Г Л А В А 1
— Петрович!
— Чего тебе? — отозвался пожилой боец, лежавший в промоине между корнями дерева.
— Выстрел слышал?
— Ну...
— Чего там было-то, как думаешь?
— Откель мне знать-то? Со страху кто стрельнул, али по ошибке... да мало ли... Ты вон, за тропой смотри. Да слушай!
Молоденький боец скользнул назад. Его лежка была устроена под пнем, так, что со стороны её было совершенно незаметно.
Прошло ещё около часа.
— Слышь, Митяй!
— А?!
— Спал, что ли?
— Да ты чего, Петрович, нешто я из ума выжил?
— Шебуршит кто-то по кустам... ты притихни там и не отсвечивай...
Пожилой солдат снял пилотку и засунул её в карман шинели. После чего осторожно приподнял голову над краем промоины. Тихо...
Но вот в лесу треснула ветка. Ещё раз... Кто-то передвигался в сторону поста. Красноармеец недобро усмехнулся и, стараясь не шуметь, загнал патрон в ствол винтовки. Свернул набок головку предохранителя и положил оружие перед собой.
Кусты затрещали сильнее, и из леса вышел человек в испачканном глиной и местами порванном маскировочном комбинезоне.
Его лицо почти полностью скрывал капюшон комбинезона. Остановившись на краю оврага, незнакомец скинул с головы капюшон и прислушался. Неизвестно, что он там услышал, но, по-видимому, это ему не понравилось. Осмотрев склон, человек стал искать место для спуска вниз. При этом стало заметно, что он опирается на импровизированный костыль. Тот представлял собой свежесрубленную палку с развилкой на конце. Этой развилкой он помещался под левым плечом и был подвязан к нему веревкой.
Осторожно прощупывая дорогу, человек стал спускаться вниз. Уже у самого дна костыль потерял опору, соскользнул вбок, и, ломая всем телом кусты, неизвестный покатился на дно оврага.
Петрович, наблюдая его спуск, аж крякнул с досады.
Костыль сломался, и толку с него теперь было мало.
Приподнявшись, красноармеец уже хотел было окликнуть упавшего, как кусты зашевелились вновь, и на край обрыва ступил немецкий солдат. За ним второй, третий... Четвертый немец держал на поводке собаку.
Человек в комбинезоне замер, прижавшись к земле. В его руке откуда-то появился пистолет.
Негромко переговариваясь, солдаты осматривали овраг, не подходя, впрочем, близко к его краю.
Сбоку от Петровича раздался щелчок сбрасываемого предохранителя. Повернув на звук голову, красноармеец увидел винтовочный ствол, торчащий из-под пня.
— Митяй, черт неумный! Тихо сиди! — свистяще прошептал Петрович.
— Дак...
— Ухи оборву!
Собака заскулила и потянула своего хозяина вперед. Тот покачнулся и сделал несколько шагов по склону.
Сухо треснул выстрел!
И отчаянный собачий визг встряхнул лес!
Пес крутился на склоне волчком.
Ещё выстрел!
Споткнулся и выронил винтовку проводник служебной собаки.
Остальные солдаты мгновенно попадали на землю, и нестройный залп ударил по кустам.
— Мать вашу! — гаркнул Митяй, и гулкий винтовочный выстрел смахнул со склона одного из солдат. Вторым выстрелом он добил собаку.
Обнаружив нового противника, часть солдат перенесла огонь на него. Несколько пуль ударили по пню.
Безрезультатно, стрелок был надежно укрыт.
Матерясь сквозь зубы, Петрович полз по узкой ложбинке к оврагу. Был небольшой шанс пройти здесь тихо, со стороны фрицев этот путь не просматривался.
Вот и дно оврага...
А где же стрелок?
Справа зашуршала трава, и солдат перекатился на бок, выставив перед собой винтовку. Из-за камней показался человек в комбинезоне. В левой руке он сжимал пистолет. А в правой был зажат нож. Вот он вонзил его в землю и подтянулся на нём вперед.
— Эй, товарищ! — окликнул его солдат, на всякий случай прячась за камень.
— Кто тут?
— Боец Пименов. А ты кто будешь?
— Свои... Парашютист я, к вам на связь шел.
— Один?
— Нет, нас много было. Только я один иду, так командир приказал.
— А хромаешь пошто?
— Фриц меня подстрелил... чуток только мазанул, а то бы все — амба!
— Ладно, чо тут попусту базлать? Ползти можешь?
— Ушибся я... но ползти могу пока.
— Вон туда давай, по следам моим, видишь их?
— Вижу...
Пропустив его, боец ещё раз осмотрелся и, пятясь, начал отползать назад.
Однако же везение на этом и закончилось.
По-видимому, наверху отыскался кто-то сообразительный, или немцы спохватились, не обнаружив преследуемого человека на месте.
Прозвучала команда, и над краем оврага приподнялось около десятка голов сразу. Дружный залп заставил Митяя притихнуть.
Еще команда, и несколько солдат, балансируя на неровностях почвы, стали спускаться вниз. Со стороны, куда уполз раненый, снова грохнул выстрел, и ещё один солдат покатился на дно оврага.
Чертыхнувшись, Петрович выхвалил гранату и, сорвав кольцо, запустил её в сторону приближающихся солдат. Не дожидаясь разрыва, вскочил на ноги. Небольшой бугор на дне надежно прикрывал его от осколков. А вот немцам так не повезло...Ни лечь, ни присесть на крутом склоне было невозможно...
— Ф-ф-у... здоров ты, родной... — боец, разжав руки, опустился на траву. — Передохнем чуток, я уж запарился тебя тащить...
— А немцы? Не догонят они нас тут?
— Выстрелы слышишь? Это они ещё Митяя гоняют. Он, хоть и молодой, да из ранних! Просто так не задавят. Да и раненые у них есть, куда с ними бегать-то? Опять же — лес, не любит его фриц. Нет, сюда они не пойдут. Ещё у оврага, да, могли. А так глубоко они не заходят.
— Ну... тогда другое дело... — раненый перевел дух. Достал из пистолета обойму и, вытащив из кармана горсть патронов, стал её снаряжать. — А то у меня и патрон-то всего один оставался.
— Как нога твоя?
— Сквозное, пуля навылет прошла.
— Дай гляну... — Петрович присел на корточки и задрал штанину комбинезона. — Да-а-а... счастлив твой бог, паря... на палец вбок — и нет ноги.
— Повезло... немец издали стрелял. А я как раз вперед шагнул, вот он и не рассчитал. Дальше-то я уже ползком двигался, вот и не видел он меня сквозь кусты.
— Снайпер, что ли?
— Да черт его знает! Только стрелял он издалека, я и выстрел-то не сразу услышал.
— Есть тут у них такие ухари, — кивнул боец. — Многим нашим уже от них перепало. Ну, да и мы тоже... в долгу не остались.
Достав из вещмешка индпакет, он сноровисто перевязал раненому ногу.
— Ну вот... так уже лучше будет. Погоди, до своих дойдём, там тебя доктор попользует.
— У вас есть врач?
— Есть. И даже медсестры с ним присутствуют! Так что не парься, все в лучшем виде будет.
— Далеко еще идти-то?
— Неблизко.
— Так... не дойду я сам...
— И не надо. Тут уже скоро наши подойдут, на выстрелы. Вот и донесем тебя со всем бережением.
— Хорошо...
— Звать тебя как? А то не по-людски как-то выходит?
— Лемешев я. Сержант Виктор Лемешев...
Г Л А В А 2
Сегодня утром меня отыскал посыльный от нашего особиста.
Хворостинин возжелал меня лицезреть, причем немедленно. Когда прокурор говорит: «Садитесь»... делать нечего.
