Лиловый журавлик

Модераторы: ХРуст, Александр Ершов, ВинипегНави, HoKoNi

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Цоккер » 06 мар 2016, 19:03

Цинни писал(а):И – настроженная тишина.

настороженная
Цинни писал(а):Круглые булочки в разноцветной сахарной глазури выглядели умопомрачительно аппетитно даже сквозь запотевший целлофановый пакет.

Может быть, лучше не в глазури, а в посыпке? Глазурь, особенно свежая, будет липнуть к влажному пакету, и аппетитного вида не получится. А посыпка - она твёрдая, она липнуть не будет ;)
Цоккер

 
Сообщения: 2370
Зарегистрирован: 19 окт 2014, 10:25
Откуда: Екатеринбург
Карма: 2153

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Raysen » 07 мар 2016, 23:34

Цинни писал(а):Дальше испытывать свое везение девчонка не собиралась


можно удалить

И никто ведь вступится.


пропущено "НЕ"

Цинни писал(а):Трость повелительно указывает сторону забора.


пропущен предлог "В"
Умей видеть возможности там, где другие видят проблемы и препятствия.
Делая что-либо для кого-либо, рассчитывай на взаимность, но всегда с оглядкой на то, что никто никому ничего не должен.
Аватара пользователя
Raysen

 
Сообщения: 2667
Зарегистрирован: 21 сен 2015, 12:38
Откуда: Плеяды
Карма: 2988

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Инодин Николай » 13 мар 2016, 22:11

Хорошо. Как, впрочем, и ожидалось. :)
Инодин Николай

 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 12 окт 2014, 11:57
Откуда: Минск
Карма: 2457

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Raysen » 14 мар 2016, 01:01

Цинни писал(а):Тур к машине он не идет – тогда кто-нибудь точно разревется.


лишнее

Именно так: села в свое авто и уехала.


можно удалить

Совещательный стол от края до края покрывала административная карта страны. Поверх нее вольными веерами раскинулись карты. Странные карты.


тут тройной повтор... последнее - явно умышленный стилистический, но из-за "административной карты страны" об него уже спотыкаешься. Поэтому предлагаю вариант:

Совещательный стол от края до края покрывала административная карта страны. Поверх неё вольными веерами раскинулись странные карты.

ЗЫ: в отрывке с концом второй главы ошибок не заметил
Умей видеть возможности там, где другие видят проблемы и препятствия.
Делая что-либо для кого-либо, рассчитывай на взаимность, но всегда с оглядкой на то, что никто никому ничего не должен.
Аватара пользователя
Raysen

 
Сообщения: 2667
Зарегистрирован: 21 сен 2015, 12:38
Откуда: Плеяды
Карма: 2988

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Raysen » 14 мар 2016, 13:04

Пожалуйста :)
Умей видеть возможности там, где другие видят проблемы и препятствия.
Делая что-либо для кого-либо, рассчитывай на взаимность, но всегда с оглядкой на то, что никто никому ничего не должен.
Аватара пользователя
Raysen

 
Сообщения: 2667
Зарегистрирован: 21 сен 2015, 12:38
Откуда: Плеяды
Карма: 2988

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Инодин Николай » 21 мар 2016, 22:04

По техническим причинам выкладывать текст продолжу я, но автор остался прежний.
Последний раз редактировалось Инодин Николай 21 мар 2016, 22:05, всего редактировалось 1 раз.
Инодин Николай

 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 12 окт 2014, 11:57
Откуда: Минск
Карма: 2457

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Инодин Николай » 21 мар 2016, 22:05

