Тропой мужества

Модераторы: ХРуст, Александр Ершов, ВинипегНави, HoKoNi

Re: Тропой мужества

Сообщение ВинипегНави » 30 мар 2019, 19:01

Валентинович писал(а):Это была хорошая новость. Одна из многих(,) и обершарфюрер решил не торопиться – пленные никуда не денутся, а он хоть один вечер отдохнет от множества дел, тем более, как говорят сами русские – утро вечера мудренее.

1. Запятую вставить обязательно.
2. Либо удалить запятую после союза , либо тире, поскольку после вводного есть тире.
Валентинович писал(а):- Тогда не будем терять время, - сказал лейтенант и, повернувшись, направился к бронетранспортеру, а Вольф посмотрел ему вслед. Настроение его упало, потому что последние слова прозвучали как упрек.

Лучше удалить, чтобы читатель не путал лейтенанта с Вольфом, так как по контексту очевидно, от кого идут мысли в словах автора. Кстати, Вы же авторство последних слов не уточняете, а с местоимением "его" и к принадлежности этих фраз начнутся проблемы в восприятии.
Валентинович писал(а):Он знал Лемана как грамотного командира(,) и в его батальоне всегда царил идеальный порядок.

Был у меня уже пунктуационный спор о признании общим членом в сложном предложении с "он знал". Так вот здесь никаких причин! В батальоне царил порядок, потому что Леман есть хороший командир, а не то что Вольф знал умного человека и знал о порядке в подразделении под командованием этого умника.
Валентинович писал(а):Может(,) захваченные пленные именно те, что обстреляли пехотный батальон Лемана на марше, и ребята Фокса сумели их выследить?

Валентинович писал(а): Но как получилось, что один из русских смог сбежать, попутно убив местного из добровольцев? Но черт бы с ним, с этим добровольным помощником, их можно много набрать, но то, что пропали опытные следопыты Хубер и Майер…

Перебор с "но"! Причём третье "но" весьма к месту, а первые два можно избежать или заменить.
Валентинович писал(а):Возможно(,) обстоятельства побега не такие уж важные.

Валентинович писал(а):- Heil Hitler! - вскинул руку Клаус, ловко выпорхнув из коляски цундапа. – Здравствуйте, камрады. Не очень хорошее начало дня, не так ли(,) Дитрих?

Валентинович писал(а):- Обер-лейтенант Хофман, - представился подошедший абверовец после приветствия, и сразу спросил:
- Хубер и Майер вернулись?

Однородные. Для конкретной паузы нужна точка, чтобы разделить слова автора после реплики от таких же слов автора перед репликой.
Валентинович писал(а):- Если только не было на то причин, - сказал фельдфебель, – например, бросить раненого камрада, или командира.

Запятая перед "или" просто замечательная!!!
Валентинович писал(а):- Были, - кивнул фельдфебель. – Двоих посадили отдельно, потому что раненый является комиссаром. Он ранен(,) и передвигался с трудом. Тот русский, что ему помогал и совершил побег.

Либо "ранен и передвигается с трудом", либо "был ранен и передвигался с трудом", либо без запятой читать трудно.
"Собака - друг человека, а критик - враг человека, хотя тоже СОБАКА." Неизбалованный читатель.
Аватара пользователя
ВинипегНави

 
Сообщения: 1914
Зарегистрирован: 13 фев 2016, 21:39
Откуда: Новосибирск
Карма: 2614

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 08 апр 2019, 21:42

ВинипегНави, поправки учту. Спасибо.

- Как вы поняли, что раненый русский является комиссаром?
- Просто, господин обер-лейтенант! Возраст, уверенное поведение, иной цвет формы, затертые грязью следы от нашивок и петлиц. Когда я потребовал выйти евреям и комиссарам, взгляд его стал тверже.
- Как второй русский сбежал?
- Прошу, - фельдфебель показал на дверь сарая. – Это лучше видеть.
В сарай вслед за фельдфебелем протиснулись только обер-лейтенант и обершарфюрер. Фельдфебель прошел до стены и показал на пролом в самом низу стены.
- Русский сломал доски внизу. Причем сделал это тихо. Никто треска не услышал. - Он протянул руку и легко отломил кусок доски. - Сгнили.
- Где комиссар сейчас?
- У соседнего дома под присмотром, господин обер-лейтенант.
Когда офицеры вышли во двор, к обер-лейтенанту подошел солдат и что-то тихо прошептал. Тот кивнул, и объявил:
- Собака след взяла. Теперь поимка бежавшего это вопрос пары часов. Господин обершарфюрер, - поинтересовался обер-лейтенант у Вольфа, - какие ваши дальнейшие планы?
- Заберу пленных, проведу среди них профилактику, потом решу куда их, - ответил тот.
- Мне нужно их опросить. Каждого. В первую очередь комиссара. Потом они ваши.
- Нет проблем, господин обер-лейтенант, - сказал обершарфюрер. - Переводчик нужен?
- Нет. Я хорошо говорю по-русски. Фельдфебель, проводите меня к комиссару.
Комиссар сидел на земле, откинувшись на ограду. Обер-лейтенант приказал принести стул. Солдат принес из дома табурет. Хофман критически осмотрел его, после чего сел и посмотрел на русского. Тот был плох. Видимо ранение было тяжелым, или из-за несвоевременной помощи он потерял много крови, и ко всему началось заражение. Однако, несмотря на боль, взгляд этого комиссара был тверд, а волевые люди импонировали Хофману.
- Я обер-лейтенант Хофман, - представился он по-русски. – А вы батальонный комиссар Иванцов.
- Вы забыли добавить, что из Абвера.
- Вы проницательны, - сказал обер-лейтенант, отметив, что русский никак не отреагировал на то, что ему известно имя и звание. – Почему не удивлены моей информированностью?
- Моя проницательность проистекает из хорошего слуха, - улыбнулся русский. – И удивляться, что кто-то из моих бойцов оказался малодушен глупо.
- Der Schwatzhafte schadet sich selbst, - сказал Хофман, с неудовольствием посмотрев на солдат.
Улыбки на их лицах сразу исчезли.
- У нас есть аналогичная поговорка, - кивнул Иванцов. – Язык мой, враг мой.
- Что ж, это хорошо, что мы оба прекрасно понимаем друг друга, - сказал обер-лейтенант и вдруг понял подтекст пословицы. Он взглянул в глаза русского и понял – орешек крепкий, и расколоть его будет трудно.
- Меня интересует – что знаете вы, и какой приказ отдали бежавшему? Какие сведения он добыл?
Русский не ответил. Он просто смотрел, и этот взгляд говорил – ничего существенного он не скажет. И никакие пытки не помогут, будет лишь безмолвный труп. Хофман посмотрел на перебинтованное плечо. А может так?
- Мы можем оказать вам медицинскую помощь.
- Уже не сможете, - улыбнулся Иванцов. – Я уже фактически мертв.
- Так облегчите свою участь. Расскажите мне все. Тогда умрете как солдат.
- Моя участь это моя участь, - устало произнес комиссар. – Я скажу лишь одно. Начав войну против СССР, Германия сделала уверенный шаг к своему краху.
- Считаете? – усмехнулся Хофман. – Германия непобедима!
- Именно это скажет ваш Геббельс, когда Красная армия будет стоять у Берлина, – русский произнес это так, что обер-лейтенант вздрогнул. В голосе комиссара звучала уверенность, будто он знал нечто такое, в чем не сомневаются. Впрочем, замешательство Хофмана длилось лишь мгновение.
- Зря упорствуете. Советы фактически проиграли эту войну!
- У нас есть еще одна поговорка – не дели шкуру не убитого медведя. У вас, кстати, есть аналогичная пословица.
- Есть, - согласился обер-лейтенант. – Но уверяю вас, уже в начале сентября солдаты Германии пройдут парадом по Москве.
- О, да! – усмехнулся русский и глаза его сверкнули. – Немецкие солдаты действительно пройдут по улицам Москвы. Но отнюдь не парадом. Грязные, порой в исподнем и босые. Смотреть по сторонам никто из вас не будет. И не из-за стыда, а потому что тяжел будет взгляд русского народа. Слишком много бед принесете вы на нашу землю. А потом вслед за вами пойдут поливальные машины, чтобы смыть землю от «гитлеровской нечисти».
Хофман молча смотрел на русского. В его взгляде читалось торжество и превосходство. Все что он сказал, казалось нелепым. Однако сказано было как о непреложном факте, и было странно, что в это верилось. Обер-лейтенант встряхнулся, отгоняя наваждение, и вернулся к своим делам. Что ж, раз он ничего не скажет, то пойдем другими путями. Еще обер-лейтенант поймал себя на мысли, что этого русского стоило бы забрать. Только действительно – русский скоро умрет. И какое ему дело до врага? Тем более комиссара.
- Я могу вам помочь, - неожиданно для себя сказал Хофман. - СС – мясники. Их методы я не одобряю. Хотите, я заберу вас отсюда?
- Не стоит, - улыбнулся русский. – Хотите совет?
- Слушаю.
- Восточный фронт ваши солдаты назовут мясорубкой. Переводитесь на запад, лишь так вы сможете выжить. На русской земле враг найдет только могилу.
Упрямый фанатик – подумал обер-лейтенант, поднимаясь, и злясь на себя. Еще жалел его…
- Он ваш, - обернувшись, сказал Вольфу.
Не успел Хофман выйти из двора, как в деревне началась непонятная суета. Причина выяснилась сразу – собака привела поисковую группу к месту пленения русских, и там нашла Хубера и Майера. Оба мертвые, причем Майера убили так же как добровольного помощника, а Хуберу свернули шею. Русский забрал оба карабина и весь боекомплект с гранатами. Еще отсутствовал паек, фляги и кое-что из снаряжения. Дальнейшие поиски пришлось прекратить, так как след собака почему-то потеряла.
Хофман принял эти скверные новости с раздражением, особенно после того, как взглянул на комиссара, естественно увидав в его глазах торжество. Однозначно – упустили профессионала. И это злило, ведь если этот недоумок из «СС» не промедлил, то никуда бы русский диверсант не делся бы. Впрочем, кто о нем бы узнал?
Следующим шагом обер-лейтенанта был опрос пленных. Причем той части, что содержалась в отдельности, так как одного уже подробно опросили. Именно от него стали известны звания и имя комиссара. Хофман усмехнулся – не все русские такие как этот комиссар. Но его ждало разочарование – никто ничего особо ценного не сказал, что уже было известно обер-лейтенанту. Хофману пришлось еще раз допросить отдельно содержавшегося пленного, который назвал имя и приметы бежавшего.

*Der Schwatzhafte schadet sich selbst - Болтун сам себе вредит.
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 16 апр 2019, 17:05

