Пока панцеры танковых дивизий неторопливо переползали на другой берег по обоим мостам, саперы 108-го инженерного дивизиона шустро навели понтонные переправы пятью километрами южнее и пехотные полки рванули через реку. Советские эскадрильи 17-го и 28-го авиаполков попытались проштурмовать переправляющиеся немецкие колонны, но были перехвачены истребительными группами 2-го воздушного флота люфтваффе. Потери в воздушном бою были примерно один к одному, что в другое время и при другой ситуации считалось бы вполне приличным результатом, но не сейчас. Выкормыши Геринга, чтоб им ежа против шерсти родить, уберегли наступающие колонны от бомбардировки.
Тем временем 29-я мотопехотная дивизия генерал-майора Фремерея, подкрепленная 7-м танковым полком генерал-майора Шмидхубера и элитным полком СС «Великая Германия», завалила позиции 229-й стрелковой дивизии горами трупов и жженой техники, но все же выбила красноармейцев из Макунино и закрепилась на окраинах Демидово. Генерал-майор Коробов и его заместитель полковник Шаин погибли – командный пункт дивизии разнесло в щепки прямым попаданием 150-милиметрового фугаса, и дивизионный комиссар Суриков принял на себя командование остатками дивизии.
К вечеру того же дня панцергренадеры из 7-й стрелковой бригады пробились к центру Демидово, но не продержались там и двух часов. Первой контратакой красные стрелки оттеснили черных стрелков с Баррикадной улицы аж до Нахаевского переулка, а второй - перетопили остатки панцергренадер в Каспле.
К утру красноармейцы отбили четвертую атаку немецкой мотопехоты, а спецы из 28-го батальона связи титаническими усилиями смогли установить устойчивый контакт со Смоленском. После почти двадцатиминутного разговора с Тимошенко (если можно назвать беседой надрывный крик под какофонию очередного артобстрела) Суриков понял, что пока не поздно нужно выводить уцелевших бойцов из Демидово. Соседи справа - 144-я стрелковая дивизия - еле сдерживают 12-ю танковую дивизию генерал-майора Харпе под Рудней и на помощь не придет, 7-я танковая дивизия вермахта медленно, но почти безостановочно оттесняет 220-ю стрелковую от Заборья к Духовщине, а больше прислать и некого. Танковые дивизии Гота, изрядно потрепанные под Ельней, активизировались одновременно с наступлением частей Гудериана, и у штаба фронта нет ни малейшей возможности перекинуть на северное направление хотя бы полк.
Дивизионный комиссар поручил полковнику Геращенко возглавить арьергардную группу из остатков 804-го стрелкового и 677-го легкого артиллерийского полков, прикрывая отход дивизии, продержаться до 15.00 по Москве, после чего отступить к Донцу на соединение с частями РККА. Дивизия ставила арьергарду почти половину имевшегося в наличии боезапаса и покинула город. Не прошло и получаса после выхода последней красной роты из Демидова, как за спиной у отступающих загромыхала разноголосица обоюдной перестрелки. Зловещий рокот был слышен еще часа три, но тыловые дозоры так никто и не потревожил. Особых проблем в пути не случилось: единственный за все время налет фашистских штурмовиков закончился ничем: и собственные зенитчики мух не ловили, да и корпусные «ястребки» охраняли колонны на совесть.
Во второй половине дня 229-я стрелковая дошагала до Донца и сходу вгрызлась в мерзлую землю, расширяя позиции 172-й стрелковой дивизии генерал-майора Романова. Фортификационные работы шли почти до утра, но арьергард Геращенко к Донцу так и не вышел. Фрицев тоже не было.
Ближе к вечеру на секреты на правом берегу напоролись какие-то шальные немецкие мотоциклисты, потеряли в заполошной перестрелке один «Цундапп» и резво укатили в сторону Демидова. Уже глубокой ночью седьмого декабря к переправе, неся раненых на импровизированных носилках, вышли чуть меньше сотни донельзя усталых красноармейцев, ведомых майором Самсоновым – главбухом 804-го стрелкового. Всё что осталось арьергарда.
Весь день восьмого декабря Романов и Суриков ждали немецкого наступления, но всё напрасно: 25-й стрелковый корпус Виноградова врезался в левый фланг немецкой группировки, словно чугунный утюг в окошко, и наступление как-то сразу заглохло.
Меньше чем за сутки стрелковый корпус перемолол танкистов и панцергренадер генерал-майора Шмидхубера в мелкую труху, и теперь безостановочно атаковал мотопехоту Фремерея, намертво вцепившуюся в Демидов.
Командующий Западным Фронтом Тимошенко за правый фланг Виноградова не опасался - его надежно прикрывали 5-й механизированный и 2-й стрелковый корпуса, за – левый – тем более: левофланговые части 25-го стрелкового почти соприкасались с правофланговыми Смоленской группировки. Принимая во внимание, что наступление 3-й танковой Гота вновь завязло в районе Ельни, и шансов на прорыв советской обороны у немцев нет, можно, нет – даже нужно попробовать основательно врезать по сусалам Гудериану, а вслед за ним и самому фон Боку, а там, чем черт не шутит, Витебск освободить. Вполне приличный такой новогодний подарок советскому народу и товарищу Сталину.
