---
Небольшой закуток, в котором они очутились через полминуты, чистотой не блистал. Впрочем, он был вовсе не грязным - просто весьма и весьма захламленным. Даже на первый взгляд. Заваленные бумагой и коробками стеллажи, какие-то выстроившиеся вдоль стен то ли баки, то ли бочки, вешалка с отломленными рожками, пара потертых стульев, ободранный табурет, монументальный, занимающий почти полкомнаты стол и непонятные приборы на нем – в общем, классический «бардак на флоте». «Порядок в танковых войсках» наблюдался только возле окна, где на полке хранилось нечто напоминающее набор химических реактивов, и чуть дальше, в районе вытяжного шкафа и умывальника.
- Н-да, беспорядочек, - поморщилась Леся, окинув взглядом помещение, а затем обернулась к сержанту и с виноватым видом пояснила. – Извини, Жень, всё времени нет прибраться. То одно, то другое.
Винарский в ответ лишь философски пожал плечами:
- Бывает.
- Ладно. Всё фигня. Сейчас… сейчас… где оно там лежало? Ага, вот.
Девушка выкатила из-под стола тумбочку и выудила из нижнего ящика какой-то похожий на сплюснутый бинокль аппарат, опутанный кожаной «сбруей».
- Переносной тепловизор, - гордо сообщила она недоумевающему танкисту. – Сама из «циклоновских» матриц собирала. Крепится на голову.
- А-а… зачем?
- Что зачем? Зачем на голову крепится?
- Ну да. И вообще.
- Хм. Если вообще, то нам он необходим для ведения боевых действий в условиях пониженной освещенности. А на голову - чтобы руки были свободными. Понятно?
- Понятно, не дурак, - почесал в затылке сержант.
- Ну а раз не дурак, давай примеряй обновку, - подмигнула Леся танкисту, протягивая ему хитрый «бинокль».
Взяв прибор, Евгений попытался пристроить его себе на голову. Однако, увы, первая попытка успехом не увенчалась – защелки не защелкивались, зажимы не зажимались, ремешки постоянно путались и соскальзывали. Вторая попытка оказалась более удачной, но не намного – лейтенант Клёнова лишь ехидно прищурилась, глядя на скособоченную физиономию сержанта, одной рукой поддерживающего «окуляры», а другой разминающего ухо, случайно защемленное одним из замков-зажимов.
- Ладно уж, давай помогу, - произнесла Леся, подойдя почти вплотную к танкисту. – Смотри, как надо.
Приподнявшись на цыпочки, она принялась аккуратно поправлять перекрученные ремни. От прикосновений девичьих пальцев сержанта бросало то в жар, то в холод. А еще ему сильно захотелось чихнуть. Девушку Евгений не видел – глаза были закрыты чудо-очками – но близость ее ощущал всеми оставшимися чувствами. По дыханию у щеки, по щекочущим шею прядкам, по запаху, такому невообразимому здесь запаху ландышей, по легким, почти незаметным касаниям рук, ног, плеч…
- Кажется, всё, - тихо пробормотала красавица, отступая, наконец, от танкиста. – Можно включать.
И, не дожидаясь реакции, сама протянула руку и передвинула микрорычажок на корпусе.
Спустя пару секунд мир стал серым. Почти таким же как «в танке», но более… «настоящим». Сержант покрутил головой, приспосабливаясь к необычному восприятию, а потом перевел взгляд на Лесю.
- Ты… вся такая яркая. Как… луна.
- Это потому что теплая, - засмеялась девушка. – На моем месте тебе любая луной покажется.
- Луна на небе одна! Как и ты! - неожиданно для себя отчеканил танкист.
---
Даже в негативе тепловизора было заметно, что лейтенант Клёнова смущена. И не просто смущена - растеряна. Или даже испугана. Неловко переступив с ноги на ногу, она зачем-то поправила берет, потом косу, тронула себя за...