Осталось решить последний вопрос. Обер-лейтенант нашел гауптмана. Леман выглядел озадаченно. Оно и понятно - батальон еще не вел боевых действий, а потери уже имеются. Причем погибли хорошо подготовленные солдаты. И гауптман скорей всего обдумывает - как в рапорте отразить эти потери. И Хофман готов помочь в этом вопросе.
- Господин гауптман, у меня к вам предложение.
- Слушаю, - кивнул Леман.
- О том, что произошло отражать в рапорте не стоит. Я подаю рапорт о ваших примерных действиях следующее - ваши солдаты вступили бой с русскими на марше, часть которых уничтожили, часть пленили. В потери впишете Хубера и Майера. Бежавший русский целиком на совести добровольных помощников.
- Что ж, - задумчиво кивнул гауптман, - так и было. На марше нас обстреляли русские. У нас потерь не было, а русские потеряли пятерых. Только как на это посмотрит обершарфюрер Вольф? Он тоже напишет рапорт?
- Сугубо положительно посмотрит, - хищно улыбнулся Хофман. – И напишет в нужном ключе.
Гауптман согласно кивнул и спросил:
- Что вы хотите взамен?
- Вы отдаете мне фельдфебеля Фокса и его следопытов.
- Все отделение?!
- Не всех, только солдат из Вестфалии. С командованием я договорюсь, - добавил Хофман, видя, как Леман морщится. – Пополнение получите уже через три дня. С этим я тоже помогу, есть возможность ускорить процесс.
- Согласен, - угрюмо кивнул гауптман.
- Где сейчас Фокс?
- Его и все отделение забрал обершарфюрер, - вновь поморщился Леман, - для показательной казни комиссара. Это двести метров по дороге.
Когда обер-лейтенант подъехал к указанному месту, то сразу увидел Вольфа. Тот был взбешен.
– Красная свинья! – кричал обершарфюрер, пиная комиссара.
Хофман осмотрелся. Поляну окружали солдаты, держа оружие наготове. В центре у выкопанной ямы угрюмо стояли трое пленных, сжав кулаки, и иногда с ненавистью поглядывая на других пленных. Эта восьмерка русских понуро смотрела в землю. Обер-лейтенант послушал немного вопли обершарфюрера, затем подошел к фельдфебелю.
- Что тут происходит? – спросил он у «Старого лиса». - Почему обершарфюрер так кричит?
- Этот русский взбесил обершарфюрера, - хмыкнул Фокс.
- Каким образом? – удивился Хофман.
- Он сказал, что Вольф палач, а не солдат, и избиение безоружного признак слабости. Еще что-то такое, но я не понял.
Обер-лейтенант невольно усмехнулся. Этот русский знал, на что надавить. Ох, не прост он, совсем не прост. Жаль, что комиссар смертельно ранен. Надо было его забрать…
- А эти, почему разделены? – спросил Хофман, кивнув в сторону пленных.
- Обершарфюрер заставил их выкопать яму. Потом каждого по отдельности подводили, ставили перед ямой на колени, и Вольф приставлял к голове русского пистолет и требовал кричать «Сталин капут!».
Действенное средство, - подумалось обер-лейтенанту. Определить прокричавших «Капут», не составило труда.
- А я вижу, это тебе не нравится? – спросил он у фельдфебеля.
Хофман сам не одобрял подобного, лишь допуская пытку для получения сведений. Разумная необходимость, не более.
- По мне так это свинство, господин обер-лейтенант, - серьезно ответил фельдфебель. - Расстрелять врага одно, а издеваться другое. Я понимаю, коммунистов надо уничтожить, но зачем так?
Слишком мягок - подумалось обер-лейтенанту. Но этот недостаток не портит те достоинства, что имеются. А все лишнее облетит за службу. Он присмотрелся к лицам солдат – мимика у всех разная. Имеется безразличие, но в большинстве злость вперемешку с злорадством. Оно и понятно – погибли камрады. Только у четверых на лицах неодобрение. Хофману подумалось, что именно эти и есть нужные ему следопыты. Указав на них, поинтересовался – не ошибся ли? Удовлетворительно кивнув своей догадливости, он сообщил фельдфебелю:
- Ты поступаешь в мое распоряжение. Пока временно, до приказа командующего. Возьмешь с собой этих четверых. Вопросы есть? Нет? Тогда иди, сдавай отделение, готовься к выезду, а я тут присмотрю.
Тем временем Вольф успокоился. Критично осмотрел свои сапоги, поморщился, обнаружив на правом кровь.
- Поднимите его! – приказал он троим у ямы, а сам направился к другой группе пленных.
Там выставив испачканный сапог вперед, он выразительно посмотрел на одного русского. Тот плюхнувшись на колени тщательно вытер кровь рукавом. Вольф одобрительно кивнул. Обер-лейтенант присмотревшись, узнал русского, с которым недавно плодотворно беседовал.
Комиссара подняли с трудом. Лицо его, несмотря на синяки и кровавые подтеки излучало крайнее презрение.
- Чего ж не вылизал, а, Ушаков? - прохрипел комиссар. – Такую фамилию испоганил, мразь!
Вольф вопросительно посмотрел на своего помощника. Тот подошел и перевел сказанное. Обершарфюрер нахмурился, но ничего не сказал. Он сделал знак своим солдатам, и они принесли русские винтовки, положив на землю рядом с пленными.
Вольф подошел к понуро стоящим русским, сделал знак переводчику и объявил:
- Великая Германия дает вам шанс сбросит ярмо евреев и комиссаров! Вы докажете свою лояльность, расстреляв этих комиссаров. Кто не станет стрелять, будет расстрелян! Кто промахнется, будет расстрелян!
- Винтовки заряжены одним патроном, - закончил переводчик. - Будьте благоразумны.
Пленных выстроили в ряд и каждому вручили по мосинке. Солдаты вокруг взяли на прицел вооруженных пленных.
- Целься! – скомандовал Вольф.
Винтовки медленно поднялись. Стволы задрожали в направлении стойкой троицы.
- Не могу! – взвыл внезапно один из пленных.
Он бросил винтовку и уверенно прошагал к яме. Встал рядом. Из глаз бежали слезы, но голову он не опустил. И ему улыбнулись, ободряюще хлопнув по плечу.
- Кто еще? – мрачно и угрожающе спросил Вольф.
Но никто больше из строя не вышел.
- Огонь!
Залп! Четверо упали, скатившись в яму. Комиссар же качнулся, но каким-то чудом устоял. Пуля рванула ему щеку, превратив лицо в жуткий оскал. Глаза сверкнули. Раздался хрип, в котором с трудом различались слова.
Выругавшись, обершарфюрер выхватил пистолет и выстрелил в комиссара. И тот вновь устоял, продолжая хрипеть и буравить врага глазами. Вольф закричал и начал стрелять. Комиссар упал, но обершарфюрер продолжал нажимать курок, впустую щелкая, когда закончились патроны.
Хофман стоял задумчивый. Ему запомнился взгляд стойкого русского. Красноречивый взгляд. Так смотрят только на мертвецов. Мертвец смотрел на мертвецов…
И показалось, что он понял неразборчивые слова комиссара…
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 02 май 2019, 13:27

***
- Она жива!
От крика Маргелов подпрыгнул и непонимающе заморгал. Казалось бы задремал на минутку, а комнате уже царит полумрак. На часах два пятнадцать ночи. Нормально так даванул – подумал Вася, - на триста минуток вырубился. А Свешников не спит - сидит у светящегося монитора, с бескрайним счастьем на лице.
- Что случилось? - спросил Вася, растирая сонное лицо.
- Она жива, понимаешь?! – радостно сообщил Свешников.
- Кто?
- Вилма! – Паша радовался как ребенок. Глаза блестели от выступивших слез. – Она выжила, смотри!
Маргелов поднялся и, на ходу потягиваясь, подошел к столу. На экране фото миловидной старушки. Бело-пепельные волосы, лучезарные глаза, улыбка…
- Это Вилма? Точно она?
- Да-да, я проверил! Это она! - воскликнул Паша. - Вот читай!
- Хм… Вилма Меримаа заслуженный врач Эстонской ССР, родилась в тысяча девятьсот девятнадцатом году, умерла в тысяча девятьсот девяносто восьмом - прочитал Маргелов. – А говоришь жива. Однако семьдесят девять лет прожила. И что?
- Ты не понимаешь! – перебил Паша. – Она тогда выжила! Мы изменили историю. Пусть смогли спасти немногих, но это уже что-то!
- Считаешь, что твоё вмешательство помогло Меримаа выжить?
- Именно! Врачи бы не ушли, и стояли бы за столом до конца. А немцы… - Паша сбился, - немцы в захваченных госпиталях раненных не щадили.
– Ладно-ладно, согласен. Какой-то результат имеем. А еще что проверял? По событиям на фронтах…
- Проверял, но различий пока не нашел. Поэтому решил проверить по записанным именам. И вот! – вновь засиял Паша. – Сразу результат!
- А по Павлову, по другим врачам?
Ответить Свешников не успел - лежащий Жуков внезапно захрипел и выгнулся дугой. Друзья бросились к нему. Маргелов только наклонился, как Жуков неожиданно вцепился ему в шею.
- Серега ты чего? – захрипел в ответ Вася, пытаясь отодрать цепкие пальцы. - Серега очнись!
- С-с-сукх-х-ха… - хрипел Сергей, - тварьх-х-р… фашистк-х-хая…
Столько ненависти было в глазах друга, что Вася оторопел. Свешников бросился к столу, схватил бутылку с минералкой, быстро набрал в рот воды и распылил на лицо Жукова. После чего хватка на шее ослабла и Маргелов смог перехватить кисти Сергея, сжав их руками.
- Серега, очнись!
Жуков шумно выдохнул, его взгляд стал осмысленным. Что-то прохрипев, он вздрогнул и всхлипнул одновременно.
- Все-все, ты дома, - сказал Маргелов. – В туалет? Помочь дойти?
После утвердительного кивка, Вася помог другу добраться до туалета, а Свешников включил чайник и сунул в микроволновку тарелку с борщом, который Маргелов привез из дома. Друзьям еще днем сухомятка и фаст-фуд уже встали поперек горла, после чего было решено добыть домашней снеди, и по жребию домой отправился Вася. Вернулся он, кстати, задумчивый, но на вопрос Паши только отмахнулся, а потом забылось.
Когда Жуков вышел из туалета, его уже ждала горячая тарелка борща с огромным ломтем хлеба, домашний плов и кружка заваренного чая. Сергей привалился к стене и бездумно посмотрел на друзей. Затем его взгляд сфокусировался на минералке. Он схватил её и начал глотать воду. Потом сел на стул и принялся жадно есть, отхватывая от хлеба большие куски и мелькая ложкой. Друзья только переглядывались. Они тактично молчали, понимая, что стресс скоро пройдет и Сергей все им расскажет.
Когда все тарелки опустели, Сергей взялся за кружку, и принялся отхлебывать, задумчиво смотря в окно. Ни о чем говорить ему не хотелось.
- Ну, не томи! – не выдержал Маргелов. – Получилось?
- Не знаю, - хрипло ответил Сергей. – Передать удалось устно бойцу одному. Дойдет, или нет, не знаю.
- Ты хотел сказать – дошел или нет? – уточнил Павел. – И расскажи все, наконец!
- Я вижу, что не хочешь, - сказал Вася, - но надо. Давай, через не хочу.
Сергей вздохнул и начал рассказывать. Как попал в офицера, точнее командира, а еще точнее в комиссара. И было обрадовался, что удачно попал, но комиссар был ранен, и ранение из легкого перетекло в тяжелое. К тому же группа бойцов, возглавляемая комиссаром, пробиралась в сторону фронта, и если бы не гонор некоторых бойцов и собственно самого комиссара, то дошли бы, но надо было ввязаться в безнадежный бой, где носителя и ранило. Потом был долгий кросс по лесным завалам в попытке оторваться от немцев. Оторвались, конечно. Однако такие нагрузки добавили проблем. Рана воспалилась…
Друзья слушали внимательно. Уточняющих вопросов не задавали.
- Я и решил рискнуть, - продолжал Жуков, - ловко видения подправил, а потом на будущее перевел. Показал Поклонную гору на девятое мая. Надо сказать, шок у Иванцова был, но больше по итогам войны. Я в его голове не так сильно удивлял. Может это из-за ранения, не знаю. Еле убедил, что Бесхребетный ни при чем. Почему-то фактов комиссар не замечал. Но потом, когда я про блокаду видения прокрутил, он решился. Мне это стоило больших трудов. Я ведь тоже боль чувствовал. Даже пытался взять её на себя. Вдруг носителю лучше станет?
- Погоди, как ты это сделал? – спросил Свешников.
- Попробовал отодвинуть Иванцова не блокируя моторику вглубь.
- А, ясно. Извини, что прервал.
- Как на утро забегали немцы! – продолжил рассказывать Сергей. - Просто красота! Бесхребетный сторожа из полицаев убил. Щепой. Ушел он тихо, да так, что даже собаки не помогли. Как я понял, Бесхребетный по муравейнику потоптался, чтобы кислота нюх собакам отбила. И как злился абверовец! Он ведь считал, что супер-диверсанта упустили! А эсэсовец как кипел! Его мгновенно взбесил спокойный тон и отповедь. Я думал, что тут и закончится все. Но эта сволочь спектакль устроила – подводил к вырытой яме пленного, приставлял пистолет к голове и требовал кричать – Сталин капут. Двое его просто послали, и он их пристрелил. Остальные не выдержали – крикнули. Так он им по винтовке выдал, и приказал комиссара расстреливать…
- Я тут не выдержал… - вздохнул Жуков, - и лишнего, похоже наговорил.
- А чего ты наговорил?
- Про Гитлера, Паулюса, Курскую дугу. С матюками правда.
- Если с матом, то никто ничего не понял.
Через полчаса друзья спорили – стоит ли сейчас делать следующий выход, или прерваться.
- Понимаете, мы скоро свихнемся, - говорил Сергей. - Мало что две личности в голове, так смерть переживаем каждый раз.
- И мне иногда кажется, что они рядом, - сказал Свешников. – И Миша Майский, и Григорин Иван.
- Ты прав, - вздохнул Вася. – Будто в нас частичка их душ осталась.
- Помни – так сказал мне Иван. И я помню. Как такое забыть?!
- Да, - кивнул Маргелов. – Я в танкисте пробыл всего-ничего, и то такой след в душе остался! Я не говорю про Резеду… - Вася на мгновение задумался, - не знаю, хватило ли у меня духа под танк лечь? А вот у Ярослава хватило!
- Я много болел, - тихо сказал Свешников, - было обидно – все гуляют, делают что хотят, а я как неприкаянный. Плакал много. Да плакал! Но никто не видел моих слез. Я считал, что все должны видеть меня сильным. Такие не плачут. А теперь… теперь я не могу сдержаться. И мне все равно, что скажут.
- И правильно! – согласился Вася. - Мне еще дед говорил – настоящий мужик ничего не стыдится, даже своих слез, если они искренни.
- Пусть придется переживать смерть раз за разом, но прерывать выходы не стоит! – твердо сказал Паша.
- Согласен, - сказал Вася, и посмотрел на Сергея.
Тот кивнул со вздохом:
- Черт с вами, работаем. Но один раз, потом отдохнуть придется, а то точно свихнемся.
На «выход» пошел Маргелов. Для начала переставили датчики «правильно» и запустили аппарат, и прототип томографа выдал череду снимков. Вася смачно зевнул, и пока друзья переставляли датчики по-старому быстро просмотрел записи для освежения памяти. Вновь готовность.
- Поехали? – спросил Свешников, запуская программу. Но Маргелов не ответил.
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 02 май 2019, 20:42

Заканчиваю главу эпизодом - лейтенант Петров.

