ВВГ писал(а):Таких "верующих" сейчас большинство в любых религиях.
Воистину так. Иногда спрашиваю у псевдоправославных "Символ веры". Ответа не получил ни разу.
ВВГ писал(а):Во всяком случае, я так вижу ситуацию.
Согласен. Мой комментарий позволил прояснить, что такое поведение Фариды - не случайность, а элемент сюжетного замысла Автора. Характеристика персонажа
Транзакция двенадцатая День выборов Борислав Ефимович проводил на рыбалке. Страстным рыбаком Гринблат не был, не западал по удочкам и всяким мормышкам, да и выбирался на подобные мероприятия пару раз в год, не чаще. Но день выборов всегда встречал на озере в двух сотнях километров от города. Место было всегда одно и то же, характерное, кроме всего прочего, отсутствием какой-либо связи с цивилизацией: ни вай-фая, ни даже завалящей сотовой сети. Чтобы вместо бесцельного слоняния по избирательным участкам – полное отрешение от благ современного общества, ночь, костер, скромная палатка с уровнем комфорта повыше, чем на иной даче, хорошая мужская компания, шашлычок под коньячок и пара нимф, заблудившихся в лесу и случайно вышедших на свет огня. Сколько платили нимфам за своевременное заблуждение, Борислава Ефимовича волновало мало. Важно, что девочки гарантированно здоровы и очень благодарны за ночной приют и ужин, причем благодарность свою умели облечь в весьма приятные формы. Настолько приятные, что утреннее сидение с удочкой могло начаться и часов в четырнадцать утра. А могло и вообще не начаться, если субботняя ночь плавно перетекала в ночь воскресную. А вот последняя была короткой, ибо в понедельник, в половине девятого утра, благоухая дорогим одеколоном, чисто выбритый и с иголочки одетый Борислав Ефимович входил в офис представляемой партии, дабы получить причитающуюся долю поздравлений с победой, чуть позже поучаствовать в «незапланированной» пресс-конференции, на камеру откупорить бутылку шампанского… И всё это сквозь некоторую отстраненность, вызванную легкой ломотой в мышцах и воспоминаниями о наиболее приятных деталях прекрасно проведенного уикенда… В этом году всё было не так. Нет, заповедное место никто не занял. Палатка не стала хуже, коньяк отличался отменным послевкусием, шашлык таял во рту, а «потеряшки» были естественны и очаровательны. Но даже в их объятиях Борислав Ефимович не мог выбросить из головы события последней недели. Злосчастные дебаты оказались не завершающим, а лишь первым актом мощнейшей рекламной компании, обрушившейся на город. Нигде до этого особо не светившийся «комсомол» словно с цепи сорвался. В информационном пространстве Мухосранска, где до понедельника не было и клочка свободного места, образовались огромнейшие лакуны, мгновенно занятые молокососами. Щиты наружной рекламы, еще в воскресенье утром пестревшие рекламой всевозможных фирм, фирмочек и фирмёшек, к вечеру украсились плакатами, агитирующие за новую партию и ее отдельных представителей. Радиомашины заливали улицы мотивами от «не расстанусь с комсомолом» до задорных частушек на гране приличия. Увы, не за гранью! По тротуарам шмыгали детишки, стилизованные под дореволюционных продавцов газет, и раздавали листовки с аналогичными призывами. Листовки одновременно являлись стикерами не самых плохих магазинов города, дающими право на дополнительные скидки, а потому с удовольствием разбирались горожанами и по прочтению не выкидывались, а убирались в карманы или бумажники. Содержание как плакатов, так и листовок было нетипичным и до неприличия разнообразным. Обыгрывалось всё и вся. Название, расшифровка, возраст депутатов, злосчастные свалки и колдобины, отремонтированные детские площадки и комсомольские субботники. Плакаты советских времен соседствовали с баннерами, вопрошавшими: «Кому вы верите больше, своим детям или незнакомым дядькам? Комсомол – это ваши дети!». На соседним щите высказывались Раф и Катенька, герои недавней свадьбы, самым странным образом отпразднованной всем городом. А чуть поодаль задорно подмигивала девушка в рваных джинсах и стетсоне: «С нами не соскучишься!». Особый упор шел на отказ будущих депутатов-комсомольцев от зарплаты. «Депутат должен работать за идею, а не за презренный металл», - цитировали Люду Сенцову плакаты, листовки и пронзительные вопли мальчишек-разносчиков. Впрочем, не одну Сенцову, похожие фразы прозвучали на всех дебатах, прошедших в воскресенье, то есть почти по всему городу. Сами дебаты появились в интернете через полчаса после окончания и набирали сумасшедшее число просмотров. Со стороны всё это смотрелось фантасмагорией. Комсомол разворачивал наступление. «Старые» партии, захваченные врасплох и угодившие в жуткий цейтнот, практически не огрызались, ограничиваясь отдельными беспомощными интервью кандидатов. Партия власти рассчитывала на административный ресурс и наработанный имидж президента, остальные – на инерцию мышления. И никто не верил, что кто-либо в трезвом уме и здравой памяти реально проголосует за «сопляков и молокососов». Были, мол, уже такие. И фамилию меняли на «Противвсех», и партии называли по-всякому. Не пошел народ за ними. И сейчас не пойдет. Народ же смотрел, слушал, вовсю пользовался «комсомольскими» скидками, похохатывал над «комсомольскими» анекдотами, распевал «комсомольские» частушки, выпивал «за здоровье Рафа и Катеньки» и мотал на ус. А что мотал – то личное дело каждого. Лишь к середине воскресной ночи превзошедшие самих себя «потеряшки», уже не просто выполнявшие оплаченный заказ, а защищающие профессиональную честь, сумели отвлечь Борислава Ефимовича от тяжелых мыслей. И то только потому, что Гринблат понятия не имел, что творилось в квартирах жителей Мухосранска, имевших детей школьного возраста… Так или иначе, но ровно в восемь тридцать понедельника, подтянутый, красивый, элегантный, благоухающий и ничего не знающий об итогах вчерашнего дня Борислав Ефимович вошел в открытую дверь офиса «Единой России» и замер. Уныние, царившее в комнате, можно было пощупать руками. Даже еще маячившие перед глазами божественная грудь Лилечки и совершенная попка Мусечки (или, наоборот, грудь Мусечки и попка Лилечки?) не могли заслонить даже малую часть того безграничного, безбрежного отчаянья, затопившего офис. Еще не было произнесено ни единого слова, Гринблат даже не успел поздороваться, но уже понял… ВСЕ КОНЧЕНО! Жизнь страшно изменилась, и никогда не станет прежней! Из головы мгновенно вылетели и Лиля, и Муся, и выловленная несмотря ни