Против ожидания, особист выглядел вполне мирно, раздражения в его лице и словах никакого не было. Чем тогда вызвана такая спешка?
— Присаживайтесь, Котов. Чаю хотите?
Опаньки, вот это сюрприз! Может быть, ещё и водки предложит?
— Не откажусь, товарищ старший лейтенант.
Он извлек из-под стола еще горячий чайник и щедро плеснул мне в жестяную кружку. Пододвинул тарелку с наколотым сахаром. Себе тоже плеснул с полкружки и убрал чайник назад.
— Есть у меня к вам несколько вопросов...
— Так спрашивайте, товарищ старший лейтенант! Что знаю — скажу!
— У нас тут с командиром некоторые разногласия возникли...
— Так это ж с командиром! Я-то здесь с какого боку прислонился?
— С того самого, Котов, с того самого... Капитан считает, что вас на взвод поставить можно. Боец вы опытный, воюете хорошо, товарищи вас уважают. Опять же — склад нашли...
— Ну, его бы на моем месте и любой другой отыскал...
— И при этом не подорвался бы? Не преувеличивайте, не надо. Вы же прекрасно понимаете, что именно я имею в виду?
— Э-э-э... если честно, товарищ старший лейтенант, то не совсем...
— Ладно. К этому мы ещё вернемся. Так вот, Котов, мое мнение от мнения капитана отличается. И очень сильно. Я считаю, что взвод — это несколько не то, к чему вы стремитесь.
— Так я, товарищ старший лейтенант, к одному стремлюсь — к своим выйти!
— Вот как? А тут тогда кто?
— Я имею в виду, чтобы всем нам туда выйти!
— Это, Котов, тоже по-разному произойти может...
— Не понимаю вас, товарищ старший лейтенант.
— Вас хочет видеть наш начальник.
— Товарищ капитан? Так я с утра с ним здоровался...
— Нет. У меня есть свое руководство, и вот оно-то очень бы хотело с вами побеседовать...
Ага... Значит, лейтенант этот не просто так на нашу тренировку смотреть приходил? И что ж он там такого интересного углядел? Ну, так или иначе, а во встрече этой может больше плюсов оказаться, чем минусов. Интересно, а особист от меня какой реакции ждет?
— Раз надо — значит, надо, товарищ старший лейтенант. Куда идти?
— Тут рядом...
Он встает и выходит из землянки.
Я следую за ним. На поляне уже ждет мотоцикл, один из трофейных. За рулем сидит незнакомый мне боец. На коляске закреплен пулемет — наш ДП.
— Заводи, Харченко, — говорит ему старший лейтенант, усаживаясь в коляску.
Боец кивает головой и с полпинка заводит двигатель. Сажусь к нему за спину, закидывая винтовку за плечо.
— Трогаем, товарищ старший лейтенант? — спрашивает водитель.
— Поехали.
Мотоцикл выбрасывает из выхлопной трубы облако сизого дыма и шустро срывается с места.
Минуем пост на выезде из лагеря и по тропке двигаемся дальше. Интересно, я в эту сторону не ходил, все наши подвиги происходили в других местах. Надо полагать, едем к монастырю? Или ещё куда-то, но в том же направлении.
Еще один пост — трое бойцов с ручником. Вообще, надо сказать, что охрана лагеря за последнее время улучшилась. Сытые и вооруженные люди понемногу становятся воинской частью. Когда над головой не висит дамоклов меч голода, когда в руках оружие — уже иначе воспринимаешь окружающую действительность. Вот и на посты теперь уходит гораздо больше народу, чем я это видел раньше. Надо полагать, что и выдвигают их теперь подальше от лагеря. Забегали и наши связисты, их тут целый взвод. Тянут провода, налаживают связь. Странно, что на складе так и не нашлось ни одной радиостанции. Я думал об этом, и кое-какие мысли у меня уже на этот счет были. Но кому про это рассказать? И так уже слишком необычный боец привлек к себе столько внимания. Лишний раз высовываться... на фиг...
Тропинка становится шире, и вскоре мы выезжаем на проселочную дорогу. Проселочную?
Ну-ну...
А зачем на ней тогда откосы укреплять? Да ещё и бетонировать?
Их присыпали землей и обложили дерном, но слишком правильные очертания всё равно заметны. Вот, значит, что кололо мне глаза еще в нашем времени! Тогда земля уже окончательно оплыла, но все равно дорога эта очень уж выделялась среди прочих «направлений» в данной местности. И ям на ней было меньше, да и луж. Теперь понятно отчего! Вдоль дороги местами прорыты ливневые канавы, и вода попросту стекает в сторону. Что или кого собирались тут возить? Ох, чует мое сердце, что это «жу-жу» неспроста...
Скрипнув тормозами, «эмка» остановилась у невысокого забора. Здесь, на московской окраине, казалось, будто время замерло. И только агитационные плакаты на заборе напоминали о войне. Пассажиры вышли из автомашины и направились к двери проходной.
— Товарищ генерал-лейтенант? Товарищ Рогов? — невысокий человек в военной форме, но без знаков различия, ждал сразу за КПП. — Будьте добры проследовать за мной, товарищ Крылов вас уже ожидает.
Рогов повел головой, будто ворот мундира мешал ему дышать. Повернулся к сопровождавшему его полковнику.
— Пойдем, Игорь Николаевич, нас уже ждут.
Они прошли по улице несколько десятков метров, завернули за угол, и провожатый открыл небольшую дверь в стене.
— Второй этаж, товарищ генерал-лейтенант. Вас встретят.
Сам он в здание не вошел и остался на улице.
В коридоре второго этажа было тихо и безлюдно, только у небольшого столика сидел старший лейтенант с петлицами войск связи. Увидев вошедших, встал, одернул гимнастерку и, прищелкнув каблуками начищенных сапог, отдал честь.
— Будьте любезны, ваши документы.
Генерал-лейтенант с полковником протянули свои удостоверения. Старший лейтенант открыл лежащую на столике книгу и внимательно сверил документы с записями в ней.
— Спасибо! Вам по коридору, третья дверь направо.
— Что это тут такое находится? — спросил Рогов у полковника, пока они шли по коридору. — Я этих мест не знаю, не приходилось сюда заезжать.
— Тут рядом КОСАРТОП был, Павел Петрович.
— Кто?
— Скорее что, товарищ генерал-лейтенант. Комиссия по особым артиллерийским опытам, пушки разрабатывали. Но про это место и я не слышал никогда. Тут всегда склады были, службы какие-то тыловые.
Подойдя к указанной двери, генерал постучал.
— Войдите!
Комната за дверью была не очень большой, но как-то, по-домашнему уютной. Прямо напротив входа стоял крепкий массивный стол. Перед ним было расставлено несколько стульев. А вот слева от входа находился большой кожаный диван. Перед ним низкий столик, на котором располагались чашки и пузатый чайник. Совершенным анахронизмом выглядели вычурные фарфоровые вазочки с вареньем.
Из-за стола встал навстречу вошедшим невысокий лысоватый человек. Он тоже был одет в военную форму и тоже без знаков различия.
— Товарищ Крылов! Генерал-лейтенант Рогов прибыл по вашему указанию!
— Да, вы присаживайтесь, товарищ генерал-лейтенант. А спутник ваш? Простите, не знаю, как вас по имени-отчеству звать-величать?
— Полковник Гордеев, Игорь Николаевич.
— Очень приятно, товарищ полковник. Да вы все присаживайтесь, хоть на диван, да... Там и поудобнее будет. Разговор-то у нас с вами долгий предстоит....