***
Внезапная матерная тирада отвлекла лейтенанта от тяжких дум.
- Что случилось? – встрепенулся Петров, с удивлением замечая, что полуторка остановилась.
- Колесо пробили, тащ лейтенант, - с досадой ответил шофер и, открыв дверь, полез из кабины.
Петров огляделся. Из-за своей задумчивости он не смотрел по сторонам и теперь не представлял - где они находятся. И было отчего. Ведь от того, что на него навалилось, поистине растеряешься…
А началось все с ночного кошмара. Никогда еще Петрову не снились такие сны. Это было что-то ужасное – в него стреляли со всех сторон, пули рвали тело, а он шел к цели, и когда осталось сделать последний шаг, случилось нечто еще более… Виктор вскочил, обливаясь холодным потом. Перед глазами еще стояло что-то ужасное, подавляющее волю. Большое, раздавливающее, закрывающее собой небо.
Виктор вышел в коридор и под удивленным взглядом дневального жадно выхлебал несколько кружек воды. Стало легче, страшный и непонятный образ из кошмара отодвинулся, и стал еще расплывчатей. Петров вернулся в комнату, а вслед ему сочувственно смотрел боец, и на его лице читалось – хорошо вчера командир на грудь принял.
Виктор прикрыл дверь, немного постоял, успокаиваясь. До подъема еще два часа. Он прилег на койку, в надежде еще поспать, но тут начался даже не кошмар, безумие. Перед глазами вдруг возникло изображение, похожее на кино-агитки, которые всегда демонстрировали перед фильмами. Но он-то не в кинотеатре, даже не на сеансе кинопередвижки…
Взрывы, стрельба. Двигались танки. Вражеские. Колонны весело шагающих немцев, и вдруг на фоне всего этого проступила карта, на которой побежали темные стрелки. И Виктор с ужасом узнавал названия населенных пунктов и городов, в которые упирались эти стрелки. Минск, Гродно, Киев, Могилев… Ленинград в окружении. Большая стрелка уперлась в Москву. В Москву! И все это сопровождал голос. Низкий, с трагической интонацией, немного похожий на Левитана. Он звучал как бы издалека, но слова были жуткими: «Немецко-фашисткие войска в нескольких десятках километров от Москвы…».
Во рту мгновенно пересохло. Петров вскочил, в стремлении выбежать на свежий воздух, и надеясь избавиться от наваждения.
«Стоять!» - голос прозвучал как гром и заметался в голове звонким эхом. Протянутая к двери рука замерла, не в силах двинуться дальше. Даже сделать шаг не удалось. Тело будто уперлось в невидимое препятствие. Вот отступить неожиданно удалось. В голове кто-то хмыкнул и Виктор решил – рехнулся. Появилось острое желание выпить. И было что - в тумбочке имелась фляжка с НЗ. Он шагнул к ней, однако рука вновь не смога добраться до дверцы.
«Сядь и смотри!» - вновь громом раздалось в голове.
Направиться в какую либо сторону кроме кровати не вышло, и Петров подчинился - уселся на койку.
И вновь страшные и невероятные кадры перед глазами. Гибнущее ополчение, курсанты-мальчишки… и вдруг кадры в цвете. Четкие. Насыщенные. Ломаная линия окопов. Все изрыто взрывами. Перед рубежом застыли горящие вражеские танки. Но приближаются цепи немцев, и врагов много, а в окопах застыла в ожидании горстка бойцов. Гранат нет, патроны давно закончились. Однако никто не струсил, не побежал, не отступил - некуда, позади Москва!
Виктор затаил дыхание, завороженно смотря на решительность в глазах бойцов. Они приготовились умереть в бою и захватить с собой как можно больше врагов. Вооружились кто чем - штык, топор, нож, саперка….
А враг приближается, уже рядом, вот-вот начнется последняя смертельная схватка. И вдруг на фланге оживает пулемет. «Максим» кинжальным огнем выкашивает вражеские цепи. Немцы залегают, пытаясь укрыться от беспощадных свинцовых трасс. Но за «Максимом» виртуоз. Раненный, с мужественным лицом парень перекатывающихся и пытающихся перебежать немцев истребляет мгновенно. Пулемет замолк, а перед окопами осталось много замерших навсегда тел. И вдруг несколько врагов вскочило. Но пулеметчик начеку и вражеские солдаты не успели укрыться за горящим танком… и вновь глаза бойцов. Выжившие собираются вместе и смотрят на закат. В них уже нет той решительности - умереть в бою, у них другой взгляд…
И тут вновь черно-белые кадры. На них Сталин. Сталин! Лейтенант невольно встает. А народный комиссар обороны начинает говорить: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники…».
Петров вновь завороженно смотрит, подтянувшись, словно на параде.
«…Вы ведёте войну освободительную, справедливую. Пусть в этой войне вдохновляет вас мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»
Сердце у Виктора начало биться чаще. Слова-то какие! Сталина! Самого Сталина!
«Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, её свобода, её независимость! Под знаменем Ленина – вперёд, к победе!».
И на Красной площади начинается парад. Припорошенные снегом, стройными колоннами, с развернутыми знаменами войска шли, чеканя шаг, по брусчатке. Батальоны курсантов училищ, стрелковые, кавалерийские и танковые полки прямо с парада уходили на фронт.
«А через месяц 5 декабря началось контрнаступления Красной армии под Москвой в котором немецкие войска потерпели ощутимое поражение и были отброшены на 250 километров».
С удивлением Петров понял, что последнее прозвучало уже тем же голосом, который приказал смотреть и слушать. Он огляделся и, облизнув пересохшие губы, и заикаясь, спросил:
- К-кто вы?
То что «голос» сообщил, повергло Петрова в шок. Как такое может быть? Как? Мысли спутались. Потомки… рождены через полвека… решили помочь… долгие годы войны и десятки миллионов погибших. Рука потянулась к тумбочке и «гость» не стал на этот раз вмешиваться. «Выпей. Я понимаю – такое трудно осознать, - неожиданно поощрил его «гость», и добавил. - Но без фанатизма!».
Водка провалилась внутрь словно вода, но напряжение слегка отступило. Виктор вдруг вспомнил те взгляды выживших в бойцов. Сможет ли он, так как они? Погибнуть в бою за родину.
«Не так. Надо добиться чтобы враг погибал за свою родину. Но если придется…».
Чуть подумав, Петров решил, что голос прав.
«Что мне нужно сделать?». «Это правильный вопрос, - ответил гость. - Для начала сделай вот что…»…
… Петров вышел и еще раз осмотрелся. С кузовов обеих машин выглядывали бойцы. Он махнул рукой, мол, сидите пока, и отошел к обочине. ГАЗ-АА неудачно раскорячился аккурат посередине дороги и в самом узком месте. Где именно они находятся и далеко ли до моста определить тоже не вышло.
«Что скажешь? Где мы?». «Ничего не скажу. Ты по сторонам не смотрел». «А чего не подсказал?». «Сам просил не вмешиваться и дать спокойно подумать».
Виктор поморщился и обошел машину. Шофер тихо ругался, присев у левого колеса.
- Ну что тут?
- Как и говорил тащ лейтенант – колесо пробито, - ответил боец и смачно сплюнул в дорожную пыль.
- Долго менять?
- Полчаса, если помогут.
- Где мы? – спросил Петров у полезшего в кабину водителя. – Я тут задумался и по сторонам мало смотрел. Далеко до моста?
- Та не, тащ лейтенант, - ответил тот, гремя чем-то железным, - вон за поворотом еще немного.
Виктор посмотрел в ту сторону. В ста пятидесяти метрах грунтовка огибала куст ивы и терялась в лесу. Обернувшись крикнул:
- Степаненко!
Подбежавшему сержанту приказал:
- Организуй тут помощь, а я пойду, гляну, не проще ли пешком добраться, пока ремонт идет.
- Есть! – козырнул сержант и крикнул бойцам, - к машинам!
А Петров зашагал по дороге. Обогнув куст, он увидел мост и неожиданно отпрянул назад.
«Ты чего?» - удивился Виктор, поняв, что это вмешался «гость». «А ты незаметно через кусты посмотри. Внимательно посмотри».
Недоуменно пожав плечами, лейтенант протиснулся сквозь стволы и, сдвинув чуть ветку, пригляделся.
Собственно ничего в самом пейзаже особого не было. Этот берег был выше, и дорога спускалась к мосту по ложбине. Противоположный берег был низкий по краям болотистый, и с обширной поляной, в отличие от этого. Слева от моста стояла сараюшка. Сам мост был деревянным три метра в ширине, с одним рубленым быком посередине.
Вот что озадачило – обилие народа на том берегу. Слева стояла толпа людей, примерно в сотню-полторы. Картину дополняли несколько телег и большое коровье стадо справа, заполняющее поляну полностью. Особо выделялся десяток красноармейцев с лейтенантом, стоящими на этом берегу. Четверо перекрывали проход через мост, остальные цепкими взглядами осматривали окрестности. Сам лейтенант что-то выслушивал от маленького мужичка на том берегу и отрицательно качал головой. Виктор пригляделся. Фуражка у лейтенанта имела малиновый околыш.
«НКВД? - удивился он. – Странно». «Вот именно! – подтвердил «гость». – Сам посуди – что тут делать НКВД, если с охраной моста может справиться и простой вояка. И почему перекрыли проезд? Какова причина?». «Мало ли какая… - недоуменно предположил Петров». «А ты помнишь, я говорил - куда наступают немцы?». «Сюда». «Вот тебе и ответ, - хмыкнул «гость», - и вновь подумай, для чего перекрыли проход через мост? А еще к вооружению приглядись». Виктор вновь смотрит и поначалу недоумевает – что же не так с оружием? Затем понимает – у всех ППД, а когда он был в райцентре, ни у одного сотрудника НКВД их не видел. Даже вспомнил сетование друга о том, у них пистолетов-пулеметов даже нет. Однако это тоже не причина подозревать в них врагов. «Даже если ППД у простых бойцов? - хмыкнул гость. – Петлицы у них пехотные. Если и это тебя не убеждает, тогда остается единственное средство…».
Послышались шаги, и лейтенант двинулся назад.
- Тащ лейтенант? – удивился сержант, увидев появляющегося из кустов командира. – А вы что там…
- Да так… - неопределенно ответил Петров. - Как дела, Степаненко?
- Колесо сняли, Даниленко сам занимается.
- Так, Петрович… - неформально обратился к заму Виктор, - тут ситуация сложилась… подозрительная. Выяснилось, что мост уже охраняется. Десятком красноармейцев под командой целого лейтенанта из НКВД. Именно это и подозрительно. И есть уверенность, что это немецкие диверсанты.
- Почему? – удивился сержант. - Мало ли приказ какой?
- Нет, Петрович, я точно знаю, их тут быть не должно. Я о лейтенанте. У меня друг именно из НКВД в районе, так он говорил, что всех отправили в город на усиление. А лейтенантов в отделе всего двое, и я их знаю.
- Так мож он из другого отдела, - возразил сержант. – Проверить бы как. Вдруг не диверсанты.
- Вот я и думаю – проверить надо. Хотя факты… вот что сделаем! – решился Петров. – Я возьму шесть бойцов, и на машине подъеду к мосту. Там проверяю документы у лейтенанта. Если они в порядке, то согласуем наши действия. Если выясню что это диверсанты, то их уничтожаем.
Тут Виктор прервался, так как вмешался «гость» и посоветовал сделать умное и задумчивое лицо. Мол, командир – думу думает. И Петров постарался, сделав знак сержанту – помолчать.
«Немного подкорректирую твои намерения, - хмыкнул «гость», реагируя на мимику замкомвзвода, - так как ты решил взять тех бойцов, что имеют лучшие показатели по стрелковой подготовке, а остальных расположить на яру». «Ну да, а что? – удивился Виктор». «То, что меткость нужна на большем расстоянии, - пояснил голос, - а в упор и так промазать сложно, лишь бы бойцы не растерялись. Я предлагаю сделать так – с собой берешь бойцов физически сильных и ловких. Самых метких размещаешь на гребне. При чем, обязательно согласуй условный сигнал на открытие огня и втолкуй это всем бойцам, чтобы случайно не выстрелили невпопад. Определи сектора и цели для каждого бойца. Это обязательно. Потому, что обязательно надо взять лейтенанта живым. Понимаешь почему?». «Обижаешь». «Не стоит, - вновь хмыкнул «гость». – Ясно, что это «Бранденбург», а вот кто именно, «соловьи» или еще кто, надо выяснить обязательно. И куда направлены другие группы тоже. Потом эти сведения и пленного передашь командованию, или Грушину. Он хотя бы внятным оказался». «Юрка такой всегда был, - подтвердил Виктор. – Значит, ты уверен – это диверсанты». «Без сомнений, - усмехнулся «гость». – Проверка только для тебя и твоих бойцов. Увереннее действовать будут».
«Хорошо, так и сделаю, - согласился Виктор. – И это, ты подсказывай, если что, вмешивайся, не стесняйся».
Сержант стоял в ожидании решения командира, и по мимике было видно, что он хочет задать вопрос. Важный.
- Говори, что хотел спросить, - поощрил его Петров.
- А если лейтенант взъерепенится? – выпалил Степаненко, - Откажется предъявлять документы и письменный приказ?
«А замок-то соображает!». «Насчет приказа?». «Именно!».
- Об этом не волнуйся, Петрович, - отмахнулся лейтенант. - Предъявит, никуда не денется. Иди, строй бойцов, объясним обстановку и задачу поставим.
Петров пристально смотрел на приближающийся мост. Руки подрагивали, и лейтенант старался это скрыть. Сказывалось напряжение и волнение от непривычной ситуации.
«Не волнуйся, - подбодрил его «гость». - Все получится». «Лишь бы бойцы не подвели… - подумал в ответ Виктор». «Ребята у тебя хорошие. Все поняли правильно. Не сомневайся. Ты ДОЛЖЕН, - выделил интонацией «голос», - быть уверенным как внутри, так и внешне. «Бранденбурги» считают, что ты видишь в них своих. И твоя уверенность - преимущество. А твои ребята сделают все как надо».