на что пятикилограммовая щука. - Что случилось? – выдавил Гринблат сдавленным голосом. - Всё случилось, - грустно взглянул на него Виталий Денисов, председатель координационного совета партии. – Ты где был, Боря? Денисов был один! И Денисов был подшофе!!! - Как обычно, - пожал плечами Борислав, делая вид, что не замечает состояния председателя. - На рыбалке. Без интернета, телевизора, газет и телефона. Какой смысл сидеть в городе и ждать неизвестно чего? - Уже известно, - вздохнул Денисов. – Ты больше не депутат, Боря. Я вообще не знаю, кто ты. Мы проиграли. - Как? – не понял Гринблат. Просто не понял. - Вчистую, - уточнил Денисов. – На твоем участке Сенцова взяла восемьдесят два процента. - Сколько? – Борислав Ефимович не верил своим ушам. – А корректировки, вброс… - Восемьдесят два, Боря, - Виталий оставался столь же меланхоличен. – Не пятьдесят два, а восемьдесят! Какие тут корректировки?! И какой может быть вброс? – председатель сделал паузу, давая соратнику время на восприятие цифр. – И на остальных участках то же самое. По одномандатным комсомол все места забрал! - А по спискам? - А по спискам не все, - кивнул Денисов. – Только тринадцать. Два у нас, одно у «Справедливой». Я вхожу автоматом, хочешь быть вторым? - Я же четвертый! - Зимин и Кашунин отказались. - Погоди, - Гринблат никак не мог принять произошедшее, - а «компьютерная томография». Именно этим термином «профессиональные политики» обозначали «шанс последней надежды», компьютерную правку результатов. Техническую, на уровне счетных программ, недоступных взору наблюдателей от партий и, тем более, простых смертных. - При таких результатах? – усмехнулся Денисов. – Даже слепоглухонемому всё будет ясно! - Плевать! Слепоглухонемой в суд не пойдет. - А Катенька Куянова? – лицо Денисова перекосила кривая усмешка. - Которая Павлова? Ага, та самая, что Гургенова посадила! Третий номер в списке комсомола, – Виталий Владимирович вдруг вскочил из-за стола и заорал. – Мы пытались, Боря! Мы пытались! Пока ты там ловил девок и трахал щук, мы пытались! Какой вброс? Алкашей родные детки голосовать за руку приводят. Им предлагаешь пузырь, а ребеночек тебя вежливенько так посылает на три буквы! И патруль рядышком крутится. Этот самый, в форме, на конях и с нагайками. Чтобы, значит, ребеночка не обидели! Томография? Нам сделали томографию! Сняли нашу защиту и поставили свою! На нашу программу. После первого ввода – никакой правки. Мой Петенька даже подобраться не смог! А первый ввод при наблюдателях! А кто наблюдатели у комсомола знаешь? Думаешь, малолетки? Хрен на рыло! Бабки подъездные! Они ж без мыла к тебе в задницу залезут и всё содержимое прямой кишки в Интернет выложат! Именно в Интернет, Боренька, старушки теперь продвинутые, все как одна с айфонами! - И что делать? - Гринблат растерянно опустился на стул. - Снимать трусы и бегать! – Денисов, словно следуя собственному совету, носился по офису, размахивая руками. Раздеваться, правда, не спешил. – Пытаемся опротестовать результаты. Но процедура выполнена до деталей, не придерешься. Даже вмешательство в программу не приклеишь, результаты-то не изменились! Это не детишки, это монстры! То, что они сделали, называется государственный переворот, Боря! Всё спланировали заранее и разыграли, как по нотам! И придраться не к чему, всё по закону! Мы эти лазейки для себя оставляли! – председатель неожиданно перестал бегать, сел за стол, извлек откуда-то снизу полупустую бутылку виски и два стакана и спокойно сказал: - Будешь? Гринблат покачал головой. - Зря! – пожал плечами Денисов, убрал один стакан, налил во второй чуть больше половины и залихватским движением влил спиртное себе в глотку. – Хороший вискарь. Скоро нам такой будет не по карману. Паленкой перебиваться будем. Так пойдешь в депутаты? Или, как Зимин с Кашуниным, без зарплаты работать не хочешь? - Как это без зарплаты? – не поверил Гринблат. – Ну поорали они про это, кто ж поверит? - Как сделают, так и поверят! – Денисов вылил остатки виски из бутылки в стакан, и из стакана в себя. – Недолго ждать. Я тебе вот что скажу, Боря, - голос председателя «поплыл», то ли от спиртного, то ли эмоции окончательно захлестнули, - хотя ты мне и не поверишь. Никто мне не верит. Эти детки – не блажь! Не игра! Они пришли всерьез и надолго. Все сейчас начнут с ними заигрывать, пытаться использовать их неопытность, на свою сторону тянуть… ЗРЯ!!! - Денисов выпрямился в кресле и грохнул кулаком по столу так, что бутылка из-под виски подпрыгнула и упала на пол. – Они еще всех в бараний рог согнут! Вот увидишь! Меркушин думает, выборы мэра отменил, своего сити-менеджера назначит? Хрен ему в рыло! Эти детишки своего назначат. Сначала мэра, а потом и губернатора! А Меркушина – к нам, на свалку, в отходы! Хочешь в депутаты, Боря? Иди! Под первым номером иди! А я в отставку подам! – Виталий противно захихикал. - Пусть молокососы вас кушают! Старый я уже на этом пиршестве главным блюдом выступать! Соберу манатки и куплю домик на Мальдивах, пока у комсомольцев руки до экспроприаций не дошли… - Иди-ка ты домой, - посоветовал Гринблат. – Проспись, что ли. Мне тоже подумать надо. А завтра будем решать, что делать. Нашел время нажираться! Денисов остановил на Бориславе помутневший взгляд: - И пойду! А ты подумай, Боренька, над моими словами, подумай. Нечасто я правду-матку в глаза режу… «Действительно, нечасто, - размышлял Борислав Ефимович, глядя на закрывшуюся за председателем дверь. – Точнее, никогда ранее такого не было. Хотя и в расстроенных чувствах Виталий Владимирович бывал, и пьяным видеть его доводилось. Так что подумать над его словами стоит. Или, всё-таки, пьяный бред и не более? – Гринблат вспомнил Сенцову на дебатах: спокойную, ироничную, мастерски держащую зал. И безобразно молодую. – Нет, есть в Денисовских словах крупица истины, есть. Может, тоже прикупить дачку на Мальдивах и свалить от греха подальше, пока детские ручки дотягиваются только до Мухосранских окраин. А то ведь поздно будет…»
ВВГ писал(а):пара нимф, заблудившихся в лесу и случайно вышедших на свет огня
Наверное, всё-таки "на свет костра"? "Свет огня" звучит не очень хорошо.
ВВГ писал(а):Щиты наружной рекламы, еще в воскресенье утром пестревшие рекламой всевозможных фирм, фирмочек и фирмёшек
Не лишне было бы добавить сюда магазины и магазинчики, поскольку с широкой публикой, которой и предназначена реклама, имеют дело в основном они, а не фирмы.