Гости устроились на диване, а хозяин кабинета, подтащив себе стул, сел напротив.
— Вы чаю себе наливайте, сыро ведь на улице и холодно. А так и согреетесь. Варенье вот, берите — из дому принес. Жена делала, она у меня, знаете ли, мастерица в этом деле!
Пару минут в кабинете стояла тишина, лишь изредка прерываемая позвякиванием ложек. Гордеев осторожно разглядывал сидящего напротив человека. Лет пятьдесят, крепкий, но некоторая рыхлость уже просматривается. Стало быть — кабинетный работник. Но явно был им не всегда. Перекладыванием карандашей такую мускулатуру не заработать. Лицо чуть бледное — мало бывает на солнце? Даже чай у него — и то непривычный. Точно, что не грузинский, но чей? При ходьбе чуть приволакивает ногу — ранение? А вот внешность совсем неприметная, такого в толпе увидишь — и через пару минут уже и не вспомнишь. Подчеркнуто радушен, но чувствуется что-то такое... К нему, чай, не участковый на огонек завернул! Генерал-лейтенант, да ещё из армейской разведки — это фигура! Не всякий вот так, по-простецки, разговаривать рискнет. А Рогов-то напряжен! Тронь — заискрит! Видать, знает что-то про нашего собеседника. И знание это его нервирует. Да неслабо...
— Ну, как вам чаёк? — хозяин кабинета поставил чашку на столик.
— Непривычный какой-то... — ответил Гордеев, покосившись на генерала. Тот молчал, и полковник рискнул повести разговор от его лица тоже. — Я такого раньше и не пробовал.
— Да, чай непривычный. Это не наш, китайский. Они в этом деле знатоки, надо вам сказать! Хотите — заверну вам с собою немного?
«С собою» — сразу отметил полковник. Значит, оставлять здесь нас никто не собирается. Уже веселее...
Судя по изменившемуся лицу Рогова, он тоже это заметил.
— Не откажусь, — вежливо кивнул головою полковник. — Он освежает как-то, да и в голове чуток просветлело.
— Заметили? — оживился их собеседник. — Да, у китайских чаёв такое свойство есть! Эх, нам бы всем такое просветление! Да почаще!
Он покивал головой и без всякого перехода сказал уже совсем другим тоном.
— Итак, товарищи, я вас внимательно слушаю.
Рогов прокашлялся.
— Мне, товарищ Крылов, с самого начала все рассказать?
— Нет. Я в целом в курсе событий. Меня интересуют только некоторые подробности.
— Вот, товарищ Гордеев полностью владеет материалом по делу, включая самые незначительные детали.
— Вот как?
— Да, товарищ Крылов.
— Замечательно! Тогда у меня к вам будет пока один вопрос. Расскажите-ка мне, что вы знаете о местонахождении майора Осадчего? Чем таким интересно это место?
Тарахтя мотором, мотоцикл взбирался на подъём. Дорога в этом месте делала поворот, так что ехать с прежней скоростью было чревато неизбежным вылетом в кювет. Харченко притормозил, переключил передачу, газанул, и мы бодро вкатились на пригорок.
Отсюда я уже мог видеть монастырь.
И — странное дело! Его купола на фоне неба снова показались мне черными. Вот, значит, куда мы едем... все-таки это монастырь... Понятно, почему капитан нас сюда не направлял.
Водитель выжал сцепление, и мотоцикл шустро покатился под горку.
— Генрих! Ты хорошо их видишь?
— Хорошо!
— Твой водитель. Хофман!
— Я, герр гауптман!
— Аккуратно зацепи того, что сидит в коляске. Судя по всему, это офицер, он-то нам и нужен. Мне не хотелось бы, чтобы он скакал тут молодым козликом.
— Сделаю, герр гауптман.
— Когда он спустится вниз — стреляйте!
— Яволь!
По кустам прошло почти незаметное движение, защелкали затворы, и всё снова стихло.
Г Л А В А 3
— Товарищ старший лейтенант!
— Да, Котов.
— Мы сейчас в монастырь едем?
— Да, а в чем дело?
— Да бойцы говорят — нечисто там...
— Стыдитесь, Котов! Что значит — нечисто? Это все поповские сказки!
— Так ведь и они не на пустом месте появляются...
Хворостинин фыркает и поворачивается ко мне, чтобы ответить.
Бах!
Мощный удар выносит меня из седла!
Это водитель, откинувшись назад всем телом, сносит меня на землю. Трескаюсь задницей о дорогу и чисто автоматически выполняю перекат в сторону и назад. Сваливаюсь в канаву и поднимаю голову над её краем.
Вижу, как мотоцикл виляет в сторону, и из коляски вываливается на дорогу Хворостинин. Ещё грохочут выстрелы, и мотоцикл, налетев на кочку, опрокидывается. Водитель свалился на дорогу ещё раньше, и я вижу, что он лежит навзничь и по его груди расползается кровавое пятно.
Из кустов напротив меня вдруг совершенно бесшумно встает цепь немецких солдат. Сколько их тут? Я вижу около десятка, но это ещё ничего не значит — их может быть гораздо больше.
Еле слышная команда — и солдаты слитно шагнули вперед. Ни один из них не споткнулся, не запнулся об корень, такое впечатление, что они идут по ровному месту. По спине пробежал холодок — вспомнились ребятишки гауптмана Борга. Здесь выучка похожая, только эти ещё и тихушники — будь здоров. Правда, и те парни были далеко не подарками... Плохо, что здесь у меня нет второго фронта в лице Котенка. Но я ещё и не стою на улице, окруженный ими со всех сторон! Так что, шансы есть, и шансы неплохие. Если только нет засады и на этой стороне дороги...
Винтовка?
Отпадает — сниму одного, прочие засыплют меня пулями так, что и головы не подниму.
Пистолеты?
Это теплее...
А вот гранаты — самое то!
Сдвигаю на живот противогазную сумку.
Гранат у меня шесть штук. Две РГД-33 и четыре лимонки. РГД — так вообще с рубашками, так что мало не покажется.
Высыпаю перед собой обе РГД и одну «феньку».
Немцы уже дошли до дороги и начали подниматься на неё. Вот и славно... тут место открытое...
Веером разбрасываю три гранаты перед собой. И как только грохает первый разрыв, кубарем ухожу в сторону.
Взгляд на дорогу.
М-м-да... не ошибся я относительно фрицев...
Они оказались битые да тертые.
Только первая граната легла более-менее удачно — удалось свалить сразу троих, причем одного, похоже, вчистую. После этого немцы моментально рассыпались в стороны, попадали кто куда, или просто легли на землю. Так что итогом взрыва двух других гранат было только двое раненых.
Хреново... такими темпами они меня быстро дожмут.
Однако немцы пока не стреляли. Почему? Рассчитывают взять меня живым? Ну, это вы, ребятки, вконец оборзели!
Вскидываю винтовку и простреливаю бедро особо резвому фрицу, который только что приподнялся над краем ямки. Бросить вы его здесь не можете, наши совсем недалеко, так что своих подстреленных придется вам на ручках выволакивать...
В-в-ж-ж!
А фрицы оказались обидчивые! Ветки вокруг меня так и посыпались!
Но вот позицию мою они ещё не срисовали, лупят просто по кустам. Это что же — я им совсем не интересен живым? Похоже, что так...
Хворостинин!
Он же в фуражке был! Не в пилотке, как мы с водителем!
Им нужен язык и не рядовой солдат!
Ага... учтём...
После очередного выстрела на дорогу брякнулся ещё один солдат, и мне пришлось уползать по-пластунски, волоча за собою винтовку. Голову было совсем не приподнять, фрицы словно взбеленились.