- Я сейчас. Тут у меня еще… это… сейчас…
После этих слов Леся вдруг попятилась, словно бы желая оказаться как можно дальше от сержанта, а затем, дернув плечом, резко развернулась и бросилась к стеллажам. То ли делая вид, что ей надо срочно отыскать что-то очень важное и очень нужное, то ли так оно всё и было на самом деле.
- Я сейчас, - повторила она еще раз, шаря глазами по верхним полкам. – Сейчас. Найду.
Евгений снял тепловизор, положил на стол и, прищурившись, посмотрел на девушку. Девушку, которая больше не казалась ему хитрой язвой с повадками начинающего особиста. Сейчас он видел перед собой всего лишь девчонку. Немного растерянную, чем-то сильно напуганную, ослепительно красивую и очень, очень одинокую. А еще сержант не понимал, чего или кого она так боится. Ведь не его же, ей богу.
- Я помогу.
Подхватив табурет, он подошел к Лесе, поставил «ящик с ножками» перед стеллажом, а потом... Девушка вздрогнула, когда руки танкиста легли ей на талию - будто и впрямь от бойца Красной Армии исходила некая скрытая до поры угроза.
Однако ничего страшного не произошло. Сержант просто приподнял ее - легко, почти как пушинку - и водрузил на «стремянку».
- Не бойся, я держу, - улыбнулся Евгений.
- Я не боюсь, - прошептала Леся с непонятной дрожью в голосе.
Впрочем, дрожал не только голос – дрожало, похоже, всё тело.
- Вот. Нашла, - с нескрываемым облегчением произнесла девушка секунд через пять.
Стащив с самого верха какой-то объемный и, кажется, тяжелый пакет, она повернулась к бойцу.
- Вот.
Танкист усмехнулся, перехватил одной рукой увесистую «сумку», а второй помог Лесе спуститься.
- Что это?
- Бронежилет, - ответила девушка.
- Хм. Броня, значит. Как у танка, - констатировал сержант, вскрывая пакет.
- Нет-нет, не как у танка, - быстро заговорила Леся, зачем-то пряча глаза. - Он облегченный, второго класса защиты, от пистолета, осколков и…
- И?
- У нас он единственный, - виновато потупилась девушка.
- Единственный?
- Да, других нет, - уже совсем тихо подтвердила красавица, теребя косу и едва ли не плача.
- Ясно, - вздохнул танкист и, решив пока не обращать внимания на странности в поведении лейтенанта Клёновой, деловито поинтересовался. - Как пользоваться, покажешь?
- Покажу, - ответила девушка, всё так же не поднимая глаз. - Голову наклони… пожалуйста.
Спустя пять-семь секунд она набросила жилет на сержанта и принялась подгонять запАх, для чего им обоим пришлось чуть ли не обняться. Хотя, возможно, это произошло совершенно случайно.
---
Кто-то случайно переступил с ноги на ногу, кто-то случайно качнулся, кто-то кого-то слегка и опять же совершенно случайно придержал за талию. Кто-то поднял глаза, кто-то опустил, после чего… Два взгляда неожиданно встретились. Неожиданно, внезапно, случайно. Встретились и…
Пропахший гарью и порохом танкист попросту утонул в широко распахнутых глазах красавицы. А она… замерев на миг, она вдруг рванулась вперед, прижавшись всем телом к бойцу, судорожно обхватив руками, впившись губами в такие же, горячие, раскрытые в ответном порыве. И словно бы рухнули все плотины, не сумев сдержать могучий и бурный поток чувств, что кипели водоворотами в душах двух людей, разделенных доселе непреодолимой стеной. Стеной в семьдесят лет. Одного мужчины и одной женщины, нашедших, наконец, свои половинки в безумном вихре времен. И соединенных вместе простым человеческим чувством. Тем, что бывает лишь с первого взгляда, с первого удара сердца.