Бойцы, когда командир озвучил обстановку, подобрались, лица стали суровее. На них читалось – вот, уже фронт, на который каждый так рвался, и враг. Упоминание о том, что это диверсанты, переодетые в красноармейцев, вызвало краткое недоумение, но и правильное понимание – враг коварен…
Двоих красноармейцев Петров выделил в охрану машины и заканчивающего ремонт водителя, остальных распределил по позициям. По совету «гостя» справа он разместил пятерых бойцов, остальных расположил по левую сторону склона. Причем каждому бойцу объяснил, как выбирать цель, одновременно инструктируя своего зама, которого оставлял за старшего. В Степаненко лейтенант был уверен - тот прошел хорошую школу в Финскую, и обеспечит скрытность и своевременное открытие огня. После чего Петров вернулся к исправному ГАЗ-АА, с которого предварительно перегрузили два ящика с взрывчаткой и боезапасом. Виктор сел в кабину, бойцы в кузов, и ГАЗ-АА, осторожно объехав по обочине раскорячившуюся посредине дороги полуторку, поехал к мосту.
«А нас уже ждут».
Расстановка у моста изменилась - двое остались у настила, двое с лейтенантом направились навстречу, остальные разошлись в стороны и сместились ближе к воде. И все, кроме двоих у моста, направили оружие в сторону приближающейся машины.
«Как по плану, - отметил Виктор». «Так же действовал бы в подобных условиях». «Бранденбургов» этому учили, ну, действовать именно так?» «Всему учили, включая захват любых стратегических объектов, - ответил «гость». – Спецназ, блин, строительный». Петров и удивиться не успел, как «гость» пояснил: «Для секретности их тогда называли «800-я учебно-строительная рота особого назначения». «Что за спецназ, ты хотел сказать ОСНАЗ?» «Это я по привычке». «Ты служил…». «ВДВ! – веско сказал «гость». Воздушно-десантные войска. Считай ОСНАЗ». «Ого! А звание? Лейтенант? Капитан?» Тут Виктор почувствовал некоторое смущение «гостя». «Всего лишь старший сержант». После чего добавил: «Не смущает тебя, что тебе советы младший по званию даёт?» Немного подумав, Виктор ответил: «Видно подготовка в войсках качественно возросла, что тактике и младший начсостав обучают. И знаешь, нисколько не смущает. Вон Степаненко поболее моего знает и умеет, и ничего. И командир советовал прислушиваться к опытному заму».
«Да, хорошего зама ты имеешь. Кстати есть байка подходящая, отец рассказывал. В дальнем гарнизоне жена одного из командиров рот, собралась рожать, а роддом далеко. Снарядить машину в райцентр не проблема. Вот кого послать? Командир части распорядился – выделить в сопровождающие наиболее подготовленного оф… э-э-э… командира. Ему отвечают – все заняты – тот там, этот там… остальные мягко сказать, в плане медподготовки - не очень… Тогда командир части распорядился – пошлите любого прап… э-э-э… старшину».
Виктор невольно улыбнулся, и вдруг обнаружил, что напряжение его отпустило. Тем временем они уже подъезжали. Осталось два десятка метров до намеченного для остановки места.
- Готовность, - сказал Петров. - Ты патрон дослал?
- Дослал, тащ лейтенант, - ответил водитель.
Действие водителя заключалось в следующем – он выходит из кабины, карабин на плечо и находится рядом с дверцей, и имеет скучающий вид. По сигналу падает и перекатывается под грузовик, стреляет в ногу ряженого лейтенанта, потом ведет огонь по выбору.
- Прими вправо и вставай.
ГАЗ-АА остановился и Петров вышел.
- К машине! – крикнул он бойцам, после чего одернул гимнастерку, прошелся пальцами вдоль ремня, загоняя складки назад, укрепил фуражку и направился к ряженому лейтенанту.
- Лейтенант Петров, N-ский стрелковый полк, - вскинув в приветствии руку, представился Виктор.
- Лейтенант НКВД, Петерсонс, - представился ряженый, не ответив на воинское приветствие. – Предъявите документы, лейтенант.
Петрова взяло зло. Стараясь не выдать своих чувств, он расстегнул клапан кармана и, выудив книжку, протянул её лейтенанту. «Чего он грубо-то?» «Спокойно. Естественно нам тут не рады. На акцент внимание обратил?» «Обратил, но это еще ничего не доказывает. Латыш или эстонец…» «Как удобно-то акцент объяснить! Ты на глаза его и остальных посмотри». Да, взгляды были не приветливые, даже больше враждебные. Однако и тут у Петрова имелось сомнение - враждебность можно объяснить подозрительностью, исходя из обстановки…
- Товарищ лейтенант, поясните причину блокировки проезда, - неожиданно для себя произнес Петров.
Ряженый оторвал взгляд от документа и посмотрел на Виктора. И Петров увидел откровенную угрозу.
«Ты что творишь?» «Не мешай! – отмахнулся «гость». – Я специально».
- Неужели приказ фон Ланценауера*? – невозмутимо спросил Петров.
На миг показалось, что ряженый растерялся, но тут же взгляд стал жестким и красноречивым. И после пассажа «гостя» в глазах лейтенанта читалась уже не угроза, а приговор. Рука НКВД-шного лейтенанта скользнула к ремню, сначала к тому месту, где у офицеров вермахта обычно располагается кобура, затем уже к боку. И все сомнения разом пропали. В следующий миг Виктор шагнул к ряженому, заблокировал руку, которая уже ухватилась за рукоятку пистолета, и одновременно нанес удар в кадык. Затем схватил за ворот, рванул лейтенанта на себя и изо всех сил крикнул:
- Бей!
Виктор упал, закрываясь ряженым лейтенантов, одновременно пытаясь вырвать из его рук пистолет. Удалось с трудом.
Грянувший залп оглушил. Ответные очереди были немногочисленные и короткие. Дольше всех отстреливался успевший скатиться под берег диверсант ниже от моста, но бойцы что укрылись в канаве и те пятеро, что на холме плотным огнем заставили его замолчать.
Стрельба стихла. И Петров осторожно приподняв голову, осмотрелся. Никто из диверсантов не двигался. Судя по ранениям, в каждого прилетело минимум по пять раз. И если на этом берегу установилась относительная тишина, то на другом наоборот.
Коровы, что спустились к воде, с началом перестрелки, взбаламутив воду, рванули на берег. Все стадо отшатнулось и начало быстро отодвигаться от моста. Люди тоже запаниковали, заголосили и попытались ретироваться, однако стадо быстро перекрыло все пути. И люди заметались меж испуганных коров.
Петров откинул замершего лейтенанта и встал. Взгляд зацепился за кровь на лацкане. На миг он запаниковал. Быстро оглядывая себя, но ран не обнаружил.
- Веселков, Масютин… где вы там?! – крикнул Виктор, держа наготове отобранный ТТ и контролируя обстановку. – Ко мне, бойцы!
Красноармейцы поднялись из канавы, держа наготове винтовки. Не забыли инструктаж, отметил про себя Петров и показал двум бойцам проверить диверсанта под берегом, а четверым взять под контроль остальных - мало ли кого недострелили. Затем повернулся к лесу и дал отмашку Степаненко, и через пару секунд к мосту выдвинулась весь личный состав его взвода.
А сам Виктор склонился над ряженым. Тот не двигался и Петров перевернул его, недоумевая – он что, убил диверсанта одним ударом в кадык? Все стало понятно, когда на правом боку Виктор увидел огнестрельную рану. Пощупал пульс с подсказки «гостя», но надежда не оправдалась – мертв главный диверсант. В досаде сплюнул, ведь в комплекте с языком, да таким важным, все что он ранее передал командованию, выглядело бы достовернее. Но делать нечего… что вышло, то вышло. А как вышло? Прикинув направление раневого канала, он поднял голову и пристально посмотрел под грузовик, где до сих пор находился водитель.
- Голубев, ну-ка иди сюда, - поманил он бойца. – А винтовочку на месте оставь от греха!
Водитель выбрался, весь трясясь как осиновый лист. Пот градом стекал с испуганного лица.
- Я… я тащ к-к-комндир… я… - начал, заикаясь, говорить боец, - я как вы приказали…
- Голубь мой сизокрылый, - прищурился Петров, - я приказал по ногам стрелять, а ты за малым своего командира чуть не убил!
«Не ругай бойца, - сказал голос, - случилось то, что случилось. Смотри как его трясет. Адреналин так и бурлит, вот-вот в обморок свалится». Что за адреналин такой, Виктор узнал сразу же: «Это фермент, выделяющийся организмом в стрессовой ситуации, - пояснил «гость», - так сказать, в опасной ситуации. Или при испуге. Сам-то ничего не чувствуешь?» И действительно, ощущалась какая-то эйфория, легкость в теле. Казалось – все по плечу. Диверсанты? Да хоть весь их батальон сюда подавай!
«Не обольщайся, - обломал его «гость», - диверсов одолел и теперь круче гор и яиц? А действие адреналина недолгое, и с непривычки последствия бывают разными, иногда плачевными, в нашей ситуации. Не у всех как у тебя проходит. Вот, водителя твоего как колбасит-то!»
Хмыкнув на пассаж гостя, и отмахнувшись от сбивчивых объяснений испуганного красноармейца, Виктор принялся обыскивать ряженого лейтенанта. В правом кармане гимнастерки нашлась красная книжка с гербом и надписью «НКВД». Книжка выглядела потертой и видавшей виды, однако год стоял 1941! "Фрицы явно перестарались в старении ксивы. Дальше ищи". Последующий осмотр принес еще одно удостоверение – серую книжку с нацистским орлом и свастикой, плюс овальный жетон с проточкой на бечеве. Открыв зольдбух, Петров прочитал – обер-лейтенант Карл Краузе.
«Я же говорил! – хмыкнул «гость». – Осталось сломать пополам жетон и нижнюю часть сунуть в рот мертвеца». «Обойдется, - ответил Виктор».
- Масютин! – позвал он бойца. – Обыскать всех. Ищите вот такие документы и жетоны. Книжек должно быть две!
И лейтенант показал какие. «Правильно, - согласился «гость», - пусть бойцы сами убедятся. - И внезапно добавил - Гражданских поскорее успокой!».
Действительно – подумал Петров, оборачиваясь. Мало ли чего они вообразили за прошедший скоротечный бой. Подошедшему Степаненко он приказал:
- Трупы как обыщут убрать. Машину с взрывчаткой сюда, организуй минирование моста и рубежи обороны. Я пока с гражданскими разберусь.
Виктор направился через мост и за будкой обнаружил того мужичка, что переговаривался с ряженым. Мужичок от неожиданности вздрогнул, круглыми от страха глазами смотря на Петрова.
- Ты кто? – ткнул пальцем Петров.
- П-пастух, - заикаясь, ответил тот, - старший.
Послышался тарахтящий звук, и Петров тут же насторожился. Но тарахтение шло с того берега. Он увидел мотоцикл, который на спуске обогнал второй ГАЗ-АА и узнал сидящего в коляске.
- Раз пастух, то организуй свое стадо, вновь наставил палец на мужичка. - И вот тем растолкуй – бойцы Красной Армии уничтожили немецких диверсантов! Ясно?
Мужичок быстро закивал.
- Действуй, - махнул рукой лейтенант. – И быстро!
Придерживая свернутый кольцами кнут, пастух потрусил в сторону сгрудившихся в дальней части поляны гражданских, а Петров посмотрел на приближающийся мотоцикл.
- Какого черта его сюда принесло? – спросил сам себя Виктор и направился навстречу.
Переходя мост, он заметил, что в руках до сих пор держит наготове ТТ. На ходу попытался сунуть его в кобуру, однако там уже имелся свой, штатный. Тогда собрался сунуть его в карман, но голос с ехидцей спросил: «Сам себе прострелить ногу хочешь?». Виктор отсоединил магазин, затем оттянув затвор и вытряхнув патрон, вернул боеприпас в магазин и вставил его в рукоятку. Только после этого ТТ оказался в кармане. Тем временем лейтенант спрыгнул с остановившегося мотоцикла, сделал знак бойцу оставаться на месте, поправил фуражку и, придерживая командирскую планшетку, направился к Петрову. Взгляд его скользил по суетящимся вокруг красноармейцам. Заметив сложенные в стороне трупы диверсантов, лейтенант словно на преграду налетел. Он подошел ближе, присел, взял в руку фуражку ряженного, задумчиво повертел её, рассматривая. Затем поднялся и посмотрел на подошедшего Петрова. Взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Почему ты нарушил приказ? – сходу спросил он Виктора. – Почему изменил маршрут? Что тут произошло? Кто эти убитые? Почему тут сотрудник НКВД?
Каждый вопрос произносился на тон выше, при этом лицо друга багровело, глаза становились злее.
- Это немецкие диверсанты! – рявкнул в ответ Петров. - И нечего так орать!
И не давая другу опомниться, протянул заранее приготовленные документы с жетоном.
- Вот, посмотри.
Лейтенант схватил удостоверение с зольдбухом и принялся их изучать.
- Обрати внимание на дату выдачи, и внешнее состояние документа, - сказал Виктор. - Затем сравни фото в удостоверении и в зольдбухе.
Дождавшись, когда лейтенант сравнит фотографии в обоих документах, Петров решил добавить фактов в копилку:
- А вот оружие. Кто причитал, что автоматов в отделе мало? А тут сразу в одном подразделении у всех! Причем… - тут в глаза Петрова бросились некоторые несуразицы, на которые прежде он внимания не обратил, - мля! Это же Суоми! А издалека на ППД похож…
Лейтенант удивленно посмотрел на автоматы и тут же схватил один из них.
- Это тоже как факт, - добавил Виктор, - и если этого мало, тогда глянь сюда…