А где сейчас особист? Я его видел, когда он из коляски вылетел. Живой? Отчего вылетел тогда? Мотоцикл в сторону вильнул? Ну да, а он тогда ко мне повернулся. Могло его таким макаром из коляски вынести? Ну... вполне возможно... Где он сейчас?
Осторожно приподнимаю голову, как раз для того, чтобы увидеть с десяток фрицев, несущихся в моем направлении.
Да... эти парни времени даром не теряют...
Бросаю винтовку и выхватываю свои пистолеты...
Ду-ду-ду...
Совсем рядом гулко бьёт пулемет.
Парочку фрицев скосило как косой, а остальные в темпе заныкались.
Второй фронт?
Сую пистолеты на место и, подхватив винтовку, пробираюсь в ту сторону.
Канава заканчивается неожиданно. Дальше уже идет открытое место. Снова оживает пулемет, и я слышу, как где-то рядом звенят гильзы.
Кувырок!
Над головой злобно вжикает, но я уже в промоине. Она более глубокая, и двигаться по ней можно быстрее.
Поворачиваю за угол и буквально натыкаюсь на Хворостинина. Он полусидит на откосе. Перед ним на краю промоины лежит ручник.
Хм, а ведь он его как раз рукой и придерживал, когда со мною говорил. Так, значит, с ним в обнимку и вылетел?
— Котов?
— Я, товарищ старший лейтенант.
— Как ты?
— Жив...
— А вот меня зацепило... Патроны у тебя есть?
— К пулемету?
— Ну да. Тут уже почти пустой диск. А запасные в коляске остались, туда не подойти.
Патроны у меня были, правда, очень немного. Еще когда я потрошил трофейное барахло у ремонтников в палатке, чисто на автомате взял с собой одну пачку патронов к трехлинейке. Перепутал с немецкими в темноте. Да и не подумал даже, откуда тут взяться нашим боеприпасам? Обнаружил это только сегодня, когда уже собирался поутру. Думал отдать кому-то из ребят, да вызов к особисту спутал мне все карты.
Отдаю особисту винтовку, предварительно дозарядив магазин. Стаскиваю вниз пулемет и, достав патроны, набиваю диск.
— Не так много, товарищ старший лейтенант, но все же лучше, чем ничего.
— Мне хватит. Гранаты у тебя есть?
— Есть. «Феньки».
— Дай мне одну.
Вытаскиваю гранату и отдаю её Хворостинину.
— Вот что, Котов, они сейчас лесом обойдут, и все. Подстрелят и спеленают нас, как младенцев.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала...
— Нет, Котов, мне не уйти. В бок ранило, двигаться совсем не могу. Как сюда-то дополз — сам не понимаю. А их больше, всех мы не постреляем. Я знаю, что говорю — это специальный отряд абвера, они тут давно вокруг нас ходят, ищут...
— Что?
— А ты и не знаешь?
— Ну...
— То-то... так что уходи, я их пока здесь подержу, сколько смогу.
— Куда же мне идти?
— В монастырь. Там, во дворе, маленький домик есть. Совсем старый, посыпался уже весь. Как войдешь, справа, под полом — телефон. Доску поднимешь, его и видно. Скажешь — «я пришел».
— И что? Постов там нет, что ли?
— Есть, как не быть. Только у часовых приказ — не вмешиваться. Только если кто-то знающий к телефону доберется. Тогда и им приказ будет соответствующий.
— Может быть, все-таки попробуем вместе?
Вместо ответа он поворачивается ко мне боком. Да-а-а... не ходок... вся правая сторона гимнастерки буквально пропитана кровью.
— Видел?
— Да...
— Тогда нечего тебе здесь сидеть!
Он морщится и вытаскивает из кобуры «ТТ». Передергивает затвор и кладет пистолет перед собой.
— Ну... ни пуха, товарищ старший лейтенант!
— К черту!
Я уже поворачиваюсь к нему спиной, как вдруг он окликает меня.
— Котов!
— Я, товарищ старший лейтенант!
— Ты в каком звании? Хоть сейчас-то не ври, ладно?
— Подполковник. Управление «В-2».
— Вот даже как? Не слышал про такое...
— Долго рассказывать.
— Да и ни к чему уже. Найдешь в монастыре майора Осадчего, скажи — он был прав.
— В чем?
— Он поймет.
Хворостинин прикладывается к пулемету и даёт короткую очередь. Выскочившие было из кустов фрицы горохом сыплются в канаву. Попал он хоть в кого-нибудь? Отсюда не видно.
— Все, Котов! Уходи!
Хлопаю его по плечу и двигаю дальше по промоине. Пробежав ещё метров десять, останавливаюсь. Здесь яме конец, дальше уже идет открытое пространство. Перебежать? Стрёмно... лучше ползком. Благо, что пожухшая уже трава тут еще достаточно густая.
Так... ползет-ползет-ползет... вернее, ползу. Вот уже и кустики рядом... ушёл? Может, стоило всё же и особиста с собою уволочь?
За моей спиною снова оживает пулемет. Даёт короткую очередь и на этот раз удачно — кто-то заорал.
Под аккомпанемент выстрелов вламываюсь в кусты. Склон тут относительно пологий, и подъём дается мне достаточно легко. Может, стоит на дорогу глянуть? Из снайперки я ещё могу устроить фрицам парочку неприятных ощущений. Но для этого надо залезть хотя бы на тот бугорок. Ладно, в отрыв я уже, можно сказать, ушел, так что могу и глянуть.
До бугорка всего с пару десятков метров, обзор оттуда должен быть неплохой. Заодно и дорогу просмотрю. Идти по ней я, естественно, не собираюсь, но общее представление иметь всё-таки нужно.
— Стой! Руки вверх!
Опаньки... а это ещё кто? Голос сзади, я никого не видел, когда подходил. Стало быть, клиент сидел и ждал, пока я пройду мимо и повернусь к нему спиной? Да, вполне вероятно.
Говорит по-русски, но это мало что значит. Если это свой, то отчего огнем не прикрыл?
Хотя... как там Хворостинин говорил? «Только у часовых приказ — не вмешиваться». В этом случае — тоже? Да ну, на фиг, не все ж там такие бараны! Да и старшего лейтенанта сегодня ждали в монастыре, так что уж часовых должны были бы предупредить. Это я для них персона непонятная, а уж его они точно не в первый раз видят. Да и какого рожна этот часовой засаду фрицевскую зевнул?
Нет.
Это не наш.
Медленно поднимаю руки.
— Оружие брось! Левой рукой!
Снимаю снайперку и осторожно опускаю её за ремень на землю. При этом ухитряюсь бросить взгляд назад.
Вот он...
Стоит метрах в пяти позади меня, я вижу только его сапоги. Немецкие, кстати говоря.
Интересно, он тут один такой резвый, или как?
— Ремень сними!
Да не вопрос. Расстегиваю ремень. И осторожно опускаю его на землю.
— Три шага вперед! Руки за голову!
Делаю три шага и останавливаюсь.
Смотрю влево и вниз. На землю падают тени, и я по ним могу наблюдать перемещение своего оппонента. Могу. Если он с места сойдёт. А он пока недвижим. Нет, тень дрогнула и шевельнулась. Шагнул-таки...
— Откуда у тебя эта винтовка?
Здрасьте, я ваша тетя! Это что — коллега снайпера?
— Что?
— Я спрашиваю — откуда ты взял это оружие!
А он нервный! Или злой. В принципе — и то и другое мне на руку.
— Там, на прикладе есть табличка...
— Что?!
Тень сломалась — немец наклонился к оружию.