И всё вдруг стало абсолютно не важно. Для обоих. Парень и девушка буквально вцепились друг в друга, не в силах оторваться. А потом…
Полетела на пол непонятно каким образом сорванная одежда. И так же, непонятно как, на полу очутились двое, сплетенные в единое целое. Очутились непонятно как, но умудрившись при этом свалить целую кипу бумаги вместе с тумбочкой, обрушить с грохотом два высоких стальных агрегата на тонких ножках и чуть было не перевернуть тяжелый стол вместе со всеми приборами. А одиноко стоящая вешалка о четырех рожках так же одиноко то ли улетела, то ли укатилась к противоположной стене, зацепив по дороге оба стула и табурет впридачу.
Сколько времени длилось безумие, Евгений понять так и не смог. Час, два или всего лишь минуту. Ему было плевать. Главное, что очнулся он в объятиях красивейшей из всех женщин мира. Самой лучшей, самой желанной, самой… единственной.
Девушка лежала рядом, прижавшись всем телом к бойцу, нежась в ласковой истоме, слегка подрагивая, поглаживая прохладными пальцами грудь танкиста. Правой ладошкой она вцепилась в руку сержанта, словно бы не желая отпускать его от себя, стараясь навеки продлить короткое мгновение близости. Разметавшиеся волосы красавицы щекотали нос, вызывая непреодолимое желание чихнуть, но Евгений не то что чихнуть, он даже шевельнуться боялся, упиваясь восторгом и счастьем, подаренными ему своей единственной и ненаглядной. Лишь секунд через десять сержант все же нашел в себе силы чуть повернуть голову. Но лишь для того, чтобы снова утонуть. Утонуть в небесно-голубом колодце смеющихся глаз. Любящих глаз. И всё началось по новой, точнее, продолжилось, взорвалось в безудержном вихре заново разбуженной страсти. Яростной, бешеной и, кажется, нескончаемой…
…Однако любые мгновения, даже самые радостные, не могут длиться вечно. Вот и сейчас, после всего, потершись носом о нос пребывающего в полной прострации парня и нежно погладив его по щеке, девушка изящно изогнулась, вытягиваясь всем телом, будто бы сбрасывая напряжение, а затем одним движением перетекла вверх, поднимаясь на ноги, вновь демонстрируя свою потрясающую фигуру ошеломленному сержанту. А он… он смог лишь восхищенно охнуть, сбивая дыхание, наслаждаясь зрелищем, глядя, как красавица, его красавица, упругой походкой идет к окну, несколько раз проводит по стеклу пальцем, будто рисуя что-то, а затем начинает осторожно собирать струящийся по гибкой спине водопад волос, вновь превращая его в золотисто-роскошную косу до пояса.
«И когда она только успела? Распустить их? Вот хоть убей, не помню. Хотя… я ведь и про себя не помню, как голышом оказался», - улыбнувшись собственным мыслям, танкист осмотрелся. – «Ох, ну ни хрена себе мы тут разгром учинили! Будто танковая бригада прошла». Неуклюже поднявшись, он пошарил вокруг, с большим трудом отыскивая и выуживая из вороха бумаг, перевернутых стульев и кучи разбитых приборов отдельные предметы униформы. Найдя и надев выцветшую гимнастерку и напялив поверх нее замызганный комбинезон, заглянул под стол, поморщился, вытащив оттуда и рассмотрев как следует свою истертую рыжей пылью обувку. «Блин, стыдно-то как. И чего она во мне нашла, в дураке таком?». Искоса глянул на Лесю. Дыхание снова перехватило. Девушка стояла спиной к узкому, зарешеченному толстыми прутьями окну, опираясь руками о подоконник. В ореоле солнечного света, совершенно не стесняясь собственной наготы, прикрытой лишь заплетенной уже косой. Стояла и загадочно улыбалась.
Сержант натянул сапоги, выпрямился, нацепил кожаное снаряжение и, оправив складки на мешковато сидящем комбинезоне, виновато развел руками, неожиданно застеснявшись своего весьма затрапезного вида. И, словно бы прочитав мысли бойца, Елена прыснула в кулачок, оглядев с ног до головы смущенного кавалера:
- Ну и грязнуля же ты, сержант. Поросенок прямо.
- Да я… это… я, - промямлил Евгений, растерянно озираясь в поисках, чем бы протереть закопченную физиономию.