Разработка плана наступления заняла чуть больше суток и уже десятого декабря части 19-й армии перешли в наступление. Одиннадцатого декабря был освобожден Демидов, двенадцатого декабря – Яновичи и Сураж. Тринадцатого декабря красноармейские части разворачивались для штурма Задубровья, когда давно и вроде бы прочно стреноженный Мандейл, внезапным ударом смял оборонительные заслоны 2-го стрелкового корпуса, с ходу взял Велиж и обрушился на тылы 5-го мехкорпуса, словно тяжелый колун на сухонький чурбак.
Генерал-майор Богданов*(командир 5-го МК), попытался остановить немецкие панцеры силами 51-й и 54-1 механизированных бригад, но контрудар потерпел фиаско. Немцы горели, теряли в боях по два-три десятка машин в день, но все же неостановимо шли вперед. По все расчетам у Мандейла не могло быть столько танков, но они были!
Ситуация прояснилась только шестнадцатого декабря: проклятый Мандейл, вместе с трижды проклятым Гудерианом, непонятно как, но умудрился выклянчить у застрявшего под Псковом фон Лееба 41-й мотокорпус Рейнгардта, а вся советская разведка аж двух (!!!) фронтов, умудрилась проворонить переброску танковой армады с Ленинградского фронта на Западный!
Пока «тройки» и «четверки»*(танки PxKpfw III и PxKpfw IV)Рейнгардта с попеременным успехом хлестались с тридцатьчетверками и КВшками Богданова, Мандейл, сковав 172-ю стрелковую дивизию Романова почти непрерывными атаками 1-й танковой дивизии и 3-й пехотой бригады, сделал финт ушами.
В ночь с семнадцатого на восемнадцатое декабря 5-й танковый полк совершил невозможное: немецкие танкисты скрытно прошли почти пятьдесят километров ночным маршем по незнакомой местности и, неожиданно для всех, объявились под Пономарями. Вломившись на станцию, панцергренадеры моментально заняли здания управления, а танки расстреляли казармы. Усиленная рота охраны станции погибла, так и не сумев ни оказать сопротивления, ни подать сигнал тревоги. Не удовлетворясь идеальным исполнением первоначального замысла, Мандейл решил выжать из сложившейся ситуации всё, что только можно и рискнуть еще раз.
Пока бригадные спецы из гестапо и абвера, тычками пистолетных стволов и кулаков, принуждали паровозные бригады к сотрудничеству, на перронах кипела бурная деятельность. В течение часа две танковых роты погрузили на платформы двух эшелонов, а в вагоны набили столько пехоты, сколько смогли: в теплушки втискивали по семьдесят-восемьдесят человек, на платформы, вокруг танков утрамбовали до двадцати гренадер, солдатню сажали даже на крыши вагонов и в паровозные тендеры.
Задуманная операция была даже не рискованной - нахальной в последней степени, и, тем не менее, удалась. За два, оставшихся до рассвета, часа эшелоны преодолели еще шестьдесят километров, доставив немецкую кампфгруппу прямиком в Духовщину.
Появление вражеских танков и пехоты практически в сердце советской обороны стало полной неожиданностью как для руководства 229-й стрелковой дивизии, так и защищавших город подразделений.
Штабы дивизии были уничтожены, а остатки 811-го стрелкового полка, квартировавшиеся непосредственно в городе, полным составом попали в плен, после чего, синхронный удар 7-й танковой дивизии по фронту и кампфгруппы Мандейла с тыла, рассек оборонительные порядки советских частей, словно ледокол льдину.
Неполного состава батальон, числящийся в списках как 783-й стрелковый полк, полностью полег под гусеницами фашистских танков, до последнего обороняя позиции 647-го артиллерийского полка, состоявшего из шести сорокапяток, трех ЗИСов *(57-миллиметровое противотанковое орудие ЗИС-2) и одной гаубицы. 804-й стрелковый полк, единодушно решил сражаться до последнего патрона и последнего человека. Патроны кончились быстро – подвоза боеприпасов из Духовщины теперь не было, и полк пошел в рукопашную, благо, что на позиции советских стрелков навалилась 7-я пехотная бригада вермахта.
Почти половину атакующих русских выкосил минометно-пулеметно-ружейный огонь бригады, но оставшаяся половина все ж добежала до немецких позиций и вцепилась в глотку врагу. На пятачке четыреста на триста метров схлестнулись больше трех тысяч озверевших от обоюдной ненависти бойцов. Свалка была жуткая: непрерывный рёв сотен глоток и лязг железа о железо заглушал редкие одиночные выстрелы и стоны раненых.
Исход сражения был ясен - при раскладе почти три к одному, победа обязана была достаться немцам, но, уже не в первый раз, на русском фронте, все шло не так, и грязно-зеленая волна русских гимнастерок и ватников явно захлестывала грязно-серую скалу немецких шинелей. И Бог знает, чем и как бы закончился бой – бойцы в фельдграу уже безостановочно пятились назад: до тотальной паники и драпа оставалось два шага, три удара, но тут из леса выкатились панцеры 6-го танкового, и Фортуна в ужасе закрыла лицо руками.
Танки гауптмана Вильке дважды пересекли поле боя крест на крест, и бойня закончилась. Не с кем больше было драться, даже пленных не было. Озлобленные пехотинцы добили немногочисленных раненных, и толпа стрелков в фельдграу угрюмо поплелась к Духовщине, даже не предпринимая попыток создать хоть какое-то подобие строя.