Судя по тому, что пока еще никто к нему на помощь не прискакал, немец тут один. Или второй находится достаточно далеко, чтобы быстро к нам подойти. Так или иначе, а тянуть больше нельзя.
Прыжок!
Уж чего-чего, а того, что я сделаю классическое «солнышко», фриц точно не ожидал... так что на выходе я основательно припечатал его сапогом аккурат в подбородок. Лязгнув зубами, немец, уже начавший было поднимать оружие, улетает в сторону. Винтовку он не выпустил, но легче от этого ему не стало. Выхватив из-за сапога финку (подаренную мне недавно Плиевым), прыгаю следом за улетевшим фрицем.
Раз!
И вилы...
А неча болтать, родной...
Прыжок назад, подхватываю ремень. Быстро его застегиваю, подбираю свое оружие и возвращаюсь к немцу.
Снайпер, даже и винтовка у него похожая. А кстати говоря...
У немца обнаруживается такой же пистолет, как и у заземленного мною раньше его коллеги. Стандартная экипировка, надо полагать?
А патроны к нему есть?
Обшариваю карманы. Две запасные обоймы и еще две пачки в сумке на боку. Там еще и к винтовке патроны есть и ещё какая-то мелочовка. Наплевать, после разберусь. Надеваю сумку через плечо. А вот гранат у него нет...
На дороге снова оживает пулемет. Хватаю трофейную винтовку и подскакиваю к краю холма.
Хворостинина я отсюда не вижу, его закрывают деревья. Но вот бегущих немцев различаю хорошо. Вскидываю винтовку и выпускаю все патроны по фрицам. Зацепить удалось только одного, зато все прочие тут же залегли и из моего поля зрения исчезли. Так что оставшиеся патроны я потратил на то, чтобы максимально прижать их к земле и не давать им вставать как можно дольше.
— Уходи, Котов! Уходи!
Это кричит особист.
Его пулемет снова оживает, надо полагать, солдаты подходят к нему ещё и с другой стороны. А я их отсюда не вижу...
Всё!
Замолк пулемет...
Часто-часто захлопали пистолетные выстрелы, значит, они подошли уже совсем близко.
Черт!
Уже поздно что-нибудь делать. Даже и с хорошей позиции я не смогу отогнать от него всех фрицев. Да и здесь они тоже могут быть.
Словно подтверждая мои мысли, неподалеку от меня бабахают выстрелы — кто-то стреляет вниз. Выдергиваю из сумки ребристую гранату и запускаю её на звук стрельбы.
Бух!
Кто-то стонет в кустах.
Бух!
А вот это уже снизу...
Словно обрезанная ножом, стихает стрельба.
Амба!
Один я остался...
Ну, раз такое дело, то и мне тут делать больше нечего. Разношу в щепки о ближайший пень трофейную снайперку. Две винтовки мне ни к чему. По здравому размышлению, прихожу к выводу, что у заместителя начальника школы винтовка будет всё же получше, чем у рядового снайпера. Поэтому оставляю себе именно её. Прикинув направление, топаю в лес.
Г Л А В А 4
Немцы, однако, попались упрямые. Погоню я обнаружил уже через пятьсот метров. Две группы фрицев обрезали меня по бокам, так, что уйти куда-нибудь в сторону становилось проблематичным. Ну, а с другой стороны, мне никуда уходить и не надо. Вот он — монастырь!
Так-то оно так, да вот войти в него теперь... надо монополярно вывернуться! Стены у этого строения еще крепкие и высокие, да и дырок в них я не видел. А стало быть, надо идти, как все нормальные люди — через ворота.
Я, в принципе, против этого и не возражал, но вот имея на затылке невесть сколько разозленных фрицев, лезть наобум в ворота... там и похоронят...
Срезать путь и уйти в лес?
Свистнувшая над головой пуля недвусмысленно намекнула на бесперспективность такой попытки. Фигово... Правая группа фрицев резко увеличила темп и вовсю стремилась попасть к воротам раньше меня.
А до монастыря осталось не так уж и далеко...
Уже можно было рассмотреть потемневшие стены, трещины в их кладке. Даже проросшие в этих трещинах кустики различались во всех подробностях.
Вот и стены. Камнем я до них, естественно, не доброшу, а вот из пистолета попасть могу уже запросто.
Приглядываю маленькую ямку и ныкаюсь в неё. Вы не хотите меня пускать внутрь? Так и хрен бы с вами... идите туда сами. А меня ещё отыскать надобно.
Чуть приподняв голову над землей, вижу, как солдаты, прижимаясь к стенам, осторожно двигаются в сторону ворот. Сколько же их?
Я вижу четверых. Да ещё и за моей спиной может быть не меньшее количество. А что же они, кстати говоря, притихли?
Пытаюсь посмотреть на происходящее глазами фрицев.
В монастыре они были, это уж точно. Ничего там не нашли и даже не заподозрили. А засада тогда зачем?
Значит, подозрения остались.
Что могут знать немцы?
И где в этих стенах можно прятаться?
Подвалы?
Первое, что приходит на ум.
И первое же, что оттуда уходит.
Вот уж их-то они обязаны были проверить со всей возможной тщательностью. А уж зная немецкую дотошность в подобных вопросах, можно было сразу ставить крест на этих местах. Наверняка они и сейчас будут первым делом отрезать мне туда все пути. Тем более что фрицы эти подвалы знают, или хотя бы предполагают, где там и что, а я про это даже и не догадываюсь. Сунусь куда-нибудь в тупик — и все, спекся. Пара гранат, и меня оттуда вытащат тепленького.
А почему тогда меня не ищут у стен?
Есть еще проходы внутрь?
Помимо ворот?
Прикинем...
Они знают нашу цель — монастырь. Знают, надо полагать, из собственных наблюдений, что люди сюда приходят и где-то скрываются. И наверняка этих людей немного, иначе бы фрицы вели себя более осторожно.
А что говорил Хворостинин? «...у постов приказ...». У постов. То есть тут не один часовой, и они могут видеть многое? Посты не уходят и не прячутся? Стало быть, уверены в том, что их никто не отыщет.
Момент!
А в монастыре ли все эти фокусы? Телефон — да, он в монастыре. А вот где сидит таинственный абонент?
Резюме.
Немцы хотят пропасти меня до входа... куда? Черт его знает, но, видимо, они считают, что я это знаю.
И какой из этого вывод?
Будут ли они стрелять?
Если буду уходить в лес — будут и даже наверняка.
А если я пойду в монастырь?
Нагло?
Это как сказать... С точки зрения фрицев, я именно так и должен поступить. Те немцы, что уже туда забрались, прятались не от мифических часовых, а от меня. Оттого и жались так к стенам. Значит, валить на входе меня не будут...
Так?
Ну да, толку-то им с покойника? На дороге двое уже лежат. А судя по тому, что офицер остался прикрывать уходящего, он-то и есть основная шишка.
Последние метров сто я фактически полз по кустам. Это фрицы неслись как оглашенные, им-то здесь бояться некого. Во всяком случае — сейчас. Вот и опередили они меня. Теперь у них есть повод для веселья. Меня они точно не видели, на открытое место я благоразумно не высовывался, достаточно с меня было и одной, пусть и пролетевшей мимо, пули. Но именно благодаря этому фрицы и уверены до сих пор, что я сижу где-то в этих кустах. Ведь для того, чтобы уйти в лес, я должен был как-то пересечь не менее пятидесяти метров относительно открытой местности. Что направо, что налево — одинаково. Назад идти некуда, а впереди стоит монастырская стена.
Рассматриваю в оптику вход. Когда-то здесь были ворота. Теперь от них остались только петли в стенах. Самих створок давно уже нет. Насколько я могу видеть двор, он пуст, и никаких следов присутствия людей не заметно.