- Вон умывальник, горе ты мое луковое, - Леся указала рукой на скрытую высоким шкафом раковину с блестящим смесителем, а затем, тяжко вздохнув, пошла собирать собственную раскиданную по полу одежду.
Сгорая от стыда, сержант подошел к умывальнику и заглянул в висящее над ним зеркало. «Ну и рожа, блин! Краше только в гроб кладут». Разобравшись по-быстрому с капризной сантехникой будущего и включив, наконец, воду, Евгений подставил разгоряченные руки под бьющую из крана струю, а потом принялся ожесточенно растирать лицо шершавыми ладонями и найденным рядом куском душистого мыла.
Процесс помывки занял почти минуту. Когда сержант закончил умываться и потянулся к висящему на стене полотенцу, сзади неслышно подошла уже одетая Леся. Подошла, обхватила сержанта за пояс, положив голову на плечо, прижавшись щекой к щеке. Секунд десять они просто молча стояли, вглядываясь в собственное отражение, замерев и будто стараясь запомнить друг друга. Каждого по отдельности и обоих вместе, словно бы запечатленных на старой фотографии, спрятанной за темным, подернутым дымкой, помутневшим от времени стеклом. А затем… затем у Евгения защипало в глазах, и, стряхивая наваждение, он развернулся, прижимая к себе девушку, лихорадочно шепча ей на ухо:
- Ты… прости меня, Леся. Я… я не хотел. Оно как-то… само собой всё вышло… Я…
Но та неожиданно отстранилась и, положив пальчик на губы сержанту, так же тихо ответила:
- Нет, Женя. Не само собой. Так и должно было быть. Так правильно. Я сама этого хотела. И… я ни о чём не жалею. Ни о чём… И… вот еще.
Вытащив из кармана сложенный в несколько раз обрывок газетного листа, она протянула его бойцу. Танкист взял листок, попытался развернуть, но девушка остановила его, тронув за руку.
- Нет. Не надо. Здесь не читай. После боя прочитаешь, если конечно…
- Если вернусь, - грустно закончил сержант.
Леся посмотрела танкисту в глаза и, помолчав секунду, едва слышно произнесла:
- Ты, главное, вернись, Женя. Главное… вернись.
Не отрывая взгляда от бойца, она мягко подтолкнула его к двери, потом отступила на шаг, потом еще, и еще. А затем, развернувшись, скрывая выступившие в глазах слезы, отошла к окну, уткнулась лбом в стекло и тихо, почти беззвучно зарыдала, сотрясаясь всем телом, не обращая никакого внимания на текущие по щекам горькие соленые капли…
Потрясенный сержант растерянно смотрел на дрожащую спину девушки, не зная как поступить, то ли снова рвануться к ней, защитить, успокоить, то ли… Но потом, спустя несколько долгих, мучительно долгих мгновений он, кажется, понял, что она хотела сказать ему, что хотела сделать, что сделала и что навсегда теперь останется между ними. Навечно. Качнув головой, он молча повернулся к двери, пересек комнату и вышел. Просто вышел. Закрыв за собой дверь. Успев ухватить лишь последнюю мысль, мелькнувшую в дурной голове: «Черт! А ведь я у нее, кажется… первый…».
---
Когда Винарский вернулся к танку, выяснилось, что снаряды в боевое отделение Марик и Гриша уже загрузили. Без него, не дожидаясь команды. Вообще-то, по мысли сержанта, следовало еще раз всё самому пощупать-проверить, но, глянув на отлепившихся от машины и попытавшихся принять уставную стойку бойцов, лишь устало мотнул головой – мол, не до вас сейчас. Красноармейцы против такого развития событий не возражали - облегченно выдохнув, они вновь прислонились к броне и продолжили прерванную появлением сержанта беседу.
Подошедший Барабаш, посмотрев на пустые руки командира, сперва хитро прищурился, а затем совершенно невинно поинтересовался:
- Ну и как оно?
- Чего оно? – не понял сержант.