Наклонившись, Виктор оттянул ворот гимнастерки убитого, второй рукой потянул майку и перед взорами предстал нацистский орел со свастикой.
- Видишь? Они в наглости своей даже белье на наше не сменили! – торжествующе произнес Петров. – Что скажешь, Юра? Думай пока…
Пришлось отойти от друга к подбежавшему старшему пастуху.
- Товарищ командир, можно ли перегонять стадо? – выпалил тот.
- А народ? – кивнул Петров в сторону вновь столпившихся у сараюшки людей.
- А они следом. Это же коровы, добро колхозное!
- Люди важней, коровы могут и вплавь. Короче! – прерывая возражения пастуха. – Гони, как сможешь, но и люди пусть переходят одновременно. Ясно? Выполняй!
И повернулся спиной, мол – разговор окончен, и возражения не принимаются. Вернулся к задумчивому другу. На лице Чичерина отражалась сложная гамма чувств. Явно сбитый с панталыку лейтенант не знал, что и сказать.
- Но как ты узнал? – с недоумением спросил он. – Как? Когда? На какой странице это записал?
Петров явно не ожидал последнего вопроса и тоже удивился.
- Ты читал тетрадь? – сузил глаза Виктор, - Вместо того, чтобы передать куда следует?
- Я должен был знать, что я передаю, - ответил Чичерин. - И прочитав часть, я понял, что ты являешься более ценным, чем сама тетрадь. Поэтому выяснив - куда ты направился, двинул следом. Понимаешь?
Мотивы друга Петрову были ясны. Во взгляде его читался не только профессиональный интерес, но и простое любопытство, основанное на том, что они хорошо знали друг друга. Что Виктор, что Юрка вместе с детства – игры, школа… всегда неразлучно. Только в училище их дороги разошлись после того как Чичерин отличился! Его заметили и направили проходить службу в Наркомат Внутренних дел. И теперь друг хочет знать…
- Откуда ты это все взял? Что за позывной такой - «Феникс»?
- Юра, - проникновенно произнес Петров, - как военнослужащий и особенно сотрудник НКВД, ты должен знать, что означает ОГВ! И слышать от тебя подобные вопросы мне дико.
- Я знаю - что такое ОГВ! – раздраженно отмахнулся друг. - Однако я знаю тебя.
Ответить Виктор не успел. Подбежал Степаненко.
- Товарищ лейтенант госбезопасности, - вытянувшись во фрунт и козырнув, обратился замкомвзвода, - разрешите обратиться к командиру?
- Разрешаю.
- Товарищ лейтенант, заряды установлены,- доложил Степаненко, - куда тянуть провод?
Виктор перешел ближе к краю съезда и посмотрел на центр моста. Бойцы, что устанавливали заряд, уже перебирались по внешнему краю вдоль перил, так как по мосту уже шли коровы. На центре у быка остался только красноармеец с катушкой.
- Куда ящики установили?
- В опору меж венцов просунули, - пояснил замкомвзвода, - иначе никак.
Петров кивнул - мощности взрывчатки двух ящиков хватит не то что разрушить до основания мост, но и углубить фарватер на пару метров. Хотя, «гость» не согласился с углублением фарватера, мотивируя какими-то незнакомыми физическими терминами.
- Провод протащите вдоль перил понизу, - указал Виктор, «слушая» подсказки «гостя», - потом по канаве вон к тем кустам. Концы зачистить и воткнуть в землю пока. Окопы готовы?
- Так точно, готовы.
Раз Степаненко говорит, что готовы, значит так и есть. Маскировка на высоте, раз от моста рубежи не видно.
- Да, - вспомнил свои недавние намерения Петров, - вооружи самых подготовленных бойцов трофеями и распредели весь боезапас к автоматам. И машины отсюда отгони. Действуй.
И вновь посмотрел на мост. По мосту частью двигались коровы, и частично люди, прижимаясь к перилам. С вещами в чемоданах, сумках, и просто тюках. Не у всех были вещи с собой. Кто-то направлялся по делам, а кто-то на всякий случай решил уйти в более спокойный район, подальше от войны. Например, солидный мужик выделяющийся одеянием священника, что пропускает вперед спешащих перейти на другой берег обывателей. Куда идет этот поп? Явно по своим религиозным делам. Даже сейчас не прекращающий делать свое дело – иногда он мелко крестил проходящих мимо граждан. А остальной народ… возможно что-то почувствовав, или на основании гуляющих слухов о приближении врага, мало ли как узнали. Виктору самому пришлось убеждаться в приведенных «гостем» сведениях, позвонив после длительных уговоров связиста по двум направлениям. По одному номеру ответ сопровождался паническим матом на фоне стрельбы, по другому вообще ответили по-немецки. И насколько Виктор помнил школьный курс немецкого, стало понятно, что его сходу назвали «Иваном» и посоветовали заранее сдаваться. Ничего не сказа связисту, он ушел, слушая наставление «гостя»…
Вздрогнув от воспоминания, Виктор решительно шагнул к Чичерину.
- Слушай меня внимательно, Юра. И прими к сведению, что на все ответить я тебе никак не смогу. Сам должен понимать, - на это Чичерин кивнул, и Петров продолжил. - Сюда движется танковый клин немцев. А в полку ни сном не духом. Там готовы только к выдвижению в сторону фронта, но никак к обороне. Представь, что случится, если на марше внезапно для полка произойдет встречный бой? Так что бери ноги в руки, и выдвигайся в расположение полка, доложи про все, пусть готовятся к обороне, а сам, как носитель ОГВ, к своему начальству с тетрадью. Я даже одну машину с охраной тебе дам. И не вздумай попасть в плен. Если информация попадет к немцам…
Тарахтение послышалось внезапно и звучало оно уже со стороны возможного появления врага. Петров понял, что они не успели - на поляну выскочил мотоцикл, и сидящий в коляске пулеметчик сходу открыл огонь.
- К бою! – заорал Виктор истошно, толкая друга в канаву и скатываясь туда следом.
Пулеметные очереди вспороли водную гладь реки, и уткнулись в мост. Появилась еще пара мотоциклов, сразу включаясь в обстрел. Часть коров в испуге бросилась в стороны, часть в реку. А на мосту гуляла смерть - пули впивались в коров, рвали тела кинувшихся в панике через мост людей. Ответный огонь красноармейцев заставил заткнутся вражеских пулеметчиков, но ненадолго. Немцы, быстро сориентировавшись, отступили и начали обстреливать уже противоположный берег. Видимо к ним присоединились еще мотоциклисты, так как огонь стал плотнее. Петров приподнялся, чтобы осмотреться, и тут же пришлось вновь вжаться в землю. Увиденное вызвало злость – никто не успел перебежать на этот берег. Окровавленные туши коров и убитые люди устилали весь мост. Боец у мотоцикла укрыться не успел, и теперь лежал, распластавшись…
У моста из уцелевших остались только Петров и Чичерин. Немцы долго тянуть не будут. Этот мост им нужен, не зря сюда бранденбургов посылали. Подтянут броню и раскатают оборонявшихся орудийным огнем. Жаль, что «граников» до сих пор не придумали – посетовал «гость», заканчивая свою мысль. И Петров согласился- тянуть нельзя, надо действовать.
- Юра, давай по канаве, ползком, мои бойцы прикроют.
- Без тебя я не уйду…
- Я приказываю тебе! – взбесился Петров, заорав так, что Чичерин отшатнулся. – Как более опытный, понимаешь?! Ты должен уцелеть и доставить тетрадь куда надо. Понял?! Я следом, как только ты пройдешь!
По глазам друга стало ясно – понял, что спорить бесполезно. Посмотрев в сторону рубежа, Петров нашел лицо своего зама – тот укрылся в крайних кустах, куда тянулся подрывной провод. Оттуда огонь по врагу не велся, и правильно, не надо выдавать позицию. Поняв, что сержант видит его, начал подавать знаки – прикройте мол. Степаненко его понял сразу и показал это знаком.
- Двигай! – хлопнул по спине друга Виктор.
Чичерин ползком двинулся по канаве, прополз до места, где канава заканчивалась, и по сигналу сержанта кинулся к рубежу, а бойцы открыли плотный огонь по врагу со всех стволов. Друг успел нырнуть за рубеж и Петров облегченно выдохнул. Теперь его очередь. Он уловил внимательный взгляд сержанта, приготовился двигаться и вдруг вражеский огонь стал еще плотнее. Глянув на тот берег, Виктор понял – подъехали броневики и пулеметов прибавилось. Слышался еще гул, это означало только одно - танки.
- Хреново дело, - пробормотал Виктор, вжимаясь в землю. Шанс был только у одного, и он правильно сделал, что отправил друга первым. Это было важно!
Пули взрывали грунтовку, свистели поверху и Петров понял, ему уже точно не уйти. Тогда он повернулся и начал подавать знаки заму – взрывай! Степаненко показал знаками – не могу, уходи, командир. Сделав злое лицо, вновь знак – ВЗРЫВАЙ!
- Взрывай, сукин сын! – крикнул он как мог. Лицо сержанта посерело и стало каменным. Он кивнул.
- Ну, сделал что мог, - сказал Виктор, откинувшись на спину. - Спасибо тебе, «гость» из будущего.
«Меня Васей зовут. Прости, что сразу не представился».
- Ничего, не в обиде, - улыбнулся Виктор, и недовольно буркнул, - почему он тянет?
Посмотрев на сержанта, Виктор не сразу понял, что именно тот пытается знаками сказать. Наконец дошло – машинка подсоединена, но где-то поврежден саперный провод. Сам провод он видел – от кустов, по канаве и до моста был целым, а там линия проходила вдоль перил и была не видна для Петрова. Немцы плотно стреляли по мосту, возможно повреждение там.
- Вот и дело нашлось, - пробормотал лейтенант, поворачиваясь и осторожно выглядывая.
Враг обстрел не прекращал, но пули теперь летели к опушке. Однако это ничего не значит, долго ли перенести огонь? Надо добраться до места разрыва провода. Смогу ли я? – пришло в голову Виктору, и тут же подавив в глубине липкий страх, ответил – смогу! Те ребята под Москвой были готовы грызть врага, лишь бы не пропустить…
Виктор вскочил, и быстро перебежав по настилу, нырнул за тело убитого мужика. Несколько пуль пропели поверху, часть впилась в мертвое тело бедняги. Стрельба усилилась. Красноармейцы, поняв, что задумал командир, вновь открыли огонь по врагу, пытаясь помочь лейтенанту. Воспользовавшись секундным замешательством немцев, Петров бросился к лежащей поперек моста коровьей туше. Уже почти добравшись до этого укрытия, Виктор запнулся об тело женщины и уже падая почувствовал тупые удары в ногу и два вбок. Рухнул за тушу, упав в лужу крови. Успел увидеть священника, привалившегося к перилам с перебитыми ногами, и саперный кабель совсем рядом, и само повреждение – одна линия разорвана. Из последних сил протянул руку, но сознание погасло…
- Господи Иисусе Христе, помоги грешному рабу… - тихое, с надрывом, бубнение вплыло в сознание сквозь затихающую боль, - … спаси мя грешного, в мире насилия и войны.
Грузное тело рядом не шевелилось, но именно оно стонало и шептало молитвы:
- … Отец мой Небесный… не отвергни молитв… помилуй мя, Отец мой Небесный…
С трудом приподняв голову, Виктор увидел священника. Из глаз его текли слезы, смешиваясь с кровью из разодранной щеки. Кровь пузырилась, когда священник шептал слова молитвы.
- … помоги, душу спаси мою грешную.
Петров попытался дотянуться до перебитого провода, но не смог. Чуть переждав, вновь попытался но смог только чуть сдвинуться. Силы пропали. «Вася, Вася, ты тут?» Ответная мысль задержалась на пару секунд: «Тут… я». И Виктор внезапно понял – гость пытается взять на себя часть боли. «Погоди…». Петров попытался приподняться и взглянуть в сторону кустов, где укрылась группа подрыва. Далековато, но взор прояснился, и внезапно вместо сержанта, увидел лицо друга. «Дурак! – выругался лейтенант. – Какой же он дурак. Ведь все понимает, а что творит?!» «Брось… не ругай… - пришла натужная мысль, - он друга бросить не может… действуй…».
Вновь попытка дотянуться до провода. Не хватало достать его совсем чуть-чуть, а сил сдвинуться вперед и вовсе не было. А священнику только рукой шевельнуть.
- Отче, - прохрипел Виктор, - батюшка, ты слышишь меня? Эй, очнись! Провод подай! Слышишь?
Но священник на призывы не реагировал, лишь молился, и постепенно молитвы становились тише и медленнее. Новая попытка удалась – до провода дотянулся, но силы иссякли и сознание померкло.
- Господи-и-и! – взвыли рядом. – Они не ведают что творят!
Виктор очнулся. В руке зажат провод, а священник куда-то смотрит и в глазах его ужас.
- … не ведают что… творят… не ведают… творят… - кровяной пузырь на щеке лопнул, и священник затих. А Виктор попробовал посмотреть, что так напугало попа перед смертью. Он не смог даже приподняться, но и не стоило. По приближающемуся лязгу и стало ясно - на мост наползал Т-III. Послышался неприятный звук и Петров понял, гусеницы наползли на тело убитого. Ужас прострелил все тело. Немцы едут по телам. По телам!
Но именно ужас придал сил. Надо соединить провод! Надо!
«Давай! – взвыл голос внутри». Пуля перешибла провод, но при этом сняла часть изоляции. Не надо тратить силы и время для зачистки жил, осталось только скрутить. Виктору удалось сложить концы и пару раз повернуть. Сознание вновь поплыло, тогда он просто зажал контакты в кулаке. Этого хватит. Теперь приподняться. Дать сигнал. Вон лицо друга. Он смотрит сюда. Он поймет!
- Взрывай! – но сил крикнуть нет. Звуки пропали, лишь тонкий писк в голове. Губы шепчут – взрывай! Читай по губам, Юра, читай! Как в детстве могли читать по губам – взрывай Юрка! Взрывай! Взрыва-ай!
Брызнуло чем-то мерзко-тошнотворным, навалилось и стало вдавливать…
- А-а-а…