ВВГ писал(а):к вечеру украсились плакатами, агитирующие за новую партию
агитирующими
до задорных частушек на гране приличия
на грани
Не пятьдесят два, а восемьдесят!
1. Вроде бы восемьдесят два? 2. Можно подчеркнуть цифру, произнося её как бы по слогам: Не пятьдесят два, а во-семь-де-сят два!
Виталий Владимирович вдруг вскочил из-за стола и заорал. – Мы пытались, Боря!
Нужно двоеточие вместо точки.
процедура выполнена до деталей, не придерешься
Предлагаю "до запятых".
налил во второй чуть больше половины и залихватским движением влил спиртное себе в глотку
Близкий повтор однокоренных. Предлагаю заменить первое на "набулькал" или "плеснул".
Магазины - разновидность фирм. Для рядового покупателя может и есть разница, а для Гринблата - нет, он покрутился в бизнесе (реальный - между комсомольской работой и депутатским креслом, а книжный... ну, не в, так рядом). Не хочу загромождать текст.
Насчет цифр. Только редкие зануды, вроде нас с Вами указывают точные цифры. Математикой владеем. Большинство говорит округленно. Денисов, когда оглашал итоги, сказал точную цифру. Сейчас же он подчеркивает "не пятьдесят, а восемьдесят". Нюанс в том, что пару процентов можно подтереть вбросом или "комптомографией". Но большой вброс, а тем более такую правку при взломе программы, хрен спрячешь. Тем более, что (спойлерну на пару транзакций вперед) предизбиркома своеобразный товарищ. Трудно с ним. Возможно, стоит использовать Вашу идею несколько иначе. "Не пять-де-сят два, а во-семь-де-сят". В общем, покручу завтра варианты.
Остальное бесспорно. Спасибо.
Но править буду только завтра. Выдал сегодня продолжение приключений Лёвы Каца аж на 20 с лишним тыс. знаков. Сил не осталось. Зато вторая часть практически закончена.
Чего-то я зарапортовался. Спойлерную транзакцию можно уже выкладывать.
Транзакция тринадцатая - Тимур Тарагаевич? Привет, Жилкин беспокоит. Барласов отложил судоку. Звонок мэра не стал сюрпризом. Скорее наоборот, председатель мухосранской избирательной комиссии этого звонка ждал. И о чем будет просить Николай Сергеевич, догадывался. Чай, не бином Ньютона, достаточно глянуть на результаты выборов. А то, что эти данные попадут в руки городского главы чуть ли не раньше, чем лягут на стол предизбиркома, факт несомненный. Половина комиссии работает на городскую исполнительную власть. А вторая – на депутатов Думы. Уже почти бывших депутатов. В том-то и дело, что почти. До первого созыва нового состава старая Дума сохраняет полномочия. То есть, от двух недель до двух с половиной месяцев. А сколько именно – зависит от одного единственного человека. Именно он, Тимур Тарагаевич Барласов решает, когда объявить официальные результаты выборов, начав отсчет последних двух недель старого состава. Конечно, предизбиркома тоже не всесилен. Только в пределах двух месяцев. Но… Понятное дело, что мэр позвонит. И не только мэр, спикер тоже отзвонится. И пара отморозков из депутатского состава, не боящиеся ни бога, ни черта, ни самого Тамерлана. Хамить и требовать, конечно, не рискнут, но потревожить Тимура Тарагаевича просьбой решатся. Будь на его месте кто другой, просто оборвали бы телефон… Чего Барласов не ожидал, так это вечернего звонка. Тревожить человека в воскресенье в нерабочее время – моветон, однако. Тем не менее, на звонок ответил. Молча выслушал градоначальника и коротко и сухо бросил в трубку: - Я подумаю! - Я тебя очень прошу, - заныл Жилкин. – Ты же понимаешь, что могут эти наворотить! Город… - Я подумаю! – оборвал мэра Барласов и отключился. Город! Говорил бы уж прямо: мэрские полномочия истекают через два месяца, выборы следующего главы по новому Уставу проводит Дума. Со старым составом всё было схвачено, а что наворотят «комсомольцы», одному богу ведомо, и то неточно. Не зря же у них на всех плакатах написано: «С нами не соскучишься». Как раз на город Николаю Сергеевичу начхать с высокой колокольни, иначе сам бы ушел: что может быть вреднее четырехлетней войны исполнительной и законодательной властей? Но не хочется власть из рук выпускать, ох не хочется. Надеется переиграть новичков, довести дело до роспуска Думы. Может и получиться, только время для этого нужно. Продление полномочий. А их, увы, только Дума и может предоставить. Или не предоставить. А какая из Дум – решать Барласову. То есть, комиссии, конечно, но та против своего председателя пикнуть боится. Как Тимур Тарагаевич скажет, так лапки и поднимет. Собственно, уже подняли. Все протоколы оформлены и подписаны. Осталось объявить. Вопрос – когда, немедленно или через пару месяцев. Интересно, как и когда выйдут на него комсомольцы? Телефон, наверняка, уже раздобыли, но вряд ли решаться звонить «самому Тамерлану». Барласов усмехнулся. Как он ненавидел эту кличку в школе и армии. Хотя нет, в армии было не до того, особенно в Афгане. А потом привык. И ведь даже в новом коллективе клеилась мгновенно. Непонятно почему. Полное совпадение фамилии-имени-отчества? Есть такое дело, но кто помнит, как звали отца великого эмира, умершего более шестисот лет назад, а Тимуров вполне достаточно и помимо Барласова. Имя, кстати, еще надо перевести с арабского, не самый популярный в Мухосранске язык. И не в колене дело! Хромота появилась после памятного боя в безымянном ущелье под Кандагаром. В довесок к ордену. А Тамерланом Тимурчика окрестили классе в пятом, кто-то из пацанов из исторического кружка притащил. Скорее всего, дело в характере. Всегда умел поднять людей, повести за собой. Горлопана срезать, бунтаря унять. Подчинить любого одним словом, жестом, взглядом. Нет, словами такое не объяснить. Надо видеть, как младший сержант первого года службы легко и естественно берет на себя командование попавшей в засаду ротой, и та беспрекословно подчиняется. А