Глава 3

Изабелла провожать Гортензию не пошла – удовольствовалась одной фразой с дивана. На ее «счастливого пути» можно было если не курочку-гриль готовить, то уж точно сухари сушить. Гортензия ответила то ли благодарным кивком, то ли насмешливым поклоном – поди разбери, что в действительности у них, у потомков владетельных князей, на уме.
Так что ритуал торжественной передачи Тура под покровительство Белой Дамы прошел в ее отсутствие. И хорошо. Вряд ли бессчетные наставления и прочие сантименты могли вызвать у Черной Королевы что-то кроме пренебрежительной улыбки.
«Хорошо кушай! Если не понравится здешняя кухня, тут рядом есть ресторанчик, пани Бригида сказала – можно будет заказывать, с доставкой. И не вздумай прогуливать ужины, испортишь желудок». Тетушка передает в руки племянника объемистый пакет со сдобой.
«Если что – не стесняйся обращаться к пани Бригиде». Одной рукой Гортензия берет за локоток старую подругу, другой приобнимает насупленного Тура.
«Обязательно звони мне утром и вечером. И в любое другое время!» Мальчику вручается яркая коробка с новеньким телефоном. «Ты ведь такой хотел, да?»
И так далее, и тому подобное. И вот уже в глазах у Гортензии блестят слезы, Тур мрачен и при этом красен, а Белая Дама кажется растроганной.
– Опоздаешь. – Мальчишка осторожно стряхивает теткину руку со своего плеча.
– Успеем. – Тетушка смотрит на свою хорошенькую красную машинку и на солидного водителя, ища у них поддержки. Но они ограничиваются безмолвным сочувствием. А Белая Дама с неподражаемым изяществом обвивает рукой талию гостьи, нашептывает ей на ушко что-то, кажется, по-французски, и увлекает к ожидающим. Гортензия противится, и тогда последние, наконец, решают вмешаться: «Би-бибибип-пип!» С ветвей окрестных ясеней вспархивают птицы, и эльфоаистята над входом как будто бы тоже начинают трепыхаться, увлеченные их примером. Тур к машине не идет – тогда кто-нибудь точно разревется. Он смотрит в небо – сам не знает зачем. И случайно, боковым зрением, замечает – жалюзи на одном из окон директорских апартаментов слегка сдвинуто и за стеклом маячит черный силуэт.
Пани директриса на свои окна не смотрела: она и так знала, что Белла обязательно убедится: Теня уехала. Именно так: села в свое авто невыносимо красного цвета и преспокойно уехала… Ну, пусть не преспокойно. Главное – переместилась из точки А в точку Б по земле, а не поднялась на прозрачных крылышках и не устремилась в безоблачную даль, подруливая волшебной палочкой, не воспользовалась зонтиком и восходящими воздушными потоками, не ударилась оземь, оборачиваясь сизокрылой голубкой…
Но когда Белая Дама вернулась к себе, Изабелла была занята совсем другим делом. Возможно, чрезвычайно важным. Или же попросту помогающим скоротать нежеланный досуг. Однако портреты неизвестных – а тем паче известных – взирали на происходящее с недоумением и беспокойством. И если бы вольны были отодвинуться подальше от чудаканутой визитерши, сделали бы это с превеликим удовольствием.
Совещательный стол от края до края покрывала административная карта страны. Поверх нее вольными веерами раскинулись… тоже карты. Странные карты. Раза в полтора больше обычных игральных, рубашки – и не рубашки вовсе, а вечерние наряды светских красавиц, черные с золотом. И только несколько перевернуто лицевой стороной. На них – ни привычных мастей, ни джокеров в бубенцах, ни ярких картинок Таро, ни рунических знаков.
Пестренькая птичка. Округлая и с широким трубчатым хвостом. Хочешь – не хочешь, а задумаешься, что это – неудачное изображение живого пернатого или портрет, для которого позировала детская свистулька.
Полукружие солнца, прилепившееся к полукружию радуги. Позитивненько. Можно сказать – мило.
Мордашка какого-то зверька – не то волка, не то собаки. А может, лисицы. Или вовсе – песца. Настораживает.
Корона, похожая на гребенку. Или гребенка, похожая на корону, толком не разберешь, но вещь полезная, однозначно.
Пунцовое сердечко на багряной ладошке кленового листа. Ну, это уже что-то сюрреалистическое…
Изабелла без особой охоты перевела взгляд с карт на истинную хозяйку своего салона практической магии – так, как если бы та пришла взимать просроченную арендную плату.
– Интере-есно, – с легкой издевкой протянула она, – Теня сохранила за собой тот пригородный коттеджик? Помнишь, миленький такой, под красной черепицей…
– На чердаке – старинный телескоп… – охотно подхватила директриса.
– А в погребе – целое семейство его дальних родичей.
Белая Дама недоуменно шевельнула подведенной бровкой.
– Если долго и с особым тщанием вглядываться в их дно, увидишь не то что звезды – зеленых человечков, пляшущих канкан. Как хорошо, что мы были примерные девочки! – Изабелла откинулась на спинку дивана, невероятно довольная собой. – Были. Тогда я ни за что не сказала бы тебе, что, покупая чай втридорога, ты каждый раз ухитряешься заполучить жуткую гадость. Даже лимон не поправил дело. Хотя лимоны у тебя отменные. Не иначе как долго выбирала оптового поставщика?
– Нет, ну один намек я поняла, – Бригида прошествовала к своему столу и движением профессиональной иллюзионистки извлекла из его недр фигуристую бутылочку – золото этикеток казалось бедновато тусклым в сравнении с янтарем содержимого. – А вот второй… Чувствую подвох, но…
– Никакого подвоха, – задушевно промурлыкала Изабелла. – Тебе ведь нужно сохранять профессионально кислое выражение лица?
– Гадаешь? – Белая, с бокалами в руках, застыла над картами.
– Ты не поверишь – пасьянсы раскладываю. – Черная улыбнулась – будто пантера оскалилась – и мигом сгребла со стола свою диковинную колоду, смахнула на директорский стол многоцветное изображение страны, уселась с выжидательным видом. – Старею, что ли?
– Не поверю, – Бригида не стала пояснять, чему именно. Она тоже любила ребусы. – Ну, со свиданьицем!
Изабелла вслушалась в отзвук хрустального звона, будто опытный настройщик – в пение совершенного инструмента, пригубила.
– М-м-м… Ничуть не хуже того, из Тениного погребка. Ах, как ругался пан Костек, когда нас там застукал! – Она, уже не церемонясь, единым махом осушила бокал и отправила в рот целую дольку лимона. И ни разу не поморщилась. – Армейский человек, было что послушать! Теня сразу в слезы, ты сразу оправдываться… а я тем временем другую бутылочку стащила и припрятала. – Красноречиво покосилась на бокал. Бригида с осуждением покачала головой, но коньяку плеснула щедро. – А потом отпаивала вас в беседке на Тениных грядках. Даже удивительно, что она такая вот стала… – Изабелла комично приосанилась. – У нее ж в саду везде и всюду были кормушки, и ее даже не смущало, что на десерт у птичек – вишни. А в огороде… помнишь, что она выращивала? Тыквы! Будто нарочно мышам на прокорм. В феи-крестные готовилась. Мария – та была другая, в пана Костека. И мальчишка вроде в них пошел, нет?
– Я начинаю опасаться, что Гортензия не сможет сесть в самолет. – Белая Дама держала бокал в ладонях, сложенных по-детски, лодочкой, и голос у нее вдруг стал совсем кукольный. – Куда ж ей, с этакой икотой!
Изабелла засмеялась.
– Ладно, давай обо мне. Самое время. Я ведь к тебе по делу. Ты ведь догадалась?
– Ну, понятно, не на коньячок. – Бригида с горестным вздохом отодвинула бутылку и едва початый бокал. – Хотя могла бы заглядывать время от времени. – Подумала – и оставила блюдечко с лимоном на прежнем месте.
– И скатиться в рутину? – почти непритворно ужаснулась Черная. – Чур меня! Ты ведь сама всегда говорила: у меня талант удивлять. Так что – держись за подлокотники. А еще лучше – пристегнись чем-нибудь. Я. Решила. Усыновить. Ребенка.
–Ты-ы… – Директриса икнула, словно решила взять на себя печаль Гортензии. – И твой муж…
– Моего мужа, я так думаю, – острым наманикюренным коготком Изабелла вычертила на столе не то облачко, не то островок, – давно уже безвозвратно охмурила на океанском берегу какая-нибудь не слишком одетая темнокожая дикарка. Если, конечно, успела до того, как ее соплеменники проголодались и начали искать источник белковой пищи. Так что, дорогая, я снова в девушках. Чему, признаться, рада. Как думаешь, – она оперлась подбородком о сцепленные в замок руки, – может, у меня в предках были амазонки? Я тебе говорила о прабабке-гречанке?
– Говорила, – невозмутимо подтвердила Белая Дама, хотя долей секунды раньше устало медитировала на часы. – О француженке.
– Дорогая, ты не поверишь, но у тебя тоже было не меньше четырех прабабок.
– Но, к счастью, дело обошлось без амазонок. В твоем же случае без мужа не обойтись.
– Брида, мне нужно не родить ребенка, а усыновить. – Гостья подалась вперед и вперила требовательный взгляд в директрису. – Всего лишь усыновить.
– Скажешь тоже – всего лишь! Никто не позволит определить ребенка в неполную семью. Ты понятия не имеешь, что такое наша система!
Возмущение заставило Белую Даму воздвигнуться над столом, и выглядела она, несмотря на небольшие габариты, весьма внушительно. Но Изабелла не впечатлилась.
