"Уходимец". Книга третья. "На своём месте".

[Инодин Николай]

ГЛАВА 3

На льняном масле жирник работать отказывается. Придуманная охотниками на морского зверя, отточенная за тысячелетия конструкция рассчитана на твёрдое, хоть и очень мягкое топливо. Зато горящее масло не даёт присущего ворвани тяжёлого духа. Пришлось Шишагову шевелить мозговой извилиной, изобретать подходящую конструкцию. Лампа Алладина не получилась. Новый светильник похож на большую медную спиртовку с льняным фитилём. Скрученый из бурых волокон жгут быстро прогорает, потому что Роман не знает секрета его правильной обработки, а методом научного тыка решить задачу не получилось. Ничего, фитилёк нетрудно и подкрутить.
Жёлтое пламя ровно освещает собравшихся за столом людей. Посланцы Колеса прибыли последними – прочие гости уже разместились в отведённых покоях. Под них пришлось отвести почти все подходящие помещения, включая общаги холостяков и незамужних.
Удивили Рому хранители закрытого города. Парабата Роман ждал. Мастер колёс Бус и Гаусон Гути, мастер лезвий, наверняка задержатся после праздника, чтобы изучить новинки, о которых уже наслышаны. Но за этой троицей из леса вышел, опираясь на огромный посох, Беван ап Эван, говорящий с миром. Рядом с друидом держался очень похожий на него пловец потоков Реохайд. Шишагов мысленно облизнулся – узнать, что в здешних болотах делает знаток морских путей и течений ему хочется давно.
Высокая, костлявая Пекуница, в свои шестьдесят с хвостиком выглядящая едва на сорок, подмигнула Роману, отчего на загорелом лице дёрнулся тонкий шрам. Его росчерк белеет под правым глазом, совсем близко к веку.
Обняла.
Шишагова на миг обдало сухим жаром – как от разогретой печи. Седые, будто присыпанные пеплом волосы мастерицы огня щекотно прошлись по щеке.
– По слухам, здесь собирается гулять весёлая шайка, решили не отставать, – улыбнулся хозяевам Парабат и ласково погладил по тяжёлой голове подошедшую Маху. Васишта, ученик хранителя памяти Анагира, наклонил темноволосую голову, подтверждая сказанное старейшим.
Рад видеть всех вас, но кто на хозяйстве остался? – удивился Роман
– Боюсь, первое время с непривычки Анагиру будет нелегко справляться с живыми делами. Он привык иметь дело с давно законченными. От волнения мастер пьёт пива больше обычного. Хотя я думал, что это невозможно. – Парабат слегка оттолкнул ластившуюся рысю и выпрямился. – Впрочем, мы в ответ намерены вдоволь напиться вашего. Его хвалят.