- Это самое? – подмигнул мехвод, неопределенно покрутив пальцами.
- Иди к черту, Сима, - беззлобно отмахнулся Винарский и… покраснел.
- Ну вот и ладненько, - ухмыльнулся Макарыч, потом опять подмигнул и, ткнув командира в плечо, с довольным видом отошел в сторону, бубня себе под нос. – А чо? Девка она справная, он тоже, хм, мужчина видный...
- Шут гороховый, - пробурчал сквозь зубы сержант, отворачиваясь.
А еще через пару секунд до него дошло.
«Блин! Я же там бронежилет оставил и этот, как его, тепловизор».
Однако возвращаться назад было как-то неловко, и потому… «Ладно, обойдусь как-нибудь без жилета - в танке он всё равно не нужен. Так же, как и бинокль. Хотя… Блин, ну какой же я всё-таки козел! Хорошо хоть, парни оттуда раньше ушли. А то ведь у нас с Лесей там такой грохот стоял, когда мы… э-э… да уж, помог девушке... Помощничек, блин! Придурок! Идиот конченый! И как мне теперь ей в глаза смотреть, когда уходить будем!? Болван! Дубина! Жеребец долбанный!» - эпитетов для себя сержант не жалел, но, несмотря на злость и яростное самобичевание, всё равно раз за разом мысленно возвращался к тем волшебным минутам. Туда, где они вместе. Только он и она. Только она и он. Она – та, что убила его на всю жизнь. И он – дурак дураком, который должен уйти. Забыв ее, забыв навсегда. Там, за кромкой тумана.
«Черт! Черт! Черт! Отчего ж хреново-то так? Хоть волком вой…».
Невеселые думы танкиста прервал майор, появившийся из-за стеллажей в сопровождении Ольги, Антона и летчика.
- Всё, парни, - произнес Бойко, оглядев бойцов и машины. – Пора выдвигаться…
Постановка боевой задачи много времени не отняла - уже спустя пять минут трофейный «Гелендваген» и советский Т-70 с крестом на башне, намалеванным прямо поверх красной звезды (какая-никакая, а маскировка), выехали из ангара, а затем, преодолев длинный проулок, остановились на свободной от строений площадке. Довольно широкой, покрытой бетонными плитами, тянущейся в обе стороны метров на триста-четыреста.
- Вот отсюда тебе и взлетать, - пояснил майор сидящему на переднем сиденье лейтенанту. – «Як», конечно, не «Миль», но… Как? Сможешь?
- Смогу, - коротко ответил Микоян, окидывая взглядом «стартовую площадку».
- Ну что ж, тогда… Удачи!
Летчик молча кивнул и, выбравшись из авто, быстрым шагом направился обратно к ангару. А секунд через двадцать, когда лейтенант уже скрылся из вида, Бойко повернулся к расположившимся позади Барабашу и Кацнельсону:
- Все всё поняли? Повторять не надо?
- Поняли, - ответил за обоих Макарыч, - Сидим тихо и не отсвечиваем. Действуем исключительно по команде.
- Вот именно, только по команде, - подтвердил майор, включая передачу.
---
Внедорожник плавно стронулся с места и, набрав ход, неспешно покатил в сторону КПП. Танк двинулся следом, но… чуть погодя. Ведь, как ни крути, он всё же не легковушка, да и опыта сидящему за рычагами Синицыну пока еще явно не доставало. Однако отсутствие мастерства с лихвой компенсировалось руководящей и направляющей ролью сержанта: «легкий» командный рык, «нежный» пинок в спину и…
Заскрежетали фрикционы. Провернулись ведущие колеса, натягивая на стальные зубцы ленту соединенных в цепь траков. Танк дернулся, окутался облаком сизого выхлопа, перевалил через невысокий бордюр и, срезая угол, медленно пополз по газону вдогонку за автомобильным собратом. Пыхтя моторами, оставляя за собой две узкие дорожки взрыхленного дерна.