Оптику я забрал у последнего снайпера. Хороший бинокль, цейсовский, видимость отличная. Но даже и в него я не могу разглядеть засадников.
Ладно, их четверо. Во всяком случае, столько их прокралось туда на моих глазах.
Ну, что, сыграем по фрицевским нотам?
Пара минут уходит у меня на подготовку. Всё, теперь можно идти...
— Герр гауптман!
— В чём дело, Вилли?
— Смотрите! Там, около ворот!
— Где?
— Чуть правее большого камня!
— Ага... вижу... Вилли, общая команда — не стрелять! Этот русский нужен мне живым!
Вот и ворота.
Ветерок чуть заметно покачивает кусты, которые здесь почти примыкают к стене. А стеночки тут основательные, чуть не по метру толщиной. Может быть, даже и больше. Во всяком случае, в проеме ворот стена очень солидная. В её основание вмурованы здоровенные валуны. Как их только сюда затаскивали? И брали откуда?
Закидываю за спину винтовку и приподнимаюсь.
Нырок в траву!
Если за мной сейчас смотрит их снайпер, то шанс спровоцировать его на выстрел — почти идеальный.
Нет.
Нету снайпера.
Или он гораздо более умный и опытный, нежели я ожидал...
Вот я уже в проеме ворот. Это не крепостная стена, как в более серьезных монастырях. Он и сам-то не очень большой, хотя и основательно сложенный. Крепостных башен у него нет, разве что считать таковыми небольшие башенки по углам ограды. Сам монастырь имеет форму неправильного четырехугольника. С двух сторон он омывается небольшой речкой, скорее даже — большим ручьем. Еще в первый мой визит сюда, в далеком теперь будущем, мы облазили монастырь достаточно тщательно. Кстати говоря, никаких подвалов тут почти и нет. Вернее — не было тогда. Все найденные нами входы были засыпаны и завалены настолько основательно, что на их раскопки ушла бы просто уйма времени. Стены тут тоже разные. Где-то основательные и толстые — почти в три метра, а где-то и потоньше, как, например, у входа.
Марченков пояснил нам тогда, что монастырь, скорее всего, перестраивали, расширяя его площадь. И в ходе этого часть старых стен снесли, чтобы освободить место для новых строений. Уцелели только стены вдоль речки — там уже ничего построить было нельзя.
Собственно строений тут немного. Центральный храм, еще две часовни. Большой дом, надо полагать, в нем жили монахи. Несколько домиков поменьше — одно и двухэтажные.
Имелся тут еще большой погреб — в наше время обвалившийся и засыпанный. Сейчас он, судя по внешнему виду, по-видимому, цел, во всяком случае, козырек его не обвален и возвышается над землей. Немцев нигде видно не было, и предположить, куда же они попрятались, я не мог.
Увидев сбоку здоровенный кусок обвалившейся стены, прыгаю туда и прячусь. Сзади меня прикрывает стена, сбоку полуразрушенный домик, справа проем ворот, который я достаточно хорошо просматриваю. А спереди тот самый кусок стены. Кстати... а откололся-то он откуда? Стена целая и следов выпадения глыб, да ещё таких, я не вижу. А кусочек неслабый! Его что — специально сюда откуда-то притащили? За каким рожном? Разве что... Прикидываю на глаз... А ведь точно! Пока эта глыба тут лежит, в ворота можно входить только пешком — никакая техника не проедет.
Ну, да мне в данный момент это всё равно, у немцев техники сейчас нет, а пешком они сюда уже вошли.
Где может быть нужный мне домик?
Полуразвалившийся...
Один такой около ворот, от него осталось только две стены, у одной из них я сейчас и сижу. Уцелели ли там доски в полу?
Смещаюсь вдоль стены и заглядываю внутрь. Какой уж тут пол! Даже и балок не осталось.
Этот домик отпадает.
Где второй?
Вот он — метрах в пятидесяти от ворот. И идти к нему придется по открытой местности. Так что подстрелят меня, совершенно не запариваясь, больших дистанций тут нет.
Что придумать?
Да и нельзя прямо к дому идти, фрицы далеко не лопухи, просекут, что я именно там что-то ищу.
Значит, к дому не пойдём. Во всяком случае — сразу не пойдем. А направлюсь я... в длинный дом — монашескую общагу. Так и со стороны логичнее выглядеть будет. Дом большой, есть, где спрятаться.
Готов?
Раз, два... пошёл!
Г Л А В А 5
Пулей проскакиваю пару десятков метров отделяющих меня от козырька погреба. Приваливаюсь к нему и осматриваюсь.
Стрелять по мне можно теперь только со стены или из небольшой башни. Но залезть туда так быстро немцы просто не успели бы. Значит, туда не смотрим. Поворачиваюсь в другую сторону и прикидываю дальнейший путь.
Так... вон до той часовни, от неё до общаги уже метров двадцать — можно будет одним рывком проскочить. Ага, если дадут!
Но где же немцы? Не могут же они запустить меня в дом? Он большой, искать там одного человека — опухнуть можно!
Должны они где-то рядом быть, я же просто нюхом их чую!
По спине пробежал холодок...
Такое ощущение, что чьи-то недобрые глаза смотрят на меня через прицел. Очень знакомое, надо сказать...
И сидит этот кто-то позади меня...
Не делая резких движений, осторожно смотрю через плечо.
Никого... Показалось мне, или на башне действительно что-то блеснуло?
Там снайпер?
Откуда? Ни у кого из четверых фрицев я снайперской винтовки не видел.
Сидит тут заранее?
Ага... так его часовые и пропустили бы...
А, этих же фрицев пропустили?
М-м-да... положеньице... оттуда я как на ладони.
Однако не стреляет же? Почему? Это часовой? Возможно...
Ладно, хрен с ним, и поважнее задачи есть.
Ну, сидит, смотрит — ведь не мешает же? Так что — пускай глядит!
Я уже приготовился к рывку, привстал...
Лязг металла!
Совсем рядом!
Где это?
Да под козырьком, где ж ещё?
То есть, фриц (а это, скорее всего, именно он) прячется у входа в погреб? В полуметре от меня? И стоит мне сделать хотя бы пару шагов...
Тогда и остальные где-то рядом.
Снимаю со спины винтовку и присобачиваю к ней еще один ремень. Скидываю вещмешок и надеваю винтовку назад. Подтягиваю ремни — теперь она висит у меня почти между лопатками. Наброшенный назад вещмешок прижимает её еще плотнее. Со стороны я, наверное, кажусь круглым идиотом — лишаю себя возможности быстро использовать свое оружие. Но есть ещё и пистолет в кобуре. Её я и расстегиваю, демонстративно проверив пистолет, убираю его назад, застегиваю клапан и сдвигаю кобуру на бок. Так, чтобы бегать не мешала.
Что может видеть посторонний наблюдатель? То, что я приготовился быстро бегать и воевать на короткой дистанции. Оттого и убрал оружие для боя на больших расстояниях. Логично?
Даже очень.
Значит, основной задачей теперь будет недопущение расстегивания мной кобуры, и доставания оттуда пистолета.
Убедительно?
По-моему, вполне.
Присев, берусь руками за скобу, вбитую в край козырька, и осторожно приподнимаю голову над ним.
Сидеть тут долго нельзя, немцы в лесу тоже не лохи, и, наверное, уже подтягиваются к воротам.
Прыжок!
Только не вперед — на площадь.
Руки-то я так и не отпустил...
Описав в воздухе полудугу, влетаю... под козырек, куда ж ещё? Законов физики никто ведь не отменял?
Отпускаю руки и группируюсь по возможности компактнее...