– И чем же ваша система принципиально отличается от любой другой? – вкрадчиво поинтересовалась она. – Никогда не поверю, чтобы какие-то там установления были сильнее родства и денег. – И она с улыбкой победительницы выложила из черной, шитой золотом сумочки аккуратно свернутую бумагу.
Бригида развернула. Развернула еще раз. И еще. И снова.
– Ну, если пан Новак… Непроницаемое лицо она сделала заранее. Но голос выдал – дрогнул. – Могла бы в папке… Кто ж так с официальной бумагой!
– Это для вас он министр. – Черная пожала плечами. – А для меня – любящий дядюшка моего супруга. Уточняю: любящий меня. Так что, думаю, никто из твоих больших боссов не будет возражать, если мы обойдемся без бюрократической волокиты.
– Ай, мне же легче! – Бригида вдруг сделала пасс обеими руками, будто отгоняя от себя все ненужные думы разом. – Мне ж все эти комиссии и прочий вынос мозга тоже совершенно ни к чему.
– Признаться, я не думала, что у вас есть такие дети. – Изабелла встала и, будто желая еще раз удостовериться, что все обстоит именно так, а не иначе, подошла к окну.
– Чего и кого у нас только нет. – Директриса изогнула губы в похожей на улыбку гримаске, но выше улыбка так и не поднялась и глаза, серые с платиновым отблеском, смотрели строго. – Но не на центральной же аллее!
Однако внимание гостьи было поглощено не чем-то по ту сторону окна, вовсе нет! Она взяла со стула глянцевый журнальчик. Пятно от кофе превратило Белую Даму в мулатку.
– Бригида Зелиньская, лауреат специальной премии правительства в области защиты интересов детей… – Изабелла назидательно воздела перст и посмотрела на подругу поверх воображаемых очков. – О как! В области! Брида, каюсь, я думала, что все эти ваши… э-э-э… социальные интеграции и прочие… как их там?
– Программы прямого действия, – ровным, будто бы отутюженным педантичной служанкой тоном проговорила Белая Дама. – Спешите делать добро сегодня, завтра будет поздно.
– Тоже мне, селекционеры-любители! – Черная четко впечатала ладонь в подружкин фотопортрет. – Муха… Наверное… Была… – И невинно всплеснула длиннющими – наверняка наращенными в хорошем салоне – ресницами. – Первая часть – с афиши цирка-шапито, вторая – слоган тупого, но как бы психологического триллера. У них что, с фантазией совсем плохо?
– Честное слово, я порадовалась бы, если было бы еще хуже, – директриса вздохнула. На это раз – непритворно.
– Нет, ну я правда думала, что всякие интеграции-реинтеграции – политическое трюкачество, уловка газетчиков и ничего сверх. – Изабелла бесцеремонно бросила журнал в кресло. – А потом случайно увидела у вас на сайте… как вы там это называете?.. А, да, паспорт. Так вот, увидела паспорт этого мальчика… Эдека, и решила…
Директриса готова была поклясться, что Белла – вечная насмешница Белла! – не на шутку взволнована. Хотя… актрисой она всегда была отменной. Да и сантименты – это на нее нисколько не похоже. Легче вообразить ее в радикальном мини верхом на белом коне возглавляющей атаку гусар, нежели роняющей в тиши слезу над книгой о тяжкой участи приютских сироток.
– Зачем это тебе нужно? – без обиняков спросила Белая Дама. – Не о спасении же души ты задумалась.
– Типун тебе на язык! – казалось, Изабелла едва удержалась, чтобы не сплюнуть. – Успеется, надеюсь. Но причина у меня действительно есть. – Она помолчала, подбирая слова. А может – интригуя. – Агнешка. Нужно было заниматься ею, а не ее вольтанутым папашей, да. Я поздно спохватилась. У меня растет одиночка, Брида. – Она опустилась на ближайший стул – неловко и обессиленно, как если бы ноги вдруг взбунтовались против тяжести тела. Нет, ну точно – актриса! – И ладно бы девочка стеснялась или от природы была необщительной. Как бы не так! Она попросту изводит одноклассников и учителей своими выходками. Школьный психолог посоветовал – ну да, то, что всегда советуют в таких случаях. Завести цветочки, собачку, младшего братишку. Я не сказать что поверила, однако ж добросовестно обустроила домашний филиал ботанического сада и запустила в него двух зверей породы шпиц. Часть зеленых насаждений в первую же ночь сожрал один из этой парочки, должно быть от тоски по родному вольеру в питомнике. – Изабелла картинно закатила глаза. – Допускаю, что у второго рыльце тоже в пушку… то есть в сочку, но отдать концы норовил только один. Первого в ветеринарку, второго в комнату к горничной, под усиленный контроль. Пока первому выправляли извилины при помощи клизм, второй сгрыз две пары тапочек и бамбуковое панно с изображением райского острова, горничная в отчаянии. За всеми этими проблемами, разумеется, напрочь позабыли об остатках флоры. А когда вспомнили, то, неожиданно для себя, оказались счастливыми владельцами роскошного гербария. Ну а шпиц так и остался при горничной, после всего случившегося он ей как родной. И второго тоже ей отдали, нужно же как-то компенсировать райский островок и две пары тапочек. Как понимаешь, на эксперимент с младшим братишкой после всех этих перипетий я не отважилась. О-ох… – Она старательно потянулась. – А если серьезно, есть один надежный путь к Агнешкиному сердцу. Она может часами разглядывать картинки. Всякие. Чаще – с феями и прочими крылатыми. И сама рисовать пробует. Правда, учителя в один голос твердят, что способностей у нее нет, а вот что есть, так это какой-то хитрый дефект зрения, цветослабость или типа того. Но… – Она улыбнулась с непритворной теплотой. – Ваш Эдек – это нечто. Я видела его рисунки. И Агнешка видела. И.. Одним словом…
– Одним словом, упакуйте, пожалуйста. И гарантийный талон, будьте так добры. А если этот нам не подойдет, можно поменять на точно такого же, только с карими глазами? – Белая Дама усмехнулась. Без осуждения, даже с пониманием. – Мне думалось, подобные игрушки детишкам уже не приобретают. В демократию я, конечно, не верю, – она с царственным видом опустилась в свое кресло, – как-никак двадцать лет и два года в образовании. Да и в политкорректность верю постольку-поскольку. Скажем так – от совещания к совещанию. Но не кажется ли тебе, что ты немножко, ну самую малость, переходишь границу? – Сняла с пальца перстень с каким-то голубоватым камушком и принялась сосредоточенно раскручивать его на манер юлы. – Здесь у нас, видишь ли, заповедник. Миленькие маленькие тигрятки сидят за одной партой с очаровательными крольчатками. При этом даже они не сомневаются, что если мама-тигрица ездит на четырехколесном хищнике в бутик через дорогу, то сын, каким бы облезлым кошаком он, вопреки всякой генетике, ни вырос, будет летать на чемпионат мира по футболу на личном самолете. А если папа-кролик скачет на работу пешком через лужи, чтобы лишний раз не тратиться на автобус, лучшее, на что может рассчитывать его талантливая дочь, – это подержанная машина в кредит. Что же до социальной интеграции… – перстенек панически зазвенел на самом краю стола, но Бригида сноровисто сцапала его и горделиво продемонстрировала подруге, – тут нам до матушки-природы далеко. Столь тесной интеграции с тигром, какой добивается кролик, попав к нему в желудок, нам, боюсь, не достичь даже в самых дерзких мечтах об идеальном обществе. – Директриса попыталась снова пристроить платиновый ободок камушком вниз, но Изабелла ловко выдернула украшение из ее пальцев и принялась разглядывать камушек на свет.
– Аквамарин? Гм… Не твой камень. А оправа симпатичная, да. И-и-и… – она сделала вид, что задумалась, – и ты зачем-то тянешь время, так? Зачем? Ты ведь, если не ошибаюсь, сегодня даже пообедать не успела.
– Не ошибаешься. А еще я иногда работаю. – Белая Дама перстень на безымянный палец левой руки, полюбовалась. – И все-таки я хочу, чтобы ты еще раз как следует подумала. Конечно, время у тебя будет, сразу и насовсем мальчика тебе никто не отдаст – ну, ты, я так понимаю, в курсе процедуры усыновления. Как же, как же, сам пан Новак! – Она воздела обе руки ладонями вверх, без особого рвения, но внятно изображая поклонение, – и тотчас же посерьезнела. – Как по мне, подобные решения нужно принимать так, чтобы не перерешивать. Я видела, какими возвращаются те, от кого отказались. И, скажу тебе прямо, всего моего цинизма не хватает, чтобы относиться к этому с философским спокойствием. А наш случай, как ты знаешь, особый. – Она требовательно протянула руку и вернула кольцо на полагающееся место. На левый безымянный.
– Боже мой, Брида, сколько лишних слов! Ты ведь знаешь меня, я не склонна к сиюминутным порывам. Да и пан Новак… – Изабелла спохватилась, рассмеялась. – Короче говоря, пан Новак одобрил. Без-о-го-во-роч-но!
– М-да? – Директриса большим пальцем погладила подбородок. – А цветочки-то у тебя завяли. Ладно, пойдем. Сначала в канцелярию, хотя бы пролистаешь его личное дело. Ну а потом… – Она вздохнула. – Потом – как скажешь.
Известные смотрели с портретов вслед удаляющейся гостье с облегчением, неизвестные – еще и с легким злорадством, дескать, не вышло у тебя с наскока-то. А одна – нареченная «Баронессой в черном» – с сочувствием.