ведь командиры отделений были еще живы, даже один взводный уцелел, мальчишка, только из училища, но с лейтенантскими погонами. И подчинились. Потом удивлялись, а тогда, под Кандагаром, это спасло им жизнь. Не всем, но большинству. Потом, уже в госпитале так и сказал следователю: - Не знаю, почему принял командование. Чувствовал, что должен. А ребята? Наверное, тоже почувствовали. Я сильно напортачил? - Напортачил? Да ты… - следак даже захлебнулся от переполнявших его эмоций. – Хрен бы кто оттуда вернулся, если бы не ты! Талант у тебя, парень! Не зря Тамерланом кличут. Тебя бы в Академию… Только чего уж теперь об этом, - и грустно посмотрел на загипсованную ногу младшего сержанта. Вернулся герой, орденоносец, с та-акими перспективами. И выяснилось, что никому не нужен. Ни Советской власти, ни прорабам перестройки, ни, тем более, демократам… Прямой, несговорчивый, жесткий… Агитировали, боялись, лебезили, иногда шарахались, но, тем не менее, от серьезной власти оттирали. Как стая гиен или шакалов отжимает от добытой антилопы одинокого льва: вроде и в драку не лезут, а до мяса не добраться. Председатель Совета ветеранов Афганистана, лидер общественного движения, депутат Думы… А выше – фигушки, Тимур Тарагаевич, не нужны Тамерланы в демократическом обществе. Даже вредны… В конце концов вытолкали в избирком. Ну хоть очень внаглую финтить не решаются. Хотя и не тот уже Барласов. Пообтерся, привык, даже договариваться научился. Вечерами сидит в мягком кресле, судоку разгадывает… Пенсионер. Ну да, работающий. Даже на ответственной должности. Но организм не обманешь, возраст берет своё… Тимур Тарагаевич взял в руки судоку, но цифры не хотели занимать положенные места. Не о том голова болит. Сейчас в его руках судьба города. Пойти навстречу мэру? Пока он будет Думу разгонять, городское хозяйство в конец развалится. С другой стороны, кого комсомольцы выберут? Такого же молокососа? Ни знаний, ни опыта! Таких дров наломают, мало не покажется! И что выбрать? Прозондировать бы, кто за этими комсомольцами стоит. Впрочем, куда торопиться? Сами выйдут. Раз полезли в политику – будут играть по общим правилам… - Дед, иди чай пить! Барласов улыбнулся. По внучке можно часы сверять. В семь вечера дед пьёт чай с плюшками. В восемнадцать пятьдесят девять чай заварен, плюшки готовы, и обязательно напомнить деду. Не доверять же столь важное дело родителям, вечно пропадающим на работе! Безответственные же люди! Тимур Тарагаевич прошел на кухню, устроился за столом и отхлебнул из кружки ароматный напиток. Откинулся на спинку: - Хорошо… - Мэр звонил? – Карина налила вторую кружку и села напротив. - Какая ты у меня проницательная, - усмехнулся дед. - Тоже мне, бином Ньютона, - внучка любила дедовы выражения. – Ему больше всех надо, кресло горит под попой. - Так уж и горит? – хитро прищурился Тимур Тарагаевич. - Вообще-то уже сгорело. Просто он этого еще не понял. - Обоснуй, - голос Барласова даже не дрогнул. С внучкой он всегда говорил, как со взрослой. О политике, так о политике. - Если старая Дума протащит Жилкина в мэры, никто не будет ждать четыре года, - заверила Карина. – Катенька его за два месяца отправит за решетку. Есть за что, - девочка отхлебнула чаю и продолжила. – Им надо кого-то совсем нового ставить. А у них таких нет, все замазаны. - Неплохо у нас тринадцатилетние девочки в политике разбираются, - довольно крякнул Тимур Тарагаевич. – То есть, от меня мало что зависит? - Немало, - покачала головой Карина. – Ты можешь спасти Жилкина от тюрьмы и сэкономить Леше Зонтову почти полгода. И, кстати, избавиться от кучи звонков депутатов. - И комсомольцев, - съязвил дед. - Комсомольцы не позвонят, - не приняла тон внучка. - Почему? - Я сказала, что давить на тебя бесполезно. - И занимаешься этим сама? - Ну, де-ед! Так нечестно! – Карина надула губки. – Я не давлю, а обсуждаю с тобой ситуацию! И предоставляю известную мне информацию. - И давно ты в этой партии? - Года три. Или четыре, - девочка уткнулась в чашку. - Только раньше это называлось «Республика восьмого В». - Слышал. А кто там еще? Кроме тебя и Катеньки? - Все! То есть, от двадцати и младше – все. А старше – как получится. Барласов отставил чай и строго взглянул на внучку: - Так не пойдет, Кариночка. Собралась предоставлять информацию, так предоставляй! Кто такая Катенька, что легко упрячет за решетку не самого последнего в городе человека? Хотя есть за что, согласен. Кто такой Леша Зонтов, которому я сэкономлю полгода? Что это за общемухосранский детсадовский заговор, и чем он грозит городу? - Имена, пароли, явки… - улыбнулась девочка. - Именно, - с той же интонацией ответил дед. - Хорошо. Катенька Куянова, раньше была Павлова, наш юрист. Председатель городской коллегии адвокатов. Всегда выполняет свои обещания. Жилкину обещала от десяти до пятнадцати. - Так уж и всегда? - Дед, ты мне не веришь? – насупилась Карина. – За пять лет ни одной осечки! - Хорошо, хорошо, - примирительно поднял руки Тимур Тарагаевич. – Зонтов? - Наш президент с первого дня. Два высших образования, в том числе управленческое. Я тебе сейчас про республику расскажу, это всё его работа! - Только честно и откровенно, - Барласов в упор взглянул на девочку. - Без приукрашиваний, агитации, пропаганды и этого, как его, маркетинга. Голые факты. Сумеешь? - Дед! – Карина вскочила из-за стола. – Да как тебе не стыдно! Как это я не сумею?! А?! Я, между прочим, внучка Тамерлана!!!
ВВГ писал(а):Насчет цифр. Только редкие зануды, вроде нас с Вами указывают точные цифры. Математикой владеем. Большинство говорит округленно.
Согласен. Но в тексте оказались рядом две точные цифры - 82 и 80, за это у меня глаз и зацепился. Как вариант, можно сказать "восемьдесят с лишним" или "больше восьмидесяти".