Блямс!
Аж искры из глаз...
Лязгает об пол винтовочный приклад, меня слегка заносит вбок.
Но не зарыться мордой в пол всё же удалось... хоть и не сразу — пару метров по ступенькам я прокатился. Прямо на заднице, что далеко не айс. Зато и вышел, как предполагал — на корточки.
Разворачиваюсь назад.
На ступеньках, прижавшись к стенам, примостились двое фрицев.
В полуприседе, смотрят на улицу.
А вот теперь, ребятки, положение меняется. Мы все туда смотрим. Только я нахожусь поглубже вас и смотрю оттуда. И вертеть головами вам уже поздно, да и без толку. Со света в темноту... много ли теперь разглядишь? А вот вы у меня великолепно прорисовываетесь на фоне входного проема.
Ещё прыжок!
И финка в правой руке входит чуток повыше поясницы одного из солдат.
Поворот на левой ноге!
Лязгает зубами второй фриц — мой правый сапог с размаху долбит его в подбородок.
Бзынь!
Каска ощутимо впечатывается в стену.
Выдергиваю из ножен штык-нож и загоняю его немцу под ребро.
Минус два...
Локти я себе все же ободрал, кранты гимнастерке...
Плюхаюсь на пол, мало ли... вдруг кто из оставшихся фрицев саданёт в проем двери из всего, что у него есть? А что? Вполне вероятное действие с их стороны.
Подтягиваю к себе лежащий сбоку автомат. МП-40, очень даже кстати подойдёт.
Тихо...
Фрицы никак не реагируют на мой выкрутас. Не видели?
Молчит и стрелок на башне. Ну, его-то я понять как раз и могу. Пробить из винтовки свод погреба — задача невыполнимая даже теоретически.
Так что же — мне опять вылезать на улицу? Сразу зачесалось под левой лопаткой, словно туда уже уставился неведомый снайпер. А отчего он, кстати говоря, сразу не стрелял?
Если это наш, то без приказа огонь открывать не станет, тут все понятно.
А если это фриц? Тогда он видел, как его товарищи влезли в погреб. И когда оттуда выйду я один...
Спина зачесалась ещё сильнее.
Но сидеть тут долго — вообще не вариант. Выходить надо в любом случае.
Ладно... обшариваю фрица и забираю два подсумка с магазинами для автомата. Опять я похож на ходячий арсенал. Но сейчас автомат может мне очень даже пригодиться. Так что — не переломлюсь. Мне марафонскую дистанцию не бежать.
Рывок!
Сразу заболела левая нога — я слишком сильно оттолкнулся при прыжке. Но нужного эффекта всё-таки достиг!
Запоздало протарахтел автомат в окне дома напротив — там когда-то была трапезная. Вот, значит, где третий фриц сидит...
Пули очень кстати взбили фонтанчики чуть правее моего маршрута движения, так что последовавший за этим отскок влево выглядел, вполне, логичным и обоснованным. Ну, не пускают меня в общагу! Так я в сторону сверну.
Аккурат к нужному домику...
Задев плечом за край дверного проема, вваливаюсь внутрь. Ствол автомата тут же ощупывает все возможные места укрытия недругов.
Нет никого?
Вот и славно!
А на улице?
И тут пусто.
Так, где доска? Та самая, под которой телефон?
Да их тут до фига! Весь пол из досок. Хотя домик снаружи выглядит полной развалюхой, пол тут на удивление целый.
Топот ног!
Выглядываю в проем и вижу бегущего к дому фрица. В руке он держит гранату.
Мой автомат дважды дергается.
Держал...
Где доска?!
Да вот она — под самым носом. Короткая, словно закрывали ею пролом в полу.
Падаю на колени и тяну её на себя.
Фигушки...
Толкаю от себя.
То же самое.
А вбок?
Куда — вбок? Справа стена, туда не толкнуть.
А если...
Нажимаю на доску у самой стены, и она, скрипнув, поворачивается на оси. В обшитом досками углублении стоит обычный полевой телефон. Сверху он накрыт какой-то тряпкой. Надо понимать, чтобы грязь не попадала.
Хватаю трубку и кручу ручку телефона.
Проходит несколько секунд... и ничего.
Ку-ку...
Вот это называется — попал...
Снова топот, на этот раз бегут уже несколько человек. Бросаю трубку и перекатываюсь к двери.
Вовремя!
Из-за угла общаги вылетают сразу несколько солдат. Первый из них налетает на мою очередь и навзничь опрокидывается на землю. За ним следом падает второй. Остальные резко меняют направление движения. Кто-то несется к погребу, кто-то поворачивает назад. Разумно... стрелять одновременно по всем я не могу. Так что мне удаётся подстрелить, да и то не до смерти, только ещё одного солдата. Как на грех заканчиваются патроны, и пока я, чертыхаясь, меняю магазин, фрицы успевают попрятаться.
А вот после этого... начинается светопреставление. Обозленные немцы лупят по дому чуть не из десятка стволов зараз. Был бы он деревянным, так меня тут же и изрешетили бы. К счастью, он каменный. Но намного легче от этого не стало. Пули залетают в проём и с визгом рикошетят от стен. Слава богу, меня ещё ни одна не зацепила. Но, надо полагать, долго так везти не будет.
Другой край общаги я не просматриваю из двери, и есть вероятность, что сейчас оттуда кто-нибудь уже направляется прямиком по мою душу.
Улучив момент, вскакиваю на ноги и выглядываю в окно.
Точно!
От угла дома ко мне бегут двое фрицев.
Бежали...
Один из них падает на землю сразу, второй ещё пытается стрелять в ответ. Его пули просвистывают где-то совсем рядом, но я оказываюсь точнее...
Пережидаю на полу очередной приступ бешенства атакующих.
Снова меняю магазин, этот уже наполовину пуст.
Жаль, что я тех фрицев не обшарил, наверняка у них гранаты были. А у меня всего одна осталась, хреново...
— Да?
Какого чёрта?
— Да?!
Это ещё кто?
— Да!!!
Чёрт! Да это же телефон!
Хватаю трубку.
— Я пришел.
— Хорошо.
— Ничего хорошего! Меня тут сейчас по стенам размазывать будут! Где вас черти только носят?! Куда идти-то?!
— В погреб.
— Охреносоветь... А ничего, что там фрицы заседают?
— Ждите нас.
И трубка замолкает.
Г Л А В А 6
От стены снова полетели осколки — фрицы не унимались.
Присмотревшись, замечаю одну особенность — все пули ложатся, в основном, вдоль проема, таким образом, чтобы отсечь любую возможность моего перемещения из того уголка, где я сейчас нахожусь. Так, значит, фрицы не оставили-таки надежду слепить меня тепленького? Отсюда я могу контролировать только узкий сектор между углом общаги и каким-то нагромождением камней. Вся левая часть двора мне недоступна для наблюдения. Чтобы это сделать, как минимум встать, и подойти к окну. А там меня подстрелят в два счета — это место немцы видят. Странно, как меня там ещё в прошлый раз не завалили, должно быть, просто зевнули.
Наверняка сейчас уже кто-то ползет через площадь. Бросят гранату под стену, глушанут — и всё... Взрыв жахнет на улице, но легче от этого не станет — боец из меня опосля такого бабаха по ушам будет никакой.
Фигово...
За этой пальбой я не слышу ни шагов, ни чего-либо ещё, указывающего на приближение противника к домику.
Ладно... будем воевать, как сумеем.
Высовываю в проем двери автомат и выпускаю весь магазин в сторону стрелков. Понятно, что не попаду, так хоть бошки попрячут на секундочку.