* Оберштурмбанфюрер Пауль Хелинг фон Ланценауер. С 30 ноября 1940 командир полка «Бранденбург».
*Роты батальона проходили усиленную специальную подготовку в местечке Квенцгут на Квенцзее.
*Майор Фридрих Вильгельм Гейнц (нем. Friedrich Wilhelm Heinz) осуществлял общее руководство как командир 1-го батальона полка «Бранденбург-800», которому «Нахтигаль» перешёл в оперативное подчинение. Обер-лейтенант Ганс-Альбрехт Герцнер (нем. Hans Albrecht Herzner ) непосредственно командовал личным составом, а руководство со стороны ОУН(б) осуществлял Роман Шухевич (в источниках ОУН его должность указывается как «политический воспитатель» (укр. політвиховник)). Обер-лейтенант Теодор Оберлендер исполнял функции офицера по связи с абвером. Командный состав был в основном немецким, за исключением некоторых командиров взводов и отделений.
*Feldhundstaffel (полевой отряд собак)- подразделение вермахта со связными, санитарными и розыскными собаками.
*Der Schwatzhafte schadet sich selbst - Болтун сам себе вредит.
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 03 июн 2019, 22:14

Глава-7.

Зажужжал принтер.
- Что печатаешь? – отвлекся Сергей от пайки шины.
- План «Ост», списки Героев Советского Союза. И еще кое-что.
- С планом согласен, а списки-то зачем, если на хард скачали? Посмотрим, коли понадобится.
- На всякий пожарный, - ответил Паша, вглядываясь в монитор, затем начал что-то записывать.
Сергей отключил паяльник и направился к окну. Открыл фрамугу, вдохнул свежего воздуха. Повернувшись, заметил, что сосредоточенное лицо Свешникова на мгновение посветлело.
- Что, Паш, эврика посетила? – спросил Жуков.
- Думаю причинную цепочку вселения нашел … - пробормотал Паша. – Почти.
- Да? – оживился Сергей. – И почему почти?
Он подошел к Свешникову и заглянул в монитор.
- Вот смотри сюда, - Паша показал на несколько строк, - потом сюда.
Сергей посмотрел на монитор, потом на листок. Немного подумал.
- Пока не понял. Цифры, буквы, символы… абракадабра какая-то.
- Ага, я тоже поначалу так подумал.
- Погоди… - пробормотал Сергей, вглядываясь в монитор. – Этого же в программе не было! Это же файл моделирования три-де модели снимка? Так тут не это должно должен быть…
- Именно, что не это! – перебил Паша. – Но программа почему-то прописывает вот.
И Свешников показал на строчку.
- И что это?
- Какие-то данные, которые сбрасываются перед очередным запуском. Я просмотрел всю программу и нашел лишнее в этом файле. Затем начал снимать с файла значения со всех наших выходов, потом сравнил. Вот смотри, - вновь показал на распечатку Паша, обводя строчки карандашом. – Я вычислил три группы символов. Эта группа символов во всех выходах оставалась неизменной. Две других каждый раз менялись.
- Так-так, - еще более оживился Жуков. – Значит, есть возможность управлять вселением?
- Возможность есть, - кивнул Свешников. – Однако сначала надо расшифровать эти символы – что к чему идет и на что влияет.
- Если первая группа не менялась, и время попадания одно и тоже…
- Я и предположил, что это координата во времени, - кивнул Паша. - Вторая группа символов, с большим количеством, считаю координата в пространстве. Третья группа, самая большая, считаю, это сама личность, куда мы вселяемся. Первую и вторую группу еще как-то можно вычислить, на основе времени и места попадания, только понять - какой символ, какой цифре даты и координаты соответствует. Вот с третьей группой полная засада. Даже предположений нет.
- Может после расшифровки первой и второй, ключ и к третьей найдется? – предположил Сергей.
- Может – да, а может - нет. Я еще покумекаю над этим, - Свешников немного помолчал. – Думаю после возврата Васи, надо сделать еще выход. – И видя что, Жуков собрался возразить, добавил. - Короткий! В третей группе символов надо выставить постоянное значение, есть мысль – как это сделать, затем включаем аппарат на десять минут. Этим мы проверим – куда и в кого попадем, что возможно поможет найти ключ. Одновременно проверим – что будет при принудительном выходе. Мы ведь не пробовали выключать аппарат до гибели носителя.
Сергей немного подумал и согласился.
- Но потом однозначно перерыв.
- И отдых, - кивнул Паша. – Мы тут одичали уже. Кстати, на какой стадии готовности дубликат?
- Почти готов. Монтаж выполнен. Мне допаять еще одну шину осталось. Еще датчики расположить и все.
- Тогда допаивай, а я над программой покорплю.
Минут двадцать друзья сосредоточенно работали. Сергей допаял последний контакт, удовлетворенно откинулся и посмотрел на Свешникова.
- Я закончил.
- Я тоже. Написал подпрограмму. Теперь есть возможность управлять координатами, и они будут сохраняться в папке «история».
- А-а-а! - Короткий сдавленный крик заставил друзей метнуться к аппарату, чтобы удержать Васю, но Маргелов даже не пошевелился. Бледный, лицо перекошено, руки и ноги скрючились, будто сведенные судорогой. Дыхание такое, будто вдохнуть не может.
- Окно шире! – крикнул Свешников Сергею, прыгая обратно к столу.
Выхватив из барсетки ингалятор, Паша прыснул им в распахнутый рот Маргелова. Затем вместе с Жуковым приподняли друга.
- Все-все, ты дома, - забормотал он успокаивающе. – Слышишь, Вася? Ты дома.
Маргелов затих. Дыхание его выровнялось, но было еще учащенное. Взгляд стал осмысленным.
- Н-не-на-виж-ж-у! – выдавил, заикаясь, Вася. – Т-твари фашистские!
В руку сунули кружку и помогли донести до рта. Вася жадно выпил воду. Потом поднялся, отстранил друзей и сам направился в туалет.
… а твари эти… по телам. Некоторые живы еще… - и Васю передернуло. – Как же я их ненавижу!
Маргелов стиснул чашку. А друзья переглянулись.
- Вась, мы тут нашли кое-что и решили короткий выход сделать. Чтобы одну теорию проверить. Ты не против?
- Когда я был против? – ощерился Вася. – Готов хоть сразу!
- Э, нет! – возразил Сергей. – Ты пока в пролете. Идет Паша, это его открытие.
- Что за теория?
- Ну, не совсем теория. Просо паша обнаружил один файл в программе. Возможно это он отвечает за время и место попадания.
- Погодите, - посмотрел недоуменно на друзей Маргелов, - когда вы программу проверяли, его не видели?
- Видел, - ответил Свешников, - да значения не придал поначалу. Потом начал сравнивать, но вам не говорил, пока не понял – что это такое. Короче – группа символов, возможно координата места, времени и личности.
- Ну вас! – отмахнулся Вася. – Я пока не отошел, чтобы нормально соображать. Давай, запускай аппарат!

***
Павел тонул. В жгучей и невыносимой боли. Он буквально нырнул в это море. Жгучей. Жгло так, будто он попал не в тело, а в мартен в разгар плавки. Мотаясь в стороны, он пытался найти хоть какой-то уголок, чтобы притушить эту боль, найти спокойное место. Но любое движение, даже малое шевеление причиняло боль. Внезапно все пропадало на миг, и в это короткое время вдруг появлялся запах перепрелой травы. Этот запах был настолько резким, что затихшая боль буквально взрывалась. И все начиналось заново. Время будто остановилось, оно потеряло всякий смысл, все измерялось только взрывами боли.
В небольших паузах запах прелой травы начал меняться на смесь медикаментов и пота. Стал слышен гул, похожий на гул множества голосов. Он то усиливался, то пропадал, становясь еле различимым шепотом.
- Боец… - внезапно прогремело в голове набатом, и на мгновение боль отступила. Сквозь приоткрытые веки стали различимы нависшие белые глыбы. Набат оформился в усталый женский голос:
- Имя и фамилия неизвестны, документы обгорели… - голос начал стихать, плавно отдаляясь, - пулевое ранение… осколочные ранения… ожоги… ожог… ожо…
Голос затих, и вернулась боль. Она была столь резкой и невыносимой, что мир превратился в черное нечто. И в этот миг что-то пропало. Исчезло навсегда. Павел попытался осознать, что же он потерял? Осматриваясь, если это можно так назвать, внутри себя, он пытался понять – чего стало не хватать? Но вокруг было пусто. И это странно… пусто…
Паша внезапно понял – он тут один. В теле нет иного сознания, кроме его, Павла Свешникова. Как так? Может ли быть подобное? Родное сознание покинуло тело, оставив гостя полным его хозяином. Ушло, как джин от надоевшей за тысячелетия лампы. Джином Паша себя не ощущал, имея лишь одно желание – поскорей вернуться обратно. Одно радовало – боль перестала мешать мыслям. Она не стихла, просто потеряла остроту и напор, стало немного привычно.
Паша попытался открыть глаза. И их словно обожгло яркостью – лучик солнца светил прямо в лицо. Попытка поднять руку, чтобы прикрыть глаза привела только к новому взрыву боли. Корчась и чувствуя, что мир вновь собирается превратиться ничто, он прохрипел, с трудом разлепляя губы:
- Пить! - Жажда была даже сильнее боли. Язык, казалось, распух и прирос к гортани. Жажда буквально сводила с ума, и никуда от этого не деться.
Внезапно к губам прикоснулась прохлада. И Паша невольно подался навстречу. Потекло по губам, кто-то что-то сказал, но из всего сказанного он ничего не понял. Паша приоткрыл глаза. Расплывчатая белая глыба медленно оформилась в склонившуюся над ним девушку в халате. В ее руках кружка и ложка, которую она осторожно поднесла к губам Паши. И живительная влага потекла внутрь. Совсем чуть-чуть, но это было… было… восхитительно!
Лицо девушки показалось необычайно красивым. Нет, не просто красивым. Она была ангелом!
- Вы меня слышите? – спросил его ангел. – Если трудно говорить - два раза моргните.
- Мне не трудно, - прохрипел в ответ Паша, стараясь не морщиться от боли.
- Это хорошо, что вы пришли в сознание. Ваша красноармейская книжка обгорела. Как ваша фамилия и имя?
Павел моргнул два раза, решая – что говорить. Хозяина тела нет. Кто и кем он был? Какое имя и какая фамилия?
- Вы ничего не помните? – спросила девушка, по-своему поняв молчание ранбольного.
- Нет… не помню.
- А звание и часть?
- Не помню, - повторил Паша. - Где я?
- Вы в госпи… - больше ничего Свешников не услышал. Его будто за шкирку выдернули из тела, и по глазам резануло ярким светом…
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 05 июн 2019, 21:39

… Паша вскочил, очумело озираясь. Увидел друзей, облегченно выдохнул. Быстро ощупал себя и возмутился:
- Какого хрена так долго тянули?!
- Ты че, Паш? – оторопел Сергей. – Десять минут. Не больше, не меньше.
- Да? – удивился Свешников. - А мне эти минуты вечностью показались.
- С чего это? – спросил Маргелов.
- В тяжелораненого попал. Как понял в госпитале бедняга. Больше ничего выяснить не смог. Блин! – выругался Паша. – Ну и испытал же я… - он задумался, вспоминая, - пулевое, осколочные, и ожоги…
- Не понял, - удивился Сергей, - ты что, сразу как вошел, все чувства ощутил?
- Ага, - кивнул Свешников.
- А на кой ты сразу включился?
- На той! – ответил Паша. – Деваться было некуда, включило само! Хозяин тела-то тю-тю.
И, глядя на вытянувшиеся лица друзей, пояснил:
- Сознания как такового не было. Тело есть, души нет.
Сергей и Вася переглянулись.
- Жизнь на одном биосе, - сказал Вася.
- Каком биосе? – не понял Свешников.
- Это мы с Серегой тело с отсутствующим сознанием с компьютером без операционки сравнивали, когда ты в Маевском был. Все думали - как так выходит?
- Э-э-э… - Свешников недоуменно поморгал, - так мы с помощью аппарата это делаем, а тут… а тут или душа от боли отлетела, или боль и мое внедрение её вышибло. Блин, как хреново получилось.
Помолчали, задумавшись. Потом Сергей спросил:
- А сколько тело без души прожить может?
- Откуда я знаю?! – взорвался Паша. – Сутки, неделю, может год. Но это в наше время, а не в госпитале сорок первого. Не забыли, что там еще антибиотиков как таковых нет? Я еще тут… своим появлением добавил.
- Погоди, не кипятись, - сказал Сергей. - То, что бедолага погибнет… или погиб почти не наша вина. Сам подумай - ты немного хирургом побыл, смог ли выжить человек с такими ранениями? Вполне может быть, именно твое внедрение удержало тело от смерти.
- Не я хирургом был, - буркнул Паша. – И парню от этого не легче. Море боли… и никто не поможет…
- Можно помочь!
Друзья уставились на Маргелова.
- Появляться в теле на малое время, - сказал Вася. - Это единственное, что мы можем.
- А смысл? Как тело без души будет жить? Терпеть эту адскую боль?
- Смысл? – задумался Вася. – Раз живой, то есть смысл. А терпеть надо! От нас не убудет.
- А то, что сознание ушло? Возможно, безвозвратно.
- Будем надеяться - что нет, - ответил Вася поднимаясь. – Нельзя просто бросать так его. Помочь надо. И я готов хоть сейчас. – И он шагнул к аппарату.
- Не, Васек, - покачал головой Сергей, останавливая друга. – Моя очередь.
Он сел на кушетку.
- Десять минут, - сказал Жуков. – Поддержим жизнь парня. Заодно проверим, туда ли попадем. И на сегодня все. Включай!
- Сейчас, только координаты зафиксирую… - отозвался Свешников. - Запускаю!
Пока Сергей лежал под аппаратом, Паша занялся расшифровкой координат, а Васе сунул распечатку плана «Ост». Заодно пояснил – зачем это надо. Маргелов попенял, что он и сам понимает, и уткнулся в текст.
Десять минут прошли незаметно. Друзья окунувшись в дело с головой, за временем не следили, полагаясь на работу таймера. Тот отключил программу и просигналил, но все равно Жуков вскочил неожиданно для друзей. Так же очумело огляделся, и выругался.
- Ну и как? – спросил Паша.
- Что говорить – хреново, - признал Сергей , и вытер выступивший пот. – М-да… ты прав, Паша. Сознания в теле нет. Бедолага…
- Ага, значит, координата личности подтвердилась. – И Свешников что-то начал записывать.
- Так, все! – поднялся Сергей. – На сегодня завязываем. Отдохнуть надо.
Друзья собрались, вышли, заперев все двери, и направились на выход. На улице остановились.
- Паша, тебя подвезти? – спросил Жуков.
- Не, я пешком доберусь. Сейчас до магазина продуктов прикупить, а там…
- Как знаешь. Пока! Встречаемся послезавтра в восемь.
Пожав друг другу руки, друзья разошлись в разные стороны. Маргелов с Жуковым на стоянку, а Свешников к супермаркету.
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 22 сен 2019, 20:45