Транзакция четырнадцатая Лермонтовский вокзал испокон века располагался в Старом городе. Аккурат между Белой Вежей и Тимошками. Стоял город хоть и недалеко от магистральной трассы, соединявшей областную столицу с Москвой, но всё-таки немного на отшибе, из-за чего нагрузку на железнодорожные пути назвать чрезмерной было бы затруднительно. Пять раз в день прикатывали электрички из области, да вечером приходил московский поезд. И то же самое обратно, вот и весь пассажирский трафик. И вокзал был под стать потоку пассажиров. Крохотный зальчик ожидания, клетушка кассы, буфетик с парой заветренных бутербродов и киоск союзпечати. Даже «удобства», и те на улице… В общем, стандартный набор для третьестепенной станции, коих разбросано по просторам обширной страны многие тысячи. Со своими функциями сооружение худо-бедно справлялось. Но когда население многократно увеличилось, а в придачу пошли разговоры о Лермонтовской области, кому-то из городского начальства пришло в голову, что невместно почти областной столице обходиться столь неказистыми «воротами». Оно ведь даже гордое название «Лермонтов» этому сараю присваивать стыдно, так и висит нейтральное «Тимошки». Коллеги инициативу поддержали, а поскольку «наверху» безразлично пожали плечами, на одном из заседаний тогда еще Горисполкома прозвучало: «Вокзалу быть!» Однако быстро сказка сказывается, да долго дело делается. А когда в это самое дело вмешиваются все кому не лень… Подобрать место, провести проектные работы, согласовать то, что напроектировали, внести изменения, снова согласовать, вырыть котлован, заложить фундамент, посмотреть, какие внесены изменения, разобрать фундамент, углубить котлован, положить новый фундамент, закончить нулевой цикл, получить очередные дополнения к проекту, расширить котлован, переделать фундамент, перемонтировать коммуникации… То предисполкому здание недостаточно широким покажется, то первому секретарю горкома – слишком узким, то железнодорожников высота платформ не устраивает, то финансистов – длина… Словом, затянулось строительство всерьез и надолго. Уже и советская власть канула в небытиё, и перестройка сгинула в туманных далях, поменяла название страна, а следом за ней город, а вокзал всё строился… Последнее событие, кстати, чуть не похоронило саму идею: никак планируемый дворцовый комплекс не сочетался в головах городской элиты с новым именем города. Тех самых головах, что это имя из небытия и вытащили. Но прошло еще пара-тройка лет, и элита вынуждена была смириться с новыми реалиями. Потому что именно в эти годы строительство перестало, наконец, топтаться на месте и семимильными шагами рванулось к светлому будущему. Впрочем, так ведь всегда и везде и бывает: работа только тогда и идет, когда начальство под ногами не путается. Пусть хоть отмену строительства обсуждает, хоть посольство в небесную канцелярию, лишь бы на объекте не появлялось, да с финансами проблем не создавало. А финансирование ни на миг не закрывали: слишком многие из отцов города кормились с вечной стройки. И вдруг вечность кончилась. Монументальный, величественный, одетый в гранит и мрамор новый вокзал посверкивал стеклом окон, никелем металлических украшений и золотом букв в названии «Лермонтов». Что в проекте было, то и написали! Пыл переименований уже прошел, да и власть успела смениться пару раз, а потому специально созванное совместное собрание городской Думы и мэрии вынесло вердикт: название не менять. Существует же Ленинградская область вокруг Санкт-Петербурга и Ставропольский район с центром в Тольятти, так почему не быть железнодорожному вокзалу «Лермонтов» в городе Мухосранске? Да что там Питер и, тем более, Автоград! Нижний Новгород переименовали, а название станции «Горький» оставили! Прямой пример, и тоже, между прочим, в честь поэта названо. Ну или там писателя. Новый вокзал блистал не только фасадом и шикарной внутренней отделкой. Одиннадцать перронов, на зависть большинству областных центров, готовы были принять десятки поездов, сотни электричек, тысячи вагонов, десятки и сотни тысяч пассажиров… Только кому это нужно в Мухосранске?! Большинство пассажиров предпочитали вылезать в Тимошках, а не продлевать путешествие еще на полчаса (для имевших несчастье угодить в московский поезд – на час) ради сомнительного удовольствия полюбоваться шедевром мухосранской железнодорожной архитектуры, к тому же расположенном в десяти минутах езды от городской черты. Почему поезда тратили столько времени на пятнадцатикилометровый перегон, не могли объяснить даже местные железнодорожники. Данность, дарованная свыше. Собственно, электрички, кроме двух, до Лермонтова не ходили, заканчивая маршрут в Тимошках. Старая же станция по-прежнему справлялась со своими обязанностями, несмотря на давно слезшую краску, отваливающуюся штукатурку, протекающую крышу, немного покосившиеся платформы, убойный запах из отхожих мест и весьма специфический контингент, населяющий окрестные районы. Приводить потерявшие статус городских ворот Тимошки в нормальное состояние никто, само собой, не собирался. Потенциальные же пассажиры предусмотрительно кушали и справляли естественные надобности дома, не подходили близко к станционным зданиям, благо билеты на поезд всегда можно было купить по Интернету, а в электричке - прямо у кондуктора, громко именовавшегося контролером, и не шлялись бесцельно по Тимошкам и Белой Веже. А гостей предпочитали встречать. И, как правило, встречали. Бывало, правда, иногда опаздывали… В Тимошках сошёл с поезда и Лёва Кац, вынужденный сопровождать Рахиль Иосифовну в гости к внезапно объявившейся не то подруге, не то родственнице по какому-то сверхважному делу. Истинной причиной было наличие у Эсфири Менделевны восемнадцатилетней дочери, дифирамбы которой пели все и вся. Приличная, тихая девочка из семьи раввина, с отличием закончившая хедер, к тому же красавица, каких мало, просто не могла, по мнению совета мам, не очаровать строптивого сына. От Лёвы, естественно, существование роковой женщины тщательно скрывали. Ни Фарида Рафаэловна, ни Рахиль Иосифовна, подружившись, не смирились с действительностью. Наоборот, сопротивление планируемому союзу детей стало гораздо сильнее. Теперь мамы относились друг к другу с безграничным уважением и действовали сообща. План был разработан немедленно после примирения и тут же начал воплощаться в жизнь. Алсу пришлось знакомить внезапно воспылавшую огромным интересом к культуре маму с достопримечательностями столицы, а Лёва, способный сопротивляться родительскому давлению лишь в одном вопросе (и то ценой огромных усилий), отправился в Мухосранск, так и не поверив, что в данном случае это имя собственное, а не нарицательное. Тимошки