Подействовало! Выстрелы на секунду стихли, видать, фрицы пригнули головы. После чего с азартом возобновили прежнее занятие.
На здоровье...
Лежа с другой стороны двери, меняю магазин.
Можете хоть до посинения стрелять — меня там уже нет. Разве что рикошетом зацепят... Так это и на прежнем месте могло произойти с той же вероятностью.
Поворачиваюсь на спину и смотрю на стены дома. У домика сохранилась крыша, хотя потолок отсутствует. Имеются только балки, на которых он раньше и был закреплен. Слева от меня полуразрушенная печь, занимающая пол стены. Ставлю в угол автомат, сбрасываю вещмешок. Ух ты! В двух местах в нём зияют дырки, немцы все-таки попали. Хорошо хоть, что под углом прошло.... Сую мешок в угол и снимаю со спины винтовку.
Через несколько секунд уже карабкаюсь по печке к потолочным балкам.
Вот и они... Стена здесь толщиной всего в один кирпич, не как внизу, там значительно толще, а тут, в случае чего прострелят без проблем. Если догадаются куда стрелять...
В стене широкие щели и в одну из них я вижу, как по площади сноровисто ползет немец. Смотрю в оптический прицел. Ну, точно — и этот с гранатой. Правильно я мыслил...
Выжидаю момент и, когда фрицы возобновляют пальбу, стреляю.
Удачно — подстреленный фриц орёт во все горло и крутится на месте. Куда же это я ему попал?
Среди немцев замешательство. Они не могут понять, кто, а главное — откуда, стрелял? От того угла общаги, который я не должен видеть, к раненому быстро ползут два немца. Его тащить или меня валить? Если первое — то черт с вами, мешать не стану, всё больше времени выиграю. А вот если второе... Запихиваю в магазин ещё один патрон. Второй — в ствол.
Уйти отсюда не выйдет, выходов из дома больше нет. Но и входов тоже не имеется. Здесь мы все в равном положении.
Немцы доползают до своего товарища и волокут его назад. Ага, все-таки человеколюбие взяло верх? Ну, тогда и черт с вами, ещё поживёте. Оставшиеся солдаты прекратили огонь. Своих подстрелить опасаетесь? Не похоже, угол не тот. Тогда в чем дело? Подвох какой-то готовят?
По краю стены осторожно перебираюсь к балке. Вот и она. Потемневшее от времени дерево ещё достаточно крепкое и подо мною только слегка потрескивает.
Отсюда я вижу тыльную сторону площади. На ней нет никакого движения. Облегченно перевожу дух... и вижу шевеление на стене. А вот это — плохо! Стена выше дома метров на пять, как минимум, и оттуда меня одним щелчком сбросят вниз, я и не хрюкну даже.
Стрелять с моей позиции туда бессмысленно — не попаду под таким углом. Спасает меня пока только то, что крыша ещё относительно целая (кстати говоря, почему так — чтобы телефон не промок?) и внутренность дома оттуда не просматривается.
Скрип песка под сапогами!
Выбрасываю на улицу последнюю гранату — авось пришибет хоть кого-нибудь!
Два взрыва (почему два?) гремят почти одновременно, дом ходит ходуном, и на улице начинается ожесточенная пальба. Длинными очередями бьют сразу два пулемета, им вторят автоматы, среди которых я различаю скороговорку ППД.
На стене вспухают дымки выстрелов, но огонь направлен куда-то в другую сторону. Во всяком случае, по дому никто не стреляет.
Снова бухают гранаты, на этот раз как-то глухо.
Кто-то орёт.
Проснулись, наконец, часовые?
Пропустить участие в такой азартной драке? Что обо мне подумают?
Спрыгиваю на пол, винтовку за спину, мешок на место, автомат в руки.
Выглядываю на улицу. Сразу у входа лежит убитый немец, вся грудь разворочена. На свою гранату упал?
В поле зрения противника не вижу. Вся стрельба сосредоточена у погреба. Хм, а мне как раз туда и надо...
Я был в нескольких метрах от угла, когда оттуда, отстреливаясь от кого-то невидимого мне, вывернулись несколько фрицев.
На пятом или шестом выстреле автомат вдруг замолкает. Осечка? Но одного солдата все же свалить удалось. Швыряю замолкшее оружие в ближайшего немца (он выпускает винтовку и хватается за лицо — хорошо попал!) и перекатом ухожу под стену. Не ровен час, выскочат из-за угла таинственные преследователи, и окажусь я прямо на линии огня. Теряя на ходу мешок и винтовку, врезаюсь плечом в стену и разворачиваюсь назад. Прямо на меня летит здоровенный немец. Приклад уже занесен для удара. Но у меня в руке пистолет. Сухо трещат выстрелы, и фрица разворачивает боком. Ноги его подгибаются, и он всем телом рушится на меня. Еле-еле успеваю убрать голову. В поле зрения еще один немец. Стреляю и вижу, как он роняет свое оружие. А в пистолете осталось всего два патрона! Но есть еще и второй ствол...
— Хватит! Кончились уже супостаты...
Сажусь и мотаю гудящей головой. Мысли нехотя возвращаются на свое место...
Смотрю на говорившего. Высокий боец с винтовкой в руках. По штыку стекает красное — кровь? Взгляд на петлицы. Сержант.
— Все, что ли, уже?
— Да, похоже, что так. Это ты по телефону звонил?
— Я. Вон того фрица глянуть надо, ему автомат в бошку прилетел, так что может быть, и живой ещё.
— Левкин! Вон того проверь! — кричит кому-то сержант и снова поворачивается ко мне. — Идти можешь?
— Могу, — опираясь о стену, встаю на ноги и подбираю с земли свои вещи.
— Эк тебе сидор-то разворотило! — крякает мой собеседник.
Смотрю на мешок. У него прибавился ещё и длинный поперечный разрез. Чем это так?
— Штыком это, — уловив мой взгляд, поясняет сержант, — вон тот фриц тебе в спину бил. Да увлекся слишком, вот меня и прозевал. Вовремя ты по ним ударил, они уже в нас стрелять приготовились. А тут им сзади — раз!
Он вытирает свой штык о мундир лежащего немца.
— Автомат заело, — оправдываюсь я, — а так... им бы ещё раньше прилетело.
— И так хорошо сработал! — не соглашается он со мной. — Мы видели, как ты в погреб-то сиганул! Думали, всё — щас там тебя и похоронят! А потом я на тех немчиков посмотрел... Ловко ты их! Да и тут тоже... постарался... любо-дорого глянуть!
— Что ж сразу-то не стреляли?
— Приказ... — виновато разводит он руками. — Должон понимать, чай не первый год-то служишь?
— Да уж... набегался в свое время.
— Товарищ сержант! — кричит молодой боец. — Живой немец-то! Только обалдевший!
— Ага! — довольно крякает мой собеседник. — Тащите его с нами. Здесь приберитесь, дом проверьте, как там?
Он поворачивается ко мне.
— Ну что, пошли?
Снимаю с немца ранец и вытряхиваю на землю его содержимое. Перекладываю в него свои вещи и с сожалением бросаю негодный уже вещмешок.
— Пошли...
Мы с ним идем по площади. Здесь ещё около десятка бойцов. Они осматривают убитых фрицев, собирают оружие и патроны.
— В лесу бы глянуть, — говорю я сержанту, — там еще фрицы могут быть.
— Нету их там, сюда они все приперлись. Мы с башни их видели.
Проходим мимо порезанных мною немцев и уходим дальше вглубь погреба. Сержант подсвечивает себе фонариком. Огибаем какие-то столбы, поворачиваем, снова спускаемся.
— Стой! Кто идёт?
— «Кувшинка». Сержант Непийвода.