Кто-то – мечтатель, младенчески чистый душою, или выдумщик, не умеющий обуздывать свою фантазию, или безумный дизайнер, или из насмешников насмешник, или инженер, выросший из вечного троечника и пристроенный к значительному проекту благодаря какому-нибудь собственному пану Новаку… кто угодно, но уж точно не прагматик! – додумался придать этой комнате форму яйца. Насколько возможно, разумеется. Однако яйцо в ее очертаниях опознавалось сразу, буквально с первого взгляда. Скругленные углы. Игровая часть – широкая. Противоположная, с шатким, похожим на миниатюрное кресло-качалку учительским стулом, – узкая. И все такое беленькое, просто радость для глаз и услада сердцу. А в центре – круглый желтушно желтый ковер, на нем, тоже вкруг, – желтенькие столики. Овальные. Здесь нет ничего резкого, тем паче – острого. Эта комната по-своему идеальна. В ней есть все, что требуется для учебы и отдыха, но пространство, питающее птенцов впечатлениями, не загромождено.
Официально – класс 2-А. Неофициально – инкубатор.
Пани Бригида Зелиньская, доктор педагогических наук и лауреат правительственной премии в области защиты детей, гордится этой комнатой. Но заходить сюда старается как можно реже.
И тишина тут была такая, как будто бы снаружи «яйцо» покрывала звуконепроницаемая «скорлупа», а внутри слабо колтыхались недоразвившиеся птенчики. Изабелла даже слегка попятилась: все-таки это противоестественно – в комнате полтора десятка существ, по всем параметрам похожих на детей, а самый громкий и выразительный звук – плеск тонкой струйки воды. Из игрушечного жестяного чайничка – в чашечки с мордастыми медвежатами на боках. И хоть бы капля мимо!
Девочка с длинными косами, такими пушистыми, что на концах как будто бы помпоны, немного отстраняется, смотрит на чашки, словно художник, ловящий вдохновение, – на чистый холст. В руках у нее и вправду коробка акварели и кисточка, тоже похожая на помпон, настолько измусолена. О, кажется, поймала! Кисточку в чашку – в желтую краску (тут у них что, культ желтого цвета?) – в воду – в красную краску (ура, разнообразие!) – в воду…
Другая девочка, со взрослой косой стрижкой – длинную сторону придерживает над бровью пластиковая заколка в форме... ну кто бы сомневался! разумеется, птички, уверенно проассоциировать которую с реально существующим видом не смог бы и профессиональный орнитолог, – сноровисто фасует по коробочкам всякую мелочь: бисер, бусины и вроде бы даже какие-то бобовые. Коротенькие бледные пальчики несуетливо, но проворно мелькают над пластиковыми сотами – Золушка обзавидовалась бы!
Рыжеволосый пухлый пацаненок – этакий хомячок в очках – с видом человека, занимающегося серьезным и безотлагательным делом, лепит из пластилина. И ладно бы домик или собачку! Нет! Старательно ровняет грани пирамидки – этакого макета гробницы фараона. Даже цвет подобрал близкий к оригиналу, глиняно-песочный. Кажется, что-то подобное было в ужастике, на который ее пару месяцев тому назад таскала охочая до всякой мистики-дуристики Агнешка… после непростой недели удалось недурственно выспаться в мягком кресле под аккомпанемент испуганного шепотка с экрана.
Подавляя навеянный воспоминаниями зевок, Изабелла снова перевела взгляд на девочку с акварелью. Та, добившись цвета и, кажется, даже концентрации оранжада, перешла ко второй чашке – и теперь увлеченно смешивала желтый с голубым…
И хоть бы один мишку лечил или, на худой конец, садовую тележку из конструктора ладил!
– Который из них?.. – Черная в замешательстве посмотрела на Белую.
–В желтой футболке. За столом.
– Ненавижу желтый! – сквозь зубы выцедила гостья.
Мальчик был мало похож на свой фотопортрет: куда худосчнее, чуточку (нет, только не это!) желтее, с самыми обыкновенными темно-русыми волосами – ни тебе романтической бледности, ни экзотической брюнетистости, ни сентиментальных кудряшек. И даже глаза оказались вовсе не такие большие и выразительные… тускловатые, прямо сказать, глаза. Изабелла хмыкнула. Ай, сама дура – купилась на реламку! Ну да и ладно, в целом симпатичный парнишка. И – тут этот самый паспорт не обманул – целеустремленный. Скользнул равнодушным взглядом по посторонней тетке и, ничуть не смущаясь, вернулся к своему делу.
Тому самому, за которым – она теперь поняла – и надеялась его застать.
Осторожно подобралась поближе, тихонько встала за его спиной…
Должно быть, перемещения посторонней, столь бесцеремонно вторгшейся в маленький закрытый мирок, послужили запоздалым сигналом к действию для дамочки неопределенных лет, которая до той поры убежденно являла собою нечто среднее между интерьером и натюрмортом: отчасти стояла у окна, отчасти покоилась на подоконнике, почти не двигаясь и едва поводя глазами. Мохеровая кофта цвета «мимоза» и белая юбка покроя «на том мода лет сто держалась, держится поныне и держаться будет» идеально вписывались в это, что греха таить, не слишком дружественное восприятие. А когда она вышла из образа и заговорила, стало – увы и ах! – только хуже.
– Класс проводит досуговое занятие по системе Марины Мартини, – в ее голосе отчетливо чувствовалось похрустывание яичной скорлупы.
– Мартини? – оживилась Изабелла. – Да тут не мартини, больше на текилу похоже. Без закуски.
Директриса улыбнулась одними глазами.
– Лучшая система творческого развития детей в мире, – проинформировала она подчеркнуто серьезно, даже сердито. – Так считается.
– Правда, что ли? – Гостья захлопала глазами, изо всех сил изображая наивысшую степень удивления. – Ох-ох-ох, эк вас интеграцией-то переехало! А это, – она кивнула на лежащий перед мальчонкой лист бумаги, – тоже мартини? Ей-ей, больше на парное молоко похоже. Я даже не удивлюсь, если за лесом и озерцом обнаружится тот самый домик под крышей из красной черепицы…
Работница Инкубатора и ухом не повела. Бывают же такие лица – безликие!
– Некоторые дети изъявили желание начать готовиться к Аистиному фестивалю, – прохрустела она.
– Изъявили желание? Боже ж ты мой! – Изабелла с самым что ни на есть потрясенно-восторженным видом прижала ладони к щекам. – А вы уверены, что это аист? Ну поглядите же, поглядите – журавль журавлем! Клюв тоню-у-усенький и перья сзади – вы же видите, какие перья? Таких длинных у аистов не бывает.
– Вот уж никогда не подумала бы, что ты в подобных вещах смыслишь! – Бригида встала за другим плечом у мальчика. Он не шелохнулся, только руки быстро-быстро перебирали цветные карандаши в широком деревянном пенале. На рисунке красиво застыла меж темным озером и едва начинающим светлеть в лучах ярко-розового, доброго солнца большая длинноклювая птица.
– Никогда – неоправданно долгий срок. В любой момент можно ни с того ни с сего узнать что-нибудь новенькое. Заманчивая перспектива, не правда ли? Думаю, даже эта ваша… э-э-э… Мартини согласилась бы со мной без всяких дискуссий.
– По мнению Марины Мартини, путь к познанию реальности пролегает через знакомство с объективными свойствами предметов и всестороннее, всемерное развитие координации. Достижение духовного уровня посредством совершенствования навыков тела, – с очевидным удовольствием отрапортовала хрустящая.
– У меня дежавю, – вполголоса пробормотала Изабелла. Бригида с ловкостью баскетболистки поймала намек на лету, едва заметно кивнула. Обеим был преотличнейше знаком этот типаж, недаром же их первая встреча приключилась на летних лагерях. Смуглая темноокая полковничья дочка, балованное дитя семи нянек, ухитрившееся не только сохранить в целости и сохранности второй глаз, но и без особых хлопот обзавестись третьим, что неизменно сводило на нет последствия всех проделок, отнюдь не всегда невинных. Златокожая и златовласая генеральская внучка – тогда она увлеченно крутила педали четырехколесного велосипеда, а сегодня унеслась по главной аллее «Счастливых аистов» в ярко-красном кабриолете по суперважным делам, пустячных у нее никогда не бывало, ведь перед ней стояла задача облагодетельствовать – хотя бы по мелочи – все человечество. И племяшка проверяющего из генштаба, белобрысая лисичка, которой всегда и до всего было дело, но она предпочитала это скрывать и действовать исподтишка. Они имели возможность наблюдать аналогичный данному типажу вид в естественной, так сказать, среде обитания. Взгляд, скучающий и цепкий, показушная любовь к чеканным формулировкам и внушительным словам, едва скрываемый, потому как всеобъемлющий, пофигизм… Набросок к портрету сержанта-сверхсрочника – конкретно этого… и того, и любого другого, за исключением без часа и пяти минут офицеров. Правда, ни один из них не носил юбку, но это ведь мелочи? Особенно в сравнении с… гм… всесторонним и всемерным развитием?
– Эдек, что ты делаешь? – похрустывание, перешедшее в раздраженный скрежет, весьма неделикатным образом взломало воспоминания (хотя к чему взламывать незапертый ящик? разве что из вредности).
Изабелла и Бригида дружно передернули плечами и поглядели на мохеровую дежавюшку с гневным осуждением. Толку-то! Сразу понятно: она из тех, кто понимает какие бы то ни было намеки.
– Эдек, где и когда ты видел аистов фиолетового цвета? – с тренированной годами педпрактики доброжелательностью, от которой даже у плюшевого пса, сидевшего в сторонке на скамеечке, должна была бы вздыбиться шерсть на загривке, не будь она вытерта до залысин, продолжала выяснять истинная приверженница Мартини.
– Это журавлик, тетя правильно сказала, – спокойно и строго уточнил мальчонка. Голос у него был глуховатый и такой же невыразительный, как и взгляд. – Я их не видел. Ну, всамделишных, то есть. Только на картинках… там еще из бумаги были сложенные, но у меня так не получилось. – Он покаянно вздохнул. Вышло забавно… и совсем не смешно.