И никто, никто из отправляющихся в рейд бойцов, не расслышал среди шума и грохота стрекочущий гул мотоцикла. Впрочем, так же как и не увидел – в «семидесятке» зеркала заднего вида отсутствовали, а поднятая ею пыль почти полностью перекрывала обзор идущему впереди джипу.
Гонщица, сидящая за рулем байка, догонять машины не стала. Остановившись возле проулка и сняв защитную «сферу», девушка лишь слегка приподнялась над сиденьем, да так и застыла, провожая танк пронзительно-долгим, до боли щемящим взглядом.
И, словно почувствовав эту боль и тоску, бронированная машина вдруг резко затормозила, а над распахнувшимся башенным люком появилась голова в танковом шлеме. Высунувшийся по пояс сержант взмахнул рукой и крикнул, срывая связки. Громко, почти отчаянно. Перекрывая лязг гусениц и рев двигателей рванувшей вперед «семидесятки»:
- Я вернусь, Леся! Я верну-у-усь!
Евгений Винарский:
Нет, так нельзя. Нельзя, чтобы женщины шли в бой за своими мужчинами и вместо мужчин. Они не должны погибать, не должны брать в руки оружие и встречать врага на том рубеже, где не смогли выстоять их отцы, мужья, братья. Они должны жить. Жить и продолжать род. Любить и быть любимыми. Хранить тепло родного очага. Во все века, во все времена. Чтобы не закончилась и не прервалась жизнь на этой планете. А она не закончится. И не прервется. Никогда. Я это обещаю. Мы все это обещаем. Мы выстоим, и… мы вернемся. Туда, где нас ждут.
…Вот черт! Какая же она всё-таки…
Елена Клёнова:
Нет. Он не вернется. Я это чувствую. Знаю.
Но всё равно. Я буду ждать. Или хотя бы… надеяться.
А ты, сержант Винарский, только попробуй теперь не вернуться, как обещал! Только попробуй, Женя… Только попробуй…
Антон Фомин:
Башка болит. Наверно, анальгетики выдохлись, или чего там мне Олька вколола. Жаль, хотел вместе со всеми на операцию пойти, так не пустили, а потом наорали еще. А я ведь этих фашистов ненавижу так, что… даже… даже… зубами бы их грыз, если б мог. И всё равно – не взяли.
Зато у нас истребитель есть. Боевой и снаряженный под завязку. У бандитов, конечно, тоже авиация имеется. Но не такая. Несколько вертолетиков небольших, из гражданских переделанных. По пулемету на них поставили и радуются, думают, что короли воздуха. Фигушки. Мы тоже не лыком шиты, дельтапланы используем. Правда, больше для разведки и диверсий, но, в принципе, и так неплохо выходит. А им, видишь, лень конструировать. Впрочем, оно и понятно, горючки и патронов у фашей полно, губернатор с ними чуть ли не каждый день ручкается... И еще транспортник есть у гадов, иностранный - на Ми восьмой похож. Хотя берегут они его. Но, думаю, что сегодня и он проявится. И это хорошо. Можем одним разом всю их авиацию приземлить… Хотя, не будем пока загадывать, посмотрим…
А вообще, смешно. Смешно, что дядя Сережа гранатомет «забраковал» – сказал, что лишний, танка, мол, за глаза хватит. Зато патроны почти все повыгреб – нам с Ольгой всего-то по паре обойм и оставил. Да и те - россыпью. И опять сказал, что должно хватить. А вот почему, так и не объяснил.
Впрочем, ладно, пойду-ка я лучше посплю. А сеструха, коли ей делать не хрен, пусть себе с лейтенантом развлекается – учит, как правильно из гранатомета стрелять. Вот только никак не пойму, на кой черт она его уже битый час мучает. Он же летчик, ему этот РПГ нафиг не нужен… Хотя… сам «граник», может, и не нужен, зато училка… гы-гы-гы.
И Леся, кстати, опять куда-то пропала. Может, в Иловлю укатила, а может... Короче, не знаю. Вечно она шифруется – прямо Штирлиц в юбке…
В общем, тьфу на них на всех, спать пойду - время пока терпит…