убеждение московского гостя укрепили. И здание вокзала, окутанное красно-белыми полиэтиленовыми лентами, должными, видимо, обозначать ограждение опасных зон, и покрытая выбоинами платформа, и заросли одноэтажных покосившихся халуп, окружавшие станцию, только подтверждали: мухосранск здесь конкретный, всем мухосранскам мухосранск! Неким диссонансом смотрелась привокзальная площадь. Точнее, блестящие свежей краской иномарки таксистов, скучившиеся на крохотном пятачке между полиэтиленовым ограждением главной вокзальной хибары и узким условно заасфальтированным проездом, изобиловавшим ямами и колдобинами. На Рахиль Иосифовну данный пейзаж особого впечатления не произвел: в глубине души мама Кац была твердо убеждена, что за пределами МКАД жизнь отсутствует, как таковая, а жители Большой Москвы представлялись ей чем-то средним между ковбоями Дикого Запада и колонистами фронтира (чем первые отличались от вторых, Рахиль Иосифовна не знала, и знать не желала). Так что полумарсианский пейзаж окрестностей Тимошек большого впечатления на столичную даму не произвел. В отличие от звонка Эсфири Менделевны, со слезами сообщившей, что у Арона сломалась машина, но они вот-вот будут, надо только немного подождать. Главное не уходить с вокзала, не приближаться к любым зданиям и ни в коем случае не пользоваться вокзальными уборными! Раздавать ценные указания Рахиль Иосифовна умела не хуже подруги, а прислушиваться к ним – не лучше. Убрав телефон в сумочку, мама Кац извлекла взамен навигатор GPS, карту Мухосранска, купленную в столице по большому блату и за немаленькие деньги и одновременно скачанную дочерью из Интернета, и жидкостной компас шведского производства с повышенной стабильностью стрелки и скоростью установки менее секунды. Найдя на карте место назначения и определив точку стояния при помощи надписи «ст. Тимошки», Рахиль Иосифовна пришла к выводу, что вполне способна преодолеть требуемое расстояние за половину Эсфиревого «вот-вот», а заблудиться в любом городе москвичка не может по определению, тем более при наличии столь совершенного ориентировочного оборудования, и, старательно обходя ямы, двинулась в выбранном направлении. Лёве не оставалось ничего другого, как последовать за мамой. Странную парочку Толян Бык заметил не сразу. Поезд подкатил к платформе, отстоял положенные десять минут и неспешно двинулся дальше, к Лермонтову. Поток выгрузившихся пассажиров рассосался по машинам встречающих, и на перроне осталась лишь неплохо упакованная дамочка средних лет в сопровождении субтильного парнишки, нагруженного рюкзаком, чемоданом и сумкой на колесиках. Дамочка несколько минут поговорила по телефону, активно жестикулируя свободной рукой, после чего извлекла из сумочки какие-то бумаги, нечто похожее на еще один телефон и что-то маленькое, за дальностью расстояния Толяном не идентифицированное, еще немного пожестикулировала, обращаясь к спутнику, и пара уверенно двинулась вглубь Белой Вежи в направлении Ельцин-центра. Собственно, именно туда и надо двигаться идиотам, решившимся в неплохом прикиде и с кучей барахла углубляться на ночь глядя в привокзальные трущобы. Но Быка мало интересовала правильность выбранного лохами направления. У него горели трубы. Отмечать своё возвращение в родные края Толян начал неделю назад, как только добрался до ближней к зоне деревушки. Магазина в селении не было, зато существовала бабка Никифоровна, исправно снабжающая откинувшихся с зоны зэков мутным пойлом со стойким сивушным запахом. В долг Никифоровна не наливала, а попытка обидеть старушку могла плохо кончиться: за такое западло страдальцы с зоны Быка под землей нашли бы. Пришлось платить. А уж дальше по пути следования… К родному Мухосранску от выданных при освобождении денег остались только воспоминания. Зато здесь были старые друзья, из которых, правда, большинство знать не хотело отсидевшего семь лет Толяна, но двое не предали старого товарища. Сутки с лишним пили втроем, пока у Никитки с Васькой тоже не кончилась «капуста». Тогда и двинулись на вокзал, в надежде пощипать каких-либо бухариков или хотя бы стрельнуть курева. Никаких серьезных дел не планировали, но когда лохи сами в лапы идут!.. Пасти сазана Бык практически не умел. До посадки он и шпаной-то не был. Даже учился неплохо и много читал, благодаря чему за некоторую вычурность речи считался в приблатненных кругах интеллигентом. Но в силу чрезмерной живости характера никогда не отказывался драться толпа на толпу, когда старшие делили районы. Или просто драться. Через драку и сел. Кто-то кому-то втетерил по макитре , а крайним вышел Толян, мало того, что махавшийся не хуже прочих, так еще и с перепугу полезший на ментов. Собственно, все понимали, что парень по дури попадает, потому и дали всего два года, благо покойники по итогам замеса отменились. Но на зоне Бык поддался на уговоры парочки матерых завсегдатаев и в их теплой компании ломанулся на рывок . Про то, что брали его «на мясо» , Толяну узнать так и не довелось: на вторые сутки вертухаи прижали лишаков к реке и, в ответ на выстрел из сварганенного на коленке самопала, изрешетили пулями. Уцелел лишь Толян, в самом начале схватки забившийся под выворотень и не отрывавший морды от земли до того момента, когда на его руках защелкнулись браслеты. К двум годам добавилось еще пять, так же не принесших полезных навыков. Впрочем, для друганов Бык являлся матерым уркой, и возражать пахану те не решались. Да и трубы горели у всех троих. А поскольку сазана пасти Бык не умел, затягивать преследование он не собирался и двинул на перехват, едва жертвы немного отошли от станции. Для Лёвы с мамой встреча оказалась полной неожиданностью. Только что пустынную дорогу перегородили три фигуры самого неприятного типа. - Гоп-стоп, Бык подошел из-за угла, - кривляясь, пропел здоровенный детина в грязной брезентовой куртке. – Бык – это я, - для верности бандит ткнул пальцем себя в грудь. - Граждане пассажиры, предъявите документы. Деньги и ценности сдавать Васютке, - Бык кивнул на долговязого худого мужика в потрепанном джинсовом костюме и торчащим через дыру в правом кроссовке большим пальцем. – Чемоданчики презентуйте Никитке, - кивок в другую сторону. – Это грабеж, если кто еще не понял. И не советую поднимать кипиш, я, хоть и закончил школу на все пятерки, на зоне стал страшно нервным. Легендарные пробивные способности Рахили Иосифовны были рассчитаны на всё что угодно, кроме грубого физического противостояния. Лёва же с огромным сожалением вспоминал, что сам отказался учиться у невесты обращению с камчой (не сразу, а после третьего точного попадания в собственное правое ухо). Справиться с тремя здоровяками он не надеялся ни