– Не мямли, пожалуйста. Скажи громко и внятно: почему фиолетовый?
– Он не фиолетовый. Он лиловый.
– Это, конечно, меняет дело, – без тени иронии согласилась сверхсрочная училка. – Ну а лиловый почему?
Эдек смолчал.
Изабелла присела за соседний столик, как будто бы случайно оказавшись между маленьким художником и въедливой искусствоведшей, и потянула из стопки бумаги желтоватый листок.
– Пани Юстина, мы можем немного пообщаться с мальчиком? – внесла свою лепту в спасение юного дарования Бригида.
– Здесь или у вас? – таким тоном официантка в глухоманной забегаловке уточняет у позднего посетителя: «Вы здесь поедите или вам с собой?» – и, поразмыслив пару секунд, добавляет: «Но мы уже закрываемся». Угу, а до полуночи еще час с гаком!
– Только нам уже пора начинать готовиться к ужину, – это она уже со своего кресла-качалки, с ущербом для себя пережившего вмешательство дизайнеров мебели.
Ну вот!
– Пока здесь, а там посмотрим, – по-хозяйски внесла ясность Изабелла и, пресекая любую возможность дискуссии, решительно чиркнула пальцем по сгибу листка. Немного пошуршала, с победительным видом поглядывая то на парнишку, то на Бригиду, – и вдруг подкинула на ладони что-то вроде воланчика от бадминтона. – Эдек, лови!
Не поймал, конечно. Но с пола поднял сразу же… сразу же после того как проморгался.
– Похож? – Она придвинулась поближе.
– Похож. – Вроде и без улыбки сказал, а засветился. Протянул журавлика ей – красивой тетушке в некрасивом ожерелье. Это все запросто читалось в его глазах, настолько явственно, что Изабелле захотелось прямо сейчас содрать с шеи подарочек полудурошного Лиха и выбросить в окошко, пусть украшает какое-нибудь дерево на радость сорокам.
И почему глаза этого мальчугана поначалу так ей не понравились-то?
А отчетливее всего виделось в них то, что он пытался скрыть: возвращает охотно, но с сожалением. Вот ведь чудо бесперое, а? Изабелла едва удержалась, чтобы не погладить его по голове. Почуяла – не поймет.
– Это тебе. Можешь, если хочешь, тоже сделать его лиловым.
Эдек помедлил. Кивнул.
– Мне очень нравится лиловый, – наклонившись к его уху, доверительным шепотом поведала добрая пани. – Жаль, я никогда не видела лиловых журавлей, но точно знаю, что они где-то живут. А вот где?
– Они везде и всюду могут быть, – тоже шепотом ответил Эдек. – Надо только не забояться на рассвете попросить солнце и небо дать красок. Ну, и объяснить… Они все равно поделятся, но… – Он замялся, прилежно водя пальцем по желтой столешнице, будто надеялся, что на ней, как на счастливом лотерейном билете, проступят желанные знаки.
Эх, дитя-дитя, ты наверняка еще не знаешь, что тебе подобные не выигрывают никогда! Зато могут обаять победителей. Если захотят. А еще вернее – если не захотят.
– Но лучше объяснить, верно? – умело уцепилась за подсказку Изабелла. – И что же он скажет, твой журавлик?
– Скажет – хочет, чтобы один мальчик увидел… – он прерывисто вздохнул: поиск слов давался ему нелегко, – увидел, как оно бывает, когда журавль не серый и не белый.
– И как же оно бывает?
– Как сам захочешь.
– И мальчик тоже сделает что-то такое, чего сам хочет, да?
Он снова кивнул. Но совсем иначе – вроде и соглашаясь, и одновременно давая понять: вот предел, за который соваться не надо.
Сорвался!
И Черная Королева с удивлением осознала, что смущена. И с не меньшим удивлением – что на всем протяжении разговора никто из детей не обращал на них ни малейшего внимания. Как переливали – пересыпали – ровняли – нанизывали – раскладывали, так и…
– А ты хотел бы увидеть настоящих журавлей? И аистов тоже? – Когда не знаешь, что делать, делай привычное. Когда не знаешь, что сказать ребенку, прячься за словами, которые обычно говорили твои родители. С Агнешкой, уж на что упрямица, это правило работает безотказно.
– Да. – Мальчик провел карандашом раз, другой – и у аиста появился золотисто-зеленый, совсем не птичий глаз. – Только здесь им делать нечего.
– Верно, – похвалила Изабелла. – Аисты живут западнее. – Заметила в глазах Эдека недоумение, уточнила: – Ну, это в той стороне, куда солнце уходит.
Но, как оказалось, это не он – она ничего не поняла.
– Они возле домов должны селиться, – с тихой убежденностью заявил парнишка.
Изабелла не была уверена, что дело обстоит исключительно таким образом, но не преминула бы согласиться, чтобы порадовать будущего приемыша… если бы только смогла уловить его логику.
– Возле… домов? – с запинкой переспросила она, предполагая, что просто неправильно расслышала.
– Ну, настоящих, – голос Эдека был тише шороха карандаша, которым он подрисовывал журавлю хохолок, похожий то ли на корону, то ли на прическу юной модницы. Да, журавль вполне определенно был журавленком-девочкой.
Все встало на свои места.
– А журавли везде быть должны, но у нас их почему-то нет…
– Как это нет? – подала голос со своего шаткого насеста Юстина. – Если ты чего-то не видел, это не значит, что можно отрицать…
– Ты их можешь увидеть, когда пожелаешь, – Изабелла снова заслонила мальчонку от назойливой пани. – Можно всем классом пойти в зоосад… – она беззвучно пошевелила губами, одновременно загибая пальцы, – ну, да, например, в следующий понедельник. Я думаю, ваша учительница возражать не будет. – Сказать-то сказала, но на Юстину и не подумала оглянуться… ни к лицу Черной Королеве жить с оглядкой на кого бы то ни было.
Агнешка пришла бы в восторг от такой перспективы. Не потому, конечно, что в зоосад. И уж тем паче не потому, что всем классом. И – увы, приходиться признать – не по той причине, что вместе с мамой, которая оставила без присмотра самую свободную на свете стаю офисных хищников, чтобы покормить купленной втридорога у предприимчивого служителя уныло-парниковой морковкой семейку горных козлов – у мамы и обоих сыночков первая стадия ожирения, а папа явно страдает запущенным артритом и к раздаче никогда не поспевает. Конечно же, прелесть не в этом!
Она таится в завистливых шепотках: «Ой, какой автобус! Это ваш, да? Фирмы? Ну так это ж все равно ваш!..» – «Ой, а за лимонад и мороженое тоже твои родители платят? А можно мне еще порцию земляничного?» – «Ой, Агния, а ты правда была в настоящем сафари-парке, прям в Африке».
«Да в Африке везде этот самый сафари-парк!» – небрежно, без выдумки врет дочь (по правде сказать, она все три дня из номера носу не высовывала, сидела под кондиционером и смотрела по телику какие-то местные мультики вперемежку с европейскими новостями). Действительно, зачем стараться? Сейчас ей поверят, даже если она заявит, что на прошлых выходных летала в личной ракете, подаренной ко дню рождения президентом страны, на концерт рок-звезд системы Альфа Центавра.
А потом, облопавшись всем, чем богаты лотки в зоосаду, они не обделят благосклонным вниманием и ближайшее кафе. Агнешка почти не прикоснется ни к бургерам, ни к картошечке фри, ни к пицце, жадно поглощая деликатесы иного рода – щедро приправленные злорадством наблюдения за одноклассникам. И вид у нее будет такой, какой мог бы быть у сводной сестрицы Золушки, если бы этой практичной девице удалось впихнуть ногу в хрустальную туфельку, а до истинной владелицы очередь бы так и не дошла. Пожалуй, в этом случае ее и на свадебный пир пригласить стоило бы, не так ли? Иначе вкус победы будет менее острым.
Для своих неполных девяти Агнешка парадоксально хорошо разбирается в людях. А вот удода от тукана не отличит, не говоря уж об аистах и журавлях. Эдек – другое дело. И вообще, мальчику, которому дети из обычных приютов, не ведающие, что такое пансион, чтоб ее черти побрали, социальная интеграция, и то не позавидуют, нынешние события должны представляться чудом, подарком судьбы. Так что же он в лице-то так изменился? Головой мотнул – тяжело, «по-мужицки», – неведомо почему подумалось Изабелле. Выразительное движение. Как-то сами собой возникают – из глубин генетической памяти, что ли, выныривают? – мысли о пылающих помещичьих усадьбах и о последнем доводе простонародья – вилах в бок. Изабелла с покосилась на директрису с долей подозрения: ну не похоже это на Бриду, чтоб на коньяке экономить.
– Если до понедельника слишком долго ждать, давай в пят…
– Не надо туда, – голос Эдека дрогнул, а лицо вдруг стало блеклым и он весь – каким-то жалким… как скомканная бумажка, выпавшая из разжавшегося кулачка. В ней с трудом можно было узнать бумажного журавлика. – Там клетки.
– Не клетки. Вольеры, – Изабелла подергала ожерелье – будто растянуть его пыталась, как слишком узкую горловину водолазки. Оно сжимало… Вот ведь Лихо Многоглазое, чтоб ему икнулось прямо посреди доклада! Додумался ж подарить собачий ошейник! – Вольеры – они очень просторные и…
– Не надо туда, не надо, – твердил Эдек, отступая. Шаг, другой, третий…
Дети во все глаза смотрели на него. И на черную тетку. Система Марины Мартини спасовала… понять бы еще, перед чем!
Со звонким стуком опрокинулся столик пушистой девочки. Разноцветные лужи растеклись по белому ламинату, быстро-быстро собираясь в одну, грязно-серую. Она подползла к самой границе желтого ковра, еще немного – и…
– Пани Юстина, продолжайте, пожалуйста, занятие. – Белая Дама стиснула локоть Черной без малейшего намека на деликатность.
– Послушай… – зашипела Изабелла, пытаясь освободиться. Какое там! Ни слушать, ни отпускать Бригида не собиралась.
– Все потом. – Вот и все, довольствуйся жалкой подачкой в два слова, гордая всезнайка!