***
В кафе был уютно – удобные кресла вокруг столиков, бра, с мягким свечением, из динамиков льется мелодия. Что-то лирическое и совсем не мешает сосредоточиться. В руках чашка с кофе. Причем эта чашка вторая в его жизни. Что его подвигло вместо чая или сока заказать вареный в турке кофе? Возможно растерянность от случившегося. А возможно от чувства чего-то неправильного…
У входа в торговый центр к Свешникову обратились трое молодых людей – две девушки и парень, на дикой смеси нескольких языков – английского, немецкого и русского. Причем больше речь велась на немецком с примесью английского, а на русском было услышано всего два слова - «спасибо» и «пожалуйста», невпопад вставляемые в речь. Из всей абракадабры Паша понял – перед ним туристы из Австрии, и они хотят посетить кремль, и просят подсказать – как им до него добраться.
Неожиданно для себя, и на радость австрийцев, Свешников на чистом немецком объяснил – что можно пройти пешком вон по той пешеходной улице, которая выведет их аккурат к площади перед кремлем. Обрадованные туристы горячо поблагодарили Свешникова и направились в указанную сторону, а Паша застыл, пораженный внезапным открытием.
Дело в том, что из иностранных языков он изучал только английский. Уровень владения достаточный для общения в интернете и неспешной беседы. Но по-немецки Свешников знал только известные фразы из фильмов, типа «их-бин больной» и «даст их фантастишь».
Пораженный Паша как сомнамбула зашел в торговый центр и остановился в центральном фойе, с недоумением оглядываясь вокруг. Именно в этот момент пришло чувство, чего-то неправильного. Толи чего-то не хватает, или появилось что-то непривычное. Еще показалось, что на причудливый дизайн оформления фойе и бутиков изумленно смотрит не Свешников, а лейтенант Григорин. Паша тряхнул головой, отгоняя наваждение. Требовалось осмыслить открытие, и Свешников решительно направился в кафе.
На дне причудливый узор кофейного осадка. Паша крутит чашку, вглядываясь в этот узор. Какие-то мрачные ассоциации приходят на ум. Эта клякса на дне на убитого похожа…
Свешников разозлился. Вот блин, до чего дошел на кофейной гуще гадать! Он поставил чашку на стол и собрался с мыслями. То, что ему почудилось наличие в собственной голове чужого сознания, это просто от изумления. Это понятно. Вот с немецким языком надо разобраться. Он набрал в смарте пару запросов и нашел сайты на немецком. Затем еще запрос…
- Wer sich tief weiß, bemuht sich um klarheit, – прочитал Паша, прислушиваясь к произношению. - Wer der menge tief scheinen mochte, bemuht sich um dunkelheit.*
Звучало внушительно. Однако ясно, что за немца его никто бы не принял. Произношение не то. Но читать, и скорее всего писать на языке Ницше он мог свободно. Именно это придало мыслям нужный импульс. Итак - знание немецкого это следствие попадания в Григорина, немца по происхождению. Пусть пробыл он в теле лейтенанта всего пятнадцать минут, но этого, по-видимому, хватило. Кроме того знания добавилось от Миши Маевского. Он хоть и не немец, однако, немецким овладел благодаря родителям, и школе. Еще промелькнула мысль, что помогла латынь, которую Маевский изучал в медицинском, но это спорно.
Так, с языком вроде разобрался. Теперь следующий вопрос – чувство неправильного, похоже на то что он испытал, попав в бедолагу в госпитале. Но с тем случаем уже разобрались – сознание бойца покинуло тело. А тут что?
Паша посмотрел через витрину на линию фойе. Обычные люди - отдыхают, занимаются шопингом. На витринах обычные вывески о распродаже. Цены обычные… или необычные?
Сложно сказать. Паша если и ходил в магазины, но на цены особо внимания не обращал. Шел конкретно за чем-то нужным, находил и сразу к кассе. Шопинг его не прельщал – какое удовольствие от хождения меж торговыми рядами? Разве что-то техническое покупать, вот тут он мог и подумать над ценой… хотя тоже цен не помнил.
Вновь взгляд скользит по проходу. Напротив кафешки брендовый бутик с вывеской о распродаже джинс. На взгляд Паши очень даже дешево левайсы стоят.
Свешников скосил глаза на чек за кофе. Цену ему назвали при оплате, но он, занятый мыслями, слова мимо ушей пропустил. Хм, недорого, совсем недорого. Хотя с чем сравнить? Опять же при посещении подобных заведений он на цены не очень-то обращал внимание. Странно, низкая цена немного удивляет, однако это не показатель изменения. Что же еще? Однако в голову больше ничего не приходило.
У соседнего стола сидит девушка, увлеченно разговаривая с кем-то через скайп. А чего я туплю – подумал Паша, открыл браузер и полистал новости. Затем набрал – Великая Отечественная Война, открыл первую ссылку и обомлел…

*Тот, кто много знает, стремиться к ясности; тот, кто хочет показать, что много знает, стремиться во тьму. Фридрих Ницше

***
Маргелов наслаждался. Воздухом, что упругим потоком давил в грудь. Приятным на слух, сердитым звуком байка. Именно байка, ибо мотоцикл звучит банально. А также движением. Не ездой. Так пусть обычные мотоциклисты говорят. Нет, байкером Василий себя не считал, хотя многое из байкерской философии соблюдал. Покорять пространство и лететь навстречу ветру, это так здорово!
И еще байк не покупается, иначе он и есть мотоцикл. Стальной конь собирается собственными руками. Байк Вася сделал именно сам, взяв за основу устаревшую модель Урала. Двигатель перебирал и модернизировал сам. Сам придумал дизайн бака. Если надо было что-то проварить, то простил друзей, что делали это лучше Василия. Красил тоже сам. В результате вышел оригинальный байк со своим стилем и характером. Чем не конь, пусть и стальной? Стальной конь, железный друг. Все как надо.
Тут скорость вовсе не важна. Важно ощущение движения. Агрессивное движение не для байкера. Не к лицу это. И выжимать полную мощь из мотора просто ради понтов тоже. Вася один раз только допустил полный газ при испытаниях. Зачем гонять? Иначе выйдет как в анекдоте. Когда Маргелов его в первый раз услышал, то долго хохотал. Суть в том, что мотоциклист, обогнав авто, дождался её на заправке и задал водителю, мучавший его вопрос – Братан, когда я тебя обогнал, подруга сзади меня сидела? Как можно так газануть, чтобы потерять пассажира? Однако анекдот подтолкнул к решению изготовить сиденье пассажира со спинкой. Точнее не сам анекдот, а последующий случай. Как-то Паша попросил подбросить его до хозяйственного магазина – срочно понадобилась новая гладильная доска. Вася довез Свешникова до торгового центра, и пока тот искал требуемое, Маргелов заглянул в фитнес-центр по делу. Потом они встретились на стоянке и поехали домой. Доску Паша держал в правой руке и набегающий поток сразу начал вырывать её. Тогда он положил доску перед собой, а держаться стало неудобно. Это решение чуть не стало фатальным. Когда Вася прибавил газу, то Паша чуть не слетел с сиденья. Пришлось добираться до дома медленно. И именно это дало толчок к изготовлению спинки пассажира. И Вася подошел к конструированию творчески. Он придумал и изготовил оригинальное сидение. Если пассажира нет, то сидение водителя имеет форму седла с большим упором сзади, своеобразной мини-спинкой, поверх которой сделан кофр под шлем. Все это при случае откидывается, превращаясь в удобное кресло пассажира с удобной спинкой. Такой подход к дизайну кресла породил неподдельный интерес как у простых владельцев мотоциклов, так и у байкеров. В минуты пояснений Вася испытывал истинное наслаждение всеобщим вниманием. Ведь это он придумал! Ну, хорошо, не вся идея его - механизм трансформера разработал Паша, однако исполнение, и даже раскрой кожаной обшивки полостью за Маргеловым. И теперь за пассажира можно быть спокойным на любой скорости.
Но пока Маргелов едет по проспекту, а какая может быть скорость в черте города? Вот выберется на трассу и прибавит газу. А сейчас приходится подстраивать скорость под общий поток.
Вдруг заморгал светодиод – бензин на исходе, одновременно в кармане завибрировал смарт. Хансфри Вася подключить забыл, и чтоб ответить на звонок, надо остановиться. Но перед этим надо выбраться с левой полосы. Как назло автомобильный поток замедлился, а затем вообще встал. Маргелов осмотрелся и заметил впереди логотип Лукойловской заправки. Ага, заправимся и на звонок ответим. Вася направил байк меж вставших машин, в надежде проехать к обочине. Он проехал между двух внедорожников, включил правый поворот и протиснулся перед Камри к бордюру, затем осторожно проехал вдоль автобуса и свернул к заправке. Не доезжая до колонок, он остановился, скинул шлем и выудил смарт. Кто же такой настойчивый? Звонила мама. Вася нажал ответить, с мыслями – что-то случилось. Однако ничего особого не произошло и Васе пришлось долго убеждать маму что у него все хорошо, что ни разу не голоден и питался вовремя, и что обязательно приедет. Вот рассосется пробка и приедет. Он нажал отбой, и озадаченно почесал подбородок. Что это с мамой? В первый раз она такую настойчивую заботу оказывает. В семье потомственных военных Вася воспитывался в строгости, и мамино сюсюканье всегда пресекалось отцом. А сейчас что вдруг произошло?
Маргелов дождался своей очереди к колонке, поставил байк на подножку, открыл бензобак и вставил пистолет в горловину. Тут его взгляд зацепился за табло с ценами на бензин.
- Ешкин кот! – изумился Вася.
Завороженно глядя баннер с ценами, он двинулся к павильону.
- Здравствуйте! – поздоровался Маргелов с улыбчивой девушкой-оператором. - Третья, девяносто пятый, двадцать литров для моего стального коня.
Девушка рассмеялась и тут же принялась набирать комбинацию на клавиатуре, изредка поглядывая на Маргелова. На мониторе отразилась цена и Вася вновь удивился.
- У вас сегодня супер-акция? – спросил Маргелов, не отводя взгляда от цены.
- Нет, акция начнется через неделю. Один за два. Покупаете десять – заливаете двадцать.
Хороший маркетинговый ход. Очень выгодный покупателям, не выгодный продавцу. Или он ничего в маркетинге не понимает. Не баллы на карту, не мелкая скидка, а к купленному литру бесплатно еще сверху один. Оплатив бензин банковской картой, Вася задумчиво посмотрел на девушку. Та мило улыбнулась.
- Может встретимся, красавица?
Девушка продемонстрировала колечко на безымянном.
- Тогда можно вашей улыбки про запас?
- Этого не жалко! – улыбнулась она.
Вася сделал вид, что поймал что-то невесомое и бережно положил это за пазуху, потом попрощался, под звонкий смех оператора и вышел из павильона. Он откатил заправленный байк в сторону, сел, но заводить мотор не стал. Вынул чек и еще раз посмотрел на цену.
Четыре сотни за двадцать литров! И еще невероятная акция! Тут меж нефтяными компаниями жесткая конкуренция? Или еще что? Маргелов недоумевающе смотрел на чек. И вдруг до него дошло.
- Ешкин кот! Так у нас получилось!
Спеша проверить догадку, Вася достал смарт, который тут же завибрировал. Звонил Паша.
- Вася, - быстро заговорил Свешников, - ты не представляешь, у нас получилось! Теперь точно получилось! Есть доказательства.
- Да я уже понял, - ответил Маргелов.
- Что, тоже в Вики заглянул?
- Нет, по ценам понял. А что там в Вики?
- Хм, ценам… - Паша помолчал. – Мне тоже цены странными показались. А в Вики и вообще везде… Победа седьмого мая! Понимаешь? Седьмого!
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 28 окт 2019, 19:39