вместе, ни по отдельности. В голове мелькали варианты героического поведения. Бросить чемодан в лицо правому, катнуть сумку под ноги левому… Нет, чемодан так высоко не полетит… Тоже в ноги. Чемодан одному, сумку второму и… получить прямой в лицо от третьего… Нет, не годится. Бросить, катнуть, развернуться, принять удар на рюкзак и полететь лицом в дорожную пыль… Тоже не то... Даже воображаемой крутости категорически не хватало! Была бы здесь Алсу… Тем временем Бык, не собиравшийся растягивать удовольствие, решил поторопить опешивших лохов: - Не задерживаем, граждане ограбляемые, не задерживаем, - Толян вытащил зачем-то прихваченный с Васькиной кухни тесак (обычный кухонный нож, но устрашающего размера) и рявкнул: – А то распишу под хохлому, папа родная не узнает! - Не стоит этого делать, - спокойный звонкий голос ознаменовал появление нового действующего лица. Вороной жеребец неспешным шагом двинулся вперед и, отодвинув грудью Быка, замешкавшегося и не успевшего, в отличие от друганов, отскочить назад, отделил нападавших от жертв. Всадница, поигрывая нагайкой, насмешливо взглянула на Толяна и закончила: - Брось железку, порежешься. - Тебе чего тут надо? – Толян оправился от неожиданности. – Не лезь не в своё дело, лахудра! Хотя, красючая шмара сойдет на закуску. Насколько девушка была красива, Лёве оставалось только догадываться. Он видел лишь темно-песочного цвета штанину с красным лампасом, заправленную в высокий сапог, и толстую черную косу, лежащую на спине поверх куртки. - Бык, - тоненьким голоском запищал Васятка, - не нарывайся! Это же Дружина! Они шуток не понимают!!! Рив, - друган повернул голову к девушке, - пошутили мы! Вот те крест, пошутили! – Васятка попытался перекреститься, сбился и за цепочку вытащил из-за пазухи маленький медный крестик. – Мы их проводить хотели, район-то беспокойный! Вещи, опять же, помочь донести… - Сам же говоришь, - усмехнулась девушка, - мы ваших шуток не понимаем, - и скомандовала Быку: - Брось нож. Что собирался сделать Толян в следующее мгновение: швырнуть нож в дружинницу, достать девку в отчаянном прыжке или бросить оружие на землю, осталось неизвестным даже ему самому: замах в самом начале был прерван хлестким ударом, тесак полетел в пыль, а сам Бык опустился на корточки, подвывая и баюкая горящую, словно обожженную огнем руку. Ривка сорвала с луки седла какой-то пучок ремней и швырнула вслед бросившемуся наутек Никитке. Незадачливый беглец рухнул, как подкошенный. - На землю! – приказала девушка. – Мордой вниз! Васятка послушно растянулся в пыли. Где-то недалеко завыла полицейская сирена. Бык поднял полный страха и ненависти взгляд на дружинницу и последовал примеру другана. Из-за угла соседнего дома галопом вынеслась вторая всадница, а следом два завывающих полицейских «Форда». Из первого вылез высокий молодой татарин с лейтенантскими погонами, обозрел место действия и недовольно уставился на Ривку: - Ну и что здесь происходит, Ревекка? - Попытка ограбления, сопротивление при задержании, попытка покинуть место происшествия, - доложила спешившаяся девушка. – Пришлось применить нагайку. - А тот? - на Никитку в этот момент одевали наручники. - Бола, - Ривка рассмеялась. – Классная штука, Раф! Хрен кто убежит! - Ладно, с тебя вечером рапорт. Девушка скорчила кислую мину: - Куда я денусь! - А пока разберись с потерпевшими. - Йес, сэр! - Убью паршивку!!! Дружинница, хихикая, подошла к Кацам: - Командир отделения Дружины Ревекка Розенфельд, - девушка вскинула руку к виску. – Можно посмотреть Ваши документы? - Розенфельд? – изумилась Рахиль Иосифовна, доставая паспорт. – Ревекка Розенфельд? - Да, а что Вас удивляет? – девушка вернула женщине документы. - Нет, ничего… - Кац уже взяла себя в руки. - Вы к нам по делам или в гости?.. - Э… даже и не знаю, что сказать… Пока дружинница задавала явно протокольные вопросы, а мама неуверенно мекала что-то невнятное, пытаясь уйти от ответов, Лёва украдкой рассматривал девушку. Действительно, красивая. Очень. И лицо, и фигурка. И форма ей идет. Просто прелесть. До Алсу ей, конечно, далеко, да и камчой его невеста владеет куда лучше, и с конем управляется… Но Ревекка тоже молодец. И очень вовремя появилась… Подъехавшая в сопровождении очередной всадницы машина прервала Лёвины размышления. - Рахиль! Слава богу! – Эсфирь Менделевна бросилась на шею к старой знакомой. – Ну почему вы нас не дождались?! Ревекка, ты здесь? Что случилось?! - Да ничего особенного, - пожала плечами Ривка. – Твоих знакомых попытались ограбить. - Кто? - Не знаю, какие-то отморозки. - Боже мой, - всполошилась Эсфирь Менделевна. - Ривочка, тебя не задели? Сколько раз я тебя просила?! Ну зачем нужно это патрулирование?! Ты же постоянно общаешься с какими-то уголовниками! Бандитами! Тебя каждый день могут ранить! Убить! Изнасиловать!.. Полицейские и дружинницы, занятые исключительно веселой пикировкой и совершенно не прислушивающиеся к разговору, дружно прыснули. - Изнасиловать Ривку Кожаную Плетку! – пробормотал себе под нос белобрысый сержант, вызвав новый взрыв смеха. – Хотел бы я посмотреть на этого супермена! - Ты забыл добавить в первое предложение слово «попытаться», - пихнула его кулаком в бок эффектная рыжеволосая девица. - А во второе – «самоубийцу». - Не понял, Лиз. - Что ты не понял? Надо было сказать: «Попытаться изнасиловать». И «супермена-самоубийцу». Вся компания снова рассмеялась. - Командир, - крикнула Лиза, ты долго? - Сейчас, - отозвалась Ревекка, и вновь сосредоточилась на Эсфири Менделевне. - Мама, - голос девушки истекал медом, - если бы я сегодня не поехала на патрулирование, своих знакомых ты бы нашла ближе к утру. И не здесь, а в морге. В лучшем случае - в больнице. Надеюсь, Рахиль Иосифовна не откажется написать заявление в полицию. - Зачем? – вмешалась Кац. – Придется ходить на допросы, ездить на суды… Такие потери времени… Они же не успели ничего сделать… - Зато я успела! – отрезала Ревекка. – А если вас не грабили, значит, я напала на законопослушных граждан и избила их нагайкой. Впрочем, ножик есть, откручусь… - Мы напишем, - подал голос Лёва. И впервые в жизни (снова впервые в жизни) отмел мамины возражения, даже не дав той их высказать. – Мама, даже не спорь! Прямо сейчас и напишем. - Завтра, - поправила Ревекка. – Это небыстрое занятие. Мам, везите гостей домой, хватит им на сегодня острых впечатлений. Меня не ждите. Поздно буду. Мне еще рапорт писать. Рахиль Иосифовна пришла в себя уже в машине. Впрочем, не окончательно, иначе не начала бы этот разговор при сыне. - Эсфирь! – голос мамы Кац звучал твердо и требовательно. – Ты говорила про тихую хорошую девочку из приличной семьи! - А чем тебе не нравится наша семья? – мама