Бригида пропустила ужин. Изабелла – два совещания. Они сидели в директорском кабинете и пили кофе, позабыв про початую бутылку коньяку. И говорили.
– Я так понимаю – не передумала? – спросила Белая на исходе третьего часа.
Черная только усмехнулась.
Инодин Николай

 
Сообщения: 625
Зарегистрирован: 12 окт 2014, 11:57
Откуда: Минск
Карма: 2457

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Raysen » 22 мар 2016, 01:09

Инодин Николай писал(а):– Ты не поверишь – пасьянсы раскладываю. – Черная улыбнулась – будто пантера оскалилась – и мигом сгребла со стола свою диковинную колоду...


лишнее
в остальном - порядок
Умей видеть возможности там, где другие видят проблемы и препятствия.
Делая что-либо для кого-либо, рассчитывай на взаимность, но всегда с оглядкой на то, что никто никому ничего не должен.
Аватара пользователя
Raysen

 
Сообщения: 2667
Зарегистрирован: 21 сен 2015, 12:38
Откуда: Плеяды
Карма: 2988

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Цинни » 27 мар 2016, 23:01

Нынче не очень много - написано больше, но кое-что оказалось не по хронологии. Думаю, по крайней мере два героя в этих эпизодах раскрылись вполне.


О своем благородном намерении навестить Тура, Бригида вспомнила безнадежно поздно, уже в спальне, и, к стыду своему, не вполне самостоятельно. Спасибо малышу Пьеро, белому гладкошерстному чуду с пушистым характером. Упершись передними лапами в пуфик, он с ласковым осуждением заглянул в глаза той, которая не была для него ни директрисой, ни лауреаткой, ни советником президента по проблемам образования. Он вообще знать не знал ни о каких проблемах, кроме единственной – но заполняющей собою все его существо размером с муфту: «Я скучал по тебе! Очень!» И, боясь, что она не услышит, не почувствует, не поймет, взвихрил хвостом воздух: вот, вот, вот какие бури у меня в душе бушуют!
Бригида гладила его по голове – и смотрела мимо.
Собачья все-таки штука – одиночество.

