Это «чики-пики» мне показалось очень знакомым, вот только от кого я его мог слышать? И часто слышать, факт…
Хлыстов тоже прыгнул в окоп, примащивается у «максимки». Наш «аксакал» тот ещё жучара, заработать тридцатку ни в жизнь не откажется, хотя дома у него довольно доходный бизнес. Это мне вот не свезло: по молодости да дурости загремел по 158-й, бэ-вэ, хорошо, что удалось получить «условно». Впрочем — сам виноват, что уж теперь. И хоть судимость и погашена, даже в армии отслужил после этого — водилой на топливозаправщике АТЗ-10 в ОБАТО — но устроиться на солидную работу на гражданке до сих пор не удалось. Солидные конторы подразумевают наличие серьёзных кадровиков, а кадровики нашего брата — судимых — не особо жалуют. Так что то, что удалось, наконец, по знакомству устроиться на СТО — это моя самая большая удача. А реконструкция — это для души: историю я со школы любил, благо наш «историк» Лев Артёмович Аваков был Педагогом от Бога и многое нам, обалдуям, сумел привить! Особенно интересно мне было собирать модели самолётов, главным образом «этажерок» Первой мировой и Гражданской: в отдельную тетрадку я наклеивал портреты легендарных лётчиков и кривым своим почерком переписывал их биографии. Всё мечтал пойти в авиационное… Но вот не срослось.
А ведь, пожалуй, припоминаю эти «чики-пики»…
— А вы откуда так язык хорошо знаете? — С интересом спрашиваю у бородача.
— Так я же родился и вырос в России, а на родину предков вернулся только когда Латвия стала независимой! Но до сих пор вспоминаю наш город на трёх ветрах… — грустно улыбнулся латыш.
— На трёх ветрах, говоришь?
— Ну да, так в народе называют.
— Будка, ты, что ли?
Мужик обиженно вскинул голову:
— Сам ты!.. Погодь! — Взгляд из злого становится пристально-узнавающим: — Дрей Ю?
Да, интересные дела. Не думал—не гадал, что встречу однокашника чёрт знает в каком польском захолустье! Чуть не ухнув вниз, перепрыгиваю траншею, и вот уже пошли хлопки по плечам, рукопожатия и весёлый разговор.
— Слушай, Дрей Ю, вот же встреча! Я-то смотрю: вроде лицо знакомое, но у меня работа такая: сто лиц в день видишь!
— А ты, Будкин, чего латышом заделался? Помню, всегда русским писался, да и фамилия твоя же типично русская? Или ты из неграждан, что ли?
— Я не Будкин, я Будкис! Это дед при СССР фамилию сменил, чтобы не сослали. У него брат был в «Шаулю саюнга», потом воевал против красных. А после войны из-за этого родным могло быть плохо. Поэтому дед с бабушкой сами уехали в Россию, чтобы не попасть в Сибирь. А теперь я всё восстановил, потому что все документы есть. Только имя как было русское, так я Борисом и остался.
А вот твою фамилию никак не вспомню, извини. Дрей Ю — помню. Андрей Юрьев, нет?
— Нет, Андрей Воробьёв. А погоняло — это такой был крутой мужик у Булычёва, помнишь, когда «Химия и жизнь» с продолжением по рукам в классе ходила, а я лазер сделал из фонаря, на доске всякую фигню им писали!
— Верняк! Теперь вспомнил: ты ещё придумал пыль от мела в тряпки заматывать и узелки из окна кидать, как бомбы!
— Было дело.
Тут нашему бессвязному трёпу помешали: степенный оператор борисовой группы что-то недовольно сказал тому по-литовски, указывая рукой на солнце. Будкис с досадой в голосе ответил, потом обратился ко мне по-русски:
— Извини, Андрей, давай всё-таки заснимем вас с пулемётом. А то солнце скоро облаком закроет, качество будет не то. Работа, сам понимаешь… Успеем ещё потрещать.
— Ну, работа так работа. Понимаю… — с этими словами я в последний раз хлопнул Борьку по плечу и спрыгнул в окоп. — Врубай свою технику, Феллини доморощенный!

Борис

Да, ностальгия — это штука пострашнее цунами. Накроет — не вынырнешь. Вот уже восемь лет прошло со школы, а встретил человека — и затеплело внутри. Всё-таки воспоминания с тех времён остались в основном хорошие, хотя, конечно, хватало всякого: и драться приходилось, и учителя были придирчивые слишком, и с девчонками как-то не складывалось. Это уже потом, когда отец подарил за поступление на журфак в Вильнюсском университете — без блата и взяток, между прочим, просто я такой талантливый! — BMW-«семёрку», девки поняли, с кем им лучше водиться.
Нет, конечно, в школе с Андреем мы особо не приятельствовали: так, общались постольку-поскольку, в волейбол-футбол вместе играли, хулиганили понемножку. Вот, помню, как раз с ним и с другими ещё решили лабу по химии сорвать: затопить туалет — он как раз недалеко от кабинета был — и карбид кинуть. Идея была моя, чего теперь скрывать: химичка ко мне придиралась. А что, я виноват, что её формулы плохо запоминаю? Позатыкали все раковины, воду пустили, а пакет карбида сыпануть не успели: физрук засёк, мы и рванули оттуда. Но он всё равно нас запомнил, так что досталось мне потом! Ведь обидно же: отец на месяц оставил тогда без карманных денег, пришлось на переменах бутербродами с колбасой и сыром давиться.
Хотя отец мой, конечно, человек очень мудрый: он и сам умеет жить, и другим даёт. Нас с братом приучил покровительствовать таким вот русским неудачникам, как Воробьёв: там жвачкой угостишь, там наклейку подаришь — и вот уже бедный «иван» начинает тебя считать чуть не лучшим другом и готов помочь в любом твоём деле, причём практически безвозмездно. Вот как сейчас: потратил меньше сотни евро, ну, ещё пиво вечерком — а зато получил картинку чики-пики с разных ракурсов, да ещё успели отослать по инету прямо в студию. Там уже смонтировали как надо, да в очередной блок новостей вставили. А в нашей работе оперативность и эксклюзивность — первое дело. Ну, и оплачивается это довольно неплохо. Босс меня ценит, и есть за что: кто, как не моя группа в позапрошлом году первой из балтских новостников стала давать репортажи с АТО на Донбассе? Жаль, при монтаже процентов семьдесят материала выбрасывалось, да и поверх картинки часто дикторский текст шёл, как бы это сказать… не идеально соотносящийся с видео. На тех репортажах я тогда неплохо приподнялся: хватило достроить дачу в сосняке неподалёку от Вильнюса. А если бы в эфир пошёл весь отснятый материал — это ж какие деньжищи удалось заработать бы? Мы, литовцы, народ работящий, и сильно уважаем, когда наш труд хорошо оплачивают. Украинцы там или русские, или немцы с американцами — я не вижу особой разницы. Главное, чтобы нас не трогали, а сами пускай хоть живьём друг дружку слопают.

[Римма]

Замечательно! Очень хороший фрагмент. Я бы даже сказала - вкусный.
Каких-то ошибок не заметила. Разве что по фрагменту с Борисом. Не знаю даже, как выразить. В тексте передаются мысли Бориса, а они... очень русские по построению я бы сказала. Конечно, он русскоговорящий литовец, но ведь литовец же. А в представленном фрагменте мыслит, как абсолютно русский человек.