На вечерние посиделки остались только Хранитель, Пекуница и оба друида.
Вопреки обещанию Парабата на кружки с пивом они практически не обращают внимания. Разговор как-то не складывается, всё время сползает на незначительные, пустячные темы. Роман не выдерживает:
– Старший, давай я попробую угадать, зачем вы прибыли такой большой толпой? Получится быстрее, и не останется недомолвок, способных испортить и праздник, и отношения. Хранители с мастерами решили выяснить, не пора ли переносить скрытый город подальше от мест, способных стать опасными?
Парабат смотрит Роме в глаза – ему нечего скрывать.
– Ты угадал. Рядом с местом знания появилось место силы. До сих пор это всегда заканчивалось нападением. Ты непохож на властителей прошлого, но вокруг тебя собираются разные люди.
Парабат оглядывает своих помощников.
– Пришли и за этим тоже. Мир меняется постоянно, а вокруг тебя он меняется быстро. Весьма. Хотим знать – как и в какую сторону.
Роман кивает.
– Увидите всё, что захотите увидеть, отвечу на все вопросы, которые потребуют ответов. Безопасность Колеса важнее моих или чьих бы то ни было желаний, и не может зависеть от моих или чьих бы то ни было намерений. А теперь… Спасибо, что пришли. Я очень рад вас всех видеть. Мне не хватает наших бесед, особенно с тобой, Парабат. И мне, пожалуй, не помешают несколько советов.
Престарелый любитель игры словами вопросительно изгибает бровь:
– Уверен, что сумеешь правильно спросить?
Роману не до интеллектуальных изысков, к вечеру на словесные кружева просто не осталось сил. Улыбка хозяина дома мимо воли получается очень похожей на оскал:
– Я постараюсь. Сильно.
***
–Ш-ш-тт…, собачья кровь!
Больно, досадно, и зло сорвать не на ком – бабы, которым богиней положено ни свет, ни заря суетиться по хозяйству, спят, как пшеницу продавши. Оно, конечно, и до зари ещё время пройдёт, да в гостях, спать бы и спать. Да только выпитое вчера пиво заставило Берегуню, кряхтя, выбраться из-под полотняного полога. Искать поганое ведро в темноте было лень, и вообще, на воздухе оно приятнее и для здоровья полезнее. Пошаркал на двор. Наощупь, по стенке, добрался старейшина до двери и спросонья зацепился мизинцем босой ноги за косяк. Аж скулы свело, так приложился. Не выдержал, помянул нечистое.
Как в глазах посветлело, прихрамывая, спустился с паскудной Романовой придумки – крыльца, добрёл до ближайшего столба, задрал подол рубахи.
Полегчало.
У старейшины на эту поездку большие планы. Растёт хозяйство, крепнет. И род тоже. Теперь главное – не зевать. Оборотню самое время вспомнить всё добро, которое ему устьянцы сделали. И отдариться, не скупясь – вон как поднялся, каменные стены выводит, рабов десятками выкупал.
Старейшина вчера до застолья его хозяйство осмотрел. Колёса водяные, и кузни с печками, и стада. Хорошо живёт сосед, крепко. А раз так – должен Берегуне косилки конные и плуги, и коней задёшево отдать, не чужие друг другу. Зерно, конечно, устьянцы за зиму подъели, а что не подъели, то Берегуня выгодно сменял у поморян на янтарь – скандов на торгу не было. После того, как на этом берегу их родичей за разбой покрошили несчётно, торговцы северян приплыть не решились. Этот янтарь за заказ Берегуня оборотню и отдаст. Не весь, конечно. Половину. Может быть.
Берегуня хлопнул себя по лбу. Это же какая мысль припоздала-то! Надо у Романа ещё инструмента всякого железного взять, и поморянам сбыть, с хорошим наваром. Нет северного железа, кому они свой янтарь и шкуры продавать станут? Пусть Берегуне несут.
От таких хороших мыслей настроение поднимается ого-го как! Берегуня собрался было сразу к Шишагову направиться, но наступил босой ногой на кучку гусиного помёта, и опомнился. Не у себя на подворье, чтобы босым, в одной рубахе важные разговоры вести. Старейшина огладил усы, важно задрал подбородок и направился в жильё – жён поднимать. Пусть помогают собираться, для кого, в конце концов, хозяин старается?

Пока бабы мужа для важного разговора собирали, как раз солнце взошло.
– Как это – спит? С ним уважаемый человек о важном говорить хочет! – Берегуня закладывает большие пальцы рук за широкий расшитый пояс. Может, не разглядел стоящий у ворот оборотень литую серебряную пряжку и вышитые на рубахе узоры?
– Как люди спят, – волколак и не думает сдвигаться в сторону, открывая дорогу. – Ему сегодня хорошо выспаться надо. Уважаемых людей понаехало столько, что воронам гадить некуда, в лес летают. Если те после вчерашнего голову поправить надо, скажи бабам на кухне, пива хватает. Имей совесть, Берегуня, дай человеку отдохнуть. Праздник у нас сегодня.
– Если мне в роду кто так перечить посмел бы… – распаляется старейшина.
– Если ты у себя в роду так щёки надувать будешь, мужи быстро замену найдут. Не дури. Сходи на кухню, поправься и топай досыпать, день сегодня будет длинный.

[Римма]

Новый светильник похож на большую медную спиртовку с льняным фитилём. Фитиль быстро прогорает, потому что Роман не знает секрета его правильной обработки, а методом научного тыка решить задачу не получилось. Ничего, фитилёк нетрудно и подкрутить.

Вместо второго "он", третье вообще убрать можно.

[Инодин Николай]

Спасибо, поправил.

[Raysen]

Жёлтое пламя ровно освещает собравшихся за столом людей. Посланцы Колеса прибыли последними – прочие гости уже разместились в отведённых покоях. Под них пришлось отвести почти все подходящие помещения, включая общаги холостяков и незамужних.

повтор

Рад видеть всех вас, но кто на хозяйстве остался? – удивился Роман

не хватает тире в начале реплики героя

Парабат оглядывает своих помощников.

лишнее

[Цоккер]

На льняном масле жирник работать отказывается.