Глава 4

В сумерках светло-серая оконная рама кажется чуть ли не белой. Прямоугольник неба как будто простым карандашом заштрихован – без нажима, но очень старательно. Звездочки выбрали для себя промежуточный оттенок, может, просто красуясь (ведь жемчужно-серый, не устает повторять тетя, – для тех, у кого «поистине тонкий вкус»), а может, заботясь о глазах хозяина чердачного кабинетика: отрываясь от очередной книги, он неизменно ищет знакомые созвездия. Правда, ни об одном из них астрономы, корнями вросшие в традиции, даже не подозревают, но это не беда. Главное, мальчик без всяких карт уверенно находит по памяти и Горшочек Свинопаса, и Юлу Пантагрюэля, и Сундук Капитана Флинта, и Нос Бержерака, и Уши Буриданова Осла, и – пусть с трудом и не всегда – Тазик Дон-Кихота и Бритву Оккама. У Бритвы гадкая привычка теряться как раз тогда, тогда в ней особенно нуждаются.
Тетя беспокоится, что он читает слишком много («Тур, ты испортишь зрение!») и слишком, как она выражается, бессистемно («Смею предположить, Шекспир не почел бы за честь для себя находиться в компании представителей… – короткий взгляд, во всех смыслах – свысока, на обложку, перенаселенную буквами и буковками, – Городского клуба альтернативной реальности, скорее уж он предпочел бы городских сумасшедших, от последних хотя бы понятно, чего ждать. Но это полбеды. А вот как тебе дается переход с «Гамлета» на «Шикарную жизнь», у меня в голове не укладывается!»).
Тур совершенно искренне пожимает плечами: в «Шикарной жизни» из номера в номер такие интриги – под Клавдием трон ходуном бы заходил от зависти, а Гертруда захлебнулась бы собственным ядом, не пришлось бы никому на алхимиков тратиться. Короче, трудись тот самый датский принц корреспондентом глянцевого журнала – он бы со всеми злыднями без всяких «быть иль не быть» и прочих колюще-режущих предметов влет разобрался.
Да и не переходит, если совсем честно, Тур никуда, разве что через дорогу – чтобы в школу попасть, и то строго по зебре – чтобы тетушка лишний раз не беспокоилась. А «Шикарную жизнь» – ну да, покупает. И просматривает по диагонали, останавливаясь на фото экзотических стран: все ж фотографы в «ШиЖи» – профи экстра-класса. За свои без малого тринадцать лет, точнее, за десять лет жизни с тетей Гортензией, Тур много где побывал – и ни разу по-настоящему не впечатлился. А в журнале – золотые царства султанов и джиннов, и никакого тебе тяжелого морщинистого солнца, похожего на подгнивший апельсин, и пегого песка, состоящего в прямом родстве с наполнителем для кошачьего туалета. На соседнем развороте – сине-зеленые, похожие на гигантских июньских жуков, необитаемые острова, порелаксировать на которых годок-другой был бы счастлив любой робинзон. И не видно ни загорающих на бережку жестяных банок, ни развлекающихся на мелководье синхронным плаваньем пластиковых бутылок. Рулят удачный ракурс и мощный фотик с компьютерной обработкой заодно. Чуду негде притулиться.
Было бы странно, если бы Тур верил в чужие сказки. В тринадцать без какой-то пары месяцев – он что, собственные создать не осилит? Вот то-то же!
И создает. Прямо в этой вот серенькой чердачной комнатке, где собрались самые лучшие, самые надежные на свете вещи. Пришли разными путями к нему, к Туру, чтобы помогать и радовать. Ну да, дело именно в доброй воле, а вовсе не в том, что тетя выселила их сюда, поближе к звездам, за несоответствие ее статусу. Конечно, она постоянно думает об этой ерунде, о всяких «так принято» и «надо соответствовать», и другие, кто приходит к ней, – тоже. Но как, в самом-то деле, может повредить ее драгоценному статусу стол, состоящий в неоспоримом родстве с теми слонами, что держат на себе земную твердь – и не шатаются? Вот и он, видавший девчонкой еще прапрабабушку (Тур нашел на одной из ножек вплетенные в резные виноградные лозы цифры: 1877), стоит твердыней памяти и знаний, невозбранно занимая полкомнаты. В его тумбах книги – не те, которые должен прочитать каждый ребенок, а те, которые Туру нравится перечитывать. Тетради не стопкой – россыпью, ведь тетя сюда никогда не заглядывает. Альбомные листы с набросками. Драконы хищно парят над головами волков, а те как ни в чем не бывало продолжают выслеживать кого-то фантастически вкусного, притаившегося в подлеске: шерсть на загривках дыбом, глаза – узкие щелки, клыки, позаимствованные у саблезубых тигров, не то сверкают в лунном свете, не то отполированы до блеска собственной яростью. А драконы пусть себе выпендриваются, каждому свои удовольствия. Еще один летающий ящер – с гребнем, похожим на корону, но птица он, по всему видать, невысокого полета: усы уныло обвисли, как у проторговавшегося на ярмарке крестьянина из старой притчи, да и в свите сплошь летучие мыши тоже не слишком жизнерадостного вида. Серая в яблоках коняшка по-бараньи бодает лбом дерево, которое в равной степени может оказаться и дубом, и яблоней, и меллорном… до такой степени чем-то опечалена? или просто рог, прорезываясь, чешется? Глазастый пень и прикидывающийся грибом лешак таращатся друг на друга в полном обалдении: чужак?! откуда здесь чужак?! Помесь хорька, куницы, ласки, горностая и гусеницы, подняв над высоким частоколом травы узенькую мордочку, высматривает Полярную звезду – ориентируется, значит.
Весь этот мир упрятан в чрево слоностола, принят под защиту. А на спине у ветерана, покрытой вязью шрамов, куда более причудливой, чем орнамент, которым он наделен был от роду, – земная твердь, как и полагается. Только не полусфера, а шар. Когда-то давно, может быть, еще до рождения Тура, от этого мира при неизвестных обстоятельствах откололся целый континент и двинулся в неизвестном направлении. В итоге целая реальность осталась без пингвинов и сошла с положенной оси. Маленький Тур не раз пытался исправить ситуацию с помощью всяких подручных средств, но у него ничего не получалось: газеты мало подходят для того, чтобы зафиксировать вечность, скотч и вовсе никогда и никак не участвовал ни в созидании, ни в разрушении реальности. И вот лет в семь Тур впервые услышал слово «демиург» – и его осенило. Совпадение – удачней не придумаешь: парой дней раньше рабочие – нанятые тетей по очень солидной рекомендации золотые руки – принялись за ремонт в гостиной. Так что раздобыть алебастр оказалось парой пустяков. То есть без всяких преувеличений – парой: отодвинуть от двери массивный кирпич, простое, но надежное средство от проникновения в комнату банды тетушкиных кошек, – раз, пересыпать в пакетик немного волшебной пыльцы, ухитрившись при этом не изгваздаться, – два. Правда, тетушка, с ее-то неистовой любовью к порядку и аккуратности, все равно вывела его на чистую воду буквально на следующее утро, обнаружив на банкетке не просто следы – нет, нечто напоминающее желанную добычу палеонтологов – окаменевшие оттиски когтистых лап. Тур, окрыленный своей миссией, напрочь забыл о такой приземленной штуке, как кирпич силикатный обыкновенный. Зато и дело было сделано на славу: земной шар встал на оси так, как ему полагается, и материк, похожий на нежащуюся в волнах медузу – и более-менее похожий на своего предшественника, снова был готов принять коренное население сих краев.