Розенфельд возмущенно развернулась в сторону заднего сиденья. – И наша девочка? - Но она… - Рахиль Иосифовна замялась. – Она ездит на лошади! - И что? - Машет нагайкой!! - И что?! - Патрулирует улицы и якшается со всяким сбродом!!! - И что?!! - Ты называешь это «тихая»?! - Только не надо рассказывать, что Ривочка на кого-то повысила голос! – Эсфирь Менделевна насмешливо подняла левую бровь. - Мама, ты что, привезла меня на очередные смотрины? – Лёва, забившись в угол, затравленно глядел на ссорящихся дам. - Гляди-ка, дошло! – съязвила Эсфирь Менделевна. – И как тебе Ривочка? Красивая? - Красивая, - согласился Лёва. - Умная? - Умная. - Обаятельная? - Обаятельная. - Что и требовалось доказать, - торжествующе подняла палец мама Розенфельд. – А еще круглая отличница. На юриста учится! - Хорошая девушка, - подвел итог Лёва. – Но Алсу лучше! - Чем лучше? – озадачилась мама Кац. - Чем любая другая, - пояснил сын. - А конкретно? – прозвучал хор мам. И Лёву понесло: - Мама, перестань меня сватать за всех и каждую. Я люблю Алсу, понимаешь? Люблю! Потому что она самая красивая, самая умная, самая обаятельная, самая решительная и лучше всех на коне и с камчой! Потому… - Ну уж это позвольте! – решительно прервала монолог Эсфирь Менделевна. – Никто лучше Ривочки не управляется с конем и нагайкой! Это признают даже Стенька Разин и Емелька Пугачев! То есть, Марик Шапиро! А уж эти два бандита знают толк в извращениях! - Алсу лучше, - упрямо насупился Лёва. – Пусть меня ваша Ревекка своей плеткой исхлещет, если это не так! Машина остановилась столь резко, что только ремни безопасности спасли пассажиров от травм. - Рахиль, - ребе Арон говорил тихо и спокойно, но таким тоном, что перебивать его не возникало ни малейшего желания, - не гневи бога. Он дал твоему сыну свободу выбора, и если мальчик готов пойти за свою Алсу на Ривкину плетку даже по столь пустячному поводу, то кто ты такая, чтобы перечить воле Его? Это я тебе, как раввин говорю. А как человек добавлю: тебе не кажется, что принудительный рай хуже добровольного ада? - Но ребе, - вступать в теологический спор Рахиль Иосифовна, познания которой в иудаизме ограничивались понятиями «кошер» и «шабат», не стремилась. – Но она же не еврейка! - Кто знает, Рахиль, - усмехнулся Арон. – Кто знает…
ВВГ писал(а):Стоял город хоть и недалеко от магистральной трассы, соединявшей областную столицу с Москвой, но всё-таки немного на отшибе
Насколько я знаю, у железнодорожников не принято говорить "трасса". Лучше будет "недалеко от магистрального пути".
дворцовый комплекс не сочетался в головах городской элиты с новым именем города. Тех самых головах, что это имя из небытия и вытащили. Но прошло еще пара-тройка лет
1. Очень желателен предлог: "В тех самых головах". 2. прошла еще пара-тройка лет
новый вокзал посверкивал стеклом окон, никелем металлических украшений и золотом букв в названии «Лермонтов». Что в проекте было, то и написали! Пыл переименований уже прошел, да и власть успела смениться пару раз, а потому специально созванное совместное собрание городской Думы и мэрии вынесло вердикт: название не менять.
Ситуация изложена не совсем правильно. Дело в том, что вокзал или станция носит название не населённого пункта, в котором находится, а пункта на карте железных дорог, название которому присваивает РЖД. И только РЖД может его поменять. В частности, вокзал города Екатеринбурга встречал пассажиров названием "Свердловск-пассажирский" (а вокзал Н.Новгорода - названием "Горький-Московский") аж до 2010 года. И поэтому в городе Мухосранске вполне могут существовать вокзал "Лермонтов-пассажирский" и станция "Лермонтов-товарный" без всяких вердиктов гордумы и/или мэрии.
Одиннадцать перронов, на зависть большинству областных центров
Да уж... В полуторамиллионном Екатеринбурге, лежащем на главном ходу Транссиба, на вокзале всего шесть платформ.
ради сомнительного удовольствия полюбоваться шедевром мухосранской железнодорожной архитектуры, к тому же расположенном в десяти минутах езды от городской черты.
Шедевром (каким?) расположенным
несмотря на давно слезшую краску
Обычно говорится "облезшую".
Приличная, тихая девочка из семьи раввина, с отличием закончившая хедер, к тому же красавица, каких мало, просто не могла, по мнению совета мам, не очаровать строптивого сына.
Думаю, что наряду с хедером, общеобразовательная школа тоже удостоилась бы упоминания на мамсовете. Вряд ли Ривочка перебивалась там с двойки на тройку
заросли одноэтажных покосившихся халуп, окружавшие станцию
Халупы, особенно привокзальные, редко живут без не менее покосившихся заборов.
жидкостной компас шведского производства
Разве не "жидкостный"?
при наличии столь совершенного ориентировочного оборудования
Может быть, "навигационного"?
в надежде пощипать каких-либо бухариков
Слишком официально звучит. В контексте лучше "каких-нибудь".
так же не принесших полезных навыков
также (слитно)
мужика в потрепанном джинсовом костюме и торчащим через дыру в правом кроссовке большим пальцем
и с торчащим
- Командир, - крикнула Лиза, ты долго?
Не хватает тире после "Лиза".
не гневи бога. Он дал твоему сыну свободу выбора, ... кто ты такая, чтобы перечить воле Его?
Если "Его" с заглавной, то и "Бога" нужно писать с заглавной
- Кто знает, Рахиль, - усмехнулся Арон. – Кто знает…
Да, про железные дороги не знал. И выбрасывать жалко, уж больно хорошо Лермонтов с Горьким сочетаются.
добавил после "писателя"
Впрочем, решение собрания вообще значения не имело, поскольку имя станции присваивалось железнодорожниками, о всяких мухосрансках и лермонтовых даже не вспоминавших, но ни в мэрии, ни в гордуме в тот момент знающих людей не нашлось.
Про компас. Если по аналогии с другими словами, то вроде жидкостный с ударением на первом слоге. Но турье, ориентировщики (эти главные) и прочие спецы, а следом за ними и продавцы магазинов говорят жидкостной, с ударением на последнем слоге. Причем это как минимум с советских времен. Вот и гадай. С одной стороны мама Кац ни разу не ориентировщица, а с другой, в магазине-то пообщалась. И здесь же не столько буква важна, сколько ударение.
В оригинале (обе станции с Тольятти рисовались) перронов на вокзале всего четыре (но и электрички туда уже все не доходят, только московский поезд). Но тут умышленно преувеличено. Станция Жиг Море тоже до состояния "Тимошек" не доведена. Немного, но не доведена.
А хедер у нас немного неканонический. Во всяком случае, там учат девочек и дают общеобразовательную программу. Чтобы значит гои не сбивали детишек с правильного курса. А джигитовку, рубку лозы и прочее преподает в хедере Марк Шапиро (он же Емелька Пугачев), так что тут всё кошерно.
Цоккер » 16 сен 2017, 01:34 