Приборная панель засветилась мягким светом, стрелки сделали оборот до ограничителя и вернулись к нулю. Сергей вздрогнул, затем невольно покосился на пассажирское сидение – никого. Мимо проехал Маргелов на своем байке. Сергей вновь вздохнул и стронул машину следом. На везде из парковки они разъехались в разные стороны.
Когда-то друзья не только учились в одном классе, но и жили в одном доме. Потом, когда Маргелов и Жуков служили в армии, их семьи поменяли место жительства. Отец Маргелова получил квартиру по сертификату в новостройке. Жуков-средний, то есть отец Сергея переехал в построенный загородом коттедж. Только Свешниковы никуда не переехали.
Поток машин замедлился. Образовалась внушительная автомобильная пробка. Теперь вряд ли Сергей успеет домой к ужину. Он включил магнитолу на волну Авто-радио, где часто предупреждали о пробках, но пока транслировалось что-то попсовое, и Сергей сделал звук тише. В принципе, можно проехать к дому минуя все пробки, но для этого нужно добраться до перекрестка. Жуков предпочитал широкие проспекты, видимо как и все, что стояли теперь в пробках. Но Сергей больше от того, что можно ехать быстро, а на параллельных тихих и узких улочках не больно то и разгонишься – много лежачих полицейских. На широких проспектах же простор, и чертовы пробки. Поток машин двигался медленно, больше стоял. Водители злились. Именно сейчас всем надо вон в ту сторону, а встречка почти пустая.
По радио начали говорить о пробках, и Сергей чуть прибавил громкости. Ничего нового не сказали, и так все ясно. И плевать – сколько баллов им присвоили, легче от того что эта пробка десятибалльная не стало. Вновь звучит мелодия. Неожиданно Жуков вспомнил наваждение, случившееся на стоянке. Вселение в комиссара не прошло даром. Остался след в душе. Глубокий след. А «приборка» напомнила о том, как он смог внушить Иванцову поездку по Москве. Почему именно Москве? А что показать в тот момент Сергей даже не задумывался, получилось как-то само собой. И правильно, ведь комиссар был коренным москвичом. Пусть современная Москва кардинально отличается от той, что была в сорок первом, но Иванцов почувствовал – это столица.
От прозвучавшего сигнала сзади, Сергей вздрогнул. Поток немного сдвинулся вперед и позади раздраженно просигналили, будто вся катавасия вокруг только из-за него. Жуков стронул машину, проехал еще несколько метров. Поток вновь встал. Внезапно джип, стоящий в левом ряду чуть впереди, выскочил на встречку и рванул вперед. Сергей, довернув тут же занял его место, пока стоящий в левом ряду старый жигуль раздумывал. Как раз уже необходимо было перестраиваться. Нарушивший правило джип как раз поворачивал на нужном Сергею перекрестке. Сверкнули красно-синие отсверки, взвыла сирена – навстречу нарушителю выкатил экипаж ДПС, перекрыв тому проезд.
- Допрыгался, - хмыкнул Сергей, следя за понурым водилой джипа, бредущего к форду с красно-синей «люстрой».
Жуков включил левый поворот и, пропустив встречную машину повернул. Стоящий к перекрестку спиной лейтенант обернулся, посмотрел на Сергея и взмахнул жезлом, указывая на обочину, а Сергей вдруг узнал в постовом своего сослуживца.
- Генка! – выдохнул он, радостно выпрыгнув из машины. – Самарин!
Лейтенант повернулся, недоуменно посмотрев на Жукова.
- Мы знакомы?
- Да брось прикидываться, Генка! – радостно продолжил Сергей. – Я ж вижу – это ты!
- Меня действительно зовут Геннадий Самарин, - сказал лейтенант, - но я вас не знаю.
- Блин, - сбился Сергей, - Чечня, разведрота, вместе служили…
- Извини, - перебил его лейтенант, - я под Калининградом служил. Кёнигсбергский пограничный отряд. Вы обознались.
И полицейский понимающе улыбнулся.
- Права и документы на машину предъявите пожалуйста.
- Да-да… конечно… - растерянно пробормотал Сергей, и протянул документы.
Лейтенант сел на пассажирское сиденье форда, перебросился парой фраз с напарником, который оформлял протокол нарушения водителем джипа, и начал проверять документы по базе.
Жуков стоял и тупо смотрел на лейтенанта. Как же так, – думал он, - не может быть. Я не ошибся – это Гена Самарин, позывной – кадет. Год в вместе служили, бок о бок. Не раз друг друга прикрывали… Что могло произойти чтобы… и тут до Жукова дошло. Это случилось! Вот он, эффект бабочки, Бредбери его разбери!*
- Вошки и блошки! – выругался Сергей, вспомнив одну сказку из детства.
- Вы что-то сказали? – спросил вышедший из машины лейтенант.
- Нет. Извините, я действительно обознался.
- Бывает, - хмыкнул Самарин и протянул документы. - Можете ехать.
Жуков забрал документы и повернулся было, но тут пришла одна мысль.
- Можно один вопрос, лейтенант?
- Да, - обернулся тот.
- Позывной в отряде был не «кадет»?
- Да… - удивленно кивнул лейтенант.
- Я так и думал, - сказал Жуков и направился к своей бехе.
Сев в машину, Сергей схватил телефон и позвонил домой.
- Але, мама, это я. Дома все в порядке? Да? А папа? Еще в офисе? Ну слава богу. А Ленка чем занимается? Зубрит? Нет ничего не случилось. Ладно, мам, я как раз домой еду. Пробки, мам… ну все, еду.
Дав отбой, Сергей немного посидел, смотря на экран смарта и думая. Вроде дома все в порядке, но это ничего не значит. Паша на этот раз ошибся - мир вокруг все-таки изменился. Пусть немного, но есть. И убеждение мамы, что дома все в порядке, еще ничего не значит. Как там было у Макфлая? Мама, папа… вы просто отпад… вы такие, такие!* Но самое главное - это все означает что их информация в прошлом дошла. Это значит… - Сергей задумался, - это многое значит. Благие намерения…
Завибрировавший смарт прервал мысли. Звонил Паша, легок на помине. Как раз хотел позвонить.
- Да, Паш! – ответил Сергей. – Понял уже. И последствия ощутил. Нет не цены, а что с ценами? Да? Интересно. Седьмого? Ты тайминги просматривал? Просмотри внимательно. И последующие тоже, вплоть до сентября сорок первого. Да, на всякий случай.
В окно постучал лейтенант. Сергей нажал на отбой и опустил стекло.
- Все в порядке? Самочувствие?
- Все в порядке, лейтенант, - ответил Жуков. – Просто позвонить надо было.
- Можно вопрос?
- Как я позывной угадал? – И Сергей невольно улыбнулся, до чего лицо у лейтенанта стало удивленное. – Так я ж говорил, что в разведке служил. А нас с лица читать учили. Выправка у тебя что надо, Геннадий Самарин. С детства похоже. Как у кадета.
Полицейский понятливо кивнул.
- Ну счастливо, лейтенант.
И, включив левый поворот, Жуков нажал на педаль газа.

*Отсылка к трилогии «Назад в будущее».
*Эффект бабочки - тут имеется ввиду аллюзия к рассказу Рея Бредбери «И грянул гром», где гибель бабочки в далёком прошлом изменяет мир очень далекого будущего; также можно увидеть аллюзию к сказке братьев Гримм «Вошка и блошка», где ожог главной героини в итоге приводит ко всемирному потопу.
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Re: Тропой мужества

Сообщение Валентинович » 27 ноя 2019, 19:32

Глава-8.

Вопрос – «что делать» чуть ли не явными буквами висел в воздухе. Друзья сидели в лаборатории, смотрели друг на друга и молчали. Все не сговариваясь, вернулись в институт на следующий день. Бледные, нервные и с плохим настроением, точнее с отвратительным…
У Маргелова дома вроде бы то же самое, что всегда – квартира, обстановка, ничего не изменилось. Однако излишняя забота мамы напрягла еще когда она звонила. Дома же сюсюканье буквально обрушилось на него. Так заботятся только об маменьких сынках. «Ох, похудел-то как! Ох, ты мой Василек! На, вот каши сварила, - и ложку как маленькому. - Вот киселька попей, - и кружку к губам. - Не обожгись, сынок! Дай подую…».
Вася, потерявший способность говорить от маминого напора почти не сопротивлялся. Лишь потерянно моргал и послушно открывал рот. Мамина чрезмерная забота подавляла и обескураживала. Никогда раньше такого не было. И быть не могло, но…
Больше всего добил отец. Военный пенсионер, живчик по жизни, всегда имевший конкретную цель, поддерживающий хорошую физическую форму, лично стирающий свою одежду и бельё, всегда имевший важное ежедневное дело, вдруг оказался брюзжавшим тихим занудой алкоголиком.
«Тридцать лет службы псу под хвост. Не пенсия, а подачка. Не жизнь – прозябание…». Что делать? Кто виноват? Чем заняться? В вине ответы и искал отец. Вася вытерпел вечер. Переночевал и, впервые кляня себя, что явно протянул с вопросом о собственном жилье, и ошибся с желанием погулять холостяком еще немного, еле отбившись от навязанным мамой обильном завтраке, выехал в институт…
Когда Жуков подъехал к коттеджу, одновременно с ним в ворота проехала старенькая волга деда. Деда Сергей не видел уже недели две, и очень обрадовался. Но дед на приветствие внука не ответил, даже не посмотрел, а решительно направился в дом. Сергей поспешил следом, но по дороге чуть не споткнулся – фасад дома был иным. Все было иным и не привычным. Однако это можно было обдумать потом и Жуков вошел в дом и попал в скандал. Дед орал на отца, отец орал на деда. Рядом суетилась мама, на лестнице застыла сестра, недоуменно смотря на скандалящих. Сергей попытался вклиниться между дедом и отцом, но был решительно отодвинут в сторону. Выяснить причину скандала не вышло – его никто слушать не стал. Из-громких слов тоже ничего ясно не стало.
- Не думал, что ты станешь таким подлецом?! – выкрикнул дед и обернулся. – Тоже так считаешь?
Сергей на мгновение завис, не понимая подтекста вопроса, а дед произнес – сволочи, махнул рукой и вышел из дома. Жуков кинулся следом.
- Коммунист ссаный, - послышался голос отца.
Выскочив из дома, Сергей только и увидел, как машина деда, взвизгнув покрышками, выскочила на дорогу и умчалась.
Озадаченный Сергей вернулся в дом и попытался поговорить с отцом, но тот отмахнулся, делая вид, что не желает ничего обсуждать. Мама ушла в комнату, закрыв за собой дверь на замок. И лицо у нее было такое, как будто она одобряла то что сделал отец. Сергей посмотрел на отца, который достал из бара бутылку Hennessy, потом поднялся по лестнице и постучал в комнату сестры.
Та сидела за столом перед кучей книг, но в них не смотрела.
- Лен, что случилось?
- А то ты не знаешь?
- Представь себе – не знаю, - ответил Сергей.
- Какие же вы мужики идиоты! – буркнула Лена и начала говорить.
Сестра особо ничего конкретного не знала, но из общего удалось выделить – отец уговорил деда участвовать в одном проекте, но без подробностей. Остальное Сергей домыслил сам. Хорошо зная деда, его отношение к темным делам, он сделал вывод, что отец заработал большие деньги на ветеранах. В каком положении оказались сами ветераны - можно было представить. С трудом, так как отец всегда свой бизнес вел честно. Никого не обманывал. А тут…
Неужели их попытки изменений в прошлом, привели к таким результатам в настоящем? Так изменили отца! Неужели…
Сергей вновь попытался поговорить с отцом. Но тот сразу пресек его попытку устыдить.
- Тебе нравится твоя машина? – спросил отец, буравя сына взглядом. – Молчи, сам отвечу - нравится! Нравится проводить досуг в элитных ресторанах? Нравится! Быть крутым, сорить деньгами. Деньгами! Ключевое слово - деньги! Я их зарабатываю! Как – не ваше дело. Не вам меня судить! Ясно?
Отец глотнул коньяка, причмокнул и посмотрел на Сергея.
- Сам-то заработал чего? Ась? А ваш проект? На какие деньги вы его исполните? А? Есть ли толк от ваших потуг? А?
Впервые в жизни отец был неприятен. Сергею нечего было ответить – без толку. Объяснять отцу – что такое совесть? Станет ли слушать? Он ушел к себе в комнату. На ужин не спустился. Всю ночь не мог уснуть. Внутри бурлило негодование. Казалось в голове Степан Якушев и Антон Иванцов устроили судилище его самого. Сын подлеца…
Так и не уснув, пролежал до утра, встал, умылся, оделся и вышел из дома. Задумчиво постоял у своей БМВ, плюнул и пошел на автобусную остановку…
Свешников еще на пороге заподозрил неладное. Слишком тихо и как-то пусто. Где отец, где мама? Обойдя квартиру, никого не обнаружил. Более того отсутствовали вещи отца и матери. Нет, какие-то вещи-то остались, которые аккуратно лежали на полках в шкафах, а не привычно под рукой – на спинках стула или вешалке у дверей. Не было уютно-привычного маленького беспорядка. Как будто отец и мать куда-то уехали. Это было странно. Если родители куда-то собирались, то всегда предупреждали, а тут уехали по-английски. И как будто надолго.
Открыв для проветривания окна, Паша сел на диван, и набрал на смарте номер мамы, в ответ услышал – абонент находится вне зоны сети. По номеру отца неожиданно прозвучало – неверно набран номер. Паша задумчиво почесал затылок, вышел из квартиры и позвонил в соседскую дверь. Соседка, лучшая мамина подруга, очень удивилась его неосведомленности. Ведь вместе на поезд провожали два дня тому как. После этих слов Паша впал в ступор. Он отлично помнил – что было два дня тому назад. Он с утра уехал в институт, родители же направились на работу. Значит, вмешательство в прошлом изменило настоящее. Победа не девятого мая, а седьмого. Что еще изменилось? Надо будет выяснить…
Соседка тем временем по-своему растолковала задумчивость Павла:
«Совсем ты, парень закопался в свою учебу. Себя не бережешь, вон как осунулся. Одни глаза остались. Не заболел ли? Давай-ка я тебе ужин приготовлю».
С трудом убедив тетю Наташу в том, что он с готовкой справится сам, что со здоровьем у него все в порядке, он повторно спросил – куда уехали родители? Как выяснилось, родители уехали на родину в Норильск, так как подписали контракт и теперь вводили там какую-то новую технологию. Какую именно, тетя Наташе не знает. Уехали недавно, буквально два дня назад, сроком на полгода.
Задумчивый Паша вернулся в квартиру. Он родился в Норильске, но ничего из своей жизни там не помнил – в Нижний Новгород семья переехала, когда ему было три года. В Норильск, значит?
Паша приготовил ужин, поел, затем в своей комнате сел за ноутбук. Раз до родителей не дозвониться, то попробуем другим путем. Он зашел в «Одноклассники». В соц-сетях Паша не тусовался – во первых некогда, во вторых нечего там ему делать, однако на всякий случай аккаунты имелись. Зашел на страничку мамы. Она раньше вообще-то тоже не очень любила сидеть за компьютером. Потом завела страничку на ОК, нашла всех своих подруг и одноклассников и стала в соц-сети завсегдатаем. У отца никаких аккаунтов в соц-сетях не было. Он такое общение не признавал. Даже не имел смартфона, признавая в мобильном только одну функцию – телефонную связь. Через сайт, Паша и решил узнать подробности. Но в сообщениях мамы нашел только пост трехдневной давности, где она сообщала, что уезжает работать на родину. Значит они пока в дороге, или дела пока не дают маме выйти в интернет. Он задумчиво пощелкал по выложенным фото, затем пригляделся, недоуменно разглядывая несколько снимков с мамой и каким-то незнакомым мужиком. Что-то больно засвербело в груди. В памяти начала биться мысль – где-то что-то он видел, но не придал значения. А где? И тут вспомнил! Паша бросился в гостиную и оторопел, смотря на фото отца с траурной лентой…
Аватара пользователя
Валентинович

 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: 19 ноя 2014, 11:31
Откуда: Нижегородец
Карма: 60

Пред.След.

Вернуться в Мастерская начинающего автора

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0