Возможно, у ГГ скоро появится олифа, а вслед за ней - масляные краски? Льняное масло для этого - одна из лучших основ.

Рад видеть всех вас, но кто на хозяйстве остался? – удивился Роман

Не хватает тире в начале фразы - это прямая речь ГГ.

Ты непохож на властителей прошлого

Не похож (раздельно)

[Инодин Николай]

Спасибо, правлю. Правлю основной файл, если что.

[Инодин Николай]

Чего никак Роман не собирался, так это устраивать церемонии с торжественным выносом наследника пред очи задыхающихся в верноподданническом восторге гостей и соплеменников. А собирался бы – не выйдет. Оно, конечно, вынести можно – хоть на замковую стену, и показать тоже. Восторг демонстрировать некому. Пожмут плечами, и разойдутся. Тем более что хвалить чужого ребёнка в его присутствии, да ещё громко, станет только личный заклятый враг родителей.
Праздновали смыслянским обычаем – на берегу. На отросшей после покоса травке разложили холсты, уставили едой и питьём, расселись удобно. А что весь немалый луг заняли, так это просто народу много собралось.
– Парнишка у вас, мои дороженькие, квёлый какой-то! Видно, кормлен не вдоволь. А я как знал – пару коровок привёл, оно молочком-то гляди, и выпоите. Оно полезное, когда сразу из титьки-то!
Окружающие охотно смеются немудрящей шутке, вязник поднимает наполненный пивом рог, показывает Солнцу, немного плещет на Землю, коротко кивает хозяевам и осушает посудину – не отрываясь. Допив, переворачивает рог и встряхивает, чтобы все видели – от чистого сердца поздравлял, ничего в посудине не осталось.
Митьке сегодня достаётся – и головка слишком большая, и ножки кривенькие, и ручки слабые, и живот больно велик, а шея тонка. Соседи ругают ребёнка со вкусом, в подробностях, родителям-неумехам достаётся не меньше. По просьбе хозяев бабку с дедом не трогают, не уверен Рома, что тесть сможет такой град насмешек выдержать и лица не потерять. На их острове за кривое слово кровь положено лить. Ручьями.
Смысляне тоже обид не спускают. Чужим. А между своими ценится умение посмеяться удачной шутке и отшутиться в ответ. Так что Шишагов насмешкам только рад – раз шутят, значит приняли, за своего считают.
– Спасибо тебе, Атанас, за дар такой, будем мальца молочком поить, тебя вспоминать. Я слыхал, ты в прошлом году купленные у меня косы поморянам на горсть янтаря сменял, теперь сена на прокорм стада не хватает? Мы прокормим, ещё тот год на пару зим накосили!
Снова смех за столом – ответил хозяин удачно, а что скотина который месяц на лугах пасётся, значения не имеет. Атанас и правду тогда косы соседям сменял, выручил в трудный год. Смыслянин хохочет громче соседей, показывает богатое ожерелье.
Пенится пиво, ведутся разговоры. Дальние и близкие соседи обсуждают свои и чужие новости. На сидящих среди прочих оборотней первое время косятся с опаской, помнят, какими их в пущу спроваживали. Однако время идёт, пиво пьётся. Постепенно втягиваются в разговор и начинают расслабляться. Шишагов специально своих лучших бойцов между гостями рассадил – показать, как изменились те, кого ещё полгода назад общинники старались обходить десятой дорогой. Тост за тостом, подарок за подарком, шутка за шуткой, и смысляне очередной раз убеждаются – на Сладкой поселились свои. Не совсем такие же, отличные, так в этом-то и заключается главная прелесть. Опять же у своих не страшно что-то полезное перенять, новому поучиться. Вот хлебы пышные печь, вкуснее же, чем лепёшки. Много чудного в здешних селищах, будет о чём поговорить, не спеша обдумать годик-другой: а нам оно надо?
Глядишь, со временем что и переймут. Годы здесь несчитанные, люди больше поколениями время меряют, веками. Потому и не спешат от старых обычаев отказываться – сломать-то недолго, да сколько потом мучиться, пока новое-то до толку дойдёт. Хорошо то, что само в жизнь входит, такое, о чём уже завтра кажется, что оно всегда было. Инструмент добрый, например, или мельница для зерна. Давно ли его на каменных плитах булыжниками растирали? А молодые уже и не помнят, как в прежние времена бабы мучились. Старики поминали – в лепёшках всегда каменное крошево было. Ничего, ели, не давились.

Подходят к родителям гости, вручают подарки – обереги, игрушки, скотину – на что выдумки и достатка хватает. Главное – от души, без хитрого умысла и камней за пазухой. Старательно, с выдумкой охаивают и сына и родителей – отводят возможное зло, и, как ни странно это было узнать, зависть Великой Матери. Выходит, не только добра ждут смысляне от доброй прародительницы всего сущего. Между прочим, создателем всего у них официально числится Дивас. Неувязочка, надо будет у Савастея уточнить, как так получилось. Для Парабата в этом нет никакого парадокса, есть две стороны единого творца, женщины видят свою, мужчины не уступают, отстаивая собственную точку зрения. А как сами смысляне объясняют?

– Тут, это самое, говоруны всякие попадались.
Берегуня поправляет пряжку богатого пояса. Видно, не привык ещё к тяжести дорогого трофея. Да и пузо отрастил не так уж давно, в прошлое лето не стеснялся сам топором на вырубке махать, и землю мотыжил не хуже прочих. Теперь не то, даже наклониться старейшине не так просто. Злые языки шепчут, что ремешки поршней ему на лодыжках младшая жена завязывает. Врут наверно.
– Мы, устьянцы, долго болтать непривычны. Сын у вас, соседи, в деревянной люльке лежит, на голый потолок смотрит. От того и глаза у него бессмысленные и цвет у них непонятный. От такой беды у нас птицу над люлькой вешать положено, да понаряднее. Коли у родителей руки кривые, то не грех и соседям подмогнуть. Вот вам птица – огневица, от рода моего, не худо сделанная.
Берегуня бережно принимает из рук старшей супруги что-то, обёрнутое беленой льняной тканью, разворачивает ткань, и поднимает над головой сверкнувший на солнце подарок.
– Ох… – не сумела сдержать вздоха Этайн, следом за ней вздыхает большая часть собравшихся. Не из тонких деревянных плашек выстрогал Берегуня свой дар.
В числе пленных достался устьянцам нестарый ещё мужчина из дальнего скандского рода. За что его родная земля отторгла, Берегуня не спрашивал, но вина была великой, за малую такого мастера не изгоняют. Когда дело касалось литья из бронзы и серебра, казалось, крупные руки пленника живут своей жизнью. Впрочем, жемчуг и янтарь в его пальцах тоже обзаводились особенным блеском.
Старейшина держит истинное чудо: сплелись между собой серебряные дуги и треугольники, свились в очертания волшебной, невозможной птицы, сверкают в солнечном свете россыпи речного жемчуга, тёплым янтарным блеском горят глаза.
– Вот какая игрушка должна висеть над колыбелью первенца.
Роман не успевает открыть рта – жена вскакивает на ноги первой. А рядом с ней стоит всё семейство мак Кет. Ещё вскочили на ноги гости из Колеса. Руки говорящего с миром подняты над головой в жесте отрицания зла.
– Богатый дар поднёс ты сегодня нашему сыну, сосед. Дар, от которого невозможно отказаться.
Голос жены звенит, как отводящий удар меч.
– Пусть никогда дух священной вороны не встанет между нашими семьями, родами и племенами. Сила и мудрость да не позволит свить гнездо раздоров на этом берегу. Здесь место, где древняя тварь не сумеет причинит зла. Но того, кто посоветовал тебе этот подарок и изготовил его, следует держать в крепкой клетке, сосед.
Этайн выходит к Берегуне и с поклоном принимает оказавшийся таким недобрым дар. Выхватывает из рук растерявшейся Берегунихи ткань и набрасывает на застывшие во взмахе ажурные крылья.
– Мы любим тебя, Берегуня, – говорит она удивлённому старейшине и целует в щёку. Перехватывает удобнее покрытый тканью дар и идёт на своё место, метя по траве подолом длинного зелёного платья.

[Римма]

А рядом с ней стоит всё семейство мак Кет.

Мак Кет?

[Raysen]

Чего никак Роман не собирался, так это устраивать церемонии с торжественным выносом наследника пред очи задыхающихся в верноподданническом восторге гостей и соплеменников.

не там стоит слово

Чего никак Роман не собирался устраивать, так это церемонии с торжественным выносом наследника пред очи задыхающихся в верноподданническом восторге гостей и соплеменников.

Окружающие охотно смеются немудрящей шутке, вязник поднимает наполненный пивом рог, показывает Солнцу, немного плещет на Землю, коротко кивает хозяевам и осушает посудину – не отрываясь.

может, "немудрёной"?

[Инодин Николай]

Я обдумаю.