За прошедшие годы обитель пингвинов немного пожелтела, совсем слегка посерела – под стать основному тону комнаты, но выглядела по-прежнему основательно. И Тур до сих пор гордился своей работой. Детство, конечно, детское, но ведь держится, как задумано, и хоть бы кусочек где отколупнулся! Он, сколько себя помнил, до глубины души уважал все солидное – и кабинет знал об этом, принимая только капитальные вещи: кресло, которое могло послужить троном поколениям и поколениям каких-нибудь туземных царьков, кушетку на коротеньких ножках, которая с непоколебимостью донжона цитадели встречала натиск, когда на хозяина накатывала блажь попрыгать – пока никто не видит – на пружинном матраце, и, наконец, торшер на львиных лапах; втайне Тур признавался себе, что лампоголовый левушка довольно-таки безвкусен, но… но есть у него обаяние мудрости сфинкса. Придет день, когда ему, Туру, потребуется судьбоносный совет, и вот тогда…
Сфинкс хранил безмолвие и в тот вечер, когда Тур поднялся в свой кабинет после самого трудного за все десять лет разговора с тетей Гортензией. Тетушка, придвинув к Туру полулитровую кружку с какао, теплым как раз настолько, насколько он любил, и плетеную корзиночку, из которой чуть ли не валились «каролинки», заговорила о том, что ей очень нужно поработать год-другой за границей, это прекрасные перспективы для них обоих на отдаленное будущее, очень-очень важно, чтобы ехала именно она, но Туру надо учиться, ну просто очень-очень-очень. В том числе – свободно овладеть иностранным языком, а лучше – двумя или тремя, и тогда в следующий раз они поедут вместе, и… «Ты ведь не думаешь, что я тебя бросаю?» – вопрошала она и глазами, и интонацией, и каждым жестом. Тетушка никогда не умела спрятать за словами то, о чем действительно хочет знать. И Тур давно привык отвечать на невысказанные вопросы. Но сейчас он решил промолчать. Сам не знал почему, просто решил – и все. Быстро выхлебал какао, «каролинок» как будто бы вовсе не заметил, очень вежливо поблагодарил, даже какое-то подобие улыбки вымучил – и двинул к себе. Не в комнату, куда тетя могла сунуться в любую минуту, иной раз даже и без стука, а на чердак, который почему-то сразу получил статус суверенной территории. Почему – этим вопросом никто не задавался. Так оно есть. Так, а не иначе. И все тут.
На душе у Тура скребли кошки, совсем распоясавшиеся с наступлением сумерек. Лев тихо светился в углу – и не торопился их разогнать.
И прощались они две недели спустя без теплоты. Сфинкс так ничего и не изрек, а Тур уже никого ни о чем не спрашивал.
Но теперь даже без такого – обманувшего ожидания – Сфинкса ему было одиноко.
Графитно-серый прямоугольник неба. У звездочек оттенок так себе – не жемчужный, скорее бледновато-унылый. И вся эта упадническая красота – в обрамлении то ли белого, то ли светло-серого – в сумерках нипочем не скажешь, если не знаешь наверняка, хоть и разбавлены они светом фонарей, тоже белесым и… и как будто бы грязноватым, неприятным таким, напоминающим о… Во, точно – о тучах тополиной моли. Особенно страдала Каролинка – мелкая крылатая дрянь в непомерной гордыне своей присвоила себе право оканчивать вредительское существование в ароматнейшем, только что сваренном абрикосовом варенье. Кабы тетушка еще хоть день промедлила с вызовом рабочих, Каролинка точно сама взялась бы за топор.
Задумчивость Тура на мгновение просветлела: он вообразил Каролинку, с неистовым блеском в глазах бьющую по стволу тополя маленьким туристическим топориком. Красивым, фирменным… и тупым. Тетушка даже в самых странных своих решениях всегда каким-то чудом ухитряется быть правильной и логичной. Полагается, чтобы в рюкзачке скаута был топор? Будет! Но точить?! Ни в коем случае! Ребенок может травмироваться!
Тур провел пальцем по раме… точнее, по корпусу. Цвет – как раз как у того топорика. Светлый металлик. То ли пик, то ли писк моды. Небо рассекают четкие, будто школьным мелом по доске, линии. Тут без цветовых вариантов. Линии складываются в знаки, которым явно недостает загадочности: 19:10. Тур уперся взглядом в нуль. Эта черная дыра готовится поглотить сразу полудюжину звездочек – целую систему! Он гипнотизирует и гипнотизирует космическую хищницу – и вот уже она стягивается по вертикали, превращаясь в нечто копьеподобное. Наконечник копья обломан сбоку ровно наполовину. Точно такое же увечное оружие охраняет другой конец Вселенной. Но Тур доволен. У таких, как он, конечно, должно быть все самое лучшее, ведь они не постесняются взять то, что им причитается, однако и ему понятно: два раза по половинке – много лучше, чем ничего.
А еще понятно, что подделка ничуточки не заменяет настоящее. То настоящее, которое осталось в прошлом, черт бы побрал такие каламбуры. Не надо было и пытаться. В «Дизайнере реальностей» одних фонов полсотни, не считая всякой, как тетушка бы сказала, фурнитуры. И рисовать можно. Хочешь – на зелененькой вешней травке, хочешь – на глади морской, а хочешь – на фиолетовом южном небе, расцвеченном карнавальными фейерверками.
Тур поежился. Вот карнавала чего-чего, а как раз таки и не хочется. Сдался ему карнавал на заставке, когда вокруг – форменные Венеция и Рио.
Цинни

 
Сообщения: 121
Зарегистрирован: 24 мар 2016, 13:52
Откуда: Орел
Карма: 149

Re: Лиловый журавлик

Сообщение Цоккер » 28 мар 2016, 09:09

Цинни писал(а):А еще понятно, что подделка ничуточки не заменяет настоящее.

ни чуточки (раздельно)
Цинни писал(а):Вот карнавала чего-чего, а как раз таки и не хочется.

Вот чего-чего, а карнавала как раз таки и не хочется.
Цоккер

 
Сообщения: 2370
Зарегистрирован: 19 окт 2014, 10:25
Откуда: Екатеринбург
Карма: 2153

Пред.След.

Вернуться в